Скоро оканчивается двухлетний срок, который был как бы пробным для Временного Положения об управлении киргизами Оренбургского ведомства. Читателям известно, как трудно досталась эта реформа, и какие условия вынуждена была принимать администрация для достижения цели правительства.

 

Официальные документы, с которыми отчасти нельзя не согласиться, мотивируют волнения, бывшие в степи, следующими выводами. Новым „Положением" все назначения на должности по местному управлению предоставлялись выбору обществ, т. е. большинству киргизов. Такая система сильно подрывала деспотизм, личные корыстные выгоды и самое значение султанов, в руках которых, до того времени исключительно сосредоточивалась власть и чуть ли не судьба киргизского народа в степи. Личности эти очень хорошо поняли, что их недобросовестные действия по должности, долго и тяжело отзывавшиеся на народе, страдавшем от произвола и взяточничества, при новых порядках неминуемо отразятся презрением народа к поработителям киргизской свободы и благосостояния. Первые же общественные выборы в Тургайской области как нельзя лучше подтвердили эти опасения. Недружелюбие и недоверие к султанским родам на первых же порах выразились среди большинства ордынцев. Киргизы повсюду систематически выбирали на должности волостных, аульных и судебных биев лиц не султанского происхождения.

 

Очень характеристичен случай при одном выборе, в присутствии военного губернатора. Когда киргизам, в числе кандидатов, был предложен к баллотированию известный с очень хорошей стороны султан, то большинство на предложение его кандидатуры отозвалось, категорически заявляя, что хотя уважают его лично, как хорошего человека, но, так как вся родня его султанского происхождения, то общество не желает иметь его волостным своим управителем.

 

С другой стороны масса невежественных мулл, лишавшихся с водворением новых порядков возможности не только эксплуатировать народ под предлогом учения веры, но даже утрачивавших свое влияние на народ, устремила весь остаток своего влияния на возбуждение к недоверию, и из всех сил старалась возмутить спокойствие степи, думая тем отвратить введение реформы.

 

В то же самое время киргизы, населяющие территорию новообразованной Уральской области, более дикие, чем их соплеменники других местностей степи, беспрерывно и с незапамятных времен сталкивающиеся с уральскими казаками, отнеслись с самого начала весьма недоверчиво к реформе, как бы сливающей их с (русским) казаками и подчиняющей их войсковому начальнику.

 

Этим обстоятельством очень удобно воспользовались все лица, недовольные новым Положением, и тотчас же явились в среде недовольных же киргизов Уральской области. Благодаря общей наклонности киргизов к „баранте", возмутителям удалось в самом начале составить небольшие шайки бродяг и хищников, которые, пользуясь малочисленностью войск в крае, безнаказанно предавались грабежам в аулах мирных киргизов, кочующих по рекам Хобде и Илеку и в южной половине Иргизского уезда. Наводя везде на кочевников панический страх, они достигли того, что многие из киргизов, уже принявших Положение, присоединились к шайкам мятежников, увеличивая их силы. Во главе мятежнических шаек стал султан хан Галий Арасланов, человек очень умный, предприимчивый и энергичный, и чиклинец Асьергень Мунайтпасов. Главные же толки насчет гонения веры и другие нелепости распускал по степи мулла Досов. Одновременно хивинский хан, частью давно стремившийся к влиянию своему в Киргизской степи, а частью из фанатизма, воспользовавшись возмущением в степи, выслал с посланцами своими воззвания о возмущении против русской власти; при этом, сколько известно, он обещал даже выслать свои войска, что и было им действительно исполнено,

 

Волнение усилилось; нападения киргизских шаек стали чаще; начались угоны скота даже у линейных жителей, разграбление караванов, угон лошадей на станциях по Ор-ско-Казалинскому тракту, убийства и повсеместные грабежи. Пришлось выслать в степь (русские) казачьи отряды; но вступившие в пределы Уральской области войска сильно устрашили возмутителей, часть которых пробралась в пределы Тургайской области и вскоре успела возмутить спокойствие и в этой части степи.

 

Несколько отрядов войска целую весну, лето и осенью 1869 года должны были находиться, в степи, преследовать хищнические шайки, ограждать от грабежей мирных киргиз, способствовать беспрепятственной постройке нового укрепления Ак-Тюбе около впадения реки Каргалы в Илек. Только при посредстве всех этих мер спокойствие в Тургайской области было восстановлено и являлась возможность ввести новое Положение.

 

Организованная таким образом Тургайская область, состоит ныне из четырех уездов: Илецкого — восемь волостей, 40 аулов; Николаевского — восемь волостей, 51 аул; Тургайского — из пяти волостей, 23 аула и Иргизского — семи волостей, 39 аулов.

 

Границы этой области, образованной из восточной и средней части бывшей области оренбургских киргизов, простираются; на север к Оренбургской губернии, на юг к Сыр-Дарьинской; на восток к Акмолинской и на запад к Уральской области. Впрочем точного определения границ области нет, что ставит некоторую часть киргизского населения, около 40.000 душ, кочующих в пределах Оренбургской губернии, в ложное положение по отношению подчинения их и администрации губернии и администрации своей области, которая отличается совершенно особенными началами. Пространства области с точностью тоже определить нельзя; примерно, она занимает около 420 тыс. кв. верст, или почти 43 млн. десятин.

 

Самое народонаселение степи никому положительно неизвестно. Численность его определяют, примерно, числом кибиток, вносящих подать (по 3 руб. с кибитки). Полагая на каждую кибитку по шести душ обоего пола, все народонаселение Тургайской области, имеющей 56.647 кибиток, предполагают в 338.802 души обоего пола. Таким образом на каждого жителя области в степи приходится 1,32 кв. версты или 137 десятин.

 

Тем более неизвестно количество скота, находящегося в степи и составляющего главную отрасль хозяйства киргизов и, можно сказать, громадного государственного богатства. Статистические данные за 1869 год, определяя количество только проданного киргизами скота на Оренбургском и на Троицком меновых дворах (а еще гораздо большая часть скота продана киргизами смежных губерний, помимо меновых дворов), показывают, что в 1869 году продано верблюдов 1.150 голов, лошадей 1.001 голова, рогатого скота 16.031, баранов 273.823 головы: всего на сумму 1.560.208 рублей.

 

Местная администрация области сосредоточивается в лице уездных начальников, на которых возложены обязанности уездных исправников.

 

Кочевое население — киргизы — разделено на волости, а волости на аулы. Волостями заведывают волостные управители, а аулами аульные старшины. На эти должности уже повсеместно избраны должностные лица; выборы их производились при посредстве съезда выборных, которые в свою очередь были выбраны из среды каждых 50 кибиток. Выборы волостных управителей производились в присутствии волостного управления. Содержание волостному управлению и наем ему письмоводителя определенно не менее 300 рублей.

 

Судебная часть киргизов чрезвычайно сложна. Они судятся судом военным, судом на основании общих законов империи и судом народным (преимущественно по взаимным искам и тяжбам на всякую сумму). Разбирательство и решение дел производит уездный судья, которому предоставлена обязанность мирового судьи, на точном основании Судебных Уставов 20-го ноября 1864 г., и вместе с тем судебного следователя; разбирательство же и решение дел по народным обычаям — как уголовных, так и гражданских — принадлежит выборным (от четырех до восьми) биям, число биев в волости соответствует числу кибиток.

 

Волостные управители все из киргизов; почти все они безграмотны и едва говорят по русски (и то не все). Обязанность их и отношения к уездному начальнику похожи на становых. От них уездное управление требует отписок, как от канцелярии станового. Аульные старшины представляют собою тоже что-то вроде сельского старосты. Само собою разумеется, что безграмотных волостных управителей держат в своих руках писаря, состав которых далеко небезукоризненен. Таким образом вся волость непосредственно находится в руках писаря; сам же волостной, облеченный в сан управителя, не понимает ни своих обязанностей, ни отношений к начальнику и подчиненным, и разве для страха, посредством нагайки, иной раз выкажет свою деятельность, для скорейшего приведения в исполнение какого-либо распоряжения начальства.

 

Силою такого порядка переписка размножается ужасно, а толку нет. Я уверен, что сами уездные начальники не могут еще определенно сказать; верно-ли они понимают свое положение; сложность же распределения подсудных дел не выяснила отношение уездной администрации к судье, и те дела, которые надлежат ведению судьи, зачастую разбираются в уездном управлении. Особенно многочисленны и сложны дела по последним беспорядкам и грабежам в степи. Грабежи же и по сие время продолжаются в части Иргизского уезда, где киргизы, большею частью прикрываясь именем хивинцев, безнаказанно производят разбой, и в крайнем случае безнаказанно же укрываются в Хивинские пределы.

 

Киргизская степь при правильной эксплуатации ее есть богатейший источник для государства; но для этого необходимы два условия: совершенное обеспечение благосостояния киргизского народа и обрусение его.

 

Чтобы достигнуть первого, нужно прежде всего определить и обеспечить наши границы, чтобы ни набеги хивинцев, ни их покровительство и влияние не имели места в пределах нашей степи; затем устранить все особенности управления, в применении их к киргизскому народу (кроме только крайних случаев, и то временно, смотря по народным обычаям). Далее: устроить в степи больше русских населенных мест; образовать ярмарки и, наконец, посредством аульных и уездных школ (при уездном управлении) и вообще большего общения, непременно ввести в среду народа возможные понятия об оседлости, о полевом хозяйстве и об условиях жизни русского человека.

 

По мнению моему, прежде всего, следовало бы требовать и поощрять киргизов к оседлости, чтобы они имели право летом кочевать где пожелают (принимая во внимание особенность их привычек, сделавшихся чисто-физическою потребностью жизни); зимой же, при группировании, непременно в известных местах. Они обязаны были бы иметь деревенского старосту, у которого должен быть помощник; но оба эти лица должны быть грамотные и обеспечены хорошим содержанием.

 

Деревенские школы… должны быть в заведывании помощника деревенского старосты, который обязан в течение зимнего времени подготовлять мальчиков для поступления в уездную школу (а оттуда в гимназию). Киргизы, кончившие курс в гимназии, должны непременно назначаться; лучшие деревенскими старостами, а остальные их помощниками. Недостатка в таких молодых людях не будет, потому что и теперь обучение киргизских детей, как в Оренбургской гражданской гимназии, так и в школе, устроенной для киргизских мальчиков в Троицке, идет весьма успешно, вследствие свойственного детям киргизского народа замечательного прилежания, благонравия и охоты к образовательным занятиям. Собственно татарская грамота в киргизском народе и теперь довольно распространена не только между мужским, но и между женским полом. Впрочем женщинам киргизы неохотно дозволяют обучаться письму, предоставляя им учиться только чтению.

 

Замечательная охота киргизов к обучению, а вследствие того и взгляд их, если можно так выразиться, на это дело, ярко выражается добровольным пожертвованием их на устройство в Оренбурге гражданской гимназии более чем 55000 руб. серебром. Нужно отдать справедливость и киргизским детям: киргизские мальчики достойны всякой похвалы по своему поведению, прилежанию, быстрым и отлично усваиваемым познаниям.

 

Других должностей в степи, по мнению моему, иметь не следовало бы; это только распложает касту чиновничества, вредную вообще, а между киргизами в особенности, и усложняет самое управление.

 

Перед летними кочевками каждая деревня должна выбрать себе старосту, который отвечает за все могущее случиться в его кочевке; он же исполняет требования деревенских старшин, которые в летнее время должны кочевать в центре кочевок своих однодеревенцев.

 

Необходимо безотлагательно устроить при всех уездных управлениях школы, куда будут поступать дети из деревенских школ, подготовленные, как я сказал выше, помощником деревенского старосты в течение зимнего времени.

 

Для поощрения этого дела можно было бы выдавать денежные награды тем помощникам деревенских старост, откуда дети поступят с лучшими познаниями, или по крайней мере лучше говорящие по-русски. Такая мера крайне необходима и должна быть безотлагательно приведена в исполнение. Только распространение между киргизским населением русского языка и русской грамотности может служить помощью к поднятию умственного и нравственного развития этого народа, школы в деревнях должны быть образованы без всяких предвзятых программ; достаточно, если из них дети поступят в уездные школы, хорошо говорящие по-русски; все остальное будет уже роскошь. Школы уездные должны подготовить детей так, чтобы они могли поступить в гимназию. Ученики, кончившие курс гимназии и назначенные на должности по народному управлению, могли бы быть обязаны послужить не менее пяти лет.

 

Мне кажется, что устройство постоянных мечетей в каждой зимней деревне и назначение „ахуна" было бы весьма полезно. Это сделало бы зимнюю резиденцию киргизов нравственно обязательной, и так сказать положило бы первую потребность возвратиться к месту, где находится его святыня. Я твердо убежден, что в каждом человеке, как бы ни низко стоял он в своем нравственном развитии, найдется частичка того духовного чувства, которое он чтит и которое привлекает его к своей семье, своему жилищу, своему отечеству, своей церкви; но так как фанатическое направление мулл, а, главное, духовное учение их, могло бы дурно влиять на среду, то следует воспретить им учреждение духовных школ и вмешательство в какие бы то ни было дела, кроме служения по обряду; а затем строго преследовать появление мулл, не утвержденных областным ахуном, должность которого нелишне было бы учредить.

 

Зимние деревни должны строиться по образцу русских изб, и притом правильно. В каждой деревне должны быть непременно запасные общественные магазины, которые должны обязательно наполняться по числу жителей и состоять в заведывании старшин, отдающих уездному начальнику в израсходовании провианта отчет, местные условия степи достаточно определены уже для того, чтобы назначить удобные места для зимних жилищ. При благоразумном содействии начальства, легко достигнуть того, чтобы киргизы в течение лета заготовили на зиму корм своему скоту. Стоит только одну зиму обставить киргизов таким образом, и пользу этой меры они поймут сами.

 

При летних кочевках киргизы должны быть в ведении того уездного начальника, на территории уезда которого будут кочевать. В зимнее время уездные начальники обязаны подробно осмотреть все деревни и обревизовать дела деревенских старшин...

 

… При разделении степи оренбургских киргизов на две области, Тургайскую и Уральскую, были определены и центры главных управлений этими областями: один из них в городе Тургае (Оренбургское укрепление), а другой в городе Уральске. Киргизы Уральской области, подчиненные уральскому военному губернатору (он же и атаман уральского казачьего войска), чрезвычайно скоро признали господство Уральска. Во время приезда в этот город в феврале 1870 года главного начальника края очень характеристично выразилось это освоение. Еще очень недавно, год, два года тому назад, Уральск был чисто-казачий город; ни в обществе, ни на улице, ни в домах, нигде не встречалось никого, кроме уральских казаков, киргизы прежде никогда не только не имели в Уральске жительства, но очень редко, и только при крайней необходимости, приезжали в город.

 

Теперь же картина совершенно изменилась. По наружному виду Уральск можно безошибочно назвать ка-зацко-киргизским городом; толпы киргизов снуют взад и вперед по улицам, базары переполнены ими и торговля быстро развивается и растет. Очень многие киргизы уже купили себе в Уральске дома и поселились в них с семействами на постоянное жительство; даже степные, самые дикие киргизы приезжают в Уральск с полным доверием, ведут там дела свои и, достаточно убедившись, что военный губернатор такой же начальник и для них, как для казаков, смотрят и на Уральск, как на центральную свою столицу. Столь приятное явление нельзя пройти молчанием и не видеть в нем как уменья вселить в киргизах доверие к власти, так — и это самое главное — удачный выбор города Уральска центральным пунктом для управления области.

 

В этом последнем отношении, т. е. центральности. Оренбург по мнению моему, крайне неудобен для управления Тургайскою областью. Кроме того, что он не находится в кругу территории области, при сосредоточении же в городе властей военных и гражданских, неподчиненных военному губернатору области, он в глазах неразвитых киргизов как бы умаляет необходимое значение военного губернатора. И вот почему киргизы едут в Оренбург, как в город совершенно им чуждый; они живут здесь гостями, и сама власть военного губернатора, не имеющего в Оренбурге в подчинении своем ни одного взвода солдат, в глазах дикарей много теряет. Территория Тургайской области, в иных местах совпадает с территорией Оренбургской губернии; так, например, в Илецкой Защите находится квартира илецкого уездного начальника; но так как Илецк вместе и город Оренбургской губернии, то никакого распоряжения тургайского начальства, без разрешения начальника губернии, исполнить нельзя.

 

Ф. Лобысевич: Тургайская область и ее устройство.

 

„Военн. Сборник", т. XXVIII, 1871 г., с. 271—275, 277—282.