Несмотря на закат бюджетного образования, вузовская наука в Казахстане все-таки жива. Жаль, правда, что нет у нас информационною бюллетеня вроде какого-нибудь «круга читателя», добросовестно когда-то извещавшею о книжных новинках. Потому — низкий поклон газете «Наука Казахстана», благодаря которой я узнал о выходе в Шымкенте книги профессора Южно-Казахстанскою технического университета А. Е. Кулум-бетовой «Системный анализ художественною произведения» (1997).

 

Ее подзаголовок — учебно-методическое пособие — скорее всего дань уже позавчерашней традиции подавать научные идеи непременно как свод методических рекомендаций и разъяснений для равнодушных ко всему студентов. Потому вдвойне приятно уже с первой страницы предисловия убедиться в том, что перед тобой оригинальное литературное исследование, в состав которого входит весьма непростое, порой замысловатое, теоретическое построение и непосредственный, увлекательный анализ казахской, русской и белорусской прозы XX века (рассказ, повесть). Убеждаешься и в очевидном преимуществе наших двуязычных казахских литературоведов, которые с одинаковой глубиной и вкусом интерпретируют и казахскую и русскую литературу. Правда, встречаешься с этим пока не так часто

 

Традиции, в которых работает А. Е. Кулумбетова, можно обозначить известными именами Э. Ауэрбаха, М. Бахтина, Л. Выготского и близких им теоретиков Татарстана — Л. Еники, Н. Бакирова и Ю. Нигматуллиной. В частности, вслед за Э. Ауэрбахом (см. его «Мимесис») исследовательница анализирует те или иные произведения, выбирая из них наиболее характерные фрагменты, причем включает их в свою книгу и для удобства читателя, и, вероятно, для контрольной связи с возможными оппонентами, а может быть, и для постоянного литературного фона, призванного подтверждать «разрешающую способность» ее методологии. Все это вызывает самый живой интерес и, думаю, не только у профессионалов.

 

Что же касается основных, опорных, идей, то исследовательница, по примеру Бахтина и Выготского, стремится обосновать масштабную и во многом герметичную концепцию психолого-эстетического анализа словесного искусства.

 

Понятия «факторы и носители стиля», уже привычные в советском литературоведении (А. Н. Соколов), шымкентский профессор переосмысливает в связи со своей главной установкой: стиль — это «форма процесса мышления», которая и определяет процессуально-результативный принцип (или метод) его анализа, причем на разных уровнях литературной структуры (от художественной речи — до композиции, образной системы и т.д.). Интересной и перспективной представляется и методика аналитического «медленного чтения». В процессе именно такого со-творческого чтения и обнаруживаются в тексте «следы факторов стиля» как приметы того или иного типа художественного мышления (например, романтизма или реализма), т.е. художественная, говоря по-нашему, эманация авторского сознания. Очень убедительным и глубоким показался мне анализ рассказов и повестей Б. Майлина, М. Даулетбаева, И. Джансугурова, Ж. Аймаутова, М. Ауэзова, причем выбраны произведения почему-либо обойденные вниманием наших критиков и теоретиков. Разбор повестей М. Булгакова («Роковые яйца») и

 

В. Быкова («В тумане») демонстрирует отличное знание и понимание этого непростого литературного материала.

 

Если теоретическая часть дана в книге конспективно и местами не совсем прозрачна по смыслу («фокусы» и «пучки фокусов» ), то собственно литературоведческий анализ убеждает в том что автор не стремится навязать свою жесткую схему в раскрытии живой, эмоциально-смысловой пульсации образа.

 

Несомненно, книгу А. Е. Кулумбетовой необходимо рассматривать прежде всего как звено в ряду ее других теоретических работ, но сам по себе «Системный анализ...» имеет безусловное право на внимание специалистов-теоретиков, И. конечно, на практическое применение в студенческой аудитории, а также в работе школьного учителя. Потому что он стимулирует активную и независимую мысль.