В год двух юбилеев — старейшего в Казахстане вуза, нашего славного КазПИ — АГУ, и нашего недавнего коллеги, известного за пределами СНГ ученого и писателя Александра Лазаревича Жовтиса — прежде всего, стоит отметить, что между «юбилярами», начиная с 1978 г., всегда существовало тесное и плодотворное сотрудничество. Не секрет, что если некоторые алматинские вузы закрывали свои двери перед опальным, но всесоюзно известным человеком, то КазПИ, как и некоторые российские университеты, напротив, свои двери открывали. Здесь, в КазПИ, А. Л. Жовтис стал не просто своим человеком, но и авторитетом и гордостью всего коллектива. Наша кафедра — русской и мировой литературы — с полным основанием может называться кафедрой Жовтиса. Здесь он неустанно трудился до самых последних своих дней, готовил многочисленных учеников, которые теперь достойно представляют своего учителя в школах, вузах, журналистике и литературе Казахстана, а иные и за пределами СНГ.

 

Это, во-первых.

 

Во-вторых, еще прошло не так много времени со дня ухода от нас Александра Лазаревича, чтобы и в нашей ситуации подтвердился парадокс Ю. Тынянова — ученики подготовляют появление в литературе своих учителей, как это бывало в эпоху символизма с творчеством Тютчева и Фета. Быть может, Жовтис в этом пока не нуждается. Быть может, на долю его учеников, прямых или косвенных, друзей и почитателей его целостно-многогранного дарования выпадают пока только долг и обязанность добиться, наконец, установки давно готовой мемориальной доски на его широко известном в Алматы доме. Усилим же многократно ту самую каплю, которая долбит акиматовский камень! Тем более что учитель в подобных делах — незабываемый и теперь уже укоряющий пример упорного продалбливания будущего для своих учеников и вообще честных людей, как в советское время, так и в «критическое» (Н. А. Назарбаев) десятилетие нашей истории. Но тыняновский «закон» вспоминается не случайно. И прежде всего потому, что уже настает пора представить себе учителя не только по личным, частным впечатлениям, а по его «трудам и дням», запечатленным в его книгах, лекциях и дневниках. Ведь недаром привлекло его как переводчика стихотворение Р. Киплинга «Просьба», звучащее теперь как некое духовное завещание:

 

 

Первой подвижницей, услышавшей эту «просьбу», стала жена и друг его — Галина Евгеньевна Плотникова. Исполать ей за это, как говорили в старину! Мы же дерзаем пока только в самых общих чертах и еще, может быть, не окончательных словах прикоснуться к тому, что теперь уже следует называть «творческий феномен Жовтиса».