Такое деликатное и ответственное поприще, как дипломатия, на протяжении мировой истории было и остатся не только профессией, но и творчеством, искусством укрепления международного взаимодействия. Сошлмся на такой авторитет, как Юсуф Баласагунский (XI век). В своих стихотворных назиданиях, касающихся подбора «нового посла», среди многих прочих качеств он выделяет следующие:

 

 

Как известно, в степной традиции номадов был унаследован опыт китайской, монгольской и русской дипломатии и создана своя. В частности она была представлена, уже начиная с XVII века, такими замечательными пассионариями своего времени, как Ураз-Мухаммед, Толе би, Казыбек би, Айтеке би, Ч. Валиханов, Ш. Ибрагимов, в XX веке — М. Чокай, А. Букейханов, Н. Тюрякулов, Т. Тажибаев (глава Наркомата иностранных дел — НКИД КазССР) и др. Добросердечие, ум и бескорыстие неизменно сопутствовали деятельности этих людей. Эти политические и государственные деятели, в том числе учные и писатели, были «связными» разных народов, государств и культур. В их напряженной, нередко рискованной «службе» проявилась и традиция национального просветительства, восходящего к степным биям и тюре. Так что известные черты национального характера — гостеприимство, красноречие, проницательность — это не просто дань «роскоши человеческою общения», это еще и народная ораторская традиция установления дружбы и доверия в самых разных ситуациях межродового и межнационального общения.

 

Конечно, далеко не всегда сильные мира сего следовали советам Юсуфа Баласагунского. Но его наказ и в наше время остается нравственным кодексом дипломатического искусства.

 

И вот перед нами пример, достойный и подражания и глубокой народной памяти.

 

В Москве вышла книга о замечательном казахском дипломате и политике Назире Тюрякулове. Автор е — наш казахстанец Таир Мансуров, известный общественный деятель, доктор политологии, автор нескольких монографий, посвященных проблемам казахстанского суверенитета и стратегического партнрства России и Казахстана в эпоху перемен (1991—2001). Но, может быть, самое главное заключается в том, что автор книги, как и его герой, — был тоже дипломатом. С января 1994-го по февраль 2002 года он работал послом РК в России и по совместительству в Финляндии. Так что перед нами, прежде всего, книга дипломата о дипломате.

 

Вероятно, не случайно она увидела свет именно в год Казахстана в России, наряду, например, с изданными в Москве книгами известных наших писателей А. Нурпеисова, А. Тарази, К. Мырзалиева, Ф. Унгарсы-новой, С. Муратбекова, и уже совершенно закономерно то, что она воспринимается как знак символической преемственности между героем и автором книги, хотя представляли они, казахи, не только свои страны и в довольно разном зарубежье (Н. Тюрякулов был послом СССР в Саудовской Аравии с 1925 по 1933 гг.).

 

Наши послы ещ только начинают входить в анналы истории мировой дипломатии. Им ещ предстоит «стать достоянием» научных и художественных летописцев. Так, например, образ Ораз-Мухамеда воссоздал в своем романе «Вешние воды» М. Магауин, об А. Тевкелеве — роман А. Н. Сергеева «Петербургский посол», о Ч. Валиханове — романы Шахимардена «Записки Санкт-Петербургского посла» и «Скрытый хан». Но вс это первые ласточки. Новейшая, в частности, советская история советской казахстанской дипломатии ещ немотствует, ожидая своих первооткрывателей. Назовм среди них, кроме Т. Мансурова, например, Ильяса Козыбаева. Он в своей книге «Дипломатия Казахстана: страницы истории» представил информационно мкий очерк становления собственно казахстанского дипломатического корпуса с XVI по XX век и особое внимание уделил ещ «нетронутому советскому периоду».

 

Т. Мансуров сосредоточил свой исследовательский и профессиональный интерес на неординарной и трагической фигуре Н. Тюрякулова. Причм ещ раньше при непосредственном участии нашего учного (составитель, редактор и, наконец, автор) вышли, во-первых, труды самого Н. Тюрякулова (Назір Торекулов Шыгармалар. Алматы: — Казахстан, 1997; Назир Тюрякулов — полпред в королевстве Саудовской Аравии (письма, дневники, отчты). 1928 — 1935 гг.: — М. 2000) и, во-вторых, монография о нм (Т. Мансуров. Аравийская эпопея полпреда Назира Турекулова: — М. 2002), изданная на четырх языках — русском, казахском, арабском и английском. Так что рецензируемая здесь книга, это, надо полагать, итог многолетней работы по собиранию и анализу архивных материалов (сам Тюрякулов, кроме статей, к сожалению, не успел написать книги), а также их политологическое исследование. Причм первые три книги, по признанию самого автора, «были адресованы профессиональным дипломатам и научной общественности», «за их обложкой осталась, значит, часть повседневной жизни Н. Тюрякулова, его устремления и переживания, безусловные победы и редкие неудачи. Мне захотелось представить в виде документального повествования читателю, что было до сего времени скрыто за сухими строчками отчтов и записок, отправлявшихся полпредом в Центр...».

 

Кроме того, Т. Мансуров писал свою книгу «с особым пиететом к дипломатическому наследию полпреда» и с крепкой надеждой, что «впечатляющая деятельность советского полпреда еще долго будет оставаться достойным примером для новых поколений дипломатов, а история его короткой, но яркой жизни, столь созвучной событиям первой половины XX века, окажется интересна широкому кругу читателей».

 

Судя по многочисленным откликам отечественной и зарубежной прессы, книги Т. Мансурова вызвали не просто большой, но сенсационный интерес. Заголовки рецензий, например, говорят уже сами за себя: «Борьба за королевство. Полпред России за влияние на главу саудитов соперничал с отцом разведчика Филби» («Известия»), «Arabion Еpik from Moskow Еnvoy» («Moskow news»), «Облом в пустыне. Как мы потеряли Саудовскую Аравию» («Московский комсомолец»), «Оnан тарихи» — «Отечественная история» («Книга о полпреде СССР Назире Тюрякулове»), «Новое поколение» («Полпред») и т.п. Это все газеты для широкого читателя, и почти все они, прежде всего, подчеркнули, так сказать, авантюрную, политическую сторону восьмилетней эпопеи нашего полпреда в Аравии, а также политическую близорукость советской дипломатии, сводившей на нет титанические усилия своего выдающегося и самоотверженного посланника. Нет нужды дублировать сейчас справедливые и заслуженно высокие оценки трудов Т. Мансурова, еще раз подчркивать историческую эвристичность его книг, их особую, профессиональную актуальность для современной внешнеполитической практики.

 

Здесь, говоря словами Твардовского, «не убавить, не прибавить».

 

Однако в особенности последняя книга привлекает к себе внимание (в первую очередь широкого читателя) сквозной темой пассионарной и трагической судьбы Н. Тюрякулова, который, как нам кажется, стал не только политическим посланником нового государства (СССР), но и послом самой истории в е решающие и решительные моменты.

 

«Блажен, кто посетил сей мир В его минуты роковые...» — Это сказано как будто про него...

 

Запевом всей книги Т. Мансурова является мысль о том, что полпред СССР в Саудовской Аравии «с полным основанием может быть причислен к творцам советской истории, во всяком случае — истории советской дипломатии». И в этом нет ни малейшего преувеличения. Автор стремится предоставить нам творческую биографию своего героя, а не специальный комментарий его послужного списка.

 

По всей вероятности, сделать это было нелегко, т. к. Н. Тюрякулов достаточно рано становится видным политическим деятелем, причм в эпоху самых крутых поворотов истории России на рубеже XIX и XX веков. Маргинальность его судьбы обязывала к точности и секретности мысли, к максимальной ответственности и взвешенности своего выбора.

 

Он родился в 1892 году в семье состоятельного казаха, торговца хлопком, в Коканде, родным своим языком называл узбекский. В школьные годы испытал сильнейшие перекрстные влияния глубоко религиозной матери и светски настроенного отца, хорошо знавшего по-русски и мечтавшего вырастить сына широко образованным человеком. Благотворность такого разностороннего воспитания обернулась не драмой, а последовательным духовным обогащением — органичным постижением мусульманского менталитета и культуры, а с другой стороны, тягой к «либеральной мусульманской буржуазии». Это были объединения и кружки, в которых пропаганда религиозных знаний постепенно стала уживаться с изучением истории французской революции и русского социалистического движения. И выбор был сделан — в 1918 году Н. Тюрякулов вступает в ряды ВКП(б).

 

Не было ли здесь ошибки? Почему, активный участник туркестанского общественного Возрождения, он оставляет в 1916 году 3 курс Московского Коммерческого института ради службы среди своих соотечественников, мобилизованных царизмом на тыловые работы, и в то же время проходит мимо мощного интеллектуально-политического движения Алаш-Орда?

 

Т. Мансуров таким вопросом не задатся, акцентируя «неуклонное и сознательное стремление своего героя к участию в национально-освободительной борьбе народов Туркестана». Правда, путь этот (к большевикам) не был простым и прямым, он проходил и через партию левых эсеров, пока, наконец, не началась советская, собственно партийная, биография будущего дипломата. Вопрос этот возникает не случайно: ведь расстрельный приговор 1937 года был основан на том, что Н. Тюрякулов якобы участвовал в «антисоветской пантюркистской диверсионно-террористической организации». Конечно, честный человек, как и множество других, был оболган сталинскими палачами. Но может быть, где-то ещ сокрыты документы и свидетельства о связях его с идеологами Нового независимого Турана? Значит, вс-таки какие-то связи были, кроме отношений с турками по дипломатической линии?

 

Поверим биографу: Н. Тюрякулов стремился стать участником новой большевистской истории России, выбравшей коммунистическую перспективу. Заметим только, что он ещ в досоветский период, несмотря на незаконченное высшее образование, был уже достаточно авторитетным знатоком Востока. Это и позволило ему сделать в новое время политическую карьеру, пик которой, как отмечает Т. Мансуров, приходился на 1921-22 годы. Но это, так сказать, по партийной линии. Подлинный творческий взлт будет у него связан с дипкурьерством. Тем не менее и в начале 20-х годов в очень сложных пореволюционных проблемах восточных народов бывшей империи Н. Тюрякулов был для новой власти не просто сведущим и нужным человеком. Он был ещ своим человеком и для «туземцев», который, будучи, например, председателем ЦИК Туркестана всегда проявлял себя как патриот этого обширного края. Т. Мансуров приводит характерный пример такого патриотизма.

 

В феврале 1927 года Н. Тюрякулов подписывает Декрет, согласно которому в «целях наилучшего обслуживания советскими учреждениями широких масс коренного населения Туркреспублики» ЦИК постановил перенести еженедельный день отдыха… на пятницу, а на предприятиях со смешанным национальным составом установить его в зависимости от решения большинства». Надо ли напоминать, что значит пятница для мусульманина? И особенно в маячившей уже перспективе советского атеизма? Примечательно также и то, что сам Н. Тюрякулов основывал свой патриотизм на том, что его в равной мере отталкивали не только «славянофильство», но («своей узостью, ограниченностью и тупостью» ) значительно выросшие в те годы в Туркестане пантюркизм и туземный шовинизм. Это убеждение сложилось ещ в юности и стало основой его мировоззрения, залогом его успешной работы в области политики, журналистики и дипломатии. Сам он именовал его мировоззрением «народническим» (автобиография 1922 года), надо понимать, исходящим из нужд и чаяний своего и других народов.

 

Его заметили. В 1923 году переводят в Москву председателем правления Центрального Издательства при ЦИК СССР и доверяют ему, недипломированному человеку, преподавание и должность заместителя ректора Института народов Востока. Его кандидатуру уже «примеривают» на дипломата.

 

Достойна внимания и такая деталь, подчркнутая автором. В 1927 году, уже в сталинские времена, Н. Тюрякулову прощают такой серьзный факт нарушения партийной дисциплины, как неуплата членских взносов за 5 лет. Правда, объявляют выговор за «халатное отношение к оформлению своего партийного положения», за то, что после «отзыва из Туркестана в октябре 1922 года в распоряжение ЦК ВКП(б)… партбилета не получил» и, как уже сказано, задолжал в партийную кассу. Легко отделался, но судьба хранила его для иной карьеры и свершений.

 

В эти годы в обширном регионе Ближнего и Среднего Востока наблюдалось затишье, некий временный консенсус, когда Англия, Франция и Германия согласились «на формальную независимость Персии и Афганистана и самоуправление для арабских государств, возникших после распада Османской империи». Затишье (с1927 по 1935 год) было недолгим и относительным, так как в арабском регионе продолжалось политическое и экономическое соперничество интересантов (особенно США, Англии и Индии), но заявил о себе в этой борьбе и новый участник — молодой, ещ не всеми признанный СССР. Тогда еще непрочное аравийское государство, занимавшее большую часть тропического (малярийного и холерного) Аравийского полуострова, называлось (сокращнно) Королевство Хиджаз и только в 1932-м было переименовано королм Абдель Азиз аль-Саудом в известную теперь Саудовскую Аравию. Напоминаем об этом потому, что в жарких пустынях несколько лет продолжалась междоусобная племенная борьба, завершившаяся, наконец, победой абсолютизма аль-Сауда. Неспокойным и опасным для здоровья был этот песчаный оплот фундаменталистского Ислама. Но сферу жизненных, прежде всего, экономических (торговорыночных) интересов СССР надо было расширять во что бы то ни стало, чтобы не остаться в идеологической и экономической блокаде. Советская власть это понимала. Известно, какую интеллектуально гибкую и самоотверженно героическую активность проявляли е посланники и представители НКИД на самых разных внешнеполитических рубежах — Г.В. Чичерин, М.М. Литвинов, А.М. Коллонтай, В.В. Боровский, Л. Б. Красин, Ф.Ф. Раскольников, П.М. Керженцев, Н.И. Подвойский. П.Л. Войков, даже красавица и умница Лариса Рейснер, которая, будучи женой советского полпреда в Афганистане (Ф.Ф. Раскольникова), «принимала ближайшее участие в дипломатической борьбе (с Англией — В.Б.), завязывала связи с эмирским гаремом, игравшим немаловажную роль в афганской политике».

 

Представляя Сталину кандидатуру Н. Тюрякулова 16 ноября 1928 года, наркоминдел Л. Карахан ничуть не погрешил против истины: «является одним из крупных знатоков мусульманского мира и миросозерцания и вполне приспособленного к проведению той сложной и тонкой политики, которая требуется от наших представителей в Хиджазе». И, может быть, уже несколько опрометчиво добавлял, что «сам товарищ Н. Тюрякулов неоднократно выражал свое желание занять этот пост, который дат возможность обозревать весь мусульманский мир от Марокко до Индонезии». Скажем между строк, что в смысле обозрения это была прерогатива самого Хозяина, а тут какой-то туземный выдвиженец! Но, может быть, действительно «блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые», хотя и горек оказался в результате «пир»?

 

Осознают ли люди, в общем даже рядовые, что их стараниями (волей и талантом) вершится как малая, так и большая история? Что идт она по линии прогресса или намеренно против него?

 

Наверное, осознавали. Но всякий раз мы убеждаемся, что не всегда и не сразу заслуживали они одобрения своих потомков, не говоря уже о современниках.

 

Шарль Талейран в конце своей дипломатической карьеры и жизни сформулировал, может быть, главную свою профессиональную тайну и заповедь: «Общество разделено на два класса — стригущих и стриженных. Нужно всегда быть с первыми против вторых».

 

К сожалению, Н. Тюрякулову не дали дописать его автобиографию, но его заграничная дипломатическая работа аттестует его, прежде всего, как посланника мира и дружбы, как тактичного проводника политики взаимоузнавания, а значит и сотрудничества. И в отличие от скандально известного Талейрана, наш дипломат, конечно, придерживался иных классовых убеждений, старался, прежде всего, противостоять «стригущим», политическим фарисеям и рвачам, защищая интересы «стриженных», т.е. обманутых, искусно введнных в заблуждение.

 

В цитированной уже «совершенно секретной» записке Л. Карахана — Сталину на первое место выдвигается необходимость профессионального выполнения «работы, которая требует предварительного и более глубокого знакомства с вопросами мусульманских отношений и английской политики на Востоке».

 

Специфическая работа дипломата складывается из малых, незаметных дел, которые постепенно вырастают в свом значении, и переходят в ранг большой международной политики.

 

На многочисленных и разнокалиберных фактах Т. Мансуров показывает, как стараниями Н. Тюрякулова Ближний Восток становится на самом деле ближе к Советской России. Важную роль сыграл здесь тот факт, что в 1926 году СССР первым в мире признал новое государство на Аравийском полуострове. Но первые пробные контакты между молодыми государствами надо было укреплять, преодолевая мощное влияние Запада, особенно Англии, в арабском регионе. Причм, как уже говорилось, это был оплот классического ислама, нередко претендовавшего и на государственную власть

 

Европейцы по-разному строили с ним свои отношения. Одни, как; французский религиозный философ, эзотерик Р. Генон, — бескорыстно, отрекаясь от западной культуры и конфессий, переходя в мусульманство всецело, в знак признания истинности вероучения Мохаммеда. Другие, как Джон Филби, — по-талейрановски, идя как бы на компромисс ради интересов английской политики и собственного бизнеса. Он, крупный коммерсант, принявший Ислам, а вместе с ним и новое имя Абдулла, сравнительно быстро стал доверенным лицом принца Фейсала, сына аль-Сауда. Стал по сути ловким и умным оборотнем, работавшим на два фронта.

 

Назир Тюрякулов строит свою «политику» в ещ полуколониальном Хиджазе, если хотите, на принципах Юсуфа Баласагунского, — добросердечие, ум и бескорыстие во имя того, чтобы «с ним никто не избегал сближенья, и не терял, сближаясь, уваженья».

 

И начинает Н. Тюрякулов, прежде всего, с упорного изучения арабского языка, в отличие от многих своих западных коллег. Сказалась способность к языкам: уже через несколько месяцев он не только осваивает бытовой язык, но и начинает выступать на литературном языке как официальное лицо. Стремится к интенсивному непосредственному общению с королм Саудом и другими коронованным особами, завязывает тесные отношения в дипкорпусе, например, с турком Сени-беем, язык которого ему тоже был знаком. Причм это были связи, которые он сохранит надолго, даже за пределами своей дипломатической миссии. (Не на этом ли строили сталинские палачи пантюркистс-кую версию его обвинительного приговора?).

 

Погрркение в язык и культуру арабских народов доходит до бытовых мелочей. Так, вскоре он сообщит в Москву, что на языке Корана (старом языке) и коробки спичек не купишь. Хотя в своей официальной деятельности он нередко опирается на авторитет Корана. Будет настоятельно просить о присылке особых подарков: в соответствии с принятой на Востоке традицией он не может «дарить револьверы и угощать спиртными напитками, как это делают иные европейцы», ему нркен подарочный фонд в виде «перочинных ножей, часиков, тканей на рубашки детям» и т.п… Его заботит (для укрепления контактов) проблема медицинского обслуживания местного населения, весьма тяж-лая, если не запущенная в Хиджазе. В Москву идут настойчивые запросы о введении в штат дипмиссии разносторонне квалифицированных врачей, и в первую очередь докторов-мркчин, потому что это мусульманская страна. Он просит не ставить ему отпуск для отдыха и лечения на зимние месяцы, потому что именно в это время оживляется религиозная и общественная жизнь в Мекке, Джидде и Эль-Рияде. Он помогает в совершении хаджа немногочисленным паломникам из азиатских республик СССР. Когда умирает от дизентерии наш переводчик Хикмет Бекинин, то по распоряжению Н. Тюрякулова его хоронят с соблюдением всех мусульманских обрядов, а в свом отчте в Москву полпред мотивирует сво решение интересами собственно дипломатическими (вдруг чиновники атеисты НКИДа всполошатся!): «… наше право на мусульманском кладбище, т.е. наше право на поездку в Мекку, этой смертью как бы закреплено в мнении правительства и общественных кругов. Репутация же Бекинина как религиозного человека лишь подкрепляет это положение. Вс это для вас может звучать странно, но это так. С другой стороны, мы соблюли ваххабитский идеал могил и похорон: никакой помпезности и никаких отличительных знаков на могиле! Таким образом, покойный будет продолжать служить нам, а его семья будет иметь право на некоторую помощь со стороны государства».

 

Так постепенно наш полпред устанавливает устойчивые и доверительные отношения с духовной, религиозной и светской государственной элитой Хиджаза, и в скором времени у него возникает репутация «правоверного», мусульманина.

 

Именно так, как бы исподволь, но бесхитростно и бескорыстно Н. Тюрякулов становится авторитетной фигурой не только в дипкорпусе, но и при дворе короля Сауда. Он добивается «повышения статуса как советского представительства, так и своего собственного дипломатического в Джидде». Он становится дуайеном, т.е. самым уважаемым членом дипкорпуса, и сообщает в Москву: «На этом основании везде и повсюду я стал занимать… первое место и косвенно закрепил тем самым сво старшинство перед англичанином. На банкете, устроенном губернатором в честь Эмира, мне было отведено место справа от Фей-сала, что не вызвало возражений со стороны других».

 

Так наш полпред искусно «переигрывал» опытных английских дип-ломатов-коммерсантов и разведчиков. Был выигран исторический спор с англичанами из-за старшинства в дипкорпусе.

 

А это означало, что СССР превращается в серьзного конкурента для Англии. И когда в 1931 году англо-саудовские отношения особенно обострились, положение неофициального проводника английской политики Абдуллы Филби значительно пошатнулось.

 

Это помогло Н. Тюрякулову наладить наши первые торговые контакты с Хиджазом. И здесь был совершен прорыв экономической блокады СССР в международном сообществе. Собственно историческим событием между государствами, деятельно инспирированным Н. Тюрякуловым, была «бензиновая сделка», поставка в Хиджаз 50 тыс. ящиков бензина, а также организация официального визита принца Фейсала в СССР (май-июнь 1932 г.), результатом которой явилась поставка в Саудовскую Аравию телефонной станции и открытие подготовительных курсов для е обслуживания на месте. Так были намечены, несмотря на английское противодействие, перспективы дальнейшего научно-технического сотрудничества наших стран. Нетрудно представить, во что бы вс это могло вылиться, но только в конце 30-х гг. Саудовское королевство ещ не было нефтяным магнатом, и Москва не скрывала потерю своих интересов к большой арабской стране, хотя и повысила Н. Тюрякулова до Чрезвычайного Посланника и Полномочного Министра при особе Его королевского Величества. Не мудрено, что и король аль-Саид, в лице своего сына принца Фейсала, давал понять, что «по соображениям политического порядка немедленная нормализация наших отношений невозможна».

 

Здесь не место вдаваться в подробности собственно политические, о которых в книге Т. Мансурова сказано достаточно.