.jpg)
ПРОНИКНОВЕНИЕ ТОРГОВОГО КАПИТАЛА И КОЛОНИАЛЬНАЯ ВЫКАЧКА СЫРЬЯ
В том анализе капиталистического производства, который дал автор «Капитала», очень важное значение отведено, как известно, торговому и ростовщическому капиталу. Основные положения воззрений Маркса по этому предмету состоят в следующем: 1) торговый и ростовщический капитал, с одной стороны, и промышленный капитал (т. е. капитал, вложенный в производство, все равно земледельческое или индустриальное), с другой стороны, представляет из себя один тип экономического явления, обнимаемого общей формулой: «покупка товара для продажи его с барышем». 2) Торговый и ростовщический капитал всегда исторически предшествуют образованию промышленного капитала и логически являются необходимым условием этого образования, но сами по себе ни торговый, ни ростовщический капитал не составляют еще достаточного условия для возникновения промышленного капитала (т. е. капиталистического производства); они не всегда разлагают старый способ производства и ставят на его место капиталистический способ производства; образование последнего «зависит всецело от исторической ступени развития и от данных обстоятельств». «Как далеко заходит это разложение старого способа производства», это зависит прежде всего от его прочности и его внутреннего строя. И к чему ведет этот процесс разложения, т. е. какой новый способ производства становится на место старого,— это зависит не от торговли, а от характера самого способа производства» («Капитал», III т.). 3) Самостоятельное развитие торгового капитала стоит в обратном отношении к степени развития капиталистического производства, чем сильнее развит торговый и ростовщический капитал, тем слабее развитие промышленного капитала — капиталистического производства и наоборот» (В. И. Ленин: «Развитие капитализма в России», гл. II).
Торговый и ростовщический капитал играл огромную роль в истории дореволюционного казахского общества. Роль его в истории колоний вообще велика, ибо промышленный, а потом финансовый капитал эксплуатирует сырье, размещает товары и, наконец, ввозит капитал (концессии и проч.), отчасти опираясь на торговую, так называемую компрадорскую буржуазию и на ее союзников — феодальные, военно-феодальные и феодально-патриархальные господствующие элементы, а в настоящее время и на национальную буржуазию и социал-реформистов. Но торговый капитал играл известную роль и до завоевания Казахстана царизмом. Это — торговый капитал Средней Азии. Что роль торгового капитала Средней Азии была довольно значительна, показывают следующие материалы из периода завоевания.
В «Туркестанских Ведомостях» за 1870 г. опубликована статья о торговле в Иссык-Кульском уезде (нынешний Каракольский район Киргизии), написанная на основе отчета уездного начальника о состоянии торговли в уезде за 1869 г. «До настоящего времени Иссык-Кульский уезд имел весьма важное значение в торговле Джетышара (т. е. Кашгара. С. А.) с Кульджей —как местность, через которую пролегает главный караванный путь между этими владениями. В 1869 году движения караванов через уезд из Джетышара, можно сказать, вовсе не было. Из расспросов торговых людей по этому делу оказывается, что владетель Джетышара запретил караванам проходить через Иссык-Кульский уезд. Следующие цифры, представляющие суммы привоза и вывоза товаров, дадут понятие о влиянии вышеприведеннного распоряжения Якуб-бека на количество привозимых товаров:
«Торговля ограничивается исключительно сбытом предметов, необходимых для повседневной жизни туземного населения, в обмен на скот. Киргизы и калмыки совсем незнакомы с употреблением денег. Затрудняясь в расчете стоимости мелкой разменной монеты, они выменивают нужные им ткани и разные предметы по хозяйству большей частью на баранов, так что единицею при всех торговых сделках служит у них баран. Денег наших у них совсем нет в обращении, преимущественно потому, что они не могут уяснить себе стоимость их. Например, очень часто случается, что киргиз пригонит на базар баранов на продажу. Ему предлагают 2 р. 50 к. и 3 рубля за барана, он не берет, а тут же променивает их сартам на разный товар, который получает по самой широкой оценке не более как на один рубль. При всяком удобном случае разъясняется киргизам, какие убыткки они несут, резменивая баранов на товар, но не многие понимают еще, как безбожно наживаются сарты на счет простодушных киргиз».
«Приблизительно можно высчитать даже барыши, которые получают сарты за свой товар. В минувшем году привезено в уезд из Джетышара, Коканда и других мест на сумму 82563 р. 82 к. Из этого числа вывезено в Верненский уезд на сумму 28 699 р. 98 к. Следовательно распродано и осталось товаров на сумму 55863 р. 84 к., выгнано же собственно из уезда баранов 54 111 голов и до 70 лошадей, что составит при самой умеренной оценке 109 062 р. (стоимость лошади принята в 10 рублей, барана - 2 руб. серебром). Таким образом, при самом скромном расчете оказывается, что торговцы наживают рубль на рубль и то в том случае, если считать что вымененные бараны будут проданы по 2 рубля серебром. В действительности же они продаются гораздо дороже; так например, в 1869 году цена на них стояла: в городах Джетышара от 3 до 4 рублей серебром, в Аулиэ-Ате от 2 р. 50 коп. до 3 руб. и в Ташкенте до 4 рублей. Поэтому необходимо обратить внимание на обеспечение сбыта русских мануфактурных изделий».
Сенатор Гирс, ревизировавший Туркестанский край в 1883 году, пишет, что «торг средне-азиатский носит гильдейский характер и имеет большое значение. Киргизские степи целиком в руках средне-азиатских купцов». В «Туркестанских Ведомостях» так рисуется характер узбека ( или «сарта» по терминологии того времени). «Он никогда не пропустит случая даже на время быть торговцем, хотя бы самым мизерным, таким, какой нигде не мыслим, кроме Средней Азии. Он с нечеловеческим терпением чака за чакой (чака- медная монета в 1/4 коп.) сколачиавет теньгу (20 коп.), пускает ее в оборот. Свой труд он ставит ни во что. Он переходит с базара на базар, странствует по всей округе, уходит в степь к кочевникам, скупает в кишлачных базарах или меняет на свой товар кур, яйца, деревянные ложки, н нитки и т. д., чтобы с барышем в одну чаку или две перепродать на городском базаре. Берет в долг за проценты товар в городах, в в кишлаках перепродает. При счастье открывает лавочку. Ему вверят товар в 200—500 рублей, и наконец он делается купцом—«бай». При неудаче делается водоносом, мардекером (чернорабочим), с затаенной целью сделаться снова торгашем. Все обладающие свободными деньгами занимаются торговлей: муллы, имамы, ишаны, казий (судья), аксакалы и др.»
Таким образом, среднеазиатский торговый и ростовщический капитал, существовавший значительно раньше российского завоевания, глубоко проникал в казахские степи, ведя меновую торговлю. Казахи часто прикочевывали к городам Средней Азии, к крупным базарам. Кроме того, торговля России с Средней Азией велась через казахские степи. Феодально-родовая верхушка казахского общества была в той или иной степени связана с торговым капиталом. Конечно, в этих условиях торговый капитал использует старый феодальный способ производства, он еще не проникает в производство:
Генерал Колпаковский, губернатор Семиречен-ской области, дает следующий отчет о торговле в области:
«Ведомость о привозной торговле по Семиреченской области за 1868 г.:
.По Верненскому уезду привезено на 815 728 р. 55 к.
вывезено —»— 273 217 р. 65 к.
По Иссык-Кульскому привезено 154 279 р. 18 к.
вывезено 82 964 р.
По Токмакскому привезено 406266 р. 50 к.
вывезено 57 325 р.
По Капальскому привезено 38114 р. 75 к.
вывезено 38703 р. 50 к.
По Сергиопольскому привезено 42792 р.
вывезено —»— 54 011 р.
Тот же Колпаковский чрезвычайно озабочен большим влиянием среднеазиатского торгового капитала среди казахов и пишет по этому поводу докладную записку, озаглавленную: «17 ноября 1869 года, г. Верный. О привозе дабы, или бумажного холста, в Киргизскую степь и о выгоне баранов».
«Все жители Киргизской степи одеваются в дабу, материал очень прочный по сравнению с нашим ситцем и весьма дешевый. Считая население Семиреченской, Акмолинской, Сыр-Дарьинской и Оренбургской областей в 2 миллиона человек, можно определить ввоз дабы цифрой — 30 миллионов аршин. Часть дабы в виде выбойки, одеял и т. п. идет в Россию и Сибирь. Кусок дабы равняется 14 аршинам, весом около 2 фунтов. Значит, в степь ввозится до 100 000 пудов дабы на сумму 1/2 миллиона рублей серебром. Торговцы дабы, успешно меняя ее на баранов, гонят их на базары Туркестана. Даба ввозится из Китайского Туркестана и Коканда. Таким образом, на нашей территории продается товар в ущерб нашим фабрикам и угоняются бараны, которыми мы кормим весь Туркестан, и которых, кроме киргизской степи, взять едва ли где возможно. Я полагаю дабу обложить ввозной, а баранов отвозной пошлиной в выгодах казны и усиления производительности наших фабрик. Пошлина будет взыскиваться в Ташкенте, Аулиэ-Ате, Токмакс и Аксу. Бараны в Кашгар, Наманган и Коканд идут известными путями, и самым лучшим таможенным надсмотрщиком будет киргиз».
Северный и западный Казахстан находились под большим влиянием российского торгового капитала. Купцы города Петропавловска, Омска, Троицка, Уральска, Самары и Актюбинска держали в своих руках торговлю со степью. Значительная часть их принадлежала к татарским купцам. Была развита ярмарочная торговля, торговля на городских базарах упомянутых городов и, наконец, разъездная. Наиболее известными ярмарками являлись: Константиновская в Акмолинске, Петровская в Лтбасаре, Куяндинская в Каркаралинске, Чарская в Семипалатинске, Уильская, Иргизская, Тургайская, Гурьевская, Илецкая и Сламихинская в западном Казахстане и др. Обороты этих ярмарок достигали нескольких миллионов рублей, при этом почти 4/5 оборота приходились па произведения казахского животноводческого хозяйства и 1/5 ввозимые продукты промышленности. Таким образом, и в этих областях, и в южных торговый капитал эксплуатировал натуральное хозяйство казаха, обмеривал и обвешивал его и выгодно выменивал продукты его хозяйства, чтобы с крупным барышом переработать в городах.
Эксплуататорская роль среднеазиатского и татарского торгового капитала порождала национальный антагонизм.
Казахские массы, искони ограбляемые среднеазиатским торговым капиталом, отождествляли узбекских торговцев со всей узбекской нацией —«сартами», а татар — с татарскими торговцами и приказчиками. В народном эпосе западного Казахстана существовала песня, кончавшаяся припевом «ногай дан каш, каш ногайдан», т. е. «беги от татарина».
Таким образом, эксплуатация торговым капиталом казахских трудящихся масс существовала до завоевания. Царизм еще более укрепил эту эксплуатацию введением в степи твердой власти, с одной стороны, а с другой,— продвижением более мощного российского торгового капитала.
В отчете губернатора Семиреченской обл. Колпаковского сообщается: «Привозной товар составляет: даба, халаты, хлопчатая бумага и др. бумажные изделия и незначительная часть шелковой материи, обуви, орехов, изюму и урюку, а вывозной преимущественно рогатый скот, бараны, конский волос, козий пух, шкуры и кошмы». Соотношение, как мы видим, было таково: вывозилось примерно вдвое больше, чем ввозилось. Сырьевые заготовки проводились крупными российскими купцами через татарских и узбекских купцов и приказчиков. Но впоследствии российский торговый капитал вступил в борьбу с местным торговым капиталом на почве конкуренции. Появляются русские купцы: Первушины,
Ивановы, Лахтины и др. Власть всячески поддерживает их, стараясь создать им благоприятные условия в деле вытеснения туземного капитала. Одним из правительственных актов, облегчавших захват рынка российским торговым капиталом, было запрещение татарам приобретать недвижимую собственность в пределах Туркестанского края. Это ограничение прав татар ген.-губ. Кауфман мотивировал прямо тем, что иначе татары завладеют среднеазиатской торговлей. Подобным же правительственным мероприятием, ограничивающим местный торговый капитал, явилась ликвидация торговых дел и выселение в пределы Бухары торговцев из бухарских евреев, занявших прочное положение на хлопковом рынке Ферганы, Самарканда и Сырь-Дарьинской области. Этим российский капитализм пытался освободиться от более сильных посредников (выселение бухарских евреев, как не «туземцев» қрая и подданных бухарского эмира, относится к 1910—1912 гг.)
Борьба между местным торгрвым капиталом (узбекским, татарским) и российским на почве конкуренции за долю участия в грабеже масс являлась причиной «оппозиции» татарской и узбекской буржуазии царизму, поддержки ею «джадидизма» и зарождения в среде некоторых ее слоев с начала 900-х годов верхушечного антиимпериалистического движения. В Бухаре и Хиве российский капитализм, действовавший через эмира и хана, через бухарских и хивинских чиновников, в собственных интересах превращавший их в своих агентов и укреплявший их монопольное положение на торговых рынках, вызвал аналогичное оппозиционное движение среди бухарской и хивинской торговой буржуазии (младо-бухарцы и младо-хивинцы).
«Необходимой принадлежностью мелких местных рынков кроме примитивных форм ремесла являются также примитивные формы торгового и ростовщического капитала. Чем захолустнее деревня, чем дальше она стоит от влияния новых капиталистических порядков, железных дорог, крупных фабрик крупного капиталистического земледелия,— тем сильнее монополия местных торговцев и ростовщиков, тем сильнее подчинение им окрестных крестьян и тем более грубые формы принимает это подчинение. Число этих мелких пиявок громадно (по сравнению со скудным количеством продукта у крестьян), и для обозначения их существует богатый подбор местных названий. Вспомните всех этих прасолов, шибаев, щитинников, маяков, ивашей, булыней и т. д., и т. д. Преобладание натурального хозяйства, обусловливая редкость и дороговизну денег в деревне, ведет к тому, что значение всех этих «кулаков» оказывается непомерно громадным по сравнению с размерами их капитала. Зависимость крестьян от владельцев денег приобретает неизбежно форму кабалы. Подобно тому, как нельзя себе представить развитого капитализма без крупного товарно-торгового и денежно-торгового капитала, точно так же немыслима и докапиталистическая деревня без мелких торговцев и скупщиков, являющихся «хозяевами мелких местных рынков» (В. И. Ленин: «Развитие капитализма в России», глава V).
Этот анализ Владимира Ильича целиком и полностью относится к отношениям в казахском дореволюционном ауле. Купцы российские, татарские и узбекские явились «хозяевами» местного рынка. В свою очередь они зависели от мощного промышленного капитала метрополии, были поставщиками дешевого сырья для промышленных центров. Полуфеодальное казахское байство являлось агентурой торгового капитала в степи. Кроме того, российский капитализм продвигался в степь и путем колонизации. Появились города. Город, населенный почти исключительно пришлым населением: на севере, западе и востоке Казахстана — русским и татарским, на юге — русским и узбекским, противостоял национальной казахской деревне. Город мелкобуржуазный, обывательско-мещанский, город чиновников и офицеров, мелких торговцев и ремесленников являлся главным местным рынком. Это своеобразное отношение национальной деревни к инонациональному городу также является характерной особенностью Казахстана как. колонии царизма.
Русские, татарские и узбекские торговцы обслуживали местный рынок, скупая у казахов необходимые продукты животноводства и необходимое жив. сырье для промышленности метрополии. «В современном обществе нельзя жить, не продавая, и все, что задерживает развитие товарного хозяйства, ведет лишь к ухудшению положения производителей». «Вредные стороны капиталистического способа производства,— говорит Маркс о крестьянине,— совпадают здесь с вредом, проистекающим от недостаточного развития казапиталистического способа производства».
Для характеристики узбекского или, вернее, среднеазиатского торгового капитала приведем следующую цитату из работы Ленина о районах технических культур и роли торгового капитала: «Как же отзывается этот рост торгового льноводства на крестьянстве, которое, как известно, является главным производителем льна? Проезжая по Псковской губернии, присматриваясь к ее экономическому быту, нельзя не заметить, что рядом с редкими крупными богатыми единицами — селами и деревнями — стоит крайне бедные единицы; эти крайности составляют характеристическую черту хозяйственной жизни льняного района». «Посевы льна принимают азартное направление», и «большая часть дохода от льна остается у скупщиков и у тех, кто отдает землю в аренду под лен» (Строкин, 29). Разорительные арендные цены представляют из себя настоящую «денежную ренту», и массы крестьян находятся в «полной и безнадежной зависимости» от скупщиков. Господство торгового капитала сложилось в этой местности издавна». Торговый капитал также издавна господствовал в Средней Азии, и его монополия на хлопок и животноводческие продукты южного Казахстана была почти полная. Крупные скупщики хлопка, одновременно скупавшие земли и сдававшие их в аренду по высокой цене (известный ферганский Мир-Камиль и Темирбек), и крупнейшие скотопромышленники, держатели всего рынка Джетысу и Кульджи (Тахта-бай, Алмазбеков), были представителями среднеазиатского товарного капитала.
Сенатор Пален, сторонник «реформированного» помещичьего капитализма Столыпина, пишет по этому поводу следующее: «Особенно сильное влияние на киргизскую массу оказывают сарты и татары, пополняющие местное духовенство и захватившие в свои руки торговлю и народное образование. Под их воздействием среди киргизов крепнет ислам, развивается не лишенное некоторого политического значения паломничество в Мекку, внедряются в правовой быт начала чуждого киргизам шариата и даже меняется мало-помалу самый строй родовых и семейных отношений. Все эти явления, с одной стороны, свидетельствуют о том, что киргизы, татары и сарты при сохранении в области существующего порядка колонизации и управления легко могут сплотиться в однородное и при этом по самому существу своему враждебное христианской культуре целое, а, с другой стороны, необходимо выработать безотлагательно систему мер, направленных к обеспечению преобладания русской культуры среди киргизской массы, пока еще довольно безразлично относящейся к вопросам религии и национальности... Систематически затрудняя переход киргиз к оседлому быту, администрация в высокой степени затруднила естественный и весьма желательный с государственной точки зрения процесс оседания. Допустив проникновение и прочное внедрение в край 110 тысяч инородцев и образовав для сартского населения торговые местечки, она немало способствовала переходу торговли и промыслов в инородческие руки. После 40 лет мирной работы в богатейшем по естественным условиям крае, кроме казачьих, имелось лишь 32 русских селения, образованных на началах общинного землевладения, ни одного сколько-нибудь крупного русского торгового или промышленного предприятия и ни одного русского земельного собственника вне черты города».
Великодержавный шовинист, представитель помещиков, вставших на путь помещичьего капитализма, Пален находил слишком слабою колонизационную деятельность царизма, слишком ничтожным проникновение капитализма в степь, слишком опасным для интересов российского капитализма укрепление татарской и среднеазиатской торговой буржуазии. Он предлагал принять ряд мер, ограничивающих право приобретения собственности для лиц нерусского и нетуземного (т. е. неказахского) происхождения в Семиреченской области, что и было впоследствии принято.
Подведем общие итоги. Проникновение капитализма к казахскую степь, в основном, проходило крайне медленно, приближаясь по своему характеру к буржуазной эволюции помещичьего типа. Этот так называемый прусский путь капиталистического развития, при сохранении пережитков феодальной и феодально-патриархальной эксплуатации в условиях колонии становится еще более замедленным, создает обстановку загнивания, застоя и разрушения общественных производительных сил. «Старая система означает лишь застой в формах производства (а, следовательно, и во всех общественных отношениях) и господство азиатчины» (В. И. Ленин). Царизм опирался на казахскую феодально-родовую верхушку, доводя феодально-родовую эксплуатацию масс до» высшей степени (захватное право на землю), тормозил всячески переход казахских масс к оседлости и тем закрепляя базу мелко-родового расселения. В основном! сохранялся натурально-потребительский характер кочевого скотоводства. Кроме того, царизм ограблял киргизские земли в пользу переселенческого и казачьего кулачества, поощряя последнее на военно-феодальную эксплуатацию казахских трудящихся масс.
Оттесняя казахов в глубь страны, отрезая их от железнодорожных и водных путей, создавая культурные центры (города, торговые пункты) исключительно из пришлого, инонационального населения, царизм отдавал казахские трудящиеся массы во власть хищнической эксплуатации торгового капитала, перед которым была поставлена задача организации колониальной выкачки сырья. На этой основе создавалась компрадорская торговая буржуазия, состоявшая преимущественно из татарских, узбекских и русских купцов и являвшаяся посредником между промышленой метрополией и отсталой колонией. Методы и формы эксплуатации носили характер наиболее грубого военно-политического насилия, обмана и грабежа, сопровождавшегося разжиганием национального антогонизма.
Переходим к вопросу о классовой диференциации казахского общества.