ПРОШЕНИЕ
Считаю долгом довести до сведения Вашего благородия и известить Вас о том. что между моими ордынцами нет никакого спокойствия, что меня очень огорчает. Кроме этого, находящийся в Омске господин генерал Капцевич учредил присутственные места при горе Кокчетаве, которая находится на нашей киргиз-казах-ской степной стороне и принуждает наших султанов и старшин иметь в этих местах заседания с немалыми для них обидами. Наши ордынцы с султанами и старшинами на это не согласны, они не одобряют учреждение этих судебных мест, потому что об открытии их из людей, верных Аблай хану, никто не просил, а омский генерал входил с представлением к государю императору несправедливо и неправильно, заявляя, что будто бы люди, верные Аблай хану, султаны и ордынцы сами просят учредить эти судебные места и желают в них продолжать заседания. Хотя мы отправили государю императору плачевную жалобу, но знаем хорошо, что ее не пропустили через Сибирскую сторону.
По этим причинам я с моими султанами и ордынцами просим великого государя разрешить нам жить в дальнейшем точно так же, как мы жили при моем родителе хане Аблае, т.е. по нашим собственным обычаям. Надо сказать, что мы не идем против государя императора и не только ему не сопротивляемся, но даже с удовольствием по силе нашей возможности готовы ему служить для того, чтобы была польза как для нас, так и для него. Только мы не согласны на учреждение тех присутственных мест и не желаем в них иметь заседания. Если же эти места с нашей киргиз-казахской стороны не будут изъяты, мы не сможем остаться на своих прежних кочевьях, почему убедительно просим Ваше высокопревосходительство отнестись к нашей просьбе благосклонно и ходатайствовать перед его величеством императором об удовлетворении нашей просьбы, что мы с нетерпением будем ожидать.
Впрочем я, писавший это, желаю Вашему высокопревосходительству долголетнего здоровья и благополучия.
Султан Касым Аблайханов своеручно ставлю свою печать.
Материалы по истории политического строя
Казахстана. Алма-Ата. Изд. АН КазССР, 1960. Том I. С. 137.
Письмо это было переадресовано в Омск и попало в конечном счете в областное правление, совет которого 9 октября 1825 года принял решение просьбу султана Касыма, “как не состоящего в управлении округа, не заслуживающего никакого уважения”, оставить без всякого движения.
Так обошлись с наследником хана Абылая. Более того, администрация решила наказать строптивого и свободолюбивого султана. Летом того же 1825 года, воспользовавшись доносом на семью Касыма султана Амантая Букеева, начальник Карка-ралинского военного отряда И.С.Карпачев со своими казаками напал на аулы султана Саржана, кочевавшего с подвластными ему людьми в пределах учрежденного позднее Акмолинского приказа. Было убито 64 человека и угнано множество скота. И лишь после этого султан Касым и его сын Саржан предприняли попытку захватить Кокчетавский приказ. Летом 1826 года Саржан Касымов пытался своими силами разгромить Каркаралин-ский приказ. Под знамя мятежного султана стали стекаться аулы родов тама, айдабол, байдаулет, каракесек, шора и др., недовольные порядками, которые насаждал в Казахстане царизм.
В 1830 году, когда шла подготовка к открытию Акмолинского округа, аулы Саржана Касымова и его сподвижников подверглись нападениям казачьего отряда сотника Карбышева и солдат под командованием майора Мингриева. Объектами нападения становились обычно мирные аулы, а не ставки султанов. В результате такой тактики сибирской администрации с 1826 по 1832 гг. было убито 758 человек.
На гибель мирных жителей обращает внимание областного начальства начальник Акмолинского военного отряда подполковник Шубин Ф. И. в своем рапорте от 5 октября 1830 года. Шубин был против подобного рода карательных акций и занял по отношению к Саржану Касымову, кочевавшему в пределах открываемого им округа, совсем иную позицию.
Из рапорта начальника Акмолинского заграничного военного отряда подполковника Шубина исполняющему обязанности омского областного начальника.
29 июля 1830 года.
Вашему высокоблагородию честь имею донести.
Прежде, нежели отправив донесение мое Его превосходительству господину областному начальнику от 28-го минувшаго июня № 57, между разговорами киргиз получив сведение о месте кочевки султана Сарыжана Касымова, я первым долгом себе поставил под неприметным видом распространить слухи о прибытии моем с отрядом в Карпыковскую и Алтаевскую волости и узнать о намерении его о вводимом ныне новом порядке. Послал к нему из находящихся при мне для содействия принимаемой правительством цели Аткы (Атыгай. —Ж.К., Н.А.) Караульской волости старшину Бесеня Кабамбаева, который, обратясь к отряду, известил меня, что он заметил из разговоров Сарыжана, что желал бы появиться в отряде, но опасается дабы не было ему каких либо притеснений. Я вторично уже и явно послал к нему с полным уверением старшину Мандая Токтамышева и прежде бывшего старшину Бесеня, и киргизца Атагаевской волости Искеню; почему султан Сарыжан чрез сего последняго письмом своим 27-го числа уведомил меня, что он уважает зов мой и прибыл из кочевьев своих чрез 100 верстное разстояние в 4-х человеках с тем, чтобы учинить личный со мной переговор, для чего и просил меня приехать к нему.
Я, узнав от того посланного, что он находится от отряда раз-стоянием еще верстах в 45-ти, а потому учтивым письмом моим от поездки сей отозвался как на таковое разстояние противу законом установленного порядка отряд оставить не могу, обратив того киргизца Искеню с приведственным уведомлением российского правительства, клонящагося к их благосостоянию, и просил прибыть его ко мне в отряд. По поводу сему 28-го числа султан Сарыжан прислал ко мне того же Искеню с известием, что следует к отряду и теперь находится в 20 верстах, откуда просил выехать меня или выслать чиновника с полаткой для личных переговоров, которому зделал точно такой же отзыв словесной с приглашением прибытия его к отряду, а 29-го числа султан Сарыжан пополуночи, в 7-мь часов, опять прислал ко мне помянутаго киргизца, чрез котораго уведомлеет, что находится в 6-ти верстах, куда и просил одного для встречи чиновника, но вместо котораго командировал я одного урядника с двумя вооруженными казаками, с коими и прибыл он к отряду, был принят мною с чиновниками с ласковою приветливостию и между многих переговорах, относящихся к вводимому российским правительством в киргизском народе управлению, и по всем его непреклонным вопросам будучи уверяем мною чрез переводчика Куртукова и чиновниками, при мне находящимися, ясными доказательствами и служащими к примеру сему доводами, султан сей согласился принять присягу на верноподданство всероссийскаго престола, но и тем, что не быть подчиненным султану Кунур Кулдже Худаймендину, которой избирается старшим султаном в окружной диван, о чем я также дал ему обещание довести до сведения вышшаго начальства. А после сего приведено в исполнение с бывшими при нем одним бием и 3-мя теленгутами пред Алкараном муллою Сагитом Усмановым в присутствии моем и состоящих при отряде чиновников и находившихся тогда султанов, биев и заслуживающих уважения киргиз. Но сколько в ведении его состоит аулов и кибиток он обещался доставить сведение, котораго еще не получено.
ЦГА РК. Ф. 338. Оп. I. 693. Л. 45-46 об.
К сожалению, подобно рода взаимоотношения российской администрации с членами семьи султана Касыма не получили своего развития. После учреждения в 1832 году Акмолинского приказа Касымовы с подвластными им родами алтай, тока, ке-рей, уак и другими, всего в количестве 40 тысяч юрт, вынуждены были покинуть свои земли и откочевать к реке Шу, рассчитывая на поддержку кокандского хана. Однако отправленные для переговоров в Ташкент султаны Саржан и Есенгельды, братья Кенесары Касымова, были злодейски убиты. От рук коканд-цев погиб в городе Туркестане султан Касым. Сам Кенесары около года провел в ташкентской тюрьме, но был затем освобожден кокандским ханом Мохаммадом Али, не рискнувшим окончательно портить свои отношения с казахскими владетелями. К тому времени аулы Касымовых откочевали к верховьям реки Сарысу, куда и вернулся султан Кенесары, по воле судьбы оказавшийся теперь во главе восставших казахских родов.
Летом 1837 года он перешел к активным действиям, установив жесткий контроль за торговлей в степи и частью караванной дороги, проходившей через Акмолу и новую крепость Актау. От уплаты пошлины освобождались лишь те купцы, которые сбывали свои товары в аулах повстанцев. Администрация Западной Сибири вынуждена была отправить в степь специальную военную экспедицию под командованием войского старшины Симонова. Отряд Симонова, захватив в заложники более двадцати казахских старшин, заставил Кенесары на время покинуть пределы Акмолинского внешнего округа.
С целью помешать дальнейшему продвижению России в глубь казахских степей Кенесары Касымов принимает решение захватить и уничтожить крепость Актау. Первоначально предполагалось разгромить Акмолинский приказ и расположенный там военный отряд, который мог оказать помощь гарнизону крепости Актау. Однако находившийся по делам службы близ аулов Кенесары толмач Акмолинского приказа успел через нарочного предупредить старшего султана К.Кудаймендина и начальника Акмолинского военного отряда есаула Г.Чирикова о готовящемся нападении. Операция оказалась сорванной.
Между тем движение, возглавленное Кенесары Касымовым, принимало все больший размах. К исходу 1837 года к восставшим примкнули многочисленные аулы родов кыпчак, керей, куандык, темеш, байдалы, койлыбай, тналы и других, летние кочевья которых находились в пределах Акмолинского округа. Кенесары поддержали почти все волости Каркаралинского округа. Пламя восстания охватило по сути дела весь Средний жуз.
Касымов предпринимает ряд попыток начать мирные переговоры с царской администрацией. В своих письмах, адресованных генерал-губернатору Западной Сибири князю Горчакову, он призывает вернуться к прежним порядкам и уничтожить военные укрепления, расположенные на территории Казахстана.
Однако все эти обращения игнорировались властями, пребывавшими в уверенности, что порядок будет быстро водворен силами гарнизонов Актауского и Акмолинского укреплений. Лишь после поражения казачьих отрядов Чирикова и Симонова, а также разгрома аулов К.Кудаймендина и его родственников в Омске начали осознавать истинные масштабы и характер происходящих событий. Управляющему областью полковнику Талызину было дано распоряжение составить план подавления восстания.
Пытаясь оказать давление на администрацию Западной Сибири, Кенесары Касымов в конце мая 1838 года стянул свои силы под Акмолу, сжег селение, однако нападения на само укрепление не стал совершать. Вот как описывает эти события полковник Талызин:
“В бытность мою в Акмоллах дошло до моего сведения, что в то время, когда это место было окружено партиею киргизов, тамошний отрядный начальник есаул Чириков потерял совершенно присутствие духа, испугался так киргизов и, имея более 80 вооруженных казаков, распоряжался лишь о собственном самосохранении, упрашивая жен тамошних чиновников молиться богу о сохранении их от врагов.
Те 9 казаков с урядником Пириденовым, кои конвоировали почту и, обращаясь в Акмоллы, сделались жертвою убийства… в виду всех живших тогда в Акмоллах, т.е. самого Чирикова, чиновников, казаков и прочих. А урядник Пириденов, отбившийся от киргизов, убит на берегу Ишима, что от пункта, занятого казаками, в нескольких десятках саженях. Слышны были вопли этих несчастных. Но Чириков не только сам не распорядился подать им помощь, но удержал от того вызвавшихся из казаков охотников, страшась якобы уменьшить число их, представлявшееся ему и без того весьма недостаточным для сохранения Акмоллов. Тогда как в то же время и являлись примеры, что два выстрела из солдатских ружей рассеяли их, толпу киргизов, не смевших приблизиться к Акмоллам на полверсты. Следственно при решительности начальника с 80 казаками возможно было не только спасти убитых, но разогнать и само скопище. Наконец г(осподин) Чириков увидел опасения в старшем султане подполковнике Кунур-Кульдже Худаймендине, который один только оставался в Акмоллах. Он приказал заарестовать его (султана) без совершенной нужды и причины, и, покуда не удалились киргизы, содержал его с конвоем из 3 казаков..”.
Сохранилось донесение самого Чирикова в окружной приказ от 10 июня 1838 года, в котором уточняется, что сгорели дома губернского секретаря А.Чанышева, урядника А.Морожнико-ва, казаков П.Танатарова и И. Алексиевского. Из донесения вырисовывается довольно любопытная картина имущественного положения чиновников окружного приказа и казаков. Например, у толмача Кандалова повстанцами было угнано 25 лошадей, 28 голов крупного рогатого скота и 161 баран. Урядник Проскуряков лишился 6 лошадей, 39 коров и 270 баранов, а у самого Г.Чирикова было угнано 225 лошадей, 463 коровы и 28 овец. Ущерб был оценен на сумму в 38,1 тыс. рублей.
Вскоре после описанных событий полковник Талызин предписал местным отрядным начальникам до вступления в пределы Казахстана карательной экспедиции формировать из имеющихся резервов отдельные отряды и отправлять их в степь для преследования К.Касымова. “Разбойника” Кенесары надлежало уничтожить, откочевавшие волости вернуть в пределы округов.
Эти отряды своими нападениями на мирные аулы, грабежами и насилиями лишь усугубили ситуацию. В начале августа 1838 года К.Касымов через захваченного его людьми разведчика из отряда Симонова вновь напоминает властям о своих условиях мира. Суть их по-прежнему сводилась к требованию прекратить строительство укреплений и пикетов и уничтожить уже сооруженные на казахской земле. Однако такого рода требования не вписывались в русло официальной политики российского самодержавия, направленной на окончательную ликвидацию политической самостоятельности Казахстана.
Письмо войскового старшины Симонова султанам, биям и старшинам волостей и аулов, не признавших новый порядок управления.
20 июля 1838 года.
По случаю отложения от внешних округов подведомственных вам волостей и аулов, командированы ныне с разных сторон в значительном числе русские отряды для водворения спокойствия в киргизском народе.
Все те волостные управители, почетные бии и старшины, кои нарушили свой долг, будут совершенно прощены только в таком случае, когда они добровольно, с раскаянием возвратятся в округа на свои прежние кочевья; те же из них, кои окажут явное сопротивление противу таких кротких мер, принимаемых правительством, признаются сообщниками мятежников и будут отряды их преследовать.
А добровольно возвратившиеся волости в округа, всегда найдут от русских отрядов себе защиту и покровительство; имение их, скот и всякое достояние останется неприкосновенным, и никто насильственно ничего не возьмет.
Исполняя волю высшего начальства и объявляя о том вам, почтеннейшие султаны, почетнейшие бии и старшины, я буду ожидать вашего на то согласия, а потому и прошу покорнейше пожаловать ко мне в отряд, или прислать от себя доверительных почетных биев и старшин.
ЦГА РК. Ф. 338. Оп. I. Д. 6. Л. 162-163.
Такие письма, обращения и воззвания к казахским родоначальникам судя по всему должного воздействия на последних не оказывали, да и сами власти основную ставку делали на иные методы борьбы с К.Касымовым, о чем мы уже говорили. Добавим, что дело доходило иногда до принятия нелепых и аморальных во всех отношениях решений. Так, из донесения начальника штаба отдельного сибирского корпуса управляющему Омской областью полковнику Талызину от 21 октября 1838 года следует, что адьютанту командира корпуса штабс-капитану Спиридонову П.М. было дано задание сформировать из казахов, враждебно настроенных по отношению к К. Касымову, “шайку для отбарантовки от хищников лошадей и скота”.
Весной 1840 года была начата крупномасштабная военная операция. С сибирской линии на урочище Жеркайын-Агаш был отправлен казачий отряд численностью в 300 человек с двумя конно-артиллерийскими орудиями под командованием сотника Волкова. Туда же направлены были отряды сотника Лебедева из Акмолы численностью в 300 человек при одном орудии и сотника Кудрявцева из Каркаралинского округа численностью в 150 человек. К устью реки Атбасар выступил отряд из 300 казаков с двумя конно-артиллерийскими орудиями под командованием штабс-капитана Спиридонова.
Все эти отряды должны были занять урочище Жеркайын-Агаш и оттуда начать действия “для возвращения отложившихся волостей, наказания хищников и непокорных и захвата главного виновника смятения”. Перед отрядами ставилась также задача продвижения к реке Каратал, в их составы были включены топографы для съемки местности.
В ходе данной операции особо отличился отряд Волкова, обнаруживший 14 июня на реке Тулгалы-Жаланшык аулы Кенесары Касымова и напавший на них. В результате резни погибло 40 мирных жителей, было угнано 4 тысячи баранов, 31 верблюд, 14 коров. К Жеркайын-Агаш были возвращены многие аулы родов баганалы, козган и коксал, включенные затем в состав Кокчетавского округа. Спиридонов путем агитации сумел присоединить к Кокчетавскому округу часть аулов родов баганалы и кыпчак.
Акмолинский отряд Лебедева, следуя в направлении Киши-тау и Улытау, вернул в пределы Акмолы часть казахов Байда-линской и Баганалинской волостей. В 80 верстах от Улытау казаки этого отряда под командованием Рытова и сотня джиги-тов-сарбазов местных султанов, оставшихся верными царской администрации, напали на аулы родственников Кенесары и захватили в плен его племянника, сына Бопай, отбили 4 722 барана, 196 верблюдов, 88 коров и иное имущество. В отчете Пограничного управления отмечается большое количество убитых и раненых мирных жителей. Событие эта произошло 4 июля, а 8 июля отряд без потерь вернулся в Акмолу.
Неодолимый строй линейных батальонов и пушечная картечь, с одной стороны, предательство отдельных султанов и родоначальников, с другой стороны, обрекли в конечном счете восстание под руководством К.Касымова на поражение. Акмолинская земля, как видим, стала одним из основных эпицентров этих драматических событий, полную картину которых еще предстоит восстановить историкам.