—Это у тебя бортовой номер 47?

 

— У меня.

 

— Спасибо тебе, друг. Прямо с моего хвоста «мессера» снял. Я уже мысленно прощался со всеми родными и близкими...

 

Познакомились. Это был Талгат Бегельдинов.

 

Они стали друзьями. Долго сражались рядом. Потом военная служба их разлучила. Наконец встретились в Алма-Ате. Навещали друг друга. Потом генерал Луганский тяжко заболел. Подняли его на ноги врачи, но остались последствия паралича: говорить Сергей Данилович не мог. Когда приходил к нему Талгат, его глаза загорались радостным блеском: здравствуй, друг мой боевой!

 

...По нескольку вылетов в день делали наши летчики, поддерживая наземные войска. Фашисты пустили здесь в ход мощные танки «тигры» и штурмовые орудия «фердинанды». Только прямое попадание 76-миллиметровой пушки пробивало их броню. Но лопались они как орехи, когда накрывали их бомбардировщики И. С. Полбина (имя погибшего смертью храбрых дважды Героя Советского Союза Полбина носит теперь Оренбургское военное училище), штурмовики В. Г. Рязанова (в дальнейшем генерал-лейтенант авиации, дважды Герой Советского Союза). Их надежно прикрывали истребители. И в течение всего светлого времени суток шли воздушные бои.

 

В небе над Курском начал свой боевой счет Иван Кожедуб, инструктор школы пилотов, которому удалось, наконец, вырваться на фронт. Здесь после ампутации ступней обеих ног заново начал свою фронтовую жизнь и Алексей Маресьев. И сбил в эти дни три вражеских самолета.

 

Боевой счет капитана Луганского дошел до восемнадцати сбитых самолетов. Командир полка подписал представление на присвоение ему звания Героя Советского Союза. Скрепленное подписями вышестоящих командиров, командующего воздушной армией и командующего фронтом, оно Поступило в Кремль. 2 сентября вышел Указ о присвоении С. Д. Луганскому звания Героя Советского Союза с вручением ему ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».

 

Незадолго до вручения награды в его эскадрилье служилась неприятность. Молодой летчик по фамилии Мокрый, Худенький, на вид неповоротливый, умудрился столкнуться на земле с самолетом своего товарища. Что делать? Доложить начальству — неприятностей не оберешься. Отстранил комэск Ивана Мокрого от полетов, а механикам приказал быстренько и без шума ввести поврежденные машины в строй.

 

   Спустя день или два появилась над аэродромом четверка «мессершмиттов». Взлететь под огнем невозможно, и командир полка приказал всем укрыться в щели. Оставалось терпеливо ждать, пока отштурмуются гитлеровцы.

 

Вдруг один из «яков» пошел на взлет... Сейчас «мессеры» сожгут его: нет легче добычи, чем самолет на взлете,—ни маневра, ни скорости... Но каким-то чудом Як-1 сумел не только увернуться от атаки, но и... сбить один «мессершмитт». Сделал свое дело и ушел в облака. Фашисты — за ним... Стали выяснять, кто поднялся в воздух. Оказалось Иван Мокрый. «Накажи его своей властью»,— строго приказал Луганскому командир полка. И добавил: «Если живой вернется». Когда из облачности вывалился горящий самолет, никто не сомневался в том, что это Иван. Но нет, сгорел еще один «мессер»... Провел Иван Мокрый после этого еще несколько успешных боев и был удостоен первой награды — ордена Красного Знамени.

 

...Еще в октябре 1942-го, в разгар Сталинградского сражения, был отменен институт военных комиссаров. Иван Кузьмичев стал заместителем командира полка по политчасти. Командир к новому статусу Кузьмичева привыкал трудно. «Да, единоначальник я,— говорил он замполиту.— Но советовался с тобой и буду советоваться. Друг ты мне, летчик отменный и человек умный. Как же мне С тобой не советоваться?»

 

Вот и сегодня уединились командир с замполитом. О чем беседуют, нетрудно догадаться. На правом берегу Днепра закрепились форсировавшие его батальоны. Враг без конца штурмует их позиции. Ясно, что без помощи авиаторов дело для них может обернуться плохо. Вот-вот, видимо, начнется массовое форсирование Днепра, придется крепко поработать войскам — и на земле и в воздухе. Поэтому и прилетел сюда главный маршал авиации А. А. Новиков.

 

Первыми пошли штурмовики подполковника Чернецова, с которым Луганский вместе воевал в Финляндии. Надо же было так случиться, что спустя три с лишним года они встретились и узнали друг друга по искаженным радиопомехами голосам в небе Приднепровья... Конечно, враг понял, что наступление наших войск будет решительным, и немаловажная роль в нем отведена авиации. Вот и поднял он в воздух целую армаду.

 

Задача ясна, рассуждал Луганский, истребители должны образовать две группы, одна из них прикроет штурмовиков,другая отвлечет на себя «мессершмитты», свяжет их боем. Но обстановка на войне переменчива. Показалась новая воздушная армада врага. Это «юнкерсы» понесли бомбовый груз, чтобы сбросить его на правобережные советские плацдармы. И главный маршал авиации со своего наземного пункта наблюдения приказал всем — и штурмовикам и истребителям — вступить в бой с бомбардировщиками противника.

 

Превосходный самолет — Ил-2! Недаром прозвали его солдаты летающим танком; ловко расчищает он пехоте путь, уничтожая танки и артиллерийские батареи. Но еще знал Луганский, что Ил-2 — могучий воздушный боец. Его пушек и реактивных снарядов боятся «мессершмитты», и сзади к нему непросто подступиться — там стрелок с крупнокалиберным пулеметом. И маневренностью штурмовики мало чем уступают истребителям. Вон как крушат они над Днепром фашистские бомбардировщики: одни горят, другие сбрасывают бомбы беспорядочно и как можно быстрее покидают поле боя. А «мессеров» держат на почтительном расстоянии «Яковлевы»...

 

В это время в шлемофоне прозвучали слова новой команды. Оказывается, часть фашистских бомбардировщиков прорвалась все же к переправе. Нельзя допустить, чтобы они по ней отбомбились. Луганский повел эскадрилью в указанный ему квадрат.

 

К цели уже приближались двухмоторные бомбардировщики Хе-111, быстроходные, хорошо вооруженные и защищенные броней машины. Уязвим «хейнкель» только при атаке сверху, но для набора высоты просто нет времени — ведущий группы через несколько секунд начнет сбрасывать бомбовый груз на переправу, а следом — и остальные. Хватило этих секунд только на то, чтобы догнать «хейнкель» и... таранить его. Луганский, зайдя под хвост бомбардировщика, слегка взял ручку управления на себя, и винтом, словно циркулярной пилой, срезал хвостовое оперение «хейнкеля», а однополчане быстро отогнали всю группу.

 

Но винт самолета — не циркулярная пила. Погнувшиеся лопасти, вращаясь, вызвали такую тряску, что самолет вот-вот развалится. Пришлось до предела снизить обороты мотора и «тянуть» на свой аэродром. А Иван Иванович с товарищами-технарями сменят винт. Два часа работы.

 

Спустя много лет генерал-майор Луганский опишет во всех деталях этот бой в книге «Небо остается чистым». Опишет так, будто таран — самое простое и разлюбезное дело... Между тем, на таран наши летчики шли только в исключительных случаях. А за фашистскими летчиками и попыток тарана не наблюдалось. Слишком высок риск. На него пошел Луганский, зная, что другого способа отвести удар от переправы нет.

 

События на берегах Днепра стремительно развивались. В канун 26-й годовщины Октября Родина получила дорогой подарок: Киев свободен!

 

Командиру эскадрильи предоставили отпуск. Короткий, на двадцать дней, шестнадцать из которых заняла дорога. Мать и жена встретили Сергея на вокзале. И сразу же осадили земляки героя. Побыть бы подольше с Машей, с трехлетней дочуркой. Но где там! Только приехал, как прислали за ним машину и отвезли в набитый до отказа зал филармонии. И рассказал Луганский о том, что на фронте происходит, как воюют его товарищи... Не буря аплодисментов и приветствий растрогала летчика, а то, что тут же начался сбор средств на приобретение нового самолета для воина-земляка. В горкоме комсомола рассказали Сергею, что сотни детишек приходили сюда и отдавали свои подешевевшие за годы войны рубли, предназначенные на завтраки, «дяде Сереже на самолет». На заводе имени С. М. Кирова бригада имени Героя Советского Союза Луганского стала в честь дорогого гостя на ударную вахту, а заработанные деньги пошли в общий котел — на подарок горожан фронту. Так было и на многих других предприятиях, в учреждениях и вузах, где приходилось в эти дни бывать — по строгому расписанию — Сергею Луганскому.

 

Подошел день отъезда. И помолодевшая было в дни встречи мать вновь поникла, сказала, прощаясь:

 

— Так и не посидели по-человечески...

 

На авиационном заводе уже ждали Луганского. Стояли десятки новеньких, только что облетанных заводскими летчиками-испытателями машин.

 

— Выбирай любую,— сказал директор завода.

 

Летчик так и сделал. Опробовал в воздухе одну, другую

 

и остановился на третьей... Для непосвященного все машины одинаковы, но тут выбирал мастер!

 

На этом самолете с надписью на фюзеляже: «Герою Советского Союза Сергею Луганскому от комсомольцев и молодежи Алма-Аты» комэск вылетел на фронт.

 

Сорок четвертый год начался победно. Войска Ленинградского, Волховского и 2-го Прибалтийского фронтов разгромили фашистские войска, державшие город Ленина в длительной блокаде, и очистили от них огромную территорию северо-запада страны.

 

Так было и на этот раз. На большой высоте пересекли линию фронта и направились к неприятельскому аэродрому подстерегать добычу. Неожиданно показалась пара «мессершмиттов». Они шли встречным курсом. Тоже, видимо, на «свободную охоту». Нет, не будет сегодня «легкой добычи». Неминуем бой. С серьезным противником. Вон как раскрашен ведущий «мессер», по всему видать — ас. Любят гитлеровцы украшать свои машины всякими эмблемами. «Яки» нырнули в облака, делая вид, что избегают боя. Расчет был прост: «мессершмитты» непременно станут подстерегать их под облачностью. Вот уже видно сквозь редеющую пелену: ждут... Высота—большое преимущество. Луганский пикирует на ведущего, Евгений Меншутин — на ведомого. Женя промахивается редко. Горит его «подопечный», А тот, по которому ударил Сергей, не загорелся. Без маневра он круто планирует к земле. Хитрит? Нет. Видимо, убит летчик. Или ранен. Раскрашенный, как новогодняя елка, «мессер» упал на нейтральной полосе.