ИЛЬЯС ЕСЕНБЕРЛИН И ЕГО «КОЧЕВНИКИ»
Яркие, рельефно выполненные образы выдающихся представителей белой кости феодального прошлого оставил Ильяс Есенберлин. Основатели казахского ханства Керей и Жанибек, их преемники Бурындык и Касым, ханы Акназар и Тауекел, Есим, Тауке, Аоулхаир, Абылай, Кенесары — вся эта внушительная когорта степных правителей выведена в замечательной трилогии И. Есенберлина «Кочевники». Подвергнуть ее литературно-критическому анализу не представляется сложным. Но, я думаю, будет лучше, если мы отдадим приоритет в этом плане Ануару Алимжанову. И вот по каким соображениям. Во-первых, Алимжанов достаточно хорошо и близко был знаком с Есенберлиным и его творчеством. Во-вторых, Ануар-ага, как и Ильяс-ага, был писателем, пишущим по преимуществу на историческую тематику и глубоко знавшим ее специфику. Рецензия Ануара Алимжанова так и называется — «Ильяс Есенберлин и его «Кочевники»: «Известный казахский писатель Ильяс Есенберлин в юности мечтал стать металлургом. Мечта его осуществилась бы, поскольку в 1940 году он окончил Казахский горно-металлургический институт, но началась война с фашистской Германией, и Есенберлин ушел на фронт. Тяжелое ранение и после войны не позволило ему занять место в рядах молодой национальной технической интеллигенции. Основным содержанием жизни И. Есенберлина стала литература, но трудовая деятельность его была многообразна. В первые послевоенные годы он работал в аппарате ЦК Компартии Казахстана, затем был директором Казахской государственной филармонии, редактором сценарной коллегии студии «Казахфильм», в 60-е годы — редактором Казгослитиздата, является членом сценарно-редакционной коллегии киностудии «Казахфильм», а в течение ряда лет — директором издательства «Жазушы» и в немалой степени способствовал поднятию и укреплению авторитета этого крупнейшего в Казахстане издательства художественной литературы. С 1971 по 1975 год был вторым секретарем Союза писателей Казахстана.
Писать И. Есенберлин начал еще на фронте и, подобно многим другим, стремился проявить литературный талант в поэзии — с 1945 года стали появляться небольшие сборники его стихов и поэм. Многие стихи, переложенные на музыку, звучали по радио и с эстрады. Начинающий писатель пробовал свои творческие возможности и в драматургии — пьеса «Борьба в горах» долгое время шла в Республиканском театре юного зрителя; выступал он и как переводчик, в частности, перевел на казахский язык сказки и рассказы педагога-про-светителя К. Д. Ушинского.
Однако, по мнению самого И. Есенберлина, ни в поэзии, ни в драматургии ему не удалось со всей полнотой выразить свое творческое кредо, свои нравственные принципы, и он очень скоро обратился к прозе, которая, как ему казалось, предоставляла большой простор для художественных исканий. Романы «Схватка», «Опасная переправа», «Любящие», «Золотая птица», «Прикрой своим щитом», посвященные молодой казахской интеллигенции, первоцелинникам и нефтяникам Мангышлака, поставили его в ряд крупнейших писателей республики.
В своих произведениях И. Есенберлин выдвигал проблемы большого общественного звучания, показывал героев на целинных полях, заводах, в лабораториях, в аудиториях, страстно стремился ответить на многие острые вопросы действительности; и на страницах книг писатель, как и в жизни, вел непримиримую, бескомпромиссную борьбу с чуждыми нашему строю явлениями: с карьеризмом и протекционизмом, с очковтирательством, с лжепатриотизмом и национальной ограниченностью.
За роман «Схватка», повествующий о формировании технической интеллигенции в республике и ее роли в переустройстве жизни, И. Есенберлину в 1968 году была присуждена Государственная премия Казахской ССР.
В 1969 году появился роман И. Есенберлина «Хан Кене», за ним, в 1971 и 1973 годах, два других романа— «Заговоренный меч» и «Отчаяние», составившие историческую трилогию. Читателя, привыкшего находить в произведениях писателя современный, злободневный жизненный материал, романы эти неожиданно уводили в далекое прошлое казахов. Но неожиданность была кажущейся, обращение к истории своей родины было естественным, логическим и закономерным развитием творческого пути писателя-гражданина, живущего интересами своего народа, своих читателей.
Рост исторического самосознания народа в эпоху развитого социализма, его интерес к истокам национальных культур и традиций, к ключевым основам единения и дружбы различных наций, поиски факторов, объединяющих народы, а не разделяющих, заставили литераторов Казахстана по-новому взглянуть и на историю развития родной культуры, и на свою историю вообще. И здесь, опираясь на марксистско-ленинские принципы определения народности искусства, можно с полным основанием утверждать, что никакая национальная литература не может считаться полнокровной и полноценной до тех пор, пока она художественно не осмыслит основные этапы жизни и истории своего собственного народа. Вот почему закономерно стремление И. Есенберлина и других казахских — и не только казахских — писателей отобразить историю Родины в художественном произведении. И примечательно, что эта тенденция совпала с периодом наибольшего накала национально-освободительной борьбы народов Азии и Африки, проявляющих глубокий интерес к судьбам наших народов в прошлом и настоящем.
Не в угоду личному тщеславию, а для подкрепления мысли, высказанной выше, хочу процитировать слова прекрасного знатока казахской литературы и культуры З. С. Кедриной. На вопрос корреспондента газеты «Вечерняя Алма-Ата» (14 сентября 1974 г.): «Как вы расцениваете большой интерес казахских писателей к историческому жанру?» — 3. С. Кедрина ответила:
«Он естествен. Литература как бы возмещает упущенное наукой. Мухтар Ауэзов как-то заметил, что казахская история напоминает ленту, разорванную во многих местах. Это действительно так. Казахские писатели-историки — всегда колоссальные исследователи. Зачастую они создают правдивые исторические концепции раньше профессиональных историков. Это потому, что они тратят огромный труд на поиски документов и неопровержимых фактов. В ауэзовской эпопее меня поражает величественная фигура Кунанбая. Она жизненна. Долго считали, что весь этот образ является вымышленным. Однако недавно вдруг обнаружили в архивах бумаги, которые объясняют мотивировки его поступков, описанных в романе. Значит, Ауэзов, прежде чем создавать образ Кунанбая, познакомился со всеми этими документами за много времени до исследователей истории.
Примерно то же самое можно сказать о романах Ильяса Есенберлина и Ануара Алимжанова, опередивших историческую науку в целом ряде вопросов, касающихся оценки вожаков народа. Это можно было бы назвать предвидением, если бы не колоссальная работа по воссозданию каждого шага своих исторических героев».
Я еще раз подчеркиваю, что воспроизвожу эту цитату лишь потому, что в ней глубоко обобщены процессы, происходящие в современной казахской литературе, и сделано это со знанием дела, с пониманием.
В период, когда создавалась трилогия И. Есенберлина, еще отсутствовали строго научные исследования прошлого казахов, известным историческим событиям и лицам не были даны принципиальные оценки с классовых позиций, не были изучены с точки зрения марксистской методологии сложнейшие проблемы национальной истории за минувшие пятьсот лет (со времени распада Золотой Орды и империи Тимура и возникновения казахского ханства), хотя работа в этом направлении велась. Еще в тяжелые годы войны с фашистской Германией группа крупнейших ученых страны, оказавшихся в Алма-Ате и Ташкенте, провела огромную научно-исследовательскую работу и подготовила «Историю Казахской ССР». Но в силу ряда причин еще долгое время продолжались споры вокруг проблем исторического прошлого казахов, и единое мнение вырабатывалось медленно и трудно.
Главной причиной такого состояния являлось, на мой взгляд, отсутствие письменных источников. Казахские летописцы-историки Кадыргали Жалаири (1530—1605) и Мухаммед-Хайдар Дулгат (1500—1551) описали события, предшествовавшие своей эпохе, своему времени. Источниками могли служить лишь предания, легенды, эпические сказания казахов и письменные источники других народов, но они требовали скрупулезного изучения, сравнения, анализа с точки зрения достоверности и исторической объективности. Ильяс Есенберлин, один из первых, а среди писателей первым, проявив как отмечала критика, большую гражданскую и творческую смелость, взялся за эту сложнейшую и ответственную исследовательскую работу. И это позволило ему ввести в обиход неизвестный читателю материал, осветить пятивековую историю (с начала XV в.) казахской степи, лежащей на стыке Азии и Европы, раскрыть своеобразие пути развития казахского народа, упорно стремившегося к созданию своего государства после распада империи Тимура, причем консолидация разобщенных кочевых племен показана не изолированно, а как часть общего исторического процесса.
В трилогии И. Есенберлина, в этой художественной исторической хронике, выявлены и обобщены не только причины зарождения и укрепления казахского ханства, но и социально-экономические и политические мотивы сближения с Россией, вскрыто прогрессивное значение добровольного присоединения Казахстана к России в 1731 году. Широта и объемность исторического мышления, верность методу социалистического реализма, плодотворное использование фольклора, воплотившего и знания, и мудрость народа, позволили писателю охватить, казалось бы, неохватный материал — в рамки трилогии заключен не только период истории с XV века до середины XIX века, полный трагических событий (гибельные нашествия джунгар, китайцев и других чужеземцев, кровавые усобицы между племенами и родами из-за земли, между ханами и султанами за власть, борьба кочевников против жестокого гнета правящей верхушки). Устами сказителей, через предания писатель знакомит читателя и с предыдущими веками, с мрачной эпохой господства чингизидов.
Трилогия И. Есенберлина — значительное явление в казахской литературе не только потому, что она рисует перед читателями цельную картину истории казахов: в ней поставлены и разрешены общезначимые нравственные проблемы, — проблема мира и войны, борьбы за свободу, единения народов, — она проникнута гуманизмом.
И. Есенберлин одним из первых в казахской литературе ступил на стезю художественного осмысления решающих этапов в многовековой истории своего народа, создал художественные образы и дал смелые и в то же время основанные на принципах классовости и исторической объективности оценки деятельности многих степных ханов и султанов, сыгравших определенную роль в истории, а активным творцом истории представил народ.
Пройдет время, и, вполне возможно, другой прозаик создаст произведение, посвященное тем же событиям и тем же историческим личностям, которым посвящена трилогия «Кочевники», но будущий автор пойдет по уже проторенному пути, будет располагать тем обширным материалом, который впервые старательно собрал и изучил И. Есенберлин: устное творчество народа, особенности его быта, летописи и архивные документы — как казахские, так и соседних народов, все то, что дало ему заглянуть в сокрытое временем и заполнить белые пятна национальной истории.
Тем, кто ныне трудится над художественным отображением истории своего народа, значительно легче еще и потому, что в 1980 году, к 60-й годовщине Казахской ССР вышла пятитомная история Казахстана.
Трилогия И. Есенберлина — первое крупномасштабное, многоплановое произведение, первый роман-хроника в казахской литературе; она — новая ступень развития исторического жанра.
Быть может, путь хроникальности, избранный автором не всегда дает нам ощущение пристального взгляда в глубины истории, не всегда позволяет увидеть колоритные краски на расстоянии. Но, признаться, не это главное. Перед нами книга, автор которой сумел с большой эмоциональной силой нарисовать зримые картины сложнейших трагических и весьма значимых событий в истории казахского народа со времен распада Тамерлановой империи до середины XIX века. Книга, которая принесла известность автору не только у нас в стране, но и за рубежом; книга, которую смело можно назвать главной в творчестве Ильяса Есенберлина».
Первое, что нам необходимо сделать, — это, наверное, мысленно освободить заметки Ануара Алимжанова от налета обязательного в его времена «классового подхода». И тогда перед нами останется обширный и глубокий анализ жизненного, творческого пути и главного произведения Ильяса Есенберлина — его «Кочевников». Но при таком освобождении рецензии А. Алимжанова от сковывающей ее марксистско-ленинской методологии невольно возникает вопрос: «А не сковывал ли этот самый обязательный классовый подход творчество самого И. Есенберлина? Насколько объективен и искренен был он в показе импрама — толпы, народа как главного творца истории? Или в глубине души он считал, что белая кость — ханы и султаны сыграли более определяющую и главенствующую роль, чем народные массы?» Впрочем, у нас нет оснований сомневаться в том, что даже в условиях тоталитарного режима смелый, честный и талантливый художник, каким был Ильяс-ага, мог намеренно отходить от своих истинных взглядов и убеждений. Поэтому будем считать поставленные вопросы закрытыми.
Уместным был и рассказ, пусть и краткий, Ануара Алимжанова о жизненных университетах Ильяса Есемберлина. Это особенно актуально сегодня, когда приближается 80-летие со дня рождения этого большого мастера слова.
Генриху Манну принадлежат слова: «Книги требуют действий». Каких действий могут требовать от нас романы, входящие в знаменитую трилогию И. Есенберлина, если от многих главных ее героев нас отделяют многие столетия? Убежден, века — не помеха для тех, кто жаждет действий и знает, в каком направлении приложить свои силы. Да, даже у самых достойных представителей белой кости прошлого были черты, которые не могут не отталкивать нас — особая жестокость, способность не останавливаться ни перед чем ради достижения личных целей. Но в то же время они обладали чертами, которым не зазорно поучиться любому из нас,— решительность, отвага, целеустремленность. Разве не именно этих качеств требует с особой силой и наше время — время решительных, отважных и целеустремленных?!.