Первый номер журнала вышел в свет в 1929 г., а последний, 117-й номер “Яш Туркестан”, датирован 1939 г.

 

Так, в издании “Яш Туркестан” наряду с политическими статьями выходила и другая пропагандистская литература: карта Туркестана на французском и турецком языках, а также книги д-ра Тахира Шакира “Хлопковое хозяйство Туркестана” (1934 г., Берлин) и “Трагедия национальной литературы и писателей Туркестана” (1935 г., Берлин).

 

Помощниками Мустафы Чокая в подготовке и выпуске журнала были туркестанские студенты, обучавшиеся в Берлине. В силу необходимости соблюдения конспирации полный список сотрудников редакции не публиковался и не известен. Из свидетельств бывшего военнопленного Алима Алмата, а также из писем Марии Чокай, адресованных ему, явствует, что ближайшими помощниками Мустафы Чокая были доктор Октай, его супруга Сайда Октай, а также Тахир Чагатай, которые после кончины М. Чокая переехали жить в Турцию, где они продолжили деятельность по пропаганде идей Мустафы Чокая. В1971 году они издали книгу воспоминаний Марии Чокай на турецком языке, но и тогда в конспиративных целях не стали указывать настоящее имя редактора, ограничившись подписью “туркестанец”.

 

В материалах журнала “Яш Туркестан” Мустафа Чокай проводит свой анализ внутриполитической и экономической ситуации в Туркестане с опорой на документальную основу, привлекая материалы и данные самих большевиков. Его статьи отличают объективное осмысление фактов, отсутствие влияния господствовавшего в белоэмигрантских кругах перехлеста в оценке большевизма. Все 117 номеров журнала “Яш Туркестан” охватывают широкий круг проблем, которые касаются всех сторон общественно-политической жизни Туркестана: политико-экономическая ситуация, культурная жизнь, отношения с тюркским миром, осуждение репрессий, организованных большевиками на видных туркестанских деятелей, отклики на инициативы мусульманских национал-коммунистов и т.д. Журнал помещал также статьи, посвященные анализу межународного положения.

 

Мустафе Чокаю, совместившему в себе профессионализм юриста, политика и журналиста, удается во всей полноте раскрыть подоплеку деятельности большевиков в Туркестане и прогнозировать ее последствия. Так, в области экономики повторение хлопковой политики царского министра Кривошеина привело в итоге, как предсказал Мустафа Чокай, к голоду в тридцатые годы.

 

По его глубокому убеждению, в политическом аспекте большевистский термин “туркестанский пролетариат” имел не более, чем мифическое содержание, а подогревание коммунистами шовинистических чувств русских необходимо было советской власти для полной колонизации туркестанцев, установив верховенство русского народа и приступив к постепенному вытравливанию у туркестанцев чувства национального достоинства. М. Чокай пишет о большевистской печати, метавшейся между здравым смыслом и отторгаемой населением большевистской идеологией, разоблачает факты статистических подтасовок и фальсификации истории в угоду правящему режиму.

 

В итоге вся деятельность Советов в регионе предстает как лишенная общечеловеческой, политической и экологической культуры.

 

Начиная с 1935 г. в журнале “Яш Туркестан” действует постоянная рубрика “Халыкаралык жагдай” (“Международное положение”). Политологический анализ международной ситуации представлялся необходимым по следующей причине. М. Чокай выявлял и давал политическую оценку действиям сталинской администрации в области взаимоотношений СССР с другими странами. Вместе с тем он анализировал взаимовлияние внутренней и внешней политики СССР и прогнозировал их возможные последствия для Туркестана, используемого большевиками в качестве платформы для пропаганды на Восток. В этом аспекте ценным для исследователя истории Второй мировой войны является анализ Мустафой Чокаем внешней политики СССР за десятилетний период (1929 — 1939), выявляющий стремление коммунистов к мировому господству через организацию мировой революции и с этой целью:

 

— создание Коминтерна;

 

— проведение подрывной работы советской агентурной сетью в Испании и других странах;

 

— совпадение интересов Сталина и Гитлера в отношении Польши;

 

— распространение фашизма в Европе, заразившего также русскую эмиграцию в Париже;

 

— использование советских спецслужб для ликвидации видных национальных деятелей и разжигание конфликта между советскими республиками в угоду политическим замыслам коммунистов.

 

Когда в январе 1934 г. Мустафа Чокай и другие прометеевцы приостановили на время публикацию своих материалов в журнале “Promethee) основным выразителем идей туркестанского национального движения продолжает оставаться журнал “Яш Туркестан”, позиция которого в отношении советской России, несмотря на происходившие в Европе и мире события, сохранялась неизменной. Главными темами журнала, наряду с событиями в Туркестане и СССР, были события в Испании, ситуация вокруг Польши, отношения между СССР и капиталистическими странами Европы, советско-турецкие отношения, реформы Ататюрка.

 

“Яш Туркестан” далек от восхищения Гитлером, полагая, что сущность нацизма и большевизма одинаково антидемократична.

 

Прометеевцы питали особые чувства к кемалистской Турции. Они не делали открытых нападок на политику турецкого правительства, даже если она была им не по душе [288]. Одна из причин такого лояльного отношения к Турции и турецкому правительству заключалась, как уже отмечалось, в том, что эта страна служила промежуточным пунктом в поставке информации из СССР в Западную Европу. Другая же была в том, что Стамбул оказывал негласную поддержку находившемуся там Туркестанскому комитету и редакциям журнала “Йени Туркестан” и других тюркоязычных эмигрантских изданий.

 

М. Чокай посвящает ряд статей взаимоотношениям между кемалистской Турцией и СССР [289]. Он волнуется за судьбу молодой республики, которая должна сама обеспечить свою безопасность. Поэтому он пристально следит за публикациями, появляющимися на страницах французской прессы, которая, по его мнению, “не всегда объективно оценивает политический курс Турции, считая, что Анкара нередко идет на поводу у Москвы”. Так, по заявлению европейских изданий, на одном из заседаний Аиги Наций вопрос о турецких заливах был поднят не по инициативе Турции, а по предложению советского правительства.

 

Мустафа Чокай дает анализ ситуации, сложившейся вокруг Турции, которая оказалась в кольце недружественных к ней стран: Италии, Греции и Советского Союза. Богатый южный регион Анатолии привлекает Италию; Тракия и Стамбул — Грецию; а советская Россия, придерживаясь прежней русской  империалистической политики, стремится заполучить выход к Средиземному морю.

 

Турция проводит собственную военную политику, сохраняя при этом мирные отношения со своими соседями. М.Чокай уверен: нет оснований полагать, что Турция навсегда останется под влиянием Москвы и пойдет на уступки Советам [290] .

 

Большевики со своей стороны хотели бы, чтобы турецкая революция вписалась в их программу “мировой революции”. Чтобы склонить Анкару к такому признанию, они не скупятся на пропаганду, используют также агентурный потенциал [291] .

 

Россия проявляет повышенный интерес к положению турецких армян, что объясняется не только политической конъюнктурой, но и стратегическими планами: создать ситуацию, при которой в нужный момент можно было бы настроить турков против армян. Поэтому в “Известих Советов рабочих и солдатских депутатов” (№3 от 3 января 1918 г.) за подписью Ленина и Сталина были опубликованы директивы, касающиеся создания турецкой Армении. А нарком иностранных дел Георгий Чичерин открыто распорядился турецкой территорией, предложив отдать ее часть армянам.

 

В материале, опубликованном в № 12 (1920 г.) “Коммунистического Интернационала”, большевики обращаются с подстрекательскими речами к туркам: “Крестьяне Анатолии! Некоторые из ваших пашей и эфенди призывают вас на борьбу против чужеземного ига. Вместе с тем сами они, якшаясь с чужеземцами, препятствуют взятию вами власти в свои руки и пытаются надеть на вас ярмо рабства”.

 

После свершения турецкой революции лицемерные речи об озабоченности Советов судьбой турков, а также признания Москвы в “искренней дружбе” продолжались. Так, в статье “Аграрный вопрос и крестьянское движение в Турции” в сборнике Международного агрономического института, выходящего в Москве, ее автор, некий О-ский, прилагает большие усилия, дабы доказать закономерность появления в будущем классового раскола в среде турецких крестьян как неизбежный результат политики Мустафы Кемаля [292].

 

“Яш Туркестан” уделяет немало внимания изучению политического опыта видных деятелей национальных движений Европы и тюркского мира. Так, он воздает дань памяти Юзефа Пилсудского, который ушел из жизни 12 мая 1935 г. Он был из тех государственных деятелей, чьи убеждения и высокие идеалы вызывали у Мустафы Чокая чувство уважения и восхищения. На страницах журнала (№ 67,1935 г.) он рассказал о жизненном пути польского политика, его борьбе и огромном вкладе в восстановление и укрепление польской государственности.

 

Юзеф Пилсудский родился в Литве 5 декабря 1867 г., был сыном борца, сыгравшего в 1869 г. видную роль в борьбе поляков против царской России. В 18 лет Юзеф был изгнан из Харьковского университета за участие в тайном политическом кружке, а в 20 лет — сослан в Восточную Сибирь: его обвинили в покушении на жизнь царя Александра III. Вернувшись из ссылки в 1892 г., Пилсудский снискал себе известность как руководитель молодой социалистической партии. Он был также основателем газеты “Роботник” (“Рабочий”), став вначале ее издателем, распространителем, а также автором публиковавшихся статей. Он достойно продолжил дело отца, мечтой жизни которого было объединение многострадальной, раздробленной с 1772 г. родины.

 

В самом начале русско-японской войны он обратился за военной помощью к Японии. Получив отказ, вернулся в Европу и в 1908 г. приступил к подготовке польских военных кадров. В 1914 г., в самом начале Первой мировой войны, он со своими легионерами участвовал в войне против России. В этот момент ему оказали помощь и поддержку Германия и Австро-Венгрия. Поскольку эти страны удерживали под своим игом часть территории Польши, Пилсудский и его легионеры отказались принять присягу на верность их императорам. 20 июля 1917 г. Пилсудский и ряд его сподвижников были арестованы военачальником немецкой армии и заключены в тюрьму Магдебурга. Вышли они на свободу только после поражения Германии в войне.

 

В феврале 1919 г. парламент Польши избрал Юзефа Пилсудского премьер-министром страны. Он стал также первым маршалом независимой Польши.

 

В 1920 г. началась война между Польшей и большевистской Россией. Россия рассчитывала использовать Польшу как плацдарм для реализации своих планов по организации мировой революции в Европе. Расчет не оправдался. Россия была разгромлена, и советско-польский договор, подписанный 18 марта 1921 г. в Риме, внес ясность в вопрос о делимитации советско-польских границ. Юзеф Пилсудский, в частности, резко осудил позицию советской стороны и добился отмены положения договора, на котором настаивали большевики: любой, кто от своего имени либо от лица организации затеет тяжбу по поводу земель, находящихся в пределах советских границ, должен быть изгнан из своей страны.

 

В 1923 г. Юзеф Пилсудский ушел на отдых, но был вынужден в 1926 г. вернуться в правительство из-за вспыхнувших партийных разногласий, которые могли нанести ущерб устоям государственности страны. В этот период Юзеф Пилсудский проявил, и, по мнению Мустафы Чокая, вполне оправданно, свой авторитаризм, но при этом отказался от предложения парламента стать главой государства, ограничившись должностью военного министра. Маршал не стал распускать существующие партии и не стал создавать свою собственную.

 

Эти качества Юзефа Пилсудского снискали ему уважение всего польского народа, признавшего его своим вождем, как подчеркивает Мустафа Чокай [293].

 

Кемаль Ататюрк и Юсуф Акчура, по мнению Мустафы Чокая, входят в число самых значимых политических фигур тюркского мира [294]. Знакомство Мустафа с Ю. Акчурой состоялось в 1918 г. в Уфе. А встречи в 1921 г. в Стамбуле позволили Мустафе вести неспешный обмен мнениями относительно национально-освободительной борьбы тюркских народов.

 

В период русской революции 1905 — 1906 гг. Юсуф-бек вместе с Исмаилом Гаспринским [295] и Алимарданом Топчибаши [296] принял активное участие в объединении российских тюрок. М. Чокай тогда был очень молод, и до него и его сверстников доносилось лишь эхо революции. Но со временем, изучая деятельность предыдущих поколений тюрок, они восхищались личностью Юсуф-бека, которая воодушевляла их. Ю. Акчура был родом с берегов Волги, из Симбирска. В возрасте 7 лет прибыл в Стамбул вместе с матерью. После окончания Оттоманского военного училища он был направлен в Северную Африку, оттуда бежал во Францию. Его настоящая политическая деятельность началась в этой стране в период учебы в Парижской школе политических наук.

 

Юсуф Акчура стал одним из крупных политических деятелей Турции и признанным вождем российских тюрок [297]. Таким его запомнил М. Чокай.

 

Для большевиков было важно в пропагандистских целях преподнести мировой общественности революцию в Турции как очередную победу мирового пролетариата на пути к мировой революции. В контексте налаживания советско-турецких отношений Москва старается извлечь политическую выгоду. Французская газета “Le Temps” от 26 августа 1921 г. не сомневается в том, что сближение Москвы и Анкары временное и что это всего лишь “дипломатическая карта, разыгрываемая перед Западом”. Она публикует интервью с Мустафой Чокаем, находящимся в это время в Турции. Назвав М. Чокая “очень влиятельной личностью в Туркестане, высокообразованным деятелем, блестяще разбирающимся в крупных политических, экономических и социальных вопросах, живо интересующих западное общественное мнение”, автор статьи Жан Норвилль приводит его рассказ о положении в советском Туркестане.

 

“Одним из самых больших преступлений большевиков, по заявлению Мустафы Чокая, является установление диктатуры пролетариата в Туркестане, где не знают, что такое классовая борьба, которая не только полностью противоречит укладу жизни местного населения, но также идет вразрез с заявлениями Москвы о праве наций на самоопределение... Слова и действия большевиков всегда разделяет большая пропасть. Несчастье тому, кто поверит им; он сразу же станет орудием в руках беспощадных хозяев, чья цель — поддержание и укрепление своего господства. Несмотря на свое обещание о предоставлении автономии Москва без колебаний раздавила национальное движение мусульман Туркестана. Совет народа Туркестана и правительство Туркестанской Автономии были разогнаны войсками большевиков, а город Коканд испытал на себе то, чему нет аналога в истории гражданских войн России. “Освободители угнетенных народов” не пощадили ни женщин, ни детей, ни стариков, ни даже могилы предков. Печать ужаса и вандализма несут на себе мечети и мусульманские библиотеки”.

 

М. Чокай отметил, что вопли населения о пощаде вынудили, наконец, Москву направить в Туркестан специальную комиссию, которой ничего не оставалось, как признать, что “большевики проводят в Туркестане колониальную политику, а русский шовинизм и угнетение местного населения достигли такого состояния, какого не знали даже при царском режиме” Комиссия признала также, что под лозунгом национализации и социализации проводится организованный грабеж коренных жителей Туркестана, а русские нувориши при поддержке комиссаров организовывают убийства неугодных им мусульман. Комиссия подтвердила, что хлеб распределялся только русскому населению, вследствие чего часть местного населения умерла от голода и преследований. Газета "Правда" вынуждена была назвать число умерших в Туркестане: за один только 1918 г. оно составляет фантастическую цифру в 1 млн. человек.

 

Ситуация в последующем осложнилась настолько, что в 1920 г. мусульманские коммунисты направили коллективный протест Москве, заявив, что они больше не могут сотрудничать с режимом, чьи методы управления в Туркестане поставили под угрозу само существование нации.

 

Изложив кратко положение мусульман Туркестана, Мустафа заключил: “Правительство Турции, имея дело с большевиками, должно знать, что, за исключением городов, Туркестан населен нищими, так как весь скот реквизирован коммунистами. Турки должны знать, что нет ни одного аула и кишлака, где люди не молили бы Аллаха избавить их от большевиков; турки должны понять, что режим, отвергаемый ими, не может быть принят в Туркестане, который за три года господства Советов был лишь источником удовлетворения физических потребностей большевиков. Турки должны также знать, что большевики, чтобы оправдать свои действия в глазах российских мусульман, стараются заручиться дружеским расположением турецкого правительства. Туркестанцы считают своим долгом сказать турецким друзьям следующее: в сознании мусульман может сформироваться мнение, что турки стали друзьями врагов туркестанцев. Только понимание трагедии турецкого народа и глубокая симпатия к его героической борьбе за свои национальные права и независимость удерживают мусульман Туркестана от открытого протеста против альянса Турции с теми, кто медленно уничтожает туркестанцев огнем, железом и голодом”.

 

Жан Норвилль указывает, что Мустафа Чокай отверг неоднократные предложения советского правительства возглавить ведомство Советов по делам Ближнего Востока. М. Чокай счел необходимым выполнить волю своих соотечественников, возложивших на него миссию рассказать Турции и Европе о бедственном положении Туркестана.

 

Интервью, данное Мустафой Чокаем органу французского МИДа, являет собой прекрасный образец политической журналистики. Как политик, М.Чокай раскрыл французской и турецкой общественности истинную причину заигрывания большевиков с кемалистской Турцией; как общественный деятель тюркского мира, радеющий за сохранение братских отношений между туркестанским и турецким народами, М. Чокай постарался в убедительной форме предостеречь турецкое правительство от слепой веры в заверения Москвы о дружеских чувствах к Анкаре.

 

Не менее ценным для Мустафы Чокая было определение политической роли, которую Москва отвела видным тюркским деятелям. Две фигуры оказались в орбите политических интересов большевиков: Энвер-паша и Джемаль-паша. "Яш Туркестан” содержит материалы об Энвер-паше под названием "Маркум Әнуар-паша хакында есте калган узінділер (1922.IV— 1932.VIII)” ("Воспоминания о покойном Энвер-паше”) [298] и Джемальпаше — "Жамал пашаның өлтірілyi. Мэскеу болыпевиктерінің кылмысы” (“Об убийстве Джемаль-паши. Преступление московских большевиков”) [299]. Оба турецких деятеля оказались жертвами пропаганды, объектом которой был избран Туркестан.

 

Энвер-паша дважды побывал в Москве: в 1919 и 1920 гг. Во время первой поездки он предлагает московскому правительству создать мусульманскую армию, которая могла бы действовать либо в Малой Азии, либо на Кавказе или Туркестане. Несмотря на теплый прием, оказанный ему в Москве, Энвер-паша уехал ни с чем, так как Советы были слишком озабочены внутренними проблемами России.

 

Пребывание Энвер-паши в Москве не осталось без внимания западной прессы. Материал о его пребывании в СССР появляется в № 107 "Bulletin periodique de la presse russe”, 1922 ("Обзор русской периодической печати”).

 

Во время второго приезда Энвер-паши Москва, у которой появился свой интерес к кемалистской Турции, хоть и дала понять, что не может содействовать реализации планов Энвер-паши, но все же согласилась помочь в другом: оказать денежную помощь для организации большой пропагандистской кампании среди североафриканских мусульман.

 

"Энвер-паша недоволен результатами обеих поездок, — пишут авторы обзора. Москва не хочет портить отношения с кемалистами. Поэтому Энвер-паша ищет способы организации движения сепаратистов в Туркестане. С этой целью он вступил в контакт с некоторыми влиятельными мусульманами Туркестана”.

 

После этих двух поездок в Россию турецкий деятель создает в Берлине Лигу панисламистов, затем вновь предпринимает очередную поездку в Россию. Большевики на этот раз возлагают на него миссию по ведению переговоров с басмачами, которые вот уже четыре года ведут войну против Красной армии. Однако, вместо того, чтобы защищать интересы Советов, Энвер-паша переходит на сторону басмачей и возглавляет антисоветскую вооруженную борьбу.

 

"Газета "Таймс” от 10 апреля 1922 г. со ссылкой на информационные источники в Кабуле сообщила о том, что уже некоторое время весь юг Туркестана пребывает в волнении и что мятежи усилились с прибытием туда Энвер-паши”. Об этом военный атташе Франции в Лондоне докладывает министру обороны Франции и Генштабу армии.

 

Москва сильно обеспокоена усилением басмаческого движения и с ужасом сообщает, что Усман-Ходжа (Усманходжа Пулатходжаев), бывший председатель ЦИК Советов Бухарской Народной Социалистической Республики, посланный к басмачам Советами, присоединился к Энвер-паше. За сравнительно короткий отрезок времени басмаческим формированиям под предводительством Энвер-паши удается занять часть Бухарин и Туркестана и приблизиться к Бухаре и Самарканду [300].

 

19 мая 1922 г. Энвер-паша предъявил Москве ультиматум, требуя полного вывода частей Красной армии из Туркестана, Хивы и Бухары, отзыва всех советских служащих из региона, немедленного освобождения всех заложников и политзаключенных, что в итоге позволит всем странам Центральной Азии обрести независимость.

 

Газета "Известия” в ответ на ультиматум Энвер-паши опубликовала несколько статей (28 июня, 12,13,15 и 18 июля), в которых устами А.Петерса, бывшего главы ЧК в Туркестане, называет его “авантюристом, который скоро исчезнет под обломками Истории”, а басмачей — "отъявленными бандитами и головорезами”. А в номере от 25 июля 1922 г. "Известий” появилась пространная статья об Энвер-паше под названием "Чума мусульманского мира”, в которой говорилось: "Сейчас не время религиозных авантюр. В наши дни, когда речь идет о соперничестве между Востоком и Западом, Восток прилагает нечеловеческие усилия, чтобы сбросить ярмо Запада. Тот, кто способствует расколу сил Востока и добьется своего, — самый страшный преступник в мире. Это свойственно Энверу. Гоните Энвера из ваших рядов! Его руки и уста отравлены, а сердце его — зловонная яма. Народ, любящий свободу и независимость, должен гнать этого кровожадного человека, этого амбициозного монстра”

 

Вскоре Энвер-паша был убит по указанию советского руководства. Начальник Восточного отдела ОГПХ уроженец Туркестана Георгий Атабеков, лично разработавший и осуществивший операцию по его физической ликвидации, описал внешность турецкого генерала так: "Однажды я его (Энвер-пашу) увидел. Он прогуливался в компании одного из своих офицеров. Среднего роста, красивое лицо, приподнятые кверху усы, аккуратно выбритый, он все еще носил форму турецкого офицера. Только на голове вместо фуражки красовалась белая чалма” [301].

 

Французские аналитики отмечают, что Москву не столь беспокоили действия Энвер-паши, как общественное мнение мусульманского Востока, в частности Турции, с которой она недавно подписала ряд соглашений. Поэтому газета "Известия” от 28 июня 1922 г. опубликовала интервью с Джемаль-пашой, в котором известный турецкий деятель заявляет в унисон с Москвой, что "борьба, в которую ввязался Энвер-паша, пробила брешь в едином фронте мусульманского мира” и что "английский империализм, вне всякого сомнения, сумеет извлечь из этого выгоду”.

 

Весной 1922 г. в Париже Джемаль-паша посоветовал Мустафе Чокаю написать своим друзьям в Туркестан, что необходимо Советам помочь, так как большевики пекутся об освобождении Индии из-под ига англичан. Джемаль-паша не поверил рассказу Мустафы Чокая об истинном положении мусульман Туркестана, осудил поступок Энвер-паши, перешедшего на сторону повстанцев. В конце разговора М. Чокай, узнав, что Джемаль-паша собирается возвращаться через Тифлис, посоветовал ему избрать другой маршрут:

 

— Советские агенты могут убить вас в Тифлисе.

 

— Почему именно там? Ведь они могли убить меня в Москве.

 

— Им выгодно убить вас в Тифлисе, а не в Москве, так как тогда они смогут возложить ответственность за это на армян.

 

В ответ Джемаль-паша лишь недоверчиво улыбнулся.

 

Чуть позже Мустафа получил телеграмму об убийстве Джемаль-паши армянскими дашнаками в Тифлисе. А несколько лет спустя бывший чекист Евгений Думбадзе в своей книге "На службе ЧК и Коминтерна” подтвердил предположения Мустафы Чокая, указав, что Джемаль-паша был убит по приказу Москвы неким Лобадзе [302].

 

По глубокому убеждению Мустафы Чокая, большевики использовали Энвер-пашу и Джемаль-пашу в своих пропагандистских целях, о чем он и рассказал на страницах журнала “Яш Туркестан”.

 

"Яш Туркестан” постоянно держит в поле зрения тему единства тюркского мира. В статье "Typiк 6ipлiri хакында” (“О тюркском единстве”), анализируя проблему единения тюркской эмиграции, отмечает, что она была неоднократно темой устных и письменных выступлений. И если пока нет в этой области ощутимых результатов, то тому причиной не отсутствие заинтересованности в объединении сил, а наличие объективных причин, связанных со сложившейся политической ситуацией. Проблема тюркского единства — это проблема политического порядка, подчеркивает он. С геополитической точки зрения, тюркский мир не предоставляет возможностей для интеграции, за исключением Туркестана, являющегося обширным ареалом, объединяющим население географически и экономически. Этого нельзя сказать о других регионах проживания тюрков. В реализации своих задач тюркам необходимо считаться с прометеевскими народами, борющимися против российского империализма. Даже такие крупные регионы, как Туркестан, Поволжье, Украина, Кавказ, не в состоянии сами по себе противостоять России.

 

Как предупреждает Мустафа Чокай, если направление деятельности разного рода объединений и организаций не соответствует требованиям освободительной борьбы, они не смогут принести никакой пользы в вопросе тюркского единства. В сложившейся политической обстановке регионы проживания тюркских народов — Туркестан, Азербайджан, Идель-Урал, Крым — должны при каждом удобном случае выявлять и акцентировать свое духовное родство и, опираясь на него, оказывать друг другу поддержку и помощь. То, что туркестанские тюрки близки духовно и по культуре к крымским тюркам, никогда, к примеру, не заденет самолюбия украинцев [303].

 

Обзор советской прессы, регулярно проводимый на страницах “Яш Туркестана”, свидетельствует о массовом характере “предательства и измены Родине” в среде советских правительственных чиновников, дипломатов, комиссаров, партийных деятелей. Согласно информации западных обозревателей, как отмечает М. Чокай, число “коммунистов-предателей” в 1937. достигло 700 тыс. “Шпионы и враги народа” проникли даже в ряды Красной армии, главной и надежной опоры советской диктатуры: одиннадцатого мая расстреляны маршал Тухачевский и шесть видных советских генералов “за шпионаж в пользу иностранных держав”. “Шпионами” оказались также глава советского телеграфного агентства Долецкий, а также известный советский журналист польского происхождения Бруно Ясенский, автор романа “Человек меняет кожу”, признанного советскими литературными критиками одним из лучших произведений. После “разоблачения” Бруно Ясенского те же литературные критики квалифицировали роман как “шпионский труд”. Всесторонней проверке подвергаются видные журналисты “Правды” и “Известий”.

 

Все это, по мнению Мустафы Чокая, еще раз подтверждает справедливый характер борьбы, проводимой политическими противниками советского строя [304].

 

М. Чокай излагал и отстаивал идеи туркестанского национального движения на прометеевских собраниях, куда приглашались также общественные и политические деятели других эмигрантских организаций. К примеру, в политических дискуссиях, состоявшихся 25 марта 1932 г. в одном из залов редакции журнала “Прометей” принимали участие представители русской и кавказской эмиграций. Мустафа Чокай посвятил свое сообщение революции 1917 г. и национальной политике Советов в Туркестане. Он подверг критическому анализу причины поражения национального движения, среди которых он выделил:

 

1) недостаточную подготовленность Туркестана к самой идее революции;

 

2) отстутствие согласия внутри национального движения, когда требования духовенства о признании шариата как основы будущего государственного устройства шли вразрез с требованиями политико-социальных прав молодого поколения;

 

3) отсутствие национального единства в рамках всей Российской империи.

 

Мир-Якуб Мехтиев напомнил присутствовавшим, что в сравнении с русским господством в XX в. тюрко-монгольское господство в России XIII— XIV вв. было намного более гуманным и либеральным. Русские княжества пользовались полной автономией в своей деятельности, тюрко-монгольская власть проявляла терпимость к православию, уважая религиозные чувства иноверцев, тогда как в настоящее время русские не намерены признавать само существование других наций в рамках российского государства, ни тем более проявлять терпимость к их традициям и укладу жизни.

 

Князь Голицын, взявший слово после М. Мехтиева и Ш. Балинова, признал, что русские большевики действительно допускают перегибы в национальной политике, которые вполне обоснованно должны быть осуждены. Вместе с тем он отметил, что определенная ответственность за эти перегибы лежит и на представителях местной власти. В итоге такая политика вбивает клин в отношения между русскими и нерусскими. Голицын высказался за то, чтобы эмиграция, русская и нерусская, была объединена общей идеей, каковой является борьба с большевизмом.

 

М. Чокай сказал князю Голицыну в ответ следующее: “Вы предлагаете забыть прошлое и повернуться лицом к будущему. Но ваша память, к сожалению, не возращает вас дальше большевистского периода, вы не помните более отдаленные времена. Пути наши расходятся. Мы не можем более идти вместе”.

 

В поддержку мнения Мустафы высказались также украинский эмигрант Жеремиев, грузин Вачнадзе, председательствовавший Гвазава [305].

 

В последующем Мустафа Чокай не раз возвращался к теме Кокандской Автономии, осмысливая ее значение и недостатки: “Вне всякого сомнения, Кокандская Автономия не являлась средством решения проблемы Туркестана, да и не ставила такую задачу. ... Автономия была тем политическим шагом, который необходимо было сделать в тот период туркестанскому национальному движению. Одна из особенностей Кокандской Автономии в том, что она сумела найти единственно верную форму национального единения Туркестана” [306].