Деятельность прокуратуры по борьбе с преступностью
Как уже отмечалось, прокуратура была учреждена «в целях осуществления надзора за соблюдением законов и в интересах правильной постановки борьбы с преступностью». В «Положении о прокурорском надзоре» от 28 мая 1922 года на прокуратуру возлагались следующие обязанности по борьбе с преступностью:
1) непосредственное наблюдение за деятельностью следственных органов и органов дознания в области раскрытия преступлений, а также за деятельностью органов Государственного политического управления;
2) поддержание обвинения в суде;
3) наблюдение за правильностью содержания заключенных под стражей.
Функции и компетенция прокуратуры в борьбе е преступностью четко определились уже в первые годы ее деятельности. В первых отчетах о деятельности прокуратуры КазАССР отмечалось, что прокуроры осуществляли: 1) возбуждение судебного преследования против лиц, виновных в нарушении закона; 2) наблюдение за органами дознания и непосредственное руководство их деятельностью по раскрытию преступлений и ведению дознания; 3) наблюдение за деятельностью органов следствия; 4) разрешение вопроса о предании суду или о прекращении дел, поступающих от органов дознания; 5) утверждение обвинительных заключений следователей и в случае несогласия пересоставление таковых с последующим направлением в суд для окончательного утверждения; 6) участие в распорядительных заседаниях суда; 7) поддержание обвинения в суде; 8) кассационное опротестование выносимых судом приговоров и определений и опротестование в порядке надзора вошедших в законную силу приговоров и кассационных определений по уголовным делам; 9) наблюдение за правильным исполнением приговоров и определений; 10) надзор за состоянием мест заключения и правильностью содержания под стражей
Уже в начальный период своей деятельности прокуроры стали играть руководящую роль в борьбе с преступностью. Временная инструкция губернским прокурорам 1922 года устанавливала, что они должны регулярно проводить совещания по борьбе с преступностью, выступая руководителями этих совещаний.
В Казахской АССР стали регулярно проводиться краевые, а на местах — губернские совещания по борьбе с преступностью. В работе совещаний участвовали губернские прокуроры, начальники ГПУ, председатели РКП, председатели губсудов, начальники губернского уголовного розыска и начальники административных отделов.
Руководящая роль прокуратуры в борьбе с преступностью была законодательно закреплена 19 ноября 1926 года «Положением о судоустройстве РСФСР», которое возложило на нее «общее наблюдение и согласование деятельности всех органов, ведущих борьбу с преступностью».
Одной из характерных особенностей борьбы с преступностью в Казахстане было то, что еще до создания прокуратуры, с первых дней Советской власти здесь началась борьба с преступлениями, связанными с вредными пережитками, которые в условиях строительства социалистического общества являлись общественно опасными и несовместимыми с основными принципами, провозглашенными Советской властью.
В борьбе с рудиментами прошлого рождались основы нового законодательства, которые затем вошли составной частью в первый Уголовный кодекс УК РСФСР. Как отмечает профессор А. М. Мамутов, начавшаяся с первых дней установления Советской власти в Казахстане борьба с вредными пережитками патриархально-родового быта была, с одной стороны, борьбой за развитие личности, скованной родовыми обычаями, традициями и, с другой стороны, борьбой за укрепление советской государственности, как главного орудия построения социалистического общества.
В дореволюционном Казахстане в особо бесправном положении находились женщины-казашки. Калым, вступление в брак с несовершеннолетними, многоженство, аменгерство (принуждение к браку по обычаю) не только не считались преступлениями, но освящались и узаконивались обычным правом казахов и шариатом.
Брачный союз у казахов почти всегда был основан на соглашении родителей и родственников жениха и невесты. Часто такие соглашения заключались тогда, когда «жених» и «невеста» были еще в детском возрасте или даже до их рождения.
Борьба против порабощения женщин началась с первых дней существования Советской власти в Казахстане. Уже на первом учредительном всеказахском съезде Советов, который состоялся в октябре 1920 года, было особо отмечено, что «путь казахской женщины от тяжелой нечеловеческой доли к управлению страной, к участию в общественной жизни лежит через те бытовые условия, которые делают ее самой угнетенной из угнетенных».
Калым и многоженство — этот варварский способ порабощения и обезличивания женщин Востока, были признаны съездом несовместимыми с задачами социалистического строительства, которые ставит перед собой пролетариат.
Выполняя наказ съезда об отмене калыма и многоженства, СНК и КазАССР 22 декабря 1920 года принял декрет об отмене калыма, а 17 января 1921 года —декрет о брачном праве у казахов.
Рассматривая практику применения этих декретов народными судами, I съезд судебных деятелей КазАССР (12—13 августа 1921 года) в своей резолюции указал на необходимость принятия декретов о наказуемости многоженства и принуждения женщин к супружеству. В принятых 9 ноября 1921 года декретах за эти деяния была предусмотрена уголовная ответственность.
2 января 1922 года был издан декрет, рассматривающий бытовые традиции, закрепощающие женщину, как явления социально опасные и уголовно наказуемые. Этот декрет в 1924 году в качестве законодательного акта дополнил главу Уголовного кодекса РСФСР «О преступлениях, составляющих пережитки родового быта» четырьмя статьями, карающими калым, многоженство, принуждение женщины к выходу замуж помимо ее воли и вступление в брак с малолетними.
VI партийная конференция Казахстана подвела итоги работы партии в ауле. Конференция отметила значительные достижения почти во всех областях сельского, аульного строительства, особенно в росте активности и классового самосознания бедноты, считая, что они являются залогом успеха в борьбе с бытовыми преступлениями. Партия и правительство признали своевременным и необходимым объявить самую решительную и упорную борьбу калыму и многоженству, мобилизовав для этого все силы советского и судебного аппарата, партийной и советской общественности.
НКЮ КазАССР разработал проект изменений и дополнений Уголовного кодекса в части бытовых преступлений. Учитывая, что агитация против калыма и многоженства ведется чрезвычайно слабо в гуще аульных масс, крайком ВКП(б) дал директиву о том, чтобы вокруг обсуждения проекта развернуть широкую разъяснительную кампанию на местах.
О размахе этой кампании свидетельствует то, что на собраниях (по сведениям шести губернских комиссий по улучшению труда женщин) по обсуждению проекта присутствовало 19378 женщин (53,5%). Докладами была охвачена значительная часть партийных, комсомольских и кошчинских (Кошчи — союз бедняков и батраков) организаций. Проект также обсуждался в среде судебных работников и в аулсоветах. Была отмечена необычайная активность участников многочисленных собраний, на которых выявлялись случаи калыма, замаскированного многоженства и т. д.
Вылазкам баев и мулл, старавшихся оправдать калым и многоженство, давался самый решительный отпор со стороны бедноты.
По существу самого проекта на собраниях высказывались различные мнения. В то время, как беднота и женщины требовали установления жестких репрессий по всем видам бытовых преступлений, представители зажиточных слоев вносили дополнения, фактически оправдывающие бытовые преступления. Однако везде принимались резолюции, отражающие мнение трудящихся — тех, кто на своих плечах нес гнет калыма и многоженства.
Уже в то время отмечалось, что недостатком борьбы за раскрепощение женщин-казашек было то, что эта борьба велась, главным образом, законодательным путем и судебными, приговорами, без профилактических мер. Причем вели борьбу преимущественно судебные органы и женотделы, а низовые советские органы:—волостные исполнительные комитеты и аулсоветы, которые ближе находились к этому делу (еще до советизации аула), состояли почти из байско-аткаминерских элементов и не участвовали в этой важной кампании.
Среди феодально-байских пережитков особо опасным был также кун. Кун представлял собой установленное обычаями казахского народа имущественное вознаграждение за пролитую кровь, уплачиваемое лицом, совершившим убийство, его родственниками родителям, родственникам и всему роду убитого, после чего совершивший убийство освобождался от всякого рода преследования и наказания, а его преступление предавалось забвению. Этот пережиток родового быта, с одной стороны, давал возможность баям, аульным богачам совершать безнаказанные убийства, а с другой, вступал в противоречия с понйтиями о функциях государственной власти, публично-правовом характере интересов, затрагиваемых преступлением, и о личной ответственности каждого за совершенное им деяние.
Кун затруднял раскрытие убийства и других преступлений. Поэтому борьба с куном, так же, как и с калымом, велась с первых дней Советской власти. В докладе Комиссариата юстиции первому учредительному Всеказахскому съезду Советов о брачном, семейном праве и об отмене куна предлагалось признать все сделки, соглашения и договоры об уплате куна недействительными и не пользующимися правом судебной защиты.
В резолюции съезда от 10 октября 1920 года «Об организации советской юстиции» взыскание куна в принудительном порядке запрещалось.
Для претворения в жизнь этой директивы съезда 2 декабря 1920 года СНК КазССР издал декрет «Об отмене куна». Этот декрет был первым уголовным законом Казахской республики. В качестве наказания в нем предусматривалась конфискация куна у получивших его лиц.
С первых же дней установления Советской власти в Казахстане пришлось вести решительную борьбу со скотокрадством и барымтой — угоном скота. У казахов-кочевни-ков с давних времен основным богатством и средством существования был скот. До революции скотокрадство и барымта были обычными явлениями в Казахстане. При этом скотокрады нередко оставались безнаказанными. В 1746 году в Указе Коллегии иностранных дел, посвященном наказаниям за воровство в колониальных окраинах, отмечалось, что у калмыков за воровство клеймят лоб раскаленным железом, ломают руки и ноги, а у казахов за нападения и угон скота таких видов наказания не существует и вообще виновные остаются безнаказанными.
Хищения и угон скота были широко распространены и в первые годы Советской власти, когда шла гражданская война и развернуть борьбу с этим преступлением не было возможности. 10 ноября 1921 года КазЦИК издал специальный декрет «О борьбе со скотокрадством». В нем было отмечено, что «скотокрадство принимает систематический характер и в корне разрушает народное хозяйство». Декрет предусматривал строгие меры наказания вплоть до высшей меры за кражу скота рецидивистами, а также шайками; применяющими оружие.
Высшей мере наказания могли быть подвергнуты также лица, признанные виновными в укрывательстве и пособничестве при краже крупного домашнего скота, и лица, занимающиеся в виде промысла покупкой и сбытом краденого скота.
Дела о кражах лошадей, верблюдов и крупного рогатого скота были изъяты из ведения народных судов и переданы военным отделениям губернских трибуналов.
В соответствии с циркуляром НКЮ КазАССР № 13 от 19 ноября 1921 года дела о кражах скота предписывалось разбирать вне всякой очереди. В качестве безусловной меры пресечения предусматривалось заключение под стражу.
Указанный декрет действовал около полугода и был отменен в связи с принятием 1 июня 1922 года Уголовного кодекса РСФСР.
В циркуляре НКЮ КазАССР № 78 от 28 октября 1922 года, изданном в связи с введением в действие Уголовного кодекса, отмечалось, что применение статьи 180 УК представляет суду большие возможности в смысле установления срока наказания (от двух до десяти лет). Учитывая тяжкие последствия, наносимые народному хозяйству скотокрадством, принимающим систематический характер, судам предписывалось вести решительную борьбу с этим злом, дабы защитить земледельческое и скотоводческое население от их злейшего врага — скотокрада. «Мягкие приговоры не производят должного воздействия на преступный элемент, неизменно служат стимулом к продолжению преступной деятельности и обращают к ней малоустойчивый в нравственном отношении элемент».
Опасным преступлением была барымта. Взаимная барымта между некоторыми родами продолжалась десятилетиями. Разрешение спора между враждующими сторонами в некоторых случаях требовало вмешательства органов центральной власти. Так, например, 30 июля 1922 года было вынесено специальное постановление КазЦИК об утверждении мирного договора между двумя родами Алим (Назар и Тобып) Темирского уезда Актюбинской губернии. Для ликвидации барымты между казахами Тургай-ского, Атбасарского, Акмолинского, Павлодарского и Кар-каралинского уездов КазЦИК в июле 1924 года создал комиссию, состоявшую из назначенного КазЦИК председателя и двух работников губисполкомов.
Эта комиссия была наделена широкими правами, в том числе правом возбуждать и прекращать уголовные к гражданские дела между враждующими родами. Органы прокуратуры обязаны были оказывать комиссии содействие в выполнении поставленных перед ней задач. Благодаря деятельности этой комиссии были разрешены межродовые споры в Акмолинской и Семипалатинской губерниях. О результатах работы комиссии говорилось в отчете прокурора Акмолинской губернии: «В прошлом году по всей губернии чрезвычайно было развито скотокрадство, и в частности, барымта в южных районах губернии. Принятыми энергичными мерами нам удалось до некоторой степени искоренить скотокрадство, по ликвидации которого летом 1924 года работала особая комиссия КазЦИК. Начиная с весны и вплоть до ноября 1924 года, скотокрадство в организованной форме не наблюдалось - и даже в летнее время, когда больше всего можно было ожидать организованное скотокрадство...».
Однако, несмотря на принятые меры, барымта и скотокрадство продолжались в Казахстане и в последующие годы. Из общего количества имущественных преступлений в 1926 году свыше 40% составляло скотокрадство, 208 дел было о барымте.
2 февраля 1927 года постановлением КазЦИК и СНК для борьбы со скотокрадами-рецидивистами, их укрывателями, а также с организаторами барымты была создана особая комиссия-тройка, в состав которой входили представители НКВД, ГПУ и Верховного суда. Такие же тройки были созданы в губерниях. Особым тройкам предоставлялось право высылки и ссылки виновных на срок до 3-х лет, а также лишения избирательных прав и права свободного передвижения.
В работе особых троек в обязательном порядке было предусмотрено участие прокурора. Прокурору республики предоставлялось право приостанавливать постановления тройки, опротестовывая таковые в Президиуме КазЦИК, а прокурорам на местах предоставлялось право опротестовывать постановления тройки перед прокурором республики.
Опасность скотокрадства усиливалась еще и тем, что для хищения скота организовывались шайки бандитов. Как писал 30 ноября 1922 года секретарь Букеевского губкома РКП (б) в Казобком РКП (б): скотокрадство в Букеевской губернии достигло наивысших пределов, получившее широкое распространение среди казахского населения, вылившись в форму открытых, организованных и тесно связанных выступлений вооруженных бандитов.
В письме отмечалось, что хищениями скота занимаются «скотокрады и рецидивисты, бывшие бандиты, сдавшиеся советской власти, и бывшие служители царского правительства и другие антисоветские элементы». Здесь особо подчеркивалось, что «скотокрадство направлено против самих основ ныне существующего строя», и излагалась следующая просьба к КазЦИК и Казобкому РКП (б): «В интересах сохранения спокойной жизни населения и предотвращения политических осложнений в губернии, в смысле развития бандитизма, нормального хода налоговых кампаний, поднятия авторитета советской власти перед глазами трудящихся и недопущения развала волисполкомов и аул-советов, мы просим разрешения о претворении в жизнь постановления ВЦИК «О борьбе с бандитизмом и высылках», опубликованного в «Известиях ВЦИК» от 19 октября 1922 года № 236/1675. Секретарь губкома просил «предоставлять ГПУ право внесудебной расправы, путем расстрела указанных в прилагаемом при сем списке лиц скотокрадов». «Если встать,—писал он, - на путь применения к ним наказания на основании Уголовного кодекса, то в силу объективных и субъективных условий Букеевской губернии вообще и казахской жизни в особенности, это явление не уничтожится, а примет еще более острый характер, тогда как проводимая операция изоляции скотокрадов... получает со стороны трудящихся масс живой отклик».
Скотокрадство в республике в то время было главным имущественным преступлением. Так, в Джетысуйской губернии в 1925—1927 годах скотокрадство составило 49% от общего числа преступлений. Борьба с ним затруднялась близостью китайской границы, наличием горных ущелий, служащих убежищем Для преступников, дальностью расстояний между населенными пунктами, сложностью межнациональных отношений и т. п. Для борьбы со скотокрадством Джетысуйская губерния была разбита на несколько районов, куда отправлялись специально выделенные отряды милиции, на содержание которых губисполкомом была отпущена сумма в 10 000 рублей. За отрядом следовали две организованные губсудом выездные сессии для рассмотрения дел по скотокрадству на месте. Часть дел передавалась в народные суды. В борьбу со скотокрадством было вовлечено само население и отчасти сельисполнители, которые содействовали вылавливанию преступников?.
В районы Уральской губернии, в Букеевский и Гурьевский уезды, где скотокрадство было особенно распространено, по инициативе прокуратуры были переброшены опытные работники милиций и также организованы сессии народных судов.
В борьбу со скотокрадством в республиике включились местные партийные и советские органы. Из числа наиболее сознательных трудящихся организовывались дружины по охране общественного и личного имущества граждан.
С переходом в середине 20-х годов к восстановлению народного хозяйства сопротивление свергнутых эксплуататорских классов приобрело новые формы. Используя темноту народных масс, антисоветские элементы стремились разжечь в Казахстане национальную рознь, спекулируя на трудностях, организовывали мятежи, выступали против продразверстки. В некоторых губерниях появились вооруженные банды.
В этот период разграничить политический и уголовный бандитизм было трудно. Вооруженные банды, совершая! террористические акты, поджоги, вредительство, пуская под откос поезда, часто смыкались с шайками скотокрадов, грабителей и расхитителей государственной собственности. В наиболее отсталых районах «алашординцы» и другие антисоветские элементы организовывали басмаческие банды.
Басмачество было особо развито во входящей в то время в состав КазАССР Кара-Калпакской области. Для организации борьбы с басмачеством здесь было создано постоянно действующее межобластное совещание. В состав его входили: прокуроры Хивинской и Кара-Калпакской областей, секретари обкомов партии и председатели облисполкомов, а также начальники ГПУ и военкомы указанных областей. В работе совещания принимали также участие командир 8-й кавалерийской бригады, ведущей борьбу с басмачами, комиссар и военный прокурор этой] бригады. На совещании периодически заслушивались информации о состоянии борьбы с басмачеством и бандитизмом, планировалась и координировалась деятельность прокуратуры и всех других органов, а также подразделений] Красной Армии.
Так, например, межобластное совещание по борьбе с басмачеством, состоявшееся 25 июля 1925 года в г. Тарткуле, приняло решение о том, что для ликвидации басмачества необходимо привлечь дехкан, для чего следует провести работу по подрыву у них авторитета вождей басмаческих шаек. Кроме того, намечалось создать гарнизоны в пунктах прохождения бандитскиих шаек. На этом же со вещании было принято решение о создании отрядов добровольной милиции, которыми намечалось усилить указанные гарнизоны.
В период проведения земельной реформы кулаки-баш повсеместно пытались срывать весенний сев, подстрекали к этому бедняков и середняков, портили сельскохозяйственный инвентарь и разрушали ирригационные сооружения.
Враги Советской власти, пробравшиеся в управленческий аппарат, вели вредительскую работу, разбазаривали народное достояние. Особую опасность представляли хищения семенного фонда и продовольствия со складов.
1 июня 1921 года ВЦИК и СНК РСФСР издали декрет «О мерах борьбы с хищениями из государственных складов и должностными преступлениями, способствующими хищениям», а в ЦИК КазАССР 30 марта 1922 года рассматривался вопрос об усилении уголовной репрессии за преступления, направленные к срыву весенней посевной кампании 1922 г.
Органы прокуратуры ежегодно в период подготовки и проведения посевной кампаний обращали особое внимание на сохранность семенного фонда, своевременность и качество ремонта тракторов и подготовку к весеннему севу тягловой силы. Следует отметить, что в те годы прокурорам часто приходилось заниматься несвойственным нм делом—проверять состояние ремонта машинно-тракторного парка, подготовку к посеву семян, воспитывать колхозные кадры и т. п. Несмотря на то, что такая работа не входила в круг обязанностей прокуроров, проводя ее, они внесли большой вклад- в укрепление и развитие сельского хозяйства.
Так, в письме областному и районным прокурорам Южно-Казахстанской области от 9 января 1933 года прокурор республики предложил в сжатые сроки организовать судебные репрессии по" отношению ко всем антисоветским элементам, ворам, очковтирателям и бюрократам, срывающим мероприятия по подготовке к проведению сева.
Аналогичное письмо прокурора республики было направлено в декабре 1935 года всем областным прокурорам. В нем содержалось указание о немедленном развертывании работы прокуроров по содействию своевременному проведению ремонта тракторов, вскрытию фактов недоброкачественного ремонта, усилению надзора за расследованием и судебным рассмотрением дел, связанных с ремонтом тракторов. Особо подчеркивалась необходимость осуществления надзора за своевременностью выплаты зарплаты трактористам и рабочим МТС и МТМ, а также по улучшению их бытовых условий.
Структура преступности в первые годы деятельности прокуратуры в республике, по имеющимся в архиве отчетам, характеризуется следующим образом: в 1922—1923 гг. из общего количества преступлений около 46% приходилось на различные имущественные преступления. На втором месте (21,7%) были должностные преступления. Преступления против личности составляли около 12%.
Уже в 1923 году злободневным стал вопрос об усилении борьбы с самогоноварением. В отчете отдела прокуратуры КазАССР за 1926 год было сказано: «На почве пьянства возникают и усиливаются растраты в низовом аппарате и одновременно с этим наблюдаются случаи со стороны работников Волнсполкомов, когда последние вместо оказания содействиия органам милиции в раскрытии подобных преступлений, умышленно содействуют преступникам, ставя на заседании Волостного исполнительного комитета (ВИК) вопрос о разрешении милиции обыска и наложения арест» на имущество растратчиков».
В отчете Кустанайского окружного прокурора сообщалось, что в Подольском сельсовете его работники, имея самогонный аппарат, занимались самогоноварением в помещении самого сельсовета.
Для усиления борьбы с самогоноварением губернскими прокурорами были проведены специальные совещания с участием представителей всех органов, борющихся с преступностью. На этих совещаниях были разработаны различные мероприятия, направленные на ликвидацию самогоноварения. Так, в Кустанайском округе в. каждом поселке, были назначены десятидворные по наблюдению за самогоноварением и самогонщиками, а в Акмолинской губернии при исплокомах местных Советов для борьбы с самогоноварением были созданы специальные тройки.
Характерно, что в 1925—1926 гг. возросло количество должностных преступлений. В отчете прокуратуры республики данное обстоятельство объяснялось следующим образом: «Советский аппарат рос, в него вовлекались новые люди, в большинстве случаев непроверенные, которые зачастую совершали преступления. С другой стороны, среди населения казахских аулов развита родовая вражда. На почве этой вражды часто бывают злоупотребления властью или взяточничество со стороны отдельных работников данной местности». Среди должностных преступлений на первом месте были растраты, которые составляли 45,6 % всех преступлений должностного характера, злоупотребления —22,3%, взяточничество — 8,4%, халатное отношение к службе—6,2%, превышение власти—4,6% и прочие— 9,5 %.
Следует отметить, что усиление борьбы с феодально-байскими пережитками привело к значительному сокращению количества бытовых преступлений. Уже в 1923 году на эти преступления (калым, кун и другие) приходилось лишь 0,1.%.
В период коллективизации, и в особенности во время весенних посевных кампаний 1929 1930 гг., в деятельности
местных органов власти допускались кое-где перегибы. Для выявления и устранения этих перегибов Казахский крайком ВКП(б) создал специальную комиссию, в состав которой были включены работники прокуратуры во главе с заместителем прокурора республики. Эта комиссия провела большую работу по пересмотру отдельных судебных дел и административных постановлений, но восстановлению неправильно раскулаченных хозяйств, нарушенных прав граждан, по отмене ряда имущественных взысканий. О всех выявленных искривлениях линии партии ставились в известность областные, окружные и районные прокуроры. Ими на местах было многое сделано по полному искоренению выявленных перегибов на территории всей республики. О проделанной в этом направлении работе в крайком ВКП(б) был направлен обстоятельный доклад «Об итогах выполнения директив ЦК. и крайкома ВКП (б) об исправлении перегибов, допущенных в период весенней кампании 1929—1930 гг.».
В этом докладе был дан анализ перегибов, допущенных не только в период посевной кампании 1929—1930 гг. и коллективизации, но и в предыдущие годы при хлебозаготовках, заготовках мяса, шерсти, хлопка, при учете объектов обложения, в борьбе с религией, учете и использовании конфискованного имущества, сборе утильсырья и т. п. В нем показывалось отрицательное влияние этих перегибов на развитие сельского хозяйства и укрепление Советской власти в деревне и ауле. В заключительной части доклада указывались наиболее важные мероприятия, которые, но мнению комиссии, необходимо было осуществить в ближайшее время для полного устранения последствий допущенных перегибов. В докладе особо отменено, что в отдельных районах суд превратился, в безвольный придаток уполномоченного Но хлебозаготовкам, который командовал им как хотел, а судья, иногда из бояни правого уклона, а чаще всего по своей неподготовленности, подчинялся незаконным требованиям. В Кустанайском округе было допущено даже такое положение, при котором судьи были мобилизованы в качестве уполномоченных, а на судебную работу были посланы совсем неподготовленные, случайно подобранные лица, причем этих людей даже не знал окружной суд.
-Прокурорский надзор также был чрезвычайно слаб. Между тем, наиболее подготовленные прокурорские работники, несмотря на очевидность того положения, что прокурор всегда будет более полезен, если он исполняет прокурорские обязанности, были тоже мобилизованы и работали в качестве уполномоченных. Крайком не раз давал телеграфные директивы, чтобы прокуроров использвали в кампаниях только по их прямой работе, но округа этих директив не исполняли, что, несомненно, содействовало увеличению нарушений революционной законности.
В заключение доклада, как на одну из гарантий от перегибов в будущем, указывалось на необходимость использовать аппарат НКЮ в первую очередь на работе, непосредственно входящей в круг деятельности органов борьбы за революционную законность. «Без строжайшего соблюдения революционной законности и без укрепления служащего этому делу аппарата,—отмечалось в докладе,— в условиях неподготовленности низовых работников извращения неизбежны. Необходимо дать возможность органам юстиции вести борьбу за революционную законность и потребовать от них за это полную ответственность».
В связи с выселением из районов сплошной коллективизации кулацких и байских хозяйств прокурорам республики 20 сентября 1931 года были даны указания о необходимости обеспечения при выселении тщательного классового отбора, исключения ошибочных выселений середняков и семей бывших красных партизан, красноармейцев и командиров РККА, а также молодежи, порвавшей связь с хозяйством выселяемых.
Летом 1932 года усилия органов прокуратуры были направлены на обеспечение выполнения плана хлебозаготовок и мясозаготовок и на борьбу со спекуляцией, мешочниками и т. п. По этому вопросу 21 июля 1932 года прокурор РСФСР обратился с закрытым письмом ко всем краевым, областным прокурорам и прокурорам автономных республик. В нем были указаны основные задачи органов прокуратуры в обеспечении выполнения государственных заготовок и развертывания советской торговли. В этот период деятельность прокуратуры КазССР была нацелена в первую очередь на обеспечение оперативного расследования я рассмотрения в судах уголовных дел о спекуляции, злоупотреблениях, хищениях зерна нового урожая.
В период перехода к НЭПу в стране наблюдалось некоторое оживление среди отщепенцев свергнутых эксплуататорских классов. В целях защиты интересов трудящихся масс был принят ряд постановлений об охране их труда. Стремясь к наживе, кулаки, баи и нэпманы заключали договора, нарушающие интересы трудящихся. Специальным циркуляром НКЮ Казахской ССР от 30 декабря 1922 года прокурорам было предписано обратить особое внимание на борьбу с этими преступлениями, обеспечить надлежащий надзор как «за своевременным и быстрым разрешением этих дел судебными органами, так и за немедленным проведением приговоров по ним в исполнение».
Одним из необходимых условий правильного осуществления новой экономической политики была безупречная деятельность советского государственного аппарата. Поэтому особая ответственность в проведении мероприятий Советского государства возлагалась на должностных лиц. Антисоветские элементы, пытаясь добиться ослабления государственного аппарата и дестабилизации его деятельности, организовывали различные провокации, ложные доносы, подкупали неустойчивых должностных лиц. С введением НЭПа атмосфера особой нетерпимости была создана вокруг должностных преступлений: различных злоупотреблений, взяточничества, халатности и бесхозяйственности. Циркуляром НКЮ Казахской ССР в 1921 году был введен в действие на территории Казахстана декрет СНК РСФСР «О борьбе со взяточничеством».
В конце 1922 года при губернских прокуратурах были организованы комиссии по борьбе со взяточничеством. Деятельностью этих комиссий руководила Центральная комиссия КазАССР. Эти комиссии, действовавшие в контакте с губисполкомамй, проводили чистку государственных учреждений и хозяйственных органов от взяточников и бюрократов. По делам о взяточничестве организовывались показательные процессы. В результате деятельности этих комиссий возросло количество дел о должностных преступлениях, поступивших в органы прокуратуры. В 1923 году их количество составило 21,7% от общего числа поступивших дел, в 1924 году—20,9 %, а в 1925 г.—34,4 %.
С начала 20-х годов, как уже говорилось, в республике получает широкое распространение самогоноварение. Так, по данным оренбургского губернского прокурора, за три месяца 1925 года в губернии было изъято 209 самогонных аппаратов, 100 ведер самогона, 1401 ведро самогонной закваски. Самогоноварение и торговля наркотиками способствовали распространению хулиганства. Начиная с 1925 года вопрос о борьбе с хулиганством становится особо острым.
В отчете прокуратуры КазАССР за 1925 год. сообщалось, что «среди преступлений имеющих тенденцию к неуклонному росту, особое внимание обращает на себя хулиганство. Оно составляет 25% всех преступлений против личности. В некоторых местах Кара-Калпакской автономной области и Кустанайском округе хулиганство приняло угрожающие размеры».
1 октября 1926 года под председательством прокурора республики состоялось краевое совещание по борьбе с хулиганством. На нем был отмечен факт значительного роста хулиганства в республике и определены меры борьбы с ним. В частности, прокурорам было дано указание о проведении по делам о хулиганстве показательных процессов с участием государственных и общественных обвинителей. Кроме того, на прокуроров была возложена безотлагательная проверка деятельности комиссий по делам несовершеннолетних и по оживлению их работы в связи с общими задачами борьбы с хулиганством.
Однако принятые меры не сразу принесли свои плоды.
На состоявшемся в г. Алма-Ате 30 декабря 1928 года окружном совещаний по борьбе с хулиганством прокурорам было указано на необходимость изучения причин и условий, порождающих хулиганство, а «также на усиление Я борьбы с шинкарством как в городе, так и его окрестностях». В резолюции этого совещания было сказано также о необходимости точного учета прохождения дел о хулиганстве в органах дознания и судах.
На прокуроров возлагалась координация деятельности 1 органов дознания, суда и общественных огранизаций, а также городских и сельских Советов по борьбе с хулиганством. Перед органами прокуратуры и суда была поставлена задача —добиться, чтобы с момента совершения хулиганства до, вынесения приговора проходило не более месяца.
Большой вред социалистическому строительству наносили расхитители государственного и общественного имущества. 7 августа 1932 года ЦИК СССР принял постановление «Об охране имущества государственных предприятий и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности». Его исполнение в этот период находилось в центре внимания всех органов юстиции. Следует отметить, что в КазАССР допускались отступления от этого закона. Судебные органы и осуществляющие надзор прокуроры в ряде случаев не разграничивали хищения (в отношении которых должен был применяться закон от 7 августа 1932 года) и мелкие кражи. Так, например, в июле 1933 года гражданка Милехина Р. Н., 19-летняя работница Алма-Атинской кожевенной фабрики, была заочно осуждена городским судом к 10 годам лишения свободы за хищение 14 подметок.
В то же время Президиум ЦИК Союза ССР 27 марта 1933 года отметил слабое применение положений постановления в судебной практике республик Средней Азии, Казахстана и Закавказья.
VI пленум Казахского краевого комитета партии в июне 1933 года принял резолюцию, в которой содержалось прямое указание органам прокуратуры сосредоточить свое внимание на борьбе с расхитителями социалистической собственности, спекулянтами и. лицами, срывающими выполнение государственных обязательств по хлебозаготовкам.
Для усиления борьбы с расхитителями прокуратура республики в своем циркуляре поставила перед прокурорами следующие задачи:
— при рассмотрении дел в судебном, кассационном и надзорном порядке тщательно проверять, привлечены ли к уголовной ответственности и осуждены организаторы, вдохновители, подстрекатели хищения общественной собственности — классовые враги и другие антисоветские элементы, которые прячутся за спиной фактических исполнителей;
— в борьбу с расхитителями вовлекать «актив органов юстиции и ревизионные комиссии при сельских и аульных потребительских обществах, колхозах и др.» Прокурорам предписывалось периодически созывать совещания с участием представителей советских, хозяйственных и кооперативных органов для анализа работы по борьбе с хищениями социалистической собственности;
— на прокуроров возлагалось принятие необходимых мер воздействия (вплоть до привлечения к уголовной ответственности) в отношении лиц, виновных «в искривлении закона от 7 августа 1932 года»;
— прокуратуре и всем органам юстиции указывалось на необходимость бороться не только с расхитителями, но и с лицами, .«способствующими им своими головотяпскими действиями, плохой постановкой учета, неорганизованностью и расхлябанностью аппарата». В каждом случае выявления таких фактов предписывалось сообщать о них партийным и советским органам.
8 декабря 1933 года ЦИК и СНК СССР приняли постановление «Об ответственности за выпуск недоброкачественной продукции». В нем отмечалось, что, несмотря на неуклонный рост производства государственной промышленности и достигнутые успехи в овладении новой техникой, еще не изжито преступно-небрежное отношение к качеству выпускаемой продукции со стороны руководителей отдельных предприятий и хозяйственных организаций. Здесь было сказано, что выпуск недоброкачественной продукции, неукомплектованных машин, некачественных деталей и материалов наносит существенный ущерб государству.
В отношении руководителей предприятий, допускающих выпуск недоброкачественной продукции, постановлением были предусмотрены строгие меры наказания — лишение свободы на срок не менее пяти лет. На Прокуратуру Союза ССР возлагалось обеспечение неуклонного проведения в жизнь данного постановления. Для выполнения этой задачи циркуляром Прокуратуры Союза ССР всем прокурорам союзных республик было предложено установить тесную связь с органами РКП, политотделами, печатью, профсоюзными органами, соответствующим образом инструктировать группы содействия и соцсовместителей, работающих на предприятиях и в хозяйственных организациях, сформировав специальные контрольный посты из членов групп содействия прокуратуре по вопросам борьбы за качество выпускаемой продукции.
Однако, как было отмечено в постановлении совещания при Прокуроре СССР от 3 августа 1934 года, «работа органов прокуратуры по реализации закона от 8 декабря 1933 г. оказалась свернутой». Ввиду этого прокурорам было указано на необходимость немедленного расследования сигналов печати и сообщений активистов о выпуске недоброкачественной и некомплектной продукции.
В деятельности органов прокуратуры по борьбе с преступностью с первых дней ее организации важное место занимал надзор за соблюдением законности органами дознания и предварительного следствия. Сущность прокурорского надзора за деятельностью органов дознания и предварительного следствия состояла в обеспечении выполнения этими государственными органами всех предписаний закона, относящихся к расследованию преступлений.
В 20-е годы большинство работников органов дознания было малограмотным, не знало элементарных правил судопроизводства, не умело составлять процессуальные документы. У органов дознания отсутствовали денежные средства, необходимые на оперативные расходы и канцелярские принадлежности. Не было не только юридической литературы, но, как отмечалось в отчете прокуратуры республики за 1923 год, даже Уголовного и Уголовно-процессуального кодексов.
Необходимость усиления надзора за дознанием диктовалась и неудовлетворительной работой органов милиции. В КазАССР, так же как и в РСФСР, непосредственный надзор за производством дознания по каждому конкретному делу осуществлялся следователем, а за прокуратурой был оставлен общий надзор за деятельностью органов дознания.
В целях улучшения качественного состава органов дознания среди работников этих органов были проведены специальные «чистки». Лишь в одной Оренбургской губернии за 1923 год было «вычищено» 102 человека. В их числе оказалось 23 работника командного и административно-хозяйственного состава.
С самого начала деятельности прокуратуры ее работники проводили различные мероприятия по повышению уровня правовых знаний специалистов, работающих в органах дознания. Так, в своем отчете за 1923 год семипалатинский губернский прокурор отмечал, что в г. Семипалатинске и на прокурорских участках были проведены лекции и беседы среди милиционеров, а в губернии — среди сотрудников ГПУ, целью которых было ознакомление с Уголовным и Уголовно-процессуальным кодексами, Конституцией и гражданским правом, а также объяснение задач, стоящих перед органами следствия и дознания.
В некоторых губерниях прокуратурой были организованы краткосрочные курсы по повышению квалификации работников органов дознания. На этих курсах прокурорами читались лекции, обсуждались вопросы, связанные с проведением дознания.
Наряду с этой работой прокуроры, в соответствии со ст. 107 УПК РСФСР, осуществляли повседневный надзор за производством дознания.
В 1925 году прокурор КазАССР дал указание всем нижестоящим прокурорам об усилении надзора за органами дознания, особенно в волостных отделах милиции. При этом отмечалась необходимость систематического инструктирования работников этих органов по конкретным делам. Прокурорам предписывалось, с целью разгрузки органов дознания, освобождать их от дел, не требующих производства дознания, В целях повышения квалификации работников Органов дознания указывалось на необходимость улучшения работы различных юридических кружков, курсов и совещаний. Особо отмечалось, что эту работу следует вести не только в губернских центрах, но и в уездах с тем, чтобы ею были охвачены все волостные милиционеры.
В 1924—1926 годах основными недостатками в работе органов дознания были нарушения статей 105 и 106 УПК РСФСР, предусматривающих месячный срок для производства дознания. Нередко дознание велось свыше одного месяца и дела следователям передавались несвоевременно.
В органах дознания не было также надлежащего учета движения дел, слабо велась отчетность. Так, в письме прокурора республики прокурору Кара-Калпакской автономной области от 24 февраля 1926 года отмечалось, что в областном уголовном розыске на 1 августа 1925 года по реестру значилось 153 дела, у старшего следователя, осуществляющего надзор за дознанием, по наблюдательным производствам числилось 144 дела, а фактически оказалось — 112.
В отчете о движении дел за июль 1925 года, представленном отделом уголовного розыска прокурору области, на 1 августа 1929 года значились незаконченными 94 дела. Дел, находящихся более месяца в органах дознания, указано не было. В отчете же, представленном старшему следователю, на 1 августа 1925 года было указано 144 дела, из них со сроками свыше месяца — 87 дел.
Большим недостатком в то время было отсутствие должного взаимодействия между органами дознания и следователями. Это мешало наладить систематическую борьбу с преступлениями, изучение причин возникновения и роста преступности. Неудовлетворительно хранились вещественные доказательства.
В 1933 году на основании совместного приказа от 16 мая 1933 года по Прокуратуре, ОГПУ и главному управлению РК милиции была принята Инструкция о порядке осуществления прокурорского надзора за расследованием дел в органах РК милиции.
Надзор за расследованиями, производимыми в органах милиции в прокуратурах республики, краев и областей возлагался на помощников прокуроров по надзору за милицией, где же таковых не было — на помощника прокурора по надзору за следствием, а в районах—на районных прокуроров или на помощников, специально выделенных для этой работы.
Прокуроры, осуществляющие такого рода надзор, были вправе знакомиться со всеми материалами следствия в любой момент расследования и давать органам милиции указания по всем вопросам следствия: возбуждении или прекращении дела, о предъявлении обвинения, об избрании меры пресечения, о направлении дела прокурору или в суд, о допросах отдельных лиц о предании суду и т. д. Предложения прокурора о порядке расследования дел для органов милиции были обязательными.
Прокурор вправе был изъять из органов милиции любое Дело в любой стадии расследования и принять его к своему производству. Он был наделен также правом в отдельных случаях передавать для расследования в органы милиции дела, возбужденные в других органах расследования.
Все жалобы на действия милиции в связи с расследованием уголовных Дел разрешались прокурором, а отводы лиц, производящих расследование прокурором совместно с начальником соответствующего органа милиции.
В случае несогласия органов милиции с тем или иным предложением прокурора: о порядке расследования, об изменении меры пресечения и т. п.—органы милиции, не приостанавливая выполнение этого предложения, вправе были сообщить о своем несогласии в вышестоящие органы милиции.
На органы милиции запрещалось возлагать выполнение поручений какого бы то ни было рода, не относящихся непосредственно к их функциям.
Для расследования дел, находящихся в производстве органов милиции, был установлен срок до 1 месяца. Районный прокурор был вправе этот срок продлить на 10 дней. Вышестоящие прокуроры могли продлить этот срок до 3-х месяцев.
Инструкция обязывала прокуроров систематически проверять состояние арестантских помещений милиции, контролировать основания и сроки содержания под стражей арестованных. В случае обнаружения заключенных, содержащихся под стражей с нарушением законов, прокурор должен был дать начальству соответствующего органа милиции обязательное к исполнению предложение об освобождении из-под стражи тех заключенных, в отношении которых заключение под стражу было применено с нарушением закона и соответствующих инструкций, а также если эта мера пресечения не вызывалась необходимостью.
Прокурорам вменялся надзор за тем, чтобы в арестантских помещениях милиции не содержалось заключенных свыше установленного числа, а равно, чтобы арестованные не содержались в них свыше трехдневного срока.
В случае, если количество заключенных превышало установленное число или арестованные содержались под стражей свыше 3-х дней, прокурор обязан был немедленно принять меры к переводу соответствующих заключенных в общие места заключения.
Важное место в работе органов прокуратуры отводилось надзору за предварительным следствием. Предварительное следствие осуществлялось до 1928 года состоящими при судах народными и старшими следователями и следователями ОГПУ. Ко времени образования прокуратуры в КазАССР было 104 народных и 20 старших следователей (из них — 51 коммунист). Национальный состав следователей был таков: казахов — 55 (52,8%), русских и других—40 (47,2%). Высшего образования не имел ни один следователь из работавших в то время в Казахстане, среднее образование было у 8 человек, а остальные 96 следователей имели низшее образование.
От всех губернских судов в 1923 году поступали жалобы на неудовлетворительные условия, в которых работали следователи: отсутствие приспособленных помещений, средств на путевые расходы и т. п. В отчете прокуратуры за 1923 год отмечалось, что как у старших, так и у народных следователей наблюдалось накопление дел по всем губерниям КазАССР. Главные причины этого — отсутствие средств на путевые расходы следователей для производства следствия по месту совершения преступлений, скудность средств, отпускаемых на кацелярские расходы, путаница в районировании участков, а также неопытность следователей, в большинстве незнакомых с техникой ведения следствия.
В соответствии с постановлением 5-го Всероссийского съезда деятелей советской юстиции (26—30 января 1922 г.) и с целью улучшения качественного состава следователей губернскими прокурорами совместно с губернскими судами был произведен пересмотр личного состава следователей, в процессе которого многие из них, плохо зарекомендовавшие себя на работе, были уволены. Проведены были перемещения и новые назначения следователей.
В соответствии с основами уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик, принятых в 1924 году, функции прокуратуры по надзору за предварительным следствием были расширены.
На 5-ом Всероссийском съезде деятелей советской юстиции в целях создания наиболее благоприятных условий для работы следователей был поднят вопрос о передаче следственного аппарата в ведение прокуратуры и полном отделении следствия от суда, о подчинении следователя прокурору не только в оперативном, но и в административном отношении. Однако положительно этот вопрос был решен лишь в 1928 году. Осуществляя надзор за предварительным следствием, губернские и участковые прокуроры периодически изучали дела, находящиеся в производстве следователей, контролировали состояние учета каждого следственного участка в отдельности и следственного аппарата в целом.
В 1925 году прокурор республики дал указание о ведении прокурорами личных дел на каждого следователя, с занесением в них как отрицательных, так и положительных аспектов его деятельности, установленных при изучении дел, направленных в порядке статьи 211 УПК РСФСР и истребованных в порядке надзора. Прокурорам было указано на необходимость борьбы с волокитой при ведении следствия, вплоть до возбуждения уголовного и дисциплинарного преследования в отношении следователей, халатно относящихся к своим обязанностям.
Прокурорам предписывалось провести разгрузку следственных камер: а) путем повышения пропускной способности следователей, не допуская при этом разгрузку следственного аппарата за счет прекращения дел, имеющих общественно-политическое значение (должностные преступления, растраты, служебный подлог, взяточничество, скотокрадство); б) устранения злоупотреблений судом и прокуратурой правом направления следователю дел, не требующих предварительного следствия и в) борьбой со случаями возвращения дел судами к доследованию по мотивам отсутствия экспертизы.
В архивных материалах 20-х годов содержатся данные о ряде нарушений органами ГПУ статьи 158 УПК. РСФСР, когда некоторые сотрудники органов ГПУ необоснованно заключали под стражу подозреваемых. В 1927 году прокуратурой КазАССР было обращено серьезное внимание окружных прокуроров на эти нарушения. Однако, как отмечено в отчете прокурора КазАССР за 1928 год, нарушения статьи 158 УПК со стороны работников ГПУ не окончились. Кроме того, органы ГПУ на местах принимали к своему производству большое количество мелких общеуголовных дел, расследование которых не входило в их компетенцию. По некоторым округам количество таких дел превышало 50%, что отрицательно сказывалось на следствии по основным делам, отнесенным к ведению органов ГПУ.
По указанию прокурора республики на местах была проведена разгрузка органов ГПУ от дел, не входящих в их компетенцию, усилен надзор за строгим соблюдением органами ГПУ статьи 158 УПК РСФСР.
На всем пути становления и развития прокуратуры Казахстана неотъемлемой частью ее деятельности по борьбе с преступностью был надзор за законностью и обоснованностью приговоров, решений, определений и постановлений судебных органов. Этот надзор осуществлялся не только по уголовным делам. Значительный удельный вес в судебном надзоре занимал надзор и опротестование судебных решений по гражданским делам в порядке статьи 254 гпк рсфср.
Роль прокурорского надзора в уголовном судопроизводстве сводилась к тому, чтобы прокурор, строго соблюдая законность и процессуальные нормы, публично изобличал в суде преступников, выдвигая и обосновывая требование о наказании виновных, ограждал от необоснованного привлечения к уголовной ответственности невиновных. Прокурору вменялось в обязанность следить за тем, чтобы судом не было вынесено ни одного незаконного и необоснованного приговора, а в случае вынесения такого — принимать меры к его опротествованию и отмене.
Надзор за соблюдением законности при рассмотрении судами уголовных и гражданских дел среди других многообразных и сложных обязанностей прокуроров стал занимать исключительно важное место. Выступая публично на судебных заседаниях перед широкими массами трудящихся в качестве представителя государства, прокурор, помимо достижения общих целей и задач правосудия, своей деятельностью способствовал развитию и широкому распространению в массах знаний об основных началах социалистической законности и правосознания, воспитывал уважение к закону и государству.
Этот надзор заключался в участии прокуроров в заседаниях пленумов губсудов, в распорядительных и судебных заседаниях судов, во внесении кассационных протестов на нарушающие закон приговоры и решения, в изучении дел в порядке надзора и опротестовании в этом же порядке вошедших в законную силу таких приговоров и решений.
Из отчетов губернских прокуроров можно сделать вывод, что прокуроры и губернские суды с самого начала своей деятельности (губернские суды КазАССР образованы в апреле 1923 года) установили тесный контакт в работе.
Все пленумы губернских судов, обычно разрешавшие принципиальные вопросы., а также заседания дисциплинарных присутствий судов по рассмотрению дел о дисциплинарных проступках судебных работников, как правило, проходили при участии губернского прокурора или его заместителя.
Достаточно ярким свидетельством тесного контакта, достигнутого, в работе с губернскими судами, может служить то обстоятельство, что за весь 1923 год прокуратурой было опротестовано лишь одно постановление пленума Кустанайского губернского суда.
В первые годы существования прокуратуры Казахстана надзор охватывал лишь деятельность губернских судов. Народные же суды, как это было отмечено на краевом совещании губернских прокуроров в 1923 году, оставались без должного внимания, хотя они больше всего нуждались в надзоре. В отчете прокуратуры республики за 1923 год данное обстоятельство объяснялось объективными условиями и в первую очередь — нехваткой кадров. По мере того как крепли органы прокуратуры, надзор охватывал и народные суды.
Уже в 1925 году прокурор республики предложил всем помощникам прокуроров, выезжавшим в села и аулы, в обязательном порядке выступать в судебных заседаниях народных судов по уголовным и гражданским делам, затрагивающим интересы крестьянства. Кроме того, на прокуроров был возложен «обязательный периодический просмотр в народных судах гражданских дел следующих категорий: а) затрагивающих интересы государственных, кооперативных и других общественных учреждений и предприятий, б) по эксплуатации социально слабых элементов: сирот, вдов, инвалидов, в) по кабальным сделкам».
В первые годы деятельности прокуратуры в Казахстане надзор за исполнением приговоров судов осуществлялся фактически лишь в отношении приговоров, присуждающих к лишению свободы. Копии других приговоров в прокуратуру в то время не поступали, органов, ведущих учет и использование лиц, приговоренных к принудительным работам, не было. Поэтому надзор за исполнением таких приговоров частично осуществлялся лишь в одном г. Оренбурге, где имелось бюро принудительных работ.
Важной функцией прокуратуры стал надзор за правильностью содержания заключенных в местах лишения свободы, за освобождение лиц, незаконно содержащихся под стражей, за деятельностью исправительно-трудовых учреждений.
Этот надзор осуществлялся помощником губернского прокурора по местам заключения в процессе ознакомления с копиями приговоров народных и губернских судов, а также со сведениями из регистрационных карточек на заключенных.
Помощник прокурора в обязательном порядке принимал участие в заседаниях распределительных комиссий.
При посещении мест лишения свободы помощники прокуроров не ограничивались проверкой правильности содержания под стражей того или иного заключенного. Они следили за соблюдением установленного режима, помогали правильно организовать учебно-воспитательную работу и приобщение заключенных к труду. Работа эта велась не на должном уровне в связи с тем, что исправительно-трудовые учреждения состояли на весьма скудном местном бюджете. За годы войны и революции здания обветшали и требовали капитального ремонта, вещевое довольствие почти полностью отсутствовало, не хватало нар и коек, пищевое довольствие было недостаточным. Плохо были материально обеспечены администрация и охрана. «Все это чрезвычайно осложняло работу прокуратуры,—писал в своем отчете помощник губернского прокурора, т.к. не давало возможности поставить на должную высоту культурно-просветительную и воспитательную работу среди заключенных, благодаря чему в первое время места заключения мало чем отличались от царских тюрем».
В результате принятых мер уже в 1923—1925 гг. удалось произвести частичный ремонт зданий, улучшить довольствие заключённых, оборудовать больницы, организовать ряд мастерских, наладилась и культурно-просветительная работа. Вместе с тем по сравнению с предыдущими годами, количество заключенных сократилось.
В 1932—1933 гг. органами прокуратуры в Казахстане была проведена большая работа по выполнению указаний прокурора РСФСР от 28 февраля 1932 года, от 9 марта 1933 года и от 3 ноября 1933 г. о разгрузке мест лишения свободы от лиц, неосновательно в них содержащихся. В эти годы прокурорский надзор за местами лишения свободы стал более организованным, усовершенствовались его формы и методы.