Григорий Джулаев
НАД ВОДАМИ БАРЕНЦЕВА МОРЯ
Начну свой рассказ с того, как стал летчиком.
Родился я в селе Азгер Гурьевской области, а потом семья переехала в село Ачикулак Ставропольского края, где учился в школе. В тридцатые годы, когда стать летчиками мечтали многие юноши и девушки, «заболел» авиацией и я. Но как осуществить эту мечту? Стал закалять себя физически, занимаясь разными видами спорта, старательнее готовить уроки, читал книги об авиации.
Первую попытку поступить в аэроклуб сделал в Пятигорске в 1939 году. Но меня не приняли: был слишком молод—всего 16 лет, да и образование не соответствовало. Переехал в Ставрополь, поступил в сельскохозяйственный техникум. В 1940 году начал посещать занятия в аэроклубе.
Еще не закончив теоретическую программу, мы приступили к полетам. Я разрывался между занятиями в техникуме и аэроклубе. Иногда приходилось спать по 3—4 часа в сутки. Но, окрыленный сбывающейся мечтой, я не чувствовал усталости.
Как только началась война, нас, курсантов аэроклуба, зачислили в Ейское военное авиационное училище. Учили по поточной системе: тех, кто быстрее осваивал летную программу, переводили в следующую, старшую группу. Благодаря этому я оказался в группе курсантов, прибывших в училище раньше нас на полгода.
После окончания обучения ка самолете И-16 в училище стали поступать новые самолеты: ЛаГГ-3, Як-1, Ла-5. Нам пришлось осваивать и эти машины. И только в феврале 1943 года 24 человека, в числе которых был и я, закончили полный курс обучения и были направлены в распоряжение штаба ВВС Северного флота, где нас распределили по разным частям. Вместе с пятью молодыми летчиками попал во 2-ю авиаэскадрилью 225-го авиационного полка 6-й смешанной авиадивизии.
Командир полка майор Павел Алексеевич Панин встретил нас очень радушно. Поинтересовавшись нашим настроением, уровнем подготовки, он сообщил, какие задачи выполняет полк, и попросил, именно попросил, чтобы мы как можно быстрее изучили новую материальную часть, район полетов, наставления и инструкции, необходимые для выполнения боевого задания.
- Обстановка на нашем фронте такова, - сказал он, - что нам. некогда заниматься с вами. Придется все делать самостоятельно. И чем быстрее подготовитесь, тем быстрее приступите к боевой работе.
Чтобы понять, какая ответственность лежала на защитниках правого фланга огромного фронта, достаточно взглянуть на карту: только Мурманск связывал нас тогда с внешним миром. Через него приходило к нам большинство грузов, поступавших от тогдашних союзников —США и Англии.
Немцы понимали значение этого пути и всеми силами стирались захватить Мурманск. Но благодаря стойкости и героизму наших воинов всех родов войск все их попытки были сорваны, и фронт стабилизировался по реке Западная Лица на материке и по горе Тунтури на полуострове Среднем. Фашистская Германия снабжала свои войска на северном участке фронта по морским коммуникациям. Этим же путем она вывозила из Норвегии и Финляндии никелевую и медную руды для военной промышленности. Поэтому перед Северным флотом и его авиацией была поставлена двуединая задача: охранять свои и союзные конвои на переходах и во время стоянок на разгрузке от фашистских бомбардировщиков и одновременно вести активную борьбу с вражескими кораблями на их коммуникациях.
Действуя в исключительно сложных условиях Заполярья, наши подводные лодки и авиация за короткий срок потопили несколько десятков транспортов и боевых кораблей сопровождения врага. Противник вынужден был подтянуть на север новые силы. Уже к концу 1942 года на норвежских аэродромах базировалось более 500 фашистских самолетов, в том числе 6-й истребительный авиаотряд, носивший громкое название «Гордость Германии». Транспорты противника уже не отваживались пускаться в путь в одиночку, как в начале войны. Они стали ходить караванами и под сильным прикрытием боевых кораблей и самолетов.
Вот в такое горячее время мы, молодые выпускники авиаучилища, попали на Северный флот. Как мы ни старались быстрее войти в строй, наше переучивание на новую материальную часть продлилось полтора месяца, и только 22 апреля 1943 года я совершил свой первый боевой вылет. Это событие навсегда осталось в моей памяти.
Командованием была поставлена задача силами четырех Ил-2 под прикрытием шестерки «харрикейнов» и четырех Пе-2 под прикрытием звена нашей эскадрильи нанести бомбо-штурмовой удар по конвою противника, следовавшему на траверсе Сульте-фьорда на восток. Я должен был лететь ведомым у опытного летчик в старшего лейтенанта Семенова.
По ракете с КП запускаем моторы, Первыми взлетают «илы», за ними «харрикейны» 20-го авиаполка. После них вырулила на взлетно-посадочную полосу наша подопечная четверка Пе-2, а следом и наше звено. Сбор группы производили на маршруте. Бомбардировщики с набором высоты взяли курс на запад. Наше звено следует чуть выше и сзади. Я пока еще не чувствую особого волнения. Далеко впереди замечаю первую группу. Они идут на бреющем полете. Наша высота — 3000 метров. Пролетаем полуостров Рыбачий. Впереди виднеются скалистые берега Скандинавии. Через несколько минут приближаемся к цели. Почти под нами город-порт Варде. Он расположен на острове с тем же названием и от материка отделен узким проливом, за которым среди скал расположен немецкий полевой аэродром Свартнес.
Восходящее солнце осветило город. Белые домишки с красными крышами вырисовываются, как игрушечные. В центре города возвышается шестигранное строение: то ли замок, то ли церковь. Под нами плывут несколько кораблей, оставляя за собой широкий бурунный след. Вокруг них шныряют мелкие корабли.
Вдруг вокруг нас стали появляться какие-то белые шарики. Сначала красный всплеск, затем появляется черный дым, который медленно разрастается и превращается в белый ватный шарик с неровными краями... Я не вдруг понял, что это разрывы зенитных снарядов. Дошло, наконец: по нас бьют, и каждый взрыв — это смерть. Посмотрел на самолет Семенова, на другие машины группы. Они летят, выдерживая строгий строй и высоту. Глянул вниз, а там сплошные переплетения огненных трасс. Это скрестились выстрелы «илов», штурмующих корабли, и ответный огонь вражеских кораблей охранения по нашим самолетам. Потом стали рваться бомбы, сброшенные с «илов» и Пе-2. Когда они перешли в пике, я не заметил.
Мое внимание было приковано к ведущему. Вот Семенов резким полупереворотом ринулся почти отвесно вниз. Я за ним. Впереди увидел два наших Пе-2. Они летели друг за другом. Причем задний - глазам своим не поверил — стрелял по переднему. Семенов наваливается сверху, дает короткую очередь по второму самолету и взмывает вверх. Я за ним, а сам в недоумении смотрю назад и вижу, что атакованный Семеновым самолет, перевернувшись, врезается в море. И только тут успеваю заметить у него кресты на крыльях... Это, оказывается, был немецкий многоцелевой истребитель Ме-110. Он тоже двухмоторный, как наш Пе-2, поэтому я и перепутал их.
Мимо моего самолета промелькнули трассирующие пули: другой фашистский истребитель атаковал меня. Я даже не заметил, откуда он взялся. Но Семенов начеку. Он снова переводит свою машину в крутое пике н атакует его сверху. Враг полупереворотом пытается уйти, но точная очередь прошивает его, и он, оставляя черный шлейф дыма, несется в объятия моря. Но мне некогда за ним смотреть. Семенов носится, как метеор, над кораблями противника, и я изо всех сил стараюсь не отстать. Другие самолеты я давно потерял из вида.
Проходит какое-то время, и машина Семенова, перестав метаться, пошла по прямой. Я пристроился поближе к нему, осмотрелся и опять удивился. Впереди, чуть ниже нас, как ни в чем не бывало, плотным строем шла четверка Пе-2, а левее летела пара Самаркова. Только группы штурмовиков не было видно.
Через несколько минут наша группа произвела посадку на своем аэродроме. На земле я, как положено, подошел к Семенову с докладом:
— Товарищ старший лейтенант, разрешите получить замечания.
Семенов крепко пожал мне руку, поздравил с боевым крещением и посоветовал быть более спокойным и осмотрительным.
Меня окружили молодые летчики, мои товарищи по училищу, ведь я первым среди них участвовал в воздушном бою, но ничего я толком рассказать не мог. Более того, я был очень недоволен собой: столько времени мечтать о схватке с противником в воздухе, а когда предоставилась такая возможность, оказалась, что я еще не подготовлен, слеп, как кутенок...
Да, не зря бывалые летчики предупреждали, что самые опасные для молодых летчиков—три первых боевых вылета. Обычно новички допускают две ошибки. Одни, как молодые петушки, ввязываются в бой, не соизмеряя свои возможности и опыт. Другие с перепугу бросаются в разные стороны, теряют своего ведущего и даже группу. И в первом и во втором случае молодой летчик может стать легкой добычей более опытного противника. Если новичок выдержит три воздушных боя и не погибнет, то научится воевать. Таково было общее мнение.
За первым боевым вылетом последовал второй, третий. А дальше пошли фронтовые будни.
На севере с апреля установился круглосуточный день и лежать можно было в любое время. Поэтому летали часто. Скоро я понял, что война — это труд, тяжелый, опасный, связанный с невероятным напряжением нервов. Когда ежедневно выполняешь боевые задания, иногда по нескольку в день, то привыкаешь даже к войне. Но к чему нельзя привыкнуть — это к гибели боевых друзей. А это случалось и довольно часто.
Особенно большие потери несла минно-торпедная авиадивизия, наносившая торпедные и бомбовые удары по конвоям противника. Летчики нашего полка прикрывали их, и перед нами ставилась задача любым способом, даже жертвуя собой, защищать торпедоносцы от истребителей противника. Мы вели бои над морем, далеко от своих берегов. Это означало, что летчик на подбитом самолете уже не имел шанса на спасение: Баренцево море на надувной лодке не переплывешь.
Фашисты, неся большие потери от нашей авиации и подводных лодок, усилили прикрытие своих транспортов боевыми кораблями и самолетами-истребителями. Нам приходилось вести бои почти всегда с превосходящими силами противника. К тому же, связанные прикрытием бомбардировщиков, мы не могли вести свободный воздушный бой с вражескими истребителями, а только отбивали их атаки на наши торпедоносцы. Поэтому счет сбитых фашистских самолетов был невелик. Мы завидовали полкам ПВО, которые защищали главную базу флота, порт Мурманск и другие объекты. Они воевала в основном над сушей и не были скованы в выборе способов борьбы.
Первый самолет противника я сбил только на пятом месяце участия в боях. В тот раз восьмерка истребителей из нашей эскадрильи сопровождала восьмерку «петляковых», которые должны были нанести бомбовый удар по кораблям противника в порту Киркенес. Погода стояла облачная. Мы подошли со стороны моря над облаками, «петляковы» точно отбомбились и на большой скорости взяли курс в свое расположение. Гитлеровцы, видимо, не ожидали налета нашей авиации на свою главную базу, поэтому их зенитные батареи открыли огонь с опозданием. Не успели мы пролететь и половину пути до Рыбачьего, как справа появились восемь Me-109 и четыре ФВ-190. Разделившись на две группы, они одновременно атаковали нас — истребителей прикрытия и бомбардировщиков.
Наши летчики не дрогнули. Навстречу «мессерам» ринулось звено Петра Рассадкина, а наше звено во главе с Самарковым отбивало атаки «фоккеров», Самаркову удалось уничтожить один вражеский истребитель, другой, сбитый Рассадкиным, рухнул в море. Но над полуостровом Рыбачий нас поджидала еще одна четверка ФВ-190, видимо, поднятая с аэродрома Луостари. Им удалось сбить машину молодого летчика Николая Кравченко (он моего выпуска). Защищая бомбардировщики, мой ведущий Миша Щелканов попал под удар «мессера», потерял управление и пошел на вынужденную посадку. Тут же фашист оказывается в перекрестии прицела. Я даю по нему длинную очередь, и вражеский самолет взрывается в воздухе. Противник, видя, что к бомбардировщикам ему не прорваться, отстает от нас, и мы возвращаемся на свой аэродром.
В другой раз я сам чуть не был сбит. Это произошло в районе Тана-Фьорда. Воздушная разведка доложила, что вдоль Скандинавского полуострова на восток следует караван противника, состоящий из трех транспортов и 16 кораблей охранения. Командование ВВС Северного флота поставило перед дивизией задачу нанести по ним удар. На задание вылетели шесть торпедоносцев под прикрытием восьми истребителей нашего полка. Я шел ведомым у старшего лейтенанта Самаркова. Летим больше часа. По расчетам цель близка. Опытные штурманы торпедоносцев точно выводят группу на противника.
Торпедоносцы принимают боевой порядок для атаки. Мы, истребители прикрытия, набираем высоту, насколько позволяет облачность, сбрасываем уже опустевшие подвесные баки, позволявшие продлить наше пребывание в воздухе, и увеличиваем скорость.
Гитлеровцы заметили нас и открыли зенитный огонь. К счастью, истребителей прикрытия у вражеского конвоя не оказалось, и ведущий группы дал команду штурмовать боевые корабли. Мы ринулись в атаку. Я ловлю на прицел сторожевой корабль и даю длинную очередь по расчетам зенитчиков. Вижу, как мечутся фашисты по палубе. Пристраиваюсь к своему ведущему, и вместе мы атакуем эсминец. Наши снаряды ложатся точно. В то же время два мощных взрыва прогремело в центре конвоя: это работа наших торпедоносцев. Самый крупный транспорт от прямого попадания переломился пополам и, задрав нос и корму, стал медленно погружаться в бушующий океан. Другой был весь объят пламенем, видимо, он вез горючее.
Атака закончена. Пора уходить на свой аэродром. Но один торпедоносец то ли быт подбит, то ли потерял время ориентировку и, оторвавшись от группы, взял курс на север, в открытое мope. Мы с Самарковым последовали за ним. В это время на меня набросились два Ме-110 неожиданно вынырнувшие из облаков. Пулеметные очереди забарабанили по самолету. Резко беру ручку на себя и закладываю боевой разворот, потом ныряю вниз и снова боевой разворот, но враг не отстает и ведет по мне огонь короткими очередями. Зато его ведомый отстал и оказался под моим приделом. Даю длинную очередь, и он, оставляя шлейф черного дыма, уходит в бездну.
А с первым продолжаю бой. Самолет мой дрожит на критических углах атаки, то взмываю вверх, то камнем падаю вниз; фашист не выдержал и начал удирать. Я не стал его преследовать. Немного успокоившись, осмотрел самолет. Радио не работает, но мотор исправен. Пролетев над морем более 400 километров, через полтора часа приземлился на своем аэродроме. Многие уже думали, что я не вернусь. Техники насчитали на самолете 37 пробоин, из них три в лопастях винта, четыре пули продырявили бензобак...
В начале 1944 года командование перевело меня в 118-й разведывательный авиаполк, в котором был создан специальный отряд истребителей. В него подобрали опытных летчиков из авиачастей флота, умеющих летать в любую погоду. Предстояла разведка морских и сухопутных коммуникаций противника на полный радиус действия самолета-истребителя, разведка портов, аэродромов, а также фиксирование результатов ударов нашей авиации и кораблей по конвоям и другим вражеским объектам. Командиром отряда был назначен опытный воздушный разведчик Герой Советского Союза Леонид Ильич Елькин.
Неприятель, понеся ощутимые потери от ударов нашей авиации и Военно-Морского Флота, стал проводить корабли в темное время суток или в плохую, нелетную погоду, располагал свои батареи и военную технику среди скал Заполярья. Но воздушные разведчики обнаруживали их везде.
Приходилось летать в любую погоду и в любое время суток. Для нас не существовало нелетной погоды. Запомнилось много интересных и поучительных эпизодов. Расскажу об одном случае, произошедшем с моим другом Иваном Поповичем.
Однажды он получил задание разведать морскую коммуникацию противника. Погода стояла скверная. Частые и густые снежные заряды то и дело преграждали путь. Попович летел, чуть ли не касаясь волн моря, и зорко смотрел вокруг, чтобы не пропустить немецкие корабли, прижимавшиеся к скалистым берегам. На траверсе Сульте-Фьорда Попович заметил неясные силуэты кораблей, идущих курсом на восток. Он знал, что обнаружить конвой -—это полдела. Летчику-разведчику нужно точно установить количество и тоннаж транспортов, количество и тип кораблей боевого охранения, сфотографировать, определить их место, курс, скорость, и все это передать по радио в штаб. По его донесению будут подняты самолеты-торпедоносцы, выйдут в море боевые корабли и торпедные катера. Допустить ошибку нельзя.
Попович подлетел к конвою и стал считать корабли, определять их тип. После третьего захода летчик насчитал пять транспортов, два миноносца, 18 сторожевых кораблей и несколько катеров. Приступил к фотографированию, при котором надо точно выдерживать курс, скорость и высоту полета, на что уходит все внимание. Поэтому летчик не заметил, как окружили его четыре немецких истребителя. Они подошли так близко, что были отчетливо видны лица летчиков.
Вот когда Ивану помог его спокойный характер. Он мгновенно оценил создавшуюся обстановку. Принимать бой было немыслимо: ну, собьет он один «мессершмитт», пусть даже два. Но и его собьют. А данные о конвое еще не переданы в штаб. А на транспортах сотни вражеских танков, пушек, множество солдат... Между тем гитлеровцы не торопятся расстрелять его машину. Видимо, хотелось им, чтобы он сел на их базу. И Попович решил сделать вид, что «покорился судьбе». А там будет видно.
Немцы осмелели и «повели» советского летчика на мыс Вардё. Попович хорошо знал располагавшийся здесь аэродром. Он взял туда курс и тут же начал передавать в штаб по радио об обнаруженном конвое и о том, в какое положение попал сам. В конце связи добавил: «Прощайте, товарищи. Не беспокойтесь, живым не сдамся».
Между тем, аэродром Свартнес оказался закрытым густым снежным зарядом. Тогда фашисты указали новый курс—на аэродром Хибухтин. Здесь взлетно-посадочная полоса была открыта, но справа вплотную к полосе уже подошел густой снежный заряд.
У Поповича мгновенно созрел дерзкий план. Он пролетел через аэродром, сосчитав по привычке самолеты на стоянках, определил их тип. Вот он делает один разворот, второй, выходит на последнюю прямую. Впереди аэродром. Высота 300 метров. Гитлеровцы сопровождают его прежним строем — два по бокам, два сзади и сверху. До посадочного знака 500 метров. Попович резко сбавляет газ и выпускает посадочные щитки. Скорость самолета резко падает, и вражеские истребители выскакивают вперед. Этого и ожидал Иван. Он снова дает полный газ, ловит на прицел правый Me-110 и нажимает на гашетку, Огненные трассы шести крупнокалиберных пулеметов, выпущенные с дистанции каких-то 30 метров, прошили немецкий самолет. На глазах оторопевших фашистов, вышедших на аэродром, чтобы встретить советского пленного летчика, падает «мессер». А Попович резко разворачивается вправо и ныряет в спасительный густой снежный заряд... Через 40 минут он произвел посадку на своем аэродроме, где мы ждали его с тревогой и нетерпением.
Летом 1944 года В связи о созданием разведзвеньев в каждом истребительном авиаполку наш разведотряд был расформирован. Меня перевели в 78-й истребительный полк, которым командовал подполковник Василий Иванович Бабернов. Полк этот славился своими топ-мачтовыми ударами по вражеским кораблям.
Что такое топ-мачтовое бомбометание?
Самолет атакует корабль противника и сбрасывает свой смертоносный груз, целясь прямо в борт корабля с минимальной, 20—30 метров, высоты, немного выше топа (верхней части мачты) и с дистанции 150—200 метров. Ничего не скажешь, бомбометание очень эффективное, цель поражается наверняка. Однако добраться до нее очень трудно. Дело в том, что основной нашей целью являются транспорты врага, которые обычно охраняются эскортом боевых кораблей. Чтобы успешнее атаковать цель, необходимо пройти через сплошной зенитный огонь кораблей охранения. Удавалось это не всегда. Были случаи, когда наши летчики, охваченные злостью на гитлеровцев, так близко сбрасывали свои бомбы, что после не успевали перескочить через возвышавшийся перед ними громадный транспорт и ударялись об их высоко торчащие мачты или палубные надстройки корабля.
Перед летчиками, вылетавшими с бомбами, ставились и другие задания. Сбросив груз, они должны были охранять наши бомбардировщики, торпедоносцы или катера, которые участвовали в комбинированном ударе по этому же конвою противника.
Авиаторы полка выполняли и самостоятельные задания. Летали как «свободные охотники» в глубокий тыл противника, неожиданно появлялись на бреющем полете в их портах и топили корабли непосредственно в фьордах, на стоянках.
Война подходила к концу. В ноябре 1944 года перешли в наступление и войска Карельского фронта. Во взаимодействии с Северным флотом Они разгромили гитлеровские войска в Заполярье, освободили полностью не только нашу территорию, но и вышвырнули фашистов из восточных районов Норвегии.
Победу я встретил на аэродроме Луостари, где всю войну базировались фашистские истребители, с которыми нам приходилось вести смертельные схватки.