Словесная пикировка происходила на главной публики, которая еще недавно называлась Коммунистическим проспектом, а ныне переименована в проспект Абылайхана. Выясняли отношения две немолодые уже женщины — светловолосая и темноволосая.

 

— Зачем нам ваш Абылай-хан? — возмущалась первая. — Назывался проспект Коммунистическим, так обязательно надо было переименовать!

 

— Правильно сделали, что переименовали! — бросила в сердцах вторая.

 

— Ну, и что дал нам ваш Абылай-хан?

 

— А что принес нам ваш коммунизм, кроме обещаний светлого будущего?

 

— Коммунизм хоть обещал светлое будущее. А ваш Абылай-хан всего лишь — темное прошлое.

 

Пикировка развивалась по всем правилам боевого искусства: вначале обмен горячими «любезностями» и «эпитетами», затем откровенная перебранка... Здесь было все, кроме здравого смысла, точных фактов, желания дойти до истины. В чем же смысл? Каковы факты? Где истина? И кто был прав в споре, перешедшем в далеко не безобидную ссору? Думаю, не права была каждая из женщин, ведшая диалог в русле — «наш» и «ваш». Полагаю, и Абылай-хан и коммунизм — «наши», ибо они — наша общая история, от которой нам не откреститься, как бы кому-то того не хотелось... Здесь, на проспекте, я провел опрос.

 

Первым остановил молодого, крупного сложения мужчину-казаха в очках.

 

— Здравствуйте! Я представляю информационное агенство Аль-Халел. Если позволите, задам Вам один вопрос: Ваша ставка — на коммунизм или Абылай-хана?

 

Карие глаза моего собеседника умно и хитровато прищурились:

 

— Коммунизм породил Сталина — «отца народов», который душил их. Другие коммунистические «отцы народов» дурачили их. Что касается Абылай-хана, то он — подлинно мудрый и заботливый отец казахского народа. У него есть чему поучиться современным политикам с их непомерными амбициями и... недальновидностью... Так что не зря, наверно, у меня дома на столе бронзовая статуэтка Абылая!

 

Молодая интеллигентная русская женщина, Татьяна:

 

— Знаете, трудно с ходу отвечать на такие вопросы, — задумалась она и вымолвила:

 

— Дело, конечно, не во мне. Видимо, сама история сделала ставку на Абылай-хана. Он — реальность, коммунизм — утопия, и не столь радужная, какой представлял ее Коммунистический манифест.

 

Пожилой украинец, на вид рабочий, Василий Петрович Афанасенко:

 

— Я не знаю, кто такой Абылай-хан. О нем молчу. А коммунизм... Разве плохо жили при нем? Всякого добра и продуктов в магазинах было полно, и все — дешевое. С сегодняшними ценами не сравнить! А что свобода печати отсутствовала — так ею же сыт не будешь, и Василий Петрович замялся.

 

— Ставку: на коммунизм или Абылай-хана? — переспросила и рассмеялась задорного вида модно одетая девушка, Светлана, — даже не знаю, как сопоставлять их. Коммунизм — это абстракция, Абылай-хан — живая личность, о которой, правда, я могу судить лишь по портрету. Так... дайте вспомнить... властное, умное, породистое лицо... Что еще? Больше ничего не знаю..., — и Света еще раз рассмеялась.

 

— Коммунизм или Абылай-хан?! — средних лет седовласый мужчина-казах, Дуйсен-ага, не на шутку рассердился. — Коммунизм отнял у нас государственность, едва не погубил казахскую нацию. А Абылай-хан как раз укреплял государственность казахов, был живым символом их возрождения.

 

— О коммунизме ничего не буду говорить, запутали, — отрицательно замахала руками Сауле, школьница. — То он считался самым что ни на есть передовым строем, то — реакционным... А Абылай-хан... Очень мало знаю о нем... Лицо такое решительное, волевое, жестковатое, может, даже и жестокое... Это я о портрете, который где-то видела.

 

— Трудно сравнивать политическую систему и живого человека, — скороговоркой проговорил молодой быстрый в движениях мужчина, Олег. — Давайте лучше так: ведущие апологеты коммунизма Маркс, Энгельс и Ленин, с одной стороны, и Абылай-хан, с другой. Кому отдать предпочтение? Затрудняюсь. О Марксе и Ленине слишком много написано, и большей частью неправды, об Абылай-хане — слишком мало.

 

— Я рад, что с коммунизмом покончено, немного волнуясь, признался плотного сложения подтянутый казах, Асан. — Вот сейчас, при рыночных отношениях, я создал коммерческую фирму, занимаюсь нравящимся делом. Раньше об этом и помыслить не мог. Коммунизм заглушал в корне любую частную инициативу... Абылай-хан... Рассказывают, он спросил однажды у своих сподвижников, кто, на их взгляд, является главным врагом казахов. В ответ были названы поочередно все соседствующие с казахами народы. Абылай-хан молчал. И лишь услышав, наконец: главный враг казахов - сами казахи. одобрительно кивнул: верно! Какие ум и чувство справедливости надо иметь, чтобы мыслить так! А ныне политиканы во всех бедах своих народов пытаются обвинить другие, зарабатывая себе дешевый политический капитал и толкая людей в кровавую бойню... А в общем-то, я делаю ставку ни на коммунизм, ни на Абылай-хана, а на рынок и самого себя, — произнеся это и кивнув на прощание, Асан удалился.

 

— О коммунизме, пожалуй, пора забыть, а об Абылай-хане — вспомнить, — поднял указательный палец вверх дородный рыжебородый мужчина, Степан. — Абылай был хитрым и умным ханом, сумевшим объединить свой народ, ладить с Россией и другими соседями. Как далеко он смотрел и как много видел! Побольше бы нам подобных политиков.

 

— Абылай-хан — это феодализм, средняя стадия в развитии человечества, коммунизм — высшая, самая прогрессивная, но погубленная капиталистами, — отрезал Иван Никанорович, 75—78 лет на вид. — Я за коммунизм!

 

— Абылай был представителем ак суйек (белой кости) и отстаивал интересы знати, а коммунизм — простых людей, «черни», — произнес назидательно пожилой казах, отказавшийся представиться, — отсюда и надо исходить. Лично я — из простых, я — за коммунизм и коммунистов.

 

Не буду брать на себя роль верховного судьи в невольном споре мнений, а просто выскажу свое. Мы можем продолжать упорно называть главную улицу республики Коммунистическим проспектом, но не лучше ли, глядя реальности в глаза, величать ее проспектом Абылай-хана.

 

Хан Абылай — громадная личность, огромный пласт истории, требующие не поверхностных суждений, а глубокого изучения и следования мудрым заветам и урокам.

 

***

 

Коммунизм и Абылай-хан... Эта высокая тема навела меня на размышления, связанные с нею, хотя и кажущиеся менее значительными. Я подумал о людях, носящих имя «Аблай-хан» и о том, каково им приходилось с ним в годы ушедшего в историю коммунистического режима.

 

С двоими такими людьми, молодыми по возрасту, я даже знаком лично. Одного из них зовут Абылайхан О., другого — Аблайхан Саматдин-улы Идрисов. С первым из них меня связывает шапочное знакомство, со вторым — дружеские и деловые отношения.

 

Внимательные читатели уже заметили, что я не указал фамилии Абылайхана О. И это отнюдь не случайно. Ибо остаться инкогнито, быть в стороне от людского внимания стало с давних пор для Абылайхана О. навязчивой идеей, неистребимым желанием, жизненной потребностью. Как, отчего родилась такая позиция? Всему «виною» — имя, данное Абылай-хану О. при рождении отцом, сельским учителем — историком, питавшим слабость к отечественной истории и одному из ярчайших ее героев — хану Абылаю. Разумеется, аульный педагог и представить себе не мог, каким немыслимым испытаниям подвергает он сына. А они начались буквально с первых школьных шагов мальчика. Он не понимал, почему его дразнят сверстники, почему косо смотрит кое-кто из взрослых. Резко усилились страдания Абылайхана О. в армии. На нем здесь чуть ли не в буквальном смысле слова ездили. Доходило до прямых унижений. Робкого и несколько неловкого парня чаще других отправляли чистить нужники, мыть грязную посуду на кухне, приговаривая издевательски: «Рядовой Абылайхан, шагом марш!..» Служба в отдаленной воинской части, в глубине России, показалась бедному юноше сущим адом. Он даже подумывал о том, не наложить ли ему на себя руки... Из глубокой депрессии выводили его лишь теплые, полные любви, письма из дома.

 

Учеба в институте тоже не была для Абылайхана О. раем. И хотя откровенных издевательств не совершалось, студент постоянно ощущал незримый гнет. Его уделом были неизменная ирония, утонченное недоброжелательство со стороны окружающих. Теперь уже Абылайхан О. был далек от мысли покончить с собой, но, чего греха таить, желание изменить имя жило в нем постоянно. Сделать это не позволяло уважение к памяти покойного отца, давшего его (отец Абылайхана умер, когда он поступил на первый курс вуза).

 

Но вот в стране начались демократические перемены. И имя хана Абылая, вынырнув из мрака забвения, засверкало в лучах обновленной славы. Казалось бы, судьба должна была стать милостивее к Абылайхану О. в этих круто изменившихся обстоятельствах... Увы, этого не случилось. Она по-прежнему была безжалостна к молодому человеку, как бы изнемогавшему под непосильным бременем.

 

Для чего автор так долго рассказывает о злоключениях Абылайхана О., явно неуместного в книге о ярких и незаурядных личностях. А вот для чего. Мне хочется сказать о той большой ответственности, которая лежит на взрослых, дающих своему чаду очень известное, прославленное имя... Что касается Абылайхана О., то его беды усугублялись мнительностью натуры, ранимостью души, безвольностью характера, помноженных на социальную несовместимость и враждебность «ханского имени» и коммунистического режима.

 

Антагонизм режима и имени ощущал и мой хороший товарищ Аблайхан Саматдин-улы Идриров. Однако здесь — противоположная картина. Крепкое телосложение, сильные характер и воля, большая энергия, ум, ярко выраженные качества лидера довольно рано выявились в Аблайхане Идрисове. И хотя ему тоже непросто было носить монаршее имя, Аблайхан всей линией своего поведения показывал, что достоин его. И потому с юношей невольно считались. Школа, армия, университет, производство и, наконец, руководство своей, ставшей известной частной фирмой «Парасат-Самэкс» и корпорацией «Parasat» уже в новую, рыночную эпоху — таковы вехи жизни и развития молодого человека, которого зовут — Аблайхан. Более подробный рассказ о нем — впереди.