ПРОСВЕЩЕНИЕ. СУД

Чтобы судить о том, насколько успешно претворяются в жизнь мероприятия центральных органов Туркреспублики, необходимо сперва поехать на места (в области и уезды) и там проверить результаты нашей деятельности. Фактическое состояние Джетысуйской области в данный момент лучше всего характеризуют связь и взаимоотношения наших краевых учреждений с указанной областью.
 
Дело просвещения в Джетысуйской области находится в очень тяжелом положении. Ни отнароб, ни инспектор Наркомпроса, находящиеся там, не знают точно количества школ в области. Да, пожалуй, нельзя и установить это количество, ибо твердая сеть школ еще не определена Наркомпросом.
 

 

Совершенно не уясняется, каким образом и по какому принципу, например, можно было бы строить школу среди киргизского населения. Нет определившейся в этом отношении линии, нет планомерности в работах, все носит случайный характер, и не чувствуется абсолютно влияния центра, Наркомпроса.
 
Мы посетили в гор. Алма-Ата Киринпрос и были в дунганской школе (единственной среди дунганской части города).
 
Имеются здания, но мало мебели, нет библиотек. Школы живут подчас подачками от разных учреждений и лиц. Ученики плохо одеты и питаются скверно.
 
Кто имеет родителей — учится за счет родителей. Большинство учащихся — дети бедноты. Огромная жажда к знанию.
 
Теперь, как обстоит дело в аулах и поселках? Ясно — еще хуже. Нет учителей и нет учебников. Имеющиеся молодые (прошедшие 2—3-месячные педагогические курсы) учителя приезжают в аулы и в большинстве занимаются собиранием с населения “средств” для якобы организации школы в ауле, а взяв эти средства, уезжают обратно.
 
К нам обращалась делегация одной из киргизских волостей с жалобой на приехавшего из Алма-Ата молодого (бала) учителя в их волости, собравшего десятки баранов с населения для обучения детей. Дав один урок, он с “добычей” уехал обратно. Другая делегация из одного киргизского аула просила нас прислать к ним русского учителя: детей научить по-русски полезнее с житейской точки зрения, а родной язык они не забудут; к тому же полезно иметь русского учителя, ибо последний может совместить учительство с обязанностью адвоката-ходатая перед властью против разных обид.
 
Во всей этой неприглядной картине вырисовывается одно чрезвычайно отрадное явление — это почти поголовное стремление среди киргизского населения всех слоев открыть школы, добыть во что бы то ни стало учителя, не жалеть для этого полезного дела средств, а у киргизской молодежи — небывалая тяга к знанию.
 
Одновременно большой интерес наблюдается и к политической жизни и к политическим вопросам.
 
Жажда к политзнанию не только у молодежи, но буквально во всех слоях киргизского населения.
 
Этот небывалый перелом в общественной жизни киргизов могла вызвать только советская власть, только глубочайший революционный сдвиг. Но, к сожалению, как раз ни одной брошюрки и даже газеты нельзя найти в киргизских аулах — эта роскошь степным гражданам видимо пока что не доступна. На протяжении всей дороги в 500 с лишним верст, исключая уездные города и большие села (куда газеты все же доходят с перерывами и с опозданиями), мы не могли найти ни одного номера наших газет. А на протяжении указанного выше расстояния тянется так называемый “семиреченский тракт” с почтовыми станциями, где лошади и служащие живут впроголодь, но все же возят почту и даже отправляют “курьерские”. Находящиеся там ямщики почтовые (в большинстве киргизы) , это — настоящие транспортные рабочие, среди которых, к сожалению, опять-таки никакой культурно-просветительной работы не ведется; нельзя найти по почтовым станциям ни одной газеты — даже номеров “Туркправды”. Эти рабочие не объединены в союзе “Кош-чи” и, кроме обиды со стороны имущих элементов, ничего не видят.
 
Таково состояние просвещения и политработы среди киргизского населения.
 
Как же обстоит дело в русских поселках (о положении просвещения среди таранчинского и дунганского населения не будем говорить, ибо там так же обстоит дело, как и среди киргизов)?
 
В русских и казачьих поселках, в особенности — старожильческих (а их расположено больше по тракту), почти никакой более или менее организованной работы по организации и содержанию школ и политпросвещения нет.
 
Во многих кулацких поселках нет совершенно советских школ (например, в Узун-Агаче), а вместо последних кулаки организуют частным путем групповые школы с привлечением учителя, сохранившего в большинстве еще “добрую память” о царизме. Имеющаяся беднота не в состоянии организовать свою школу. Власть им пока не идет навстречу. А между тем нужен маленький толчок и организующая рука государства, и советские школы будут в этих поселках. Например, в сел. Узун-Агач стоило нам несколько тверже предложить сельисполкому организовать школу — и видно было, что общество зашевелилось и школа будет создана. Конечно, тем более не приходится говорить о политпросвещении в этих поселках, ибо во многих из них даже нет парт, ячеек, а газета не выписывается вовсе.
 
И все же почва для школьного строительства среди населения есть.
 
Население готово содержать на свои средства целиком какую угодно школу, но нет учителей, учебников и нет организующей руки Наркомпроса.
 
Стоит последнее препятствие устранить и дать со стороны государства 1/3 нужных средств — расцвет школьного дела будет обеспечен.
 
Среди киргизского населения основным типом школ должны быть “школы-интернаты”, созданные в городах и в центрах отдельных районов, одновременно с развитием остальной сети школ по аулам применительно к условиям этих аулов.
 
Очередные задачи Наркомпроса: 1) скорейшее установление твердой сети советских школ-интернатов и просто школ среди киргизского, таранчинского и дунганского населения, а также в русских поселках Джетысуйской области; 2) выяснение теперь же участия государства и самого населения в несении расходов по содержанию школ; 3) снабжение последних учителями и учебниками (для чего усилить организацию педагогических училищ и выпуск учебников); 4) установление живейшей связи с населением.
 
В свою очередь, наш туркполитпросвет должен усилить свою работу в аулах и деревнях, не закупориваться в городских стенах и больше устремлять внимание в гущу дехканского населения, ибо дехканство составляет 3/4 всего населения Туркестана.
 
Необходимо также организовать временные педагогические курсы в летние каникулы для пополнения знаний уже прошедших прежде краткосрочные курсы молодых учителей в целях выработки из них более квалифицированных деятелей.
 
Судебное строительство в Джетысуйской области не лучше народного просвещения.
 
Недавно только мы освободились от надвигающейся опасности создания сверху, согласно наших предыдущих декретов, изжитых уже из обихода киргизским населением судов биев и даже судов казиев17.
 
Но новая трудовая, удовлетворяющая население, сеть единых советских народных судов еще не создана.
 
Киргизы (в особенности беднота), не имея возможности добраться до советского суда, находящегося в городе где-нибудь на расстоянии 100—200 верст, предпочитают обратиться по старой памяти к “биеке” (почтительное название бия) с просьбой рассудить запутанное дело тяжущихся сторон, несмотря на то, что этот “бий” уже самой революцией давно лишен этого “высокого” сана. Конокрадство страшно развивается среди киргизского населения. Есть профессиональные воры, но много и вынужденных воров по нужде. Их в большинстве содержат целыми партиями баи и даже некоторые председатели волисполкомов (точнее, старые волостные управители под советской маской). Эта вещь практиковалась и при царизме, но она особенно развилась теперь, благодаря отсутствию соответствующих судов.
 
Тут не приходится говорить о других обидах, которые сплошь и рядом терпит беднота от баев из-за отсутствия классового суда. В особенности чувствуется это неравенство в женском вопросе, о котором мы поговорим особо1*.
 
Вместо организации судов среди киргизского населения, усиления борьбы через эти суды с конокрадством, мы допускаем наоборот некоторую слабость, освобождая из-под ареста, например, русских кулаков в с. Карабалта, делавших самосуды, минуя советские суды, над киргизами с убийством, обвинявшимися якобы в конокрадстве. Та же самая абсолютная слабость допущена в отношении привлечения к ответственности ряда кулаков, выступавших в Джетысуйской области против земреформы. Конечно, это есть полное неучитывание местными органами серьезности политических последствий от этих явлений и, с другой стороны — подрыв авторитета самого советского суда.
 
Что же касается Наркомюста, то он не только не установил еще, где и как приступить к организации сети судов среди киргизского населения, но не установил до сих пор даже степени наказания (согласно “Кодексу законов”), которую можно применять в преступлениях по барымте, в женском вопросе и др. бытовых вопросах, с которыми ежедневно придется сталкиваться.
 
То же самое — стоит вопрос о том, как например нужно более успешно бороться с развившимися взяточничеством и вымогательством среди населения аулов.
 
Поэтому очередные задачи Наркомюста в Джетысуйской области и вообще в киргизских районах сводятся к следующему: скорейшее создание и установление твердой (могущей обслужить все население) сети единых советских судов; упразднение судов “биев”; преследование самозванных биев; укрепление материальной стороны нарсудов;
 
1 См. настоящий том, с. 27.
 
подготовка через курсы судебных деятелей — специалистов из трудящихся масс; применение основ “Кодекса законов” РСФСР к особенностям быта туземного населения; усиление связи с местами и т. п.