Главная   »   Парламент Казахстана в трудные годы провозглашения независимости. С. З. Зиманов   »   Глава 2. ТРУДНЫЕ ГОДЫ ПРОВОЗГЛАШЕНИЯ НЕЗАВИСИМОСТИ И СТАНОВЛЕНИЯ ПАРЛАМЕНТА РЕСПУБЛИКИ КАЗАХСТАН


 Глава 2. ТРУДНЫЕ ГОДЫ ПРОВОЗГЛАШЕНИЯ НЕЗАВИСИМОСТИ И СТАНОВЛЕНИЯ ПАРЛАМЕНТА РЕСПУБЛИКИ КАЗАХСТАН

 

2.1. Перестройка экономическая переросла в распад Советской федерации

Перестройки и реформы, обыденные и необыденные, разрушительные и созидательные, репрессивные и сыскные, политические и идеологические были немало в истории Советского государства. При всем этом, самые архитяжелые для народа и трудные в организационном плане не оканчивались развалом властной системы, провозглашенной и установленной в ходе Октябрьской революции 1917 года. Наоборот, Советское государство, огромное по территории и природным ресурсам, стало одной из великих мировых держав с тоталитарным режимом, было самой идеологизированной страной на планете, имеющей строгую, четко разработанную теоретическую базу. Никто, в том числе внутренние и внешние враги и оппоненты Советской власти не думали, не предполагали об ее быстром падении и развале. Советское государство было внешне монолитным, а внутренне глубоко противоречивым и потенциально конфликтным.
 
I
 
Перестроечная политика, начавшаяся в середине 80-х годов XX века, проводившаяся по инициативе «сверху», кроме планов реорганизации экономической структуры общества, которая стала неотложной, касалась также и демократических начал и принципов в такой мере, в какой они были необходимы для проведения реорганизации, не выходящей за пределы советской платформы. На деле процесс умеренной демократизации в системе управления и в сферах отношений властных структур и населения, работодателей и работников быстро и стихийно распространился на права и свободы личности, а также и на область возрождения наций. Таким образом, перестройка, как стало скоро очевидным, выбрала опасный для советской системы курс, вначале неосознанными политиками.
 

 

Реформы, имеющие демократическую направленность, по своему глубинному значению суть методы решения человеческих проблем, в данном случае и проблем советского человека. И раньше, в период культа личности, формально признавалось, что человек — самый ценный капитал и что цели социализма и интересы человека в условиях советской власти совпадают. Все это было, по меткому выражению реформатора и руководителя страны тех лет М.С.Горбачева, «трибунными заклинаниями». Так и было накануне перестроечного периода: вместо демократических свобод — бесправие народа и авторитарность, вместо народовластия — всевластие партийного и государственного аппарата, вместо уважения гуманистических ценностей — бесконтрольная массовая репрессия.
 
Человек оказался задавленным и обесцененным не в силу того, что такова роль человека в социалистическом обществе. Деформированная политическая система превратила администрирование и принуждение в свой главный метод обращения с людьми. Для нее человек был всего лишь «винтиком», «фактором», простым исполнителем, больше средством политической власти, а не индивидуальностью. Как писал об этом один из бывших видных деятелей партии Б.Н.Ельцин: «Мы духовно задавили человека, он оказался под прессом дутых авторитетов, приказаний, непререкаемых распоряжений, бесконечного количества постановлений и т.д. Мы приучили людей к единоудушению, а не единодушию.
 
Процесс развала Советского союза принял скоротечно быстрый оборот, как только в его активной зоне оказались проблемы укрепления формально провозглашенного суверенитета и относительной самостоятельности союзных республик. Процесс здесь развертывался «снизу» — по инициативе республик и «сверху» — по инициативе некоторых высших, в том числе представительных органов СССР. Были предприняты попытки перевести «митинговый» период в деловую плоскость, разрабатывались и внедрялись новые отношения и структуры, в значительной степени меняющие сложившиеся стереотипы в системе федерации. В Союзе и в республиках было принято немало законодательных актов. Все это проходило негладко, нередко болезненно, но серьезные преобразования в советской федерации начались. Во что это выльется — трудно было предсказать. Наступит ли коренное обновление в федеративных отношениях, поведет ли оно к дальнейшему укреплению Союза республик на новых, более цивилизованных принципах — все это во многом зависело от радикальности этих преобразований, от способов их реализации и участия в них самих народных масс. Перестройка набирала такой оборот, что выходила из-под контроля государства и тех его руководителей, которые намеревались совершить мирный переход без переворота в социально-политической системе общества.
 
Проблемы федерации и федеративных отношений в свою очередь переросли в проблемы национальных отношений и национальной политики Коммунистической партии и Советского государства. Декабрьское восстание казахской молодежи в г.Алма-Ате 1986 года, применение военной силы и бесчеловечное подавление его участников и им сочувствующих групп и лиц, а также последовавшая за ним государственная политика ужесточения борьбы с так называемым «национализмом», т.е. с активными борцами за свободу были внешними региональными отголосками глубоких внутренних противоречий, свойственных всей политической системе Советов вообще, национальной политике — в особенности.
 
О том, что накануне и в ходе реализации горбачевской перестройки национальный вопрос, а в нем проблемы федеративного Союза, приобрели исключительную остроту, свидетельствовали митинги и дебаты, развернувшиеся в 1987-1989 годах почти во всех регионах государства в процессе всенародного обсуждения ряда проектов важнейших документов, связанных с частичной экономической реформой и с изменениями в национальных и межнациональных отношениях. Одним из вопросов, оказавшихся в центре общественно-политической жизни страны, был вопрос о реальном наполнении новым содержанием федеративных отношений. Со второй половины 1989 года митинговая форма обсуждения и постановки проблемы стала переноситься на заседания высших представительных органов Союза ССР и союзных республик. Начались активные поиски путей решения накопившихся и вновь возникающих проблем, связанных с расширением прав и суверенитета союзных республик и с их взаимоотношениями с Центром. Реальность была такова, что само понятие «радикальные преобразования» быстро изменялось в содержании в сторону углубления, кризиса в этих отношениях.
 
Перестройка становилась мало управляемой, а скорее всего переросла в неуправляемый процесс, в котором федеральная власть, в том числе Центральный комитет коммунистической партии, представлявший всесилие власти в стране, теряла свои позиции. Инициатива реформ вышла из под рук верховных органов и активно смешалась в субъекты Союза — в союзные Республики.
 
Перестройка стала малоуправляемой по мере перерастания удельного веса проблем национальных отношений в политической реформе. А это стало заметным и произошло уже в первые годы преобразований, провозглашенных сверху. Национальный вопрос вскоре становится доминирующим в большой политике страны. Созывались высшие партийные форумы один за другим, специально посвященные национальному вопросу и межнациональным отношениям, а также связанной с ними Советской федерации. XIX Всесоюзная партийная конференция (1986г.), созванная в условиях обострения социально-политической ситуации в стране, приняла резолюцию «О межнациональных отношениях».
 
Большой общественный резонанс вызвал проект Платформы КПСС по национальному вопросу — “Национальная политика партии в современных условиях” (1989). В ней проблемам советской федерации был посвящен специальный раздел, признано, что «условием стабильности и успешного развития нашей федерации является нахождение оптимального соотношения между правами союзных республик и Союза ССР, как целого». Основное внимание было сосредоточено на разделении функций, определении компетенции и взаимных обязательств Союза и республик. Указывалось, что за Союзом должны быть закреплены полномочия по определению основ политического развития, обеспечению обороны страны, проведению внешней политики, координации и решению общих задач в области экономики, науки и культуры; полномочия, «необходимые для обеспечения динамичного и устойчивого развития народно-хозяйственного комплекса страны». В проекте отчетливо проводился принцип «достаточного расширения» прав и статуса союзных республик при сохранении сильного Центра. Предусматривалось расширение суверенитета союзных республик: «они властны решать все вопросы государственной и общественной жизни, за исключением тех, которые добровольно передаются ими в ведение Союза». В сфере экономики самоопределение и суверенитет союзных республик, как зафиксировано в документе, проявлялся бы в их переходе на хозрасчет и самофинансирование. Весьма сдержанно и мало сказано о формах самостоятельности и независимости в областях политических отношений и законодательной деятельности. Структурные изменения в федерации касались только РСФСР в плане создания в ней новых республиканских органов и перехода к управлению по крупным регионам, а также создания двухпалатного Верховного Совета. Предусмотрено было создание национальных районов, сельских и поселковых Советов в местах компактного проживания национальностей, которые не имеют своих национально-территориальных образований.
 
Между тем национальные и межнациональные отношения продолжали обостряться. Центральная власть перешла к применению военной силы в отношении распри в межнациональных отношениях и против митингующих протестантов. К болезненным и конфликтным проблемам Нагорно-Карабахской автономной области (Азербайджанская ССР) прибавились апрельские события в Тбилиси, кровопролитные конфликты в Фергане (Узбекская ССР), межнациональная конфронтация в Новом Узене (Казахская ССР). Росли требования мест, в том числе со стороны различных групп и органов в некоторых союзных республиках, о необходимости пересмотра сложившихся взаимоотношений между республиками и Центром, ущемляющих суверенитет республик. 16 ноября 1988 года Верховный Совет Эстонской ССР принял Декларацию о суверенитете республики. Спустя полгода, 18 мая 1989 года, Верховный Совет Литовской ССР принял аналогичную Декларацию «О государственном суверенитете Литвы». В них провозглашались экономическая, политическая и законодательная самостоятельность республик в решении вопросов, относящихся к внутренней их жизни, право приостанавливать законы Союза ССР, если они по тем или иным мотивам не могут быть применены в регионах, право республик распоряжаться бюджетами и естественными материальными ресурсами. Эти акты получили поддержку на митингах различных местных неформальных объединений. В них тогда еще не ставились вопросы ни о полной независимости, ни о выходе из состава Союза ССР. Буквально несколько месяцев до этого XX съезд Компартии Литовской ССР принял решение о выходе из состава КПСС и образовании самостоятельной Коммунистической партии Литвы. Часть членов партии образовала другую Компартию Литвы, остающуюся в составе КПСС. В дальнейшем Литва все больше отходила от Союза республик, стала действовать в ряде случаев как самостоятельное государство. Это было ударом по федеративному Союзу. Состоялась поездка группы членов Политбюро во главе с Генеральным секретарем КПСС М С.Горбачевым в Литву, и ее итоги обсуждались на Пленуме ЦК КПСС. Однако смягчить событие, тем более приостановить его развитие или повернуть в прежнее русло не удалось. Латвийский парламент 4 мая 1990 года принял свою Декларацию «О восстановлении независимости Латвийской Республики». Декларацию «О независимости Армении» принял Парламент республики 23 августа 1990 года.
 
II
 
В структуре и внутриполитических отношениях Советской федерации образовался клубок противоречий, залежавшихся и осложнившихся за годы культа личности и застоя. Они на протяжении многих лет не разрешались, скорее игнорировались. Они еще больше осложнились из-за официальных и полуофициальных догматических идей и теоретических посулов, проповедующих необходимость упразднения федеративного союза как отживший свой век форум народов. Так, один авторитет-исследователь писал, что причин, «которые вызвали к жизни федеративный строй, уже нет» или, что в обозримом будущем советское государство по устройству перерастет «от сложного к более простому, от федерализма к унитаризму».
 
Развитию процесса «суверенизации» республик способствовала политика форсированного превращения федеративного Союза в единую административную организацию. О масштабах и уровне централизации отраслей народного хозяйства, приведшей к «хозяйственному бесправию» союзных республик, говорят следующие факты. Предприятия, находящиеся в подчинении республик, к середине 80-х годов выпускали только 5% промышленной продукции страны; а остальные 95% приходились на долю предприятий союзного подчинения. В Казахстане, например, продукция республиканских промышленных предприятий составляла около 7%. Если в целом по стране предприятия союзного подчинения в среднем отчисляли из прибылей 2% в бюджет республик, то по Казахстану это отчисление составляло только 1%. Республика распоряжалась одной пятой частью государственных централизованных капиталовложений. Правильно отмечалось в печати, что «в столь усеченной хозяйственной самостоятельности республик кроется одна из причин обострения межнациональных отношений и возникновения как защитной реакции национального эгоизма и местничества».
 
Деформация общественной системы в периоды культа личности и застоя пагубно отразилась и на национальных и межнациональных отношениях. Характерная для этого периода административно-командная система, основанная на предельной централизации властно-управленческих структур, по своей сути была несовместима с автономностью, тем более с «малым» суверенитетом национальных регионов. Объявив национальный вопрос решенным, Центр, по сути игнорировал различия, особенности и интересы развития республик. Вопреки всему этому жизнь национальностей оставалась сложной социальной реальностью, в ней за многие годы накопились острейшие проблемы, получившие теперь выход в различных формах, порою в неординарных и негативных. Многие причины того, что «национальный вопрос в Советском Союзе приобрел... исключительную остроту», кроются в историческом прошлом. Одна из важнейших унаследованных острых проблем — это сведение фактически на нет суверенитета и самостоятельности союзных республик и, как следствие этого, ограничение в использовании внутренних их возможностей как политической структуры национального самоопределения. Это сопровождалось искусственно подстегиваемой политикой «денационализации», «полинационализации» республик путем смещения этносов и их переселения за счет массового привлечения рабочих и иных кадров из других регионов, проводимой под прикрытием односторонне толкуемого лозунга интернационализации населения. Нелегок был путь осознания, что «реальный суверенитет республик невозможен без их экономической самостоятельности».
 
Угроза распада Союза ССР все больше становилась реальной. Мнения многих ученых, прежде «единые в защите политики КПСС и Советского государства» по национальному вопросу и по вопросам о статусе, сути федеративного Союза республик, теперь разошлись. В этом плане характерны материалы заседания «Круглого стола», организованного Институтом государства и права АН СССР в сентябре 1988 года. Это было первым крупным обсуждением государственно-правовых аспектов национальных отношений за многие десятилетия. В нем участвовали многие видные ученые, занимавшиеся этими вопросами. Основная задача обсуждения состояла в том, чтобы «выявить новые подходы, новые решения, новые проблемы, касающиеся советской федерации в условиях демократического общества». При этом надо было ответить на основной вопрос: «Есть ли возможности для развития и укрепления федерации в рамках действующей Конституции союзных и автономных республик?». Почти все участники ответили на это утвердительно. Предлагались как условие решения национального вопроса и проблем национально-государственного устройства следующие меры: укрепить «взаимосвязь развития национальных отношений с демократией» (Н.П.Фарберов); «совершенствовать содержание и формы советской национальной государственности, федеративной формы и структуры советского государства» путем организации «широкой федерации», куда входили бы непосредственно, наряду с 15-ю союзными республиками, и другие автономии (В.С.Нересянц); «дать возможность автономным республикам на основании волеизъявления своих народов переформироваться в союзные республики и входить в состав СССР в качестве его субъектов» (Н.А. Айвозян); создать в РСФСР парламент «двухпалатной структуры» (Д.Л.Златопольский); «расширить сферы участия союзных республик в деятельности союзных органов», закрепить на конституционном уровне принцип: «Все, что не закреплено в Конституции СССР за Союзом ССР, относится к ведению союзной республики» (М.Н.Али-аскеров); расширить права союзных республик, предоставив им право «переходить на полный хозрасчет и самофинансирование» (В.О.Миллер, А.Р. Палтсер).
 
На совещании отмечалось, что: ленинское определение федерации как Союза равных «давно предано забвению» (А.А.Бартусявичюс); «тенденция чрезмерной централизации власти привела к падению престижа национальной государственности союзной республики» (Я.В.Путкарадзе); «национально-государственные отношения носили на деле административно-командный характер, опирались на властные императивные методы и методы внесудебной репрессии» (С .З.Зиманов).
 
Более массированные обсуждения и дискуссии развернулись в процессе подготовительных работ к Пленуму ЦК КПСС, созыв которого намечался ближе к осени 1989 года. На нем должны были обсуждаться национальные и межнациональные отношения. С середины 1988 года заметно активизировались заинтересованные обсуждения, обмен мнениями. Дискуссии развернулись в основном вокруг проблем суверенитета союзных республик, автономных образований, защиты прав малых наций и национальных меньшинств, причин начавшихся осложнений в межнациональных отношениях. Одновременно получили распространение митинговые и забастовочные формы движений. Они обострили дискуссию. Некоторые республики ратовали за коренную реорганизацию федеративного союза. Диапазон предложений был довольно широк. В печати и на съездах депутатов СССР вносились предложения упразднить существующее деление национально-территориальных образований на союзные и автономные республики, на автономные области и округа, уравнять их статусы и правовое положение, на их месте создать систему равноправных национальных автономий с выходом непосредственно в федеративный Союз. По мнению их авторов, при этом не будет «высших и низших», «первого сорта и второго сорта» автономных образований». «Независимо от численности,— писал один из участников обсуждений, — каждое национальное образование не по квотам, а по принципу равноправия должно быть представлено в парламенте страны». Причем каждая нация сама должна была выбирать форму своей автономии и решать, «сохранить автономию в рамках существующей федерации или на правах союзной республики войти в состав самостоятельной суверенной единицей. По мнению другого автора, «сложилось государство, в котором нарушен принцип политического равенства всех наций и народностей в организации Союза». Равноправием на деле пользуются только 15 наций из более пятидесяти, давших свое имя национально-территориальным образованиям. Одной из важных причин межнациональных трений, считал он, является «политическая иерархия народов, наделенных различными государственно-политическими правами». Как выход из положения предлагалось вместо существующей структуры союзных республик и национально-территориальных автономий «организовать, начиная с низов до союзного уровня, независимо от численности и наличия национально-территориальных образований — Союзы национальных общин», которые подчинялись бы Советам народных депутатов.
 
Как видно из изложенного, в указанных вариантах, независимо их разночтения, речь идет о ломке структуры федерации и национальных автономий. Хотя основная цель, лежащая в их основе, благородна — обеспечить равенство и равноправие всех наций в сфере государственных отношений, трудно согласиться с предлагаемыми решениями. Равенство наций — не уравниловка. Защита их интересов в конкретном плане также разнообразна, как разнообразны сами нации, их культура, традиции, языки. Стремление уравнять все нации и народности, независимо от численности, образа бытия и мышления, путем введения для всех одной формы организации и равного их представительства в высшем парламенте не может считаться эффективной мерой, да и противоречит принципу конкретно-исторического подхода, испытанного на практике многими поколениями. Противоречие заложено в самой новой структуре: вместо связи «Союз — республика» предлагается «Союз — нация», т.е. сама по себе нация без территории конструируется в политическую автономную организацию.
 
В то время мало было сторонников тезиса о том, что Советская федерация обладает значительными еще неиспользованными внутренними возможностями самоуправления и саморазвития наций, и считалось, что эти возможности еще достаточно не раскрыты. По их мнению действующая конструкция федерации, которую при желании можно было запустить в полную силу. Следует учитывать, что Союзная республика и другие национальные автономии являлись не только самоопределившимися политическими образованиями. Они одновременно представляли собой структуры управления вообще, вне зависимости от того, какие национальности их населяли. А предлагаемые «национальные общины», «национальные союзы» общеуправленческую функцию не несут. Они направлены исключительно в сторону «равноправия наций» и в силу этого, вполне вероятно, способствовали бы росту национального изоляционизма.
 
Мысль об уравнении всех наций в правах и в политическом статусе нельзя считать достаточно продуманной. Ссылка на опыт территориальных автономий в США, Швейцарии, Федеративной Республике Германии представляется абстрактной. В обстановке обострения национальных и межнациональных отношений, роста выступлений за самостоятельность и независимость республик, укрепления их общественного и политического престижа постановка вопроса об их ликвидации выглядит движением против течения, шагом назад.
 
Так в основном выглядело Советское государство с федеративным устройством накануне его распада на части и исчезновением из исторической сцены Союза ССР.
 
История СССР — это история России и наша история, еще не ставшая прошлой. Она Российский и вчерашний наш день, еще не успевший скрыться за горизонтом живой памяти. Во многом мы еще живем в ней и ощущаем свою временную с нею связь. Как бы мы не относились к ней, к тому, что произошло за семьдесят лет Советской власти,— диктатура и репрессии, рост экономики, науки и образования, имперская политика и русификаторство — она останется, и будет сказываться долгие годы на политике, на людях и на Российских и наших делах.