Глава 9
ВНУТРЕННИЙ СТРОЙ ХАНСТВА КЕНЕСАРЫ
Перейдем теперь к рассмотрению политического строя ханства Кенесары. Его мероприятия по укреплениях казахской государственности тесно были связаны с задачами освободительной борьбы.
Хронологически они падают главным образом на начало 40-х годов XIX века.
Кенесары понимал, что без создания единого государственного центра, объединяющего казахов, нельзя рассчитывать на успешную борьбу с мощным царизмом и среднеазиатскими ханствами. Кенесары не раз указывал, что казахов губит их разобщенность, родовая вражда и барымта. В письме к хорунжему Балгоже Янбурчину Кенесары ясно излагал свои мысли о централизованном государстве. Вот что он писал:
Русские — с севера, Коканд — с юга,
Заложив укрепления, притесняют нас.
От кого претерпели бы притеснение
Мы — дети казахов,
Если бы было у нас единство?
До сих пор мы раздроблены
Оттого, что у нас нет единства.
Акын Нысамбай в своей поэме также говорит о пагубном влиянии родовой вражды, барымты и отсутствии единства.
Кто бы мог обидеть (казахов),
Если бы было единодушие,
Нас детей — казаха?
Родовая вражда раздирала казахское общество. Так, например, давняя вражда существовала между «своевольными» казахами родов Шомекей и Торткара, кочевавших близ пограничной Линии, с казахами Джагалбайлинского рода, последние враждовали с родами Кипчак и Жаппас. Причиной вражды были споры из-за пастбищ.
Понимание погубности родовой вражды отражено также в народных пословицах, например: «Если каждый станет судьей, тесно будет и на огромной горе. Если имеешь старшего, не сгоришь и в огне». «Если шестеро в раздоре, они упустят даже то, что у них во рту, но если четверо сплочены, они захватят и то, что на небе».
Государство, созданное Кенесары, было феодальным государством. Это было обусловлено тем, что феодальные основы производственных отношений казахского народа не были изменены преобразовательной деятельностью Кенесары. Более того, феодальный характер производственных отношений был усилен Кенесары. Он рассматривал территорию Казахстана как собственность его ханского рода и неоднократно подчеркивал это в своих выступлениях. Он требовал через Герна, чтобы правительство возвратило ему горы Улу-Тау «издавна принадлежавшие его роду».
В одном из своих писем он писал: «Доставшиеся в наследство от отца нашего Аблая земли усеяны укреплениями».
«Вы,— писал он в одном из обращений к Горчакову,— на принадлежащих деду нашему, хану Аблаю, местах учредили окружные диваны». Соответственно феодальным представлениям он смотрел и на казахский народ, как на собственность ханского рода. Он заявлял: «Аблай был ханом в Казахских ордах, следовательно, они принадлежат ему». Он обещал «освободить киргизский народ от ига русских, ибо по праву деда, его, хана Аблая, все киргизы принадлежат ему». Сообразно феодальному праву распоряжения родовыми кочевьями, он нередко лучшие пастбища захватывал себе. По сведениям русских лазутчиков, табуны его лошадей находились «в исправности», т. к. «паслись на лучших лугах», в то время, как скот подведомственных ему аулов из-за отсутствия хороших пастбищ, находился «в весьма дурном теле». Однако в рамках феодальной экономики Кенесары провел ряд крупных реформ, имевших глубоко прогрессивный характер, т. к. эти реформы способствовали консолидации сил казахского народа, укреплению казахской государственности. Мы должны только помнить, что эти реформы были направлены к усилению феодального государства, и что иным, по условиям того времени, казахское государство быть не могло.
Социальную основу ханской власти при Кенесары составляли средние слои биев и другие незнатные феодалы, в том числе батыры.
Говоря о роли батыров в феодальном государстве Кенесары, следует сказать, что батыры не только играли видную роль в самом восстании, но и были деятельными создателями феодального государства казахов. Многие из них ведали отдельными ведомствами в ханстве, не говоря уже о том, что в состав Ханского Совета входили по преимуществу батыры.
В создании единого государства казахов заинтересованы были, главным образом, средние слои феодалов, в нем они видели свое спасение. Крупные же родовитые феодалы выступали против создания единого государства, ибо централизация власти означала конец их суверенитета.
Преобразовательная деятельность Кенесары коснулась всех основных сторон организации власти. Остановимся прежде всего на мероприятиях по организации государственного аппарата.
Во главе Казахского государства стоял сам Кенесары.
При нем существовал Совет, состоявший из его ближайших соратников — батыров, биев и отдельных родственников хана. Ханский Совет был совещательным органом; решающий голос оставался за ханом. Этим он отличался от Совета Старейшин, существовавшего при хане Абулхаире, ограничивавшего волю хана.
В Ханский Совет Кенесары не допустил тех представителей родовитой феодальной знати, которые являлись носителями сепаратистских тенденций. В Совет Кенесары вошли только те люди, которые в процессе освободительной борьбы снискали себе уважение и доверие хана, например, его брат батыр Наурызбай, батыры Агыбай Иман и прославившиеся дипломатическими успехами бии Чукмар Бактыбаев, Сайдак-Кожа Оспанов и другие. На Ханском Совете обсуждались все важнейшие вопросы внутренней и внешней жизни страны. Совет всегда считался с авторитетом Кенесары. «Ни один из усердных приверженцев его никак иначе не называет как одним из храбрейших и умнейших ханов».
Управление государством Кенесары осуществлял через отдельных лиц, которые занимались вопросами судебными, дипломатическими, финансов, реквизиций имущества и военным у делом. При этом надо иметь в виду, что государственное управление Кенесары еще не успело окончательно дифференцироваться.
Ведение дипломатических переговоров было поручено людям, зарекомендовавшим себя на этом поприще. К ним относились Чукмар Бактыбаев, Исенгельды Саржанов и Сайдак-Кожа Оспанов, татарин Алим Ягудин. Они непосредственно участвовали в дипломатических переговорах с киргизами, Китаем и царской администрацией. Об Алиме Ягудине, сосланном в ссылку в Пермь, И. Завалишин впоследствии в 1859 году писал, как об активном советнике и дипломате Кенесары».
Поручик Герн следующим образом описывает порядок приема Кенесары дипломатических представителей. «Когда русский чиновник с Оренбургской Линии с сопровождателями был недалеко уже от аула султана Кенесары,— сообщает Герн,— тогда Кенесары распорядился поставить как для чиновника, так и для султана Карибая с прочими три кибитки, расстоянием от своего аула версты за две и с того времени им всем отпускается по вкусу азиатскому самое лучшее приготовление в пищу».
В другом документе описывается порядок визита к послу. «По прибытии в аул Кенесары Герн был принят со всевозможными почестями и на другой день его приезда выслал к нему Кенесары депутацию из 100 почетных есаулов, в числе которых находились султаны: Наурызбай и Кудайменды. Депутация эта, по объяснению Герна, имела поручение поклониться ему».
Финансовое ведомство ведало сбором налогов и взиманием пошлин с торговых караванов. Возглавлял это ведомство Сеил-хан, родственник Кенесары. В одном из писем Кенесары писал: «Уведомляю караванных начальников: Рахимбая, Хад-жибая, Абулжапара, Шаг-Гизия и Муллу Арынбая и всех купцов Бухарского владения... что мною посланы к вам для закята султан Сеил-хан, бий Чукмар и мулла Габдулла Саттар, которым предписываю вам отдать с каждого коша одну девятую часть».
Верховная судебная власть была сосредоточена в руках самого Кенесары. Для решения междуродовых судебных делим назначались бии. О порядке судопроизводства можно судить по распоряжению Кенесары руководителям отдельных родов. «Да будет вам известно, что ссоры и драки между вами поручено лично разбирать султану Сеил-хану и бию Чук-мару и даже решать дело о смертоубийстве, на что и дано им на сей предмет предписание».
Реквизициями имущества и скота крупных родовитых фео-далов руководила сестра Кенесары Бопай.. Реквизиции подлежало имущество и скот тех крупных феодалов, которые отказывались помогать повстанцам. Прежде чем насильно отбирать имущество и скот, их владельцы заранее предупреждались об этом.
Исполнительная власть на местах осуществлялась через есаулов, именуемых в архивных документах «кенесаринскими эмиссарами». Есаулы Кенесары прикреплялись к отдельным родам. Они следили за сбором налогов, за выполнением распоряжений верховной власти, определяли районы кочевья, изучали настроение примкнувших к Кенесары родов и т. д. Разъезжая по аулам, они распространяли прокламации Кенесары и поднимали народ на борьбу.
Для исполнения важных поручений использовались также тюленгуты, причем обычно они наделялись широкими правами. В своем показании тюленгут Алданазар Джантаев сообщает: «Проезжая под названием кенесаринского тюленгута, я беспрепятственно пользовался приютом и по мере надобности лошадьми, по уважению тому, что все баганлинцы в ныне прошедшую осень заплатили добровольно Кенесаре закят».
На территории, занятой Кенесары, беспрекословно выполнялись его указания. «Между приверженцами Кенесары господствует строгая дисциплина. Из страха все приказания его выполняются, за ослушание и всякую ошибку он рубит саблею по голове один или два раза».
Таким образом, при Кенесары порядок управления страной приводится в определенную систему, государственный аппарат разбивается на отдельные отрасли — с наделением каждого исполнителя определенной государственной функцией (судебной, военной, дипломатической и др.).
Реформа государственного аппарата Кенесары несомненно сыграла положительную роль в деле централизации власти.
Судебно-правовая реформа имела целью улучшение разбора судебно-исковых дел, прекращение барымты и междоусобицы примирение враждующих родов.
В построении судебной реформы Кенесары имел предшественников, оказавших на него серьезное влияние. Одним из таких предшественников Кенесары был крупный судебный реформатор Тауке-хан (1680—1718 гг.), вошедший в историю как автор свода законов обычного права, названного «Жеты-Жарга». Законы Тауке были направлены на укрепление созданного им государства. Путем приспособления норм обычного права к потребностям развивающихся феодальных отношений он вел беспощадную борьбу с родовой междоусобицей, ограничивал самостоятельность отдельных султанов и старшин. Вместе с тем, вводя новые элементы в обычное право казахов, он сосредоточил всю полноту судебной власти в своих руках. Впервые законом Тауке было установлено, что право суда принадлежит органам государственной власти. Этим самым был нанесен серьезный удар раскольническим тенденциям родовых биев, султанов, не заинтересованных в укреплении централизованного государства.
Другой крупной личностью первой половины XIX века, оказавшим известное влияние на законодательную деятельность Кенесары, был султан Арынгазы (1815—1821 гг.). Его реформаторская деятельность носила несколько иной характер, чем Тауке. Тем не Менее, судебная деятельность Арынгазы была направлена на укрепление ханской власти. Его объединительная политика строилась на феодальной основе. Арынгазы ограничивал судебные права родовой знати — биев. Судебно-исковые дела между родами разбирались назначаемым им муллой — казы. Новым в законодательной деятельности Арынгазы было то, что он сделал впервые попытку судить не по законам обычного права казахов, а по шариату. Это несомненно было прогрессивным шагом и означало определенный этап в развитии правовых отношений казахов. По поводу законодательной деятельности Арынгазы, Мейендорф писал: «Он правосуден, чтобы привлечь к себе народ, но суд его не по закону предков, а по закону Мухам-меданскому, никому не ведомому».
Хотя в деятельности Кенесары не заметно прямое отрицание им обычного права казахов, тем не менее он не всегда его придерживался. В этом отношении у него есть много общего с Арынгазы...
Судебно-правовую реформу Кенесары проводил в непримиримой борьбе с родовыми биями, всячески мешавшими созданию единой казахской государственности.
Свою законодательную деятельность Кенесары начал с внесения ряда изменений в обычное право, в частности, он упразднил суд родовых биев и передал судебные функции в руки назначавшихся им биев и есаулов. В частности, в качестве почетных биев Торткаринского рода им были утверждены бии Байтен Бекмурзаев и Казангап Утебасов. В Чумекеевском роде Тагбан Мамбетбаев был «возведен в звание бия». Уличенных в злоупотреблениях биев Кенесары немедленно отстранял и назначал на их место пользующихся доверием масс новых биев, иногда присваивая им звание «граф». Хорунжий Кусияп-Гали Урманов, побывавший в ставке Кенесары, сообщал председателю Оренбургской Пограничной Комиссии генерал-майору Ладыженскому, что Кенесары назначил почетным бием чумекеевцев Утетлява Китебаева, присвоив ему звание графа. В заключение Кусияп-Гали Урманов писал: «Кенесары прислал письма, адресованные на имя вышеозначенных биев, названных на сих же адресах графами, да сверх того, султанша также писала им через моего муллу письмо, именуя их графами».
Важнейшие судебные дела, касавшиеся междуродовой вражды, а также судебные иски, предъявляемые не подведомственными ему родами, разбирал лично Кенесары или посылаемые им на места есаулы.
В основном разбор исковых дел можно разбить на три группы: «1) разбор судебных дел по барымте и убийству, касавшихся родов, подведомственных Кенесары; 2) разбор судебно-исковых дел не подвластных Кенесары родов, часто обращавшихся к нему; 3) разбор судебно-исковых дел между подведомственными Кенесары казахами и царскими подданными.
Рассмотрим каждую из этих групп в отдельности.
При разборе вражды между родами Кенесары стремился к ее прекращению и обеспечению единства среди своих приверженцев. Он строго запрещал самовольно захватывать скот у подведомственных ему казахов, в случае захвата он немедленно возвращал скот владельцам. Брату своему султану Кочеку Кенесары приказал вернуть отогнанных лошадей «до одного жеребенка», объявив, что он «прибыл не для барымты и грабежа, а чтобы освободить киргизский народ от ига русских».
Подвластные Кенесары казахи часто обращались к нему с просьбой разрешить возникавшие у них конфликты. Так, когда представители Аргынского рода — Мынбай, Талпак, Бай-ман обратились к Кенесары с иском на кипчаков, он приказал своим есаулам Масаку и Кенджау «отправиться с просителем в орду баганалы-кипчаков для учинения разбирательства и непременного удовлетворения претензий аргынцев». Есаулы с представителями Аргынского рода, прибыв в аул кипчаков и вместе с биями разобрав дело, удовлетворили претензии аргынцев.
Таким образом, по отношению к подведомственным родам Кенесары всячески старался уладить межродовые столкновения, возникавшие на почве барымты и спора из-за пастбищ. Сохранившийся в народной памяти «Рассказ Бухарбай-батыра» ярко подтверждает эту политику Кенесары. «Это было время,— вспоминает Бухарбай,— когда мы, батыры Кенесары, днем и ночью находясь на своих конях, вели борьбу с Кокандом, осаждая крепости Сузак, Туркестан и Ак-Мечеть. Однажды, находясь среди кипчакских аулов, расположенных в южной части сыр-дарьинских степей, вдоль реки Чу, мы заметили красавицу Кураш — дочь одного кипчакского бая. Я, Агыбай и Наурызбай, все трое влюбились в эту девушку. Когда мы обратились к ее отцу — за кого он отдаст замуж свою дочь, он ответил, что без калыма своей дочери никому не отдаст, тем более,— сказал он — что «вы — вечно скитающиеся бродяги — сегодня тут, а завтра в другом месте». Тогда обидевшись, мы втроем обратились к Кенесары за разрешением, чтобы насильно отобрать его дочь и отогнать скот. Кенесары, посмотрев на нас, сказал: «Нам нужен народ или невеста? Не одолев дальних врагов, вы вздумали нарушить единство подвластных нам народов. Если вам нужна невеста, идите возьмите крепость Сузак и женитесь на узбечках, а разорять своих людей вам не разрешу».
Нередко к Кенесары обращались за разрешением тяжебных дел казахи не подведомственных ему родов, и Кенесары никогда не отказывал им. Так, тюленгут Искар Коскадамов показал: «Алчиновцы просили Кенесару, чтобы он постарался примирить их с баганалинцами, имеющими между собою с давних времен распри, на что Кенесары согласился и прислал от себя письмо к биям Кадыру, Джузену и султану Басалке».
К нему часто обращались представители дальних адаев-ских и чиклинских родов.
Так, батыр Котибар с сыновьями Дарыбаем и Исетом обратились к нему с просьбой о разборе «старинных претензий», возникших у них на почве спора из-за пастбищ с торткаринцами. Кенесары отказал им в иске по той причине, что «претензия их давнего времени, слишком 20 лет». Кенесары советовал им помириться с торткариндами, но они не согласились и обиженные уехали в свои аулы.
Наконец, последний вопрос — о судебных конфликтах возникавших между приверженцами Кенесары и аулами «верноподданных» империи — биев. Подобные конфликты часто провоцировали сами царские агенты, подстрекая к барымте своих подданных на подвластных Кенесары казахов. Для улаживания таких конфликтов Кенесары посылал своих представителей в те роды, которые отбарымтовали скот у его приверженцев. Когда это не приводило к желательным результатам, Кенесары обращался к султанам-правителям и просил их уладить конфликт. Если и эти старания не увенчались успехом, он обращался в Оренбургскую Пограничную Комиссию или непосредственно к губернатору со специальной докладной, объясняя, почему он обращается к ним, минуя султанов-пра-вителей. Для иллюстрации приведем несколько отрывков из его писем: «Киргизы Назаровского отделения угнали у меня много лошадей, через некоторое время я со многими аргынца-ми поехал к ним, чтобы кончить между собою это дело, но они учинили против нас драку, пленили многих из моих людей и многих убили».
И в другом письме: «Киргизы тлеукабацкого и карабашевского отделения ежегодно беспокоят нас. Мы послали от себя к ним людей для приведения к окончанию дела по угону у пас лошадей, но они никогда не удовлетворяли их. Об этом просили мы султанов-правителей, и они не обращали никакого внимания на нашу просьбу»
В письме Оренбургскому военному губернатору генералу Обручеву Кенесары писал: «Тлеукабакцы, назаровцы и чуре-новцы, возобновив прежние злодейства свои, разграбили сначала несколько аулов Джагалбайлинского рода и угнали лошадей, потом у торткаринцев сделали семь угонов лошадей и три раза грабили аулы, а у чумекеевцев девять раз воровали скот».
К сожалению, трудно установить, брал ли Кенесары за судебное разбирательство ханлык (ханскую долю) или отменил этот порядок. Точно так же нам не удалось выяснить, какие изменения внес Кенесары в систему куна (цена крови) и аипа (штраф за воровство). По вопросу о куне мы обнаружили в архивах только один любопытный документ. Как известно, рабы у феодалов не пользовались никакими правами, владелец мог лишить жизни своего раба, не неся за это никакой ответственности. У известного феодала-бия Сейтена Азна-баева более 20 лет находился его раб Тлеген Кнетеев. За попытку к бегству Азнабаев сжег его кибитку с матерью и сестрой и просил Кенесары разрешить ему убить своего раба. «Кенесары этого сделать не позволил, а велел за долговременное служение показателя (свидетеля — Е. Б.) уплатить 40 трехлетних кобыл или 20 с жеребятами больших и отпустить показателя на волю с уплатою куна за мать и сестру, сожженных Сейтеном на огне».
Приведенная выдержка взята из собственного показания раба Тлегена Кнетеева, который слышал распоряжение от самого Кенесары. Эти данные позволяют нам судить не только о сохранении Кенесары куна, но и о распространении его на рабов. Пока трудно из этого факта сделать обобщающий вывод по данному вопросу. Отметим лишь, что во всех просмотренных нами архивных источниках не обнаружено наличие у Кенесары и вообще среди повстанцев рабов. Распоряжение Кенесары об отпуске раба на волю и о распространении на него прав свободного казаха (уплата куна) представляет особый интерес. По всей вероятности, на такое решение Кенесары о рабах оказала влияние политика властей, которые вели борьбу против рабства в Казахстане.
Характерно отношение Кенесары к барымте и родовой междоусобице, основным предметам судебных тяжб казахских родов.
Показания отдельных приверженцев Кенесары и донесения царских лазутчиков показывают, что Кенесары отрицательно относился к барымте. Так, приверженец Кенесары Данетиров на допросе заявил: «Кочуют вместе с султаном Кенесары, который хотя не позволял им ехать на хищничество, но он и товарищ отправились самовольно».
В показаниях Ногура Таймасова — бия Канджигалинской волости, ездившего к Кенесары, сообщается: «Угнано было лошадей без ведома его, какового поступка не одобрил и с виновных взыскал штраф, а просителя удовлетворил 40 лошадьми». Весьма примечателен следующий факт. Есаул Кенесары — Дюсембай с 5 товарищами прибыл в Аргынский род, представился от имени Кенесары и передал его устное приказание дать «закят отборными лошадьми и в числе их кобылицами». Когда проверили, действительно ли он приехал от Кенесары, оказалось, что тот ему такого поручения не давал. Узнав об этом, Кенесары специально направил Сеил-хана уверить Аргынский род, что «требование Дюсембая было самовольное, за которое он приказал также наказать как Дюсембая, так и его товарищей нанесением сабельных ударов по голове».
Наконец, об отношении Кенесары к барымте свидетельствует его письмо к председателю Оренбургской Пограничной Комиссии, в котором он доказывал лживость донесения султанов, обвинявших его в отбарымтовании скота у назаров-цев, чуреновцев и тлеукабаковцев. Вот что писал Кенесары: «Ныне мы с назаровцами, чуреновцами и тлеукабакцами имеем вражду, поэтому они стараются очернить нас неправильными доносами к начальству. Я, услышав об этих обстоятельствах, очень страдал. Ваше превосходительство, если вам будет благоугодно, то пришлите к нам одного благонадежного человека, чтобы он, собрав главных биев помянутых родов и пас, о том делал между нами разбирательство, тогда, если мы окажемся виновными в краже от них одного лошаденка, то не оставьте нас на этой земле».
Следившие за деятельностью Кенесары власти также обратили внимание на его распоряжение о прекращении барымты. «Кенесарою отдано приказание приверженным к нему киргизам быть совершенно покойными и отнюдь не осмеливаться делать ни барымты, ни воровства, отчего около его кочевок совершенно покойно».
Кенесары всячески старался уладить родовые конфликты, возникавшие на почве барымты, и, в частности, добился прекращения барымты между чумекеевцами и торткаринцами. По этому поводу войсковой старшина Лебедев писал: «Кенесары сдружился с вышеупомянутыми родами и подает им свои хорошие советы к оставлению барымты».
Все это говорит об отрицательном отношении Кенесары к барымте. Однако это не исключало отдельных случаев самочинной барымты сторонниками Кенесары. При этом, конечно, не следует смешивать с барымтой реквизицию имущества и скота у крупных феодалов, отказывавшихся примкнуть к восставшим и не желавших оказывать им материальную поддержку.
Обращались к Кенесары с просьбой вернуть отбарымто-ванный скот и враждебно относящиеся к нему бии.
Так, в 1842 году у известного Чегена Мусина—родоначальника Аргынского рода — был отогнан скот подвластными Сибирскому ведомству баганалинцами, но затем этот скот, в свою очередь, был отбит приверженцами Кенесары. Узнав о случившемся, Чеген Мусин тотчас же отправил своего сына Казбека к Кенесары с просьбой о возвращении отбитого скота. По приказанию Кенесары, «возвратили Казбеку почти всех угнанных у него лошадей».
Особо серьезное значение Кенесары придавал примирению враждующих родов. Он понимал, что без преодоления родовой вражды и междоусобицы нельзя обеспечить государственное единство. Уже во время избрания Кенесары ханом, он первым условием поставил прекращение барымты и примирение враждующих родов. Кенесары «старается их помирить между собой... аргынцы же, собранные в его ауле, согласны все... помириться между собою и избрать ханом Кенесары».
Султан-правитель Ахмет Джантюрин, всегда с осторожностью относившийся к сведениям своих лазутчиков, в одном из своих донесений Лебедеву писал: «Кенесары сдружился с мирно кочующими племенами киргизов Чумекеевского, Торт-каринского и Чиклинского родов, которые по его убеждениям и советам не только оставили барымту, но даже возвратили прежде угнанный ими скот у разных владельцев».
Этой стороне деятельности Кенесары правительство придавало исключительно важное значение. Об этом свидетельствует письмо председателя Оренбургской Пограничной Комиссии генерала Генса: «Довольно дурно и то, что он (Кенесары— Е. Б.) принялся за роль примирителя и распорядителя, а стало быть начальника в Орде: чем усерднее и удачнее он будет действовать в этом отношении, тем больше он приобретает приверженцев и влияния на Орду, и тем больше может быть опасным».
Подводя итог вышесказанному, можно сказать, что деятельность Кенесары способствовала изжитию родовой вражды и внесла серьезные изменения в обычное право казахов, придав ему значение общегосударственного права. А примирение враждовавших между собой родов способствовало прекращению феодальной междоусобицы.
В области налоговой политики основное изменение заключалось в стремлении Кенесары заменить поборы отдельных феодалов единым обложением в пользу ханской казны. Это был шаг к замене феодальных поборов государственным обложением. Конечно, аулы, признававшие власть Кенесары, переставали платить какие-либо налоги хивинскому и коканд-скому ханам, а также и покибиточный сбор русскому правительству. Это было значительным налоговым облегчением для казахов. Но требования военного времени заставляли Кенесары жестко требовать взноса различных налогов в «ханскую казну, которые ложились тяжелым бременем на подвластных ему казахов.
Кенесары сохранил «закят» для скотоводческих районов и «ушур», взимавшийся с хлебопашцев. Кроме того, он взимал особый поаульный налог и многочисленные экстраординарные сборы, по укоренившемуся обычаю, в виде подарков и подношений.
При взимании закята Кенесары придерживался определенной нормы: стадо до 40 голов скота вовсе не облагалось налогом. Со стада от 40 до 100 голов — взималась одна голова, далее с каждых 40 голов взималось по одной голове. Многочисленные показания приверженцев Кенесары и донесения царских лазутчиков подтверждают эти нормы закята. С подведомственных родов Кенесары взимал закят одеждой, оружием, конской сбруей. Собранный закят шел, по преимуществу, на нужды войска.
О взимании особого поаульного налога говорят многочисленные свидетели.
Так, Дангар Надырбеков, из Аргынского рода, на допросе показал, что он был очевидцем, как есаул Кенесары, Сеил-хан, приехав с 20-ю своими подчиненными казахами для сбора налога,— «собрали с 2-х аулов у киргизов Кипчакского рода по одной лошади с каждого аула, при каковом сборе действительно находился он».
Иманкул Сарыбаева из Жаппаского рода показал в своем донесении Оренбургской Пограничной Комиссии, что, находясь в Аргынском роде, он видел прибывших к ним тюленгутов Кенесары в числе 130 человек «для собрания закята с каждого аула по одной лошади и халату».
Термин закят здесь, очевидно, применен не верно: единицей обложения при закяте никогда не являлся аул. Но подушный и кибиточный налог Кенесары, как это было у коканд-цев и хивинцев, не вводил.
Из архивных документов видно, что наряду с занятом, казахские роды вносили так называемые «добровольные пожертвования», зачастую превышавшие размеры закята. Эти «добровольные пожертвования», по существу, были дополнительным налогом, причем делались такие «добровольные пожертвования» очень часто. Так, «казахи Младшей орды доставляли Кенесары муку в немалом количестве»
По сообщению урядника Лобанова, «алчиновцы хивинские и оренбургские имеют сношение с Кенесары, признают его ханом и снабжают хлебом и скотом».
В другом документе сообщается, что киргизы Баганалин-ского рода в подарок Кенесары послали «самых лучших жирных 30 кобыл».
Сам Кенесары в одном из писем писал, что «тыналы — карпыковцы сами предлагали мне взять у них продовольствие».
Наряду с закятом, существовал налог «ушур». «Ушур» платили только те роды, которым занимались хлебопашеством. Они отдавали сборщикам с гумна 1/10 часть урожая. К этому времени значительная часть приверженцев Кенесары занималась хлебопашеством по берегам рек Сыр-Дарьи, Сары-Су, Или и по притокам рек Иргиза и Тургая. Весь собранный налог обычно поступал в общегосударственную казну и шел на нужды повстанцев и содержание армии.
В целом налоговое бремя Кенесары было значительно увеличено, но налоговая политика Кенесары способствовала укреплению созданного им государства. Если раньше налог мог собирать каждый родовитый феодал и это было одной из причин слабости государственной власти, то теперь налог могла взимать только верховная власть, и это, наряду с укреплением материального положения власти, усилило устойчивость казахского государства.
В области организации военных сил Кенесары, по сравнению с предшествующей эпохой, не внес ничего существенно нового. Все же некоторые новшества, введенные им в организацию вооруженных сил, представляют значительный интерес.
Кенесары создал армию, состоявшую из двадцати тысяч джигитов. Основным костяком ее были дружины во главе с батырами и тюленгуты: в момент опасности к Кенесары собирались джигиты-ополченцы. Во главе войск Кенесары стоял он сам, его братья и ближайшие друзья, образовавшие нечто вроде военного совета. Сюда входили его преданные сподвижники — брат Наурызбай, Сайдак-Кожа Оспанов, Кен-же, Таймас Бектасов, Джеке-батыр, Агыбай-батыр, Жоламан Тленчиев и др. На военном совете разрабатывались планы военного похода и принимались ответственные решения перед большим наступлением. Всем делопроизводством ведал долго живший в Бухаре узбек Сайдак-Кожа.
Его воины всегда были обеспечены походной палаткой и продовольствием. Кенесары имел даже маркитантов в лице орских купцов Хусаина и Мусы Бурнаевых. По пути следования войск находились заранее подготовленные стоянки, где его отряды могли остановиться на отдых, заменить негодных лошадей и запастись продовольствием и фуражом.
Войска Кенесары делились на сотни и тысячи. Один из восставших казахов — Абылгазы, находясь в царской тюрьме, написал письмо Кенесары, в котором некоторых из своих товарищей называет по должности «начальствующим над войском, мын-баши, юз-баши», т. е. начальниками тысячи и сотни. Кроме них были мерген-баши — начальники особых отрядов отличных стрелков, куда входили джигиты, в совершенстве владевшие своим орудием и метко стрелявшие по целям. Надо сказать, что такой порядок управления войсками существовал во всех среднеазиатских государствах еще со времен Чингис-хана. Живучесть такой системы управления, по всей вероятности, объясняется характером степной войны, с ее своеобразными методами ведения боевых действий.
Кенесары впервые ввел регулярное обучение военному делу. Часть его воинов постоянно обучалась военному искусству. Как заявил в своем показании, данном Оренбургской Пограничной Комиссии, бий Чукмар Бактыбаев: «200 человек обучаются управлять оружием и пехотному положению». Военному делу обучали повстанцев присоединившиеся к восстанию беглые русские солдаты и башкиры. Согласно показанию Бегалина, казаха из Уваковской волости, Кушмурунского приказа, «находящиеся в аулах Кенесары русские и башкиры приучают приверженцев его стрелять из пушки, строю и солдатским маневрам».
Существование постоянного лагеря для обучения солдат Кенесары отмечал также приезжавший для переговоров с Кенесары представитель киргизских манапов Калигул. Он писал: «Около тысячи джигитов обучались меткой стрельбе, отдельные группы джигитов тренировались в рубке, а другие овладевали искусством пикирования»2 (т. е. владеть пикой— Е. Б.).
Особое внимание было уделено борьбе за строжайшую воинскую дисциплину. Всякое нарушение ее жестоко наказывалось. За измену Кенесары карал смертною казнью. Барон У-р, попавший в плен и побывавший в ставке Кенесары, по поводу одной казни писал: «Киргиз этот был караульным, которого Кенесара, возвращаясь в аул, нашел спящим, и приказал казнить в пример другим».
О дисциплинированности войск Кенесары свидетельствует также султан-правитель Ахмет Джантюрин. В своем донесении от июня 1845 года Обручеву он писал: «Только стоит Кенесары сесть на коня и сказать слово, то с неимоверной быстротою люди бывают уже готовы и вооружены на лошадях».
То же отметил и один из русских агентов — Хангожа Янбуршин, побывавший в ставке Кенесары. Однажды, пишет он, Кенесары приказал своим воинам быть готовыми к бою. Достаточно было ему появиться, как сразу все его воины оказались на конях и были готовы немедленно двинуться в путь. Подобные факты иллюстрируют дисциплинированность войск Кенесары и строгий порядок, царивший среди них.
Его лагерь всегда был в состоянии полной боевой готовности. Это специально отмечается в донесении Долгова, где говорится: «Беспечность, высказываемая Кенесарой, притворна, что обнаруживает его беспрерывная бдительность и предосторожности. Ставка его имеет всегда вид временного лагеря, ожидающего всякую минуту нападения или погони».
Против нарушителей его приказаний Кенесары ввел особый вид наказания, так называемый «чик». По этому поводу посетивший ставку Кенесары попечитель Долгов писал: «Большей частью все они (13 человек, прибывшие его встречать — Е. Б.) имели на голове знаки наказания — особый род наказания, который состоит в том, что виновному наносили по голове саблей или кинжалом рану, и это называется «чик» и получивший ее считается до тех пор бесчестным и не имеющим права вмешиваться в какие-либо дела, пока не получит прощение от Кенесары».
Кенесары впервые ввел знаки воинского различия. Его воины носили на груди и на плечах нашивки из красного и синего материала. О порядке ношения знаков различия Курен Аблаев в своем показании сказал: «Все эти мятежники... имеют на груди знаки из красного шнура в три ряда». Почетные люди и командиры имели при себе сабли в чехлах из красного сукна. Сам Кенесары носил русские полковничьи эполеты.
Особо отличившихся в боях джигитов Кенесары поощрял, не считаясь с различием их общественного положения. Даже рядовые казахи назначались есаулами. По свидетельству поручика Берна, в войсках Кенесары «за отличие в действии первая награда есть выдача казенного оружия, в коем порядок соблюдается следующий: после обыкновенного древка или укрюка выдается пика с наконечником; потом большой прямой нож... потом кривая сабля; далее жалуется есаулом».
Основным видом вооружения повстанцев было, понятно, холодное оружие, но имелось и огнестрельное. Так, в войне с киргизами в 1846 году 5-тысячный конный отряд Кенесары был вооружен «саблями, пиками, айбалтами (секирами — Е. Б.), фитильными ружьями, при нескольких пушках».
О значительном количестве огнестрельного оружия, имевшегося у Кенесары, говорит тот факт, что после разгрома его отряда киргизами в местности Май-Тюбе, близ Токмака, ма-напу Ориону в числе прочих трофеев досталось «больше тысячи фитильных ружей».
Такое количество было у Кенесары, впрочем, не всегда. Так, например, в 1845 году при посещении ставки Кенесары посольствами Долгова и Герна, оба они отмечали недостаток у него оружия. Как пишет Герн: «ружей в аулах султана всего не было сотни и те все с фитилями и большей частью на рожках; сверх того, у него три длинных ружья, которые постоянно возятся близ его кибитки, во время же действия находятся при нем. Ружья эти достались от бухарского эмира и возятся на верблюдах. Сабли большей частью бухарские, впрочем есть и много Златоустовских клинков».
У многих были и забранные в виде трофеев русские саперные ножи.
Оружие основных сил Кенесары хранилось в специальных подвижных арсеналах — так называемых «кунак-хана» (оружейных палатах), помещавшихся в строго охраняемых кибитках. В 1845 году таких арсеналов при ставке Кенесары было семь. Перед каждой операцией из них выдавалось оружие участникам похода, а по возвращении вновь сдавалось, как казенное имущество. Сабли, ножи, пики изготовлялись на месте, но большая часть добывалась в качестве трофеев в боях или покупалась.
Как писал Долгов: «В аулах Кенесары проживает несколько беглых башкирцев, скрытно приготовляющих ему разного рода вооружение, из русского оружия доставляемого, как нужно полагать, торгующими в степи татарами. Порохом Кенесары снабжается из Бухары».
То же подтверждает и Герн, упоминающий про двух башкир, один из которых «серебряк и обделывает вместе с беглецом Кокана султанское оружие, другой — оружейник и вьет стволы».
С их помощью Кенесары собирался даже наладить производство пушек, для чего, по словам Герна, приказал собрать с каждой кибитки по одному тагану и по одной мотыге с тем, чтобы башкирец из этого железа сделал ему пушку. Работа эта будет производиться в песках Тусун, богатых дровяным материалом».
Согласно показанию Омарбай Аманбаева, из Жаппасского рода, «У Кенесары есть железная пушка, в аулах его живет киргиз Сибирского ведомства Бегич, который делает пушки и ружья и нынешней весною последних сделали 100».
Воинам Кенесары были известны некоторые виды строевой подготовки. Обычно его конные и пешие отряды строились в две шеренги. Чиклинские бии во время посещения ставки Кенесары были встречены почетным караулом джигитов, вооруженных саблями, «выстроенным в два ряда». Чиклинцы были поражены таким приемом и в первый момент встревожились, подумав, что это сделано для того, чтобы их задержать, но затем успокоились, узнав, что такой порядок существует у Кенесары с давних пор.
Ставка Кенесары всегда имела вид военного лагеря. Его юрта была обвешана разным оружием. В 200 метрах от его юрты стояли часовые, которые без специального разрешения никого не пропускали. Помимо этого, аулы Кенесары охранялись сторожевыми пикетами, выставляемыми в определенных местах.
Военнопленный урядник Лобанов писал: «Во всякое время Кенесары принимает большие предосторожности; зимою располагает пикеты на трактах, а летом более по речкам, составляя каждый из двух человек одвуконь и высылая их в виде разъездов за 50 и до 100 верст в те стороны, откуда ожидает нападение».
В армии Кенесары сравнительно неплохо была поставлена военно-полевая и агентурная разведка. Он специально выделял из проверенных людей разведчиков, которые доставляли ему необходимые сведения о противнике. В большинстве случаев разведчики действовали в тылу противника, но иногда проникали и в лагеря его войск. Во время совместного похода оренбургских и сибирских войск 1843 года в рядах Уральского казачьего отряда полковника Бизанова находился разведчик Тулебай. Собирая необходимые сведения о численности войск, вооружении и маршрутах отряда, Тулебай своевременно доносил обо всем Кенесары. Это дало Кенесары возможность принять соответствующие меры обороны.
Во время приезда царского посольства во главе с Долговым в 1845 году, имевшего помимо дипломатических целей и разведывательные, благодаря хорошей постановке разведки у Кенесары, Долгов не мог получить каких-либо данных о численности повстанцев и о количестве кочевавших с Кенесары казахов. Еще за несколько дней до прибытия посольства Долгова к нему навстречу было послано 13 почетных казахов во главе с Кенже. 20 марта, встретив его близ озера Айби-Аккум, они прервали всякую связь посольства с окружающими аулами. Из среды прибывших 13 казахов только Кенже имел право вести официальный разговор с Долговым. Остальные следили за тем, чтобы по пути следования никто не мог сноситься с посольством. Долгов был удивлен малоразговорчивостью сопровождавших его казахов, которые даже на задаваемые вопросы давали уклончивый ответ. По возвращении из ставки Кенесары Долгов в своем донесении писал: «Сведения о числе аулов Кенесары собрать не мог, потому что все сообщения с ними были пресечены»
Во время отъезда Долгова при посольстве под видом сопровождающих находились Баймухаммет Яманчин и Бикба-тыр, имевшие от Кенесары специальные разведывательные задания. По прибытии с посольством в Оренбург, они должны были раздобыть сведения о дальнейших намерениях оренбургских властей в отношении восставших. Кенесары имел постоянных разведчиков среди своих противников. Один из таких разведчиков Мин-Яшар находился всегда близ пограничной Линии и сообщал Кенесары данные о движении отрядов противника.
Во всех казахских родах и аулах Кенесары имел своих есаулов-агентов, которые наряду с выполнением административных функций имели и разведывательные задания. Они своевременно доставляли сведения о настроениях казахов, об их отношении к властям и о замыслах враждебно настроенных к повстанцам султанов, биев. В одном из своих рапортов коллежский регистратор Немчинов писал: «Кенесары во всех казахских родах имеет своих агентов. Они действуют в пользу его неутомимо и с успехом».
В армии Кенесары строго соблюдалась военная тайна. Даже опытный лазутчик царской службы Хангожа Янбуршин из Кипчакского рода, побывавший в ставке Кенесары со специальным заданием разведать планы предстоящего похода Кенесары, не мог ничего узнать о походе. Янбуршин с огорчением доносил о своем провале: «Как ни старался узнать от оставшихся в аулах людей о столь неожиданном отправлении Кенесары, ни от кого не мог получить удовлетворительного ответа»
Но этим дело не ограничивалось.
Кенесары широко использовал также метод дезориентации противника. Создавая у противника ложное представление о своем движении, он направлял его по ложному маршруту. Так было во время наступления сибирских и оренбургских войск под общим командованием генерал-майора Жемчужникова. В одном официальном донесении русского чиновника от 1844 года сказано: «Кенесары с аулами своими делал беспрерывные передвижения и фальшивые кочевки, стараясь, скрывать свои следы и, остановившись днем на каком-либо месте, ночью уходил с него на другое, в совершенно противоположном первому направлении».
Немудрено, что в официальных документах часто отмечаются неудачи тех или иных чиновников и агентов, посланных в аулы Кенесары со специальными разведывательными заданиями. Один из таких чиновников с горечью писал: «О намерениях мятежников в их предприятиях основательных сведений по скрытности казахов доставить не могу».
Конечно, было бы неправильно думать, что у Кенесары настолько хорошо была поставлена агентурная разведка, что никто из царских агентов не проникал к нему. Несмотря на то, что Кенесары уделял этому серьезное внимание, завербованные правительством султаны и бии под видом преподнесения подарков Кенесары или под видом обиженных проникали в его ставку и получали необходимые сведения. Благодаря доставленным ими сведениям карательные отряды неоднократно подвергали разгрому аулы приверженцев Кенесары.
Кенесары, как талантливый полководец, применял в бою разные виды военной тактики. Степные просторы Казахстана позволяли ему широко применять тактику маневрирования. Джигиты Кенесары, как искусные наездники, хорошо зная местность, нередко ускользали от преследования. Они часто совершали обходные движения и, внезапно появляясь, нападали на противника с тыла. Так, в 1844 году отряд султана-правителя Ахмета Джантюрина, преследовавший Кенесары, неожиданно оказался атакованным и почти полностью уничтоженным.
Войска Кенесары искусно использовали для засады естественные укрытия (камыш, кустарники, холмы и т.д.). Царские отряды больше всего опасались внезапной атаки казахов. Западно-Сибирский генерал-губернатор Горчаков по поводу нападения Кенесары на пикет Тленыч-Читский, недалеко от Актауской крепости, писал начальнику штаба генерал-майору Фондерсону: «Если бы камыши и кустарники и прочие скрытые места заблаговременно тщательно были осмотрены, то не могло бы и быть внезапного нападения».
Во время штурма отдельных укреплений и крепостей отряды Кенесары прибегали к атаке рассыпным строем, который затем смыкался, и наступающие со всех сторон окружали крепость. Этот прием обычно производил ошеломляющее впечатление на противника и заставлял его рассредотачивать силы. Такую тактику Кенесары широко использовал еще в 1838 году во время нападения на Акмолинский приказ и на Актау-скую крепость. Один из таких боев описан комендантом Актауской крепости капитаном Кастюриным. «22 минувшего июня, часов в семь, сделано казахами нападение на укрепление из-за гор до двух тысяч человек под предводительством буйного султана Кенесары Касымова и рассыпной атакой в четверть часа окружили укрепления».
Особая тактика применялась Кенесары и при отступлении. В качестве прикрытия близ пограничных Линий оставлялись мелкие партизанские группы, которые успешно действовали против пикетов и разъездов и нападали на обозы. Чтобы затруднить и замедлить передвижение войск противника, Кенесары, отступая, приказывал выжигать степь и разрушать колодцы, что в условиях степной войны создавало для врагов дополнительные трудности, оставляя их без фуража и воды. Это отмечает, например, В. А. Потто, который пишет: «В аулах киргизы защищаются редко, стараясь, при приближении войска, заблаговременно уйти в бесплодные или безводные пространства степи. А чтобы задержать преследование, они заваливают вслед за собой колодцы, или зажигают степь, истребляя этим кормы и водопои».
Кроме основных вооруженных сил, Кенесары имел еще особые отряды, возглавлявшиеся его сестрой Бопай, братом На-урызбаем, Жоламаном Тленчиевым, Саржаном Саржановым, Джеке-батыром и другими. Эти отряды совершали стремительные рейды в тылу противника, а также реквизировали имущество султанов и крупных феодалов, отказывавшихся присоединиться к восстанию.
А. Рязанов при освещении военных походов Кенесары утверждает, что с наступлением зимы восстание казахов затихало и все джигиты, принимавшие участие в движении, расходились по своим зимовкам, а к весне — лету, когда с появлением сочных трав быстро поправлялись лошади, а сами казахи, «напившись первого кумыса, становились более предприимчивыми», народ снова собирался вокруг Кенесары на очередной поход. Такое утверждение Рязановоа не выдерживает критики.
Кенесары предпринимал походы и в зимнее время, но к этому он заранее готовился.
В начале 1838 года из Акмолинского окружного приказа были направлены в ставку Кенесары лазутчики царской службы — бий Джакан Копии и Сасык Копынбаев. Под видом преподнесения подарков они проникли в ставку Кенесары, где увидели массу воооруженных людей, подготовленных специально для зимней кампании. В своем донесении они писали: «Все казахи вооружены. Кенесары приказал ставить кос (палатки), каковых в самое короткое время было построено двести штук, и до тридцати помещений из снега, которые все заполнились казахами, в каждом косе от 7 до 10 человек. Все скопище простирается до 2 700 казахов, в числе коих были кипчакские родоначальники Иман (дед Амангельды — Е. Б.) и Джартыбай»
Кенесары также ввел своеобразную тактику ведения степной войны. В открытом поле, когда противник оборонялся в каких-либо укрытиях, воины Кенесары наступали на него с помощью пуленепроницаемых средств. По поводу этого в своих воспоминаниях Садык Кенесарин писал: «Мой отец Кене-сары-хан при нападении на таких остановившихся и засевших русских обыкновенно атаковал их, защищаясь от пуль толстым, непроницаемым валом».
В военной тактике Кенесары особое место занимала посылка парламентеров в лагерь противника, которые не только вели переговоры о прекращении военных действий, но и одновременно проводили разлагательную агитацию в лагере противника, особенно среди казахов. В этом отношении характерно поведение парламентера Салытана Абулхаирова, который, «употреблял разные хитрости, дабы выманить в шайку часть казаков и самого офицера».
Наряду с этими новшествами в армии Кенесары применялись отсталые средневековые методы борьбы. Во время столкновения с киргизскими манапами бой начинался с единоборства батыров. Кроме того, по отношению к трупам своих противников применяли скальпирование и т. д.
Итак, создав дисциплинированную армию, Кенесары стремился обучить ее доступным формам военного искусства того времени. И этим была вызвана его попытка ввести некоторые новшества в организацию военных сил.
Особый интерес представляют мероприятия Кенесары в области хозяйственной деятельности. Он стремился распространить среди казахов земледелие. Идея перехода к оседлости и земледелию по существу была унаследована им от хана Аблая. Еще в 1764 году Аблай обратился с просьбой к Екатерине II прислать 10 семейств крестьян для обучения подведомственных его казахов хлебопашеству. Стремление деда воспринял его внук Кенесары. В связи с начавшимися военными действиями, подведомственные Кенесары казахские роды не могли по прежнему закупать хлеб у пограничных русских жителей, а также у хивинцев и кокандцев. Единственным выходом у Кенесары было расширить хлебопашество казахов.
Стремление перевести казахов к оседлости и земледелию Кенесары не раз высказывал в своей переписке с властями. В одном из писем Оренбургскому военному губернатору Обручеву он писал: «Пусть добрый генерал попросит мне милости у царя и тогда я буду жить спокойно, заставлю моих киргиз заниматься хлебопашеством, звериной ловлей и другим мирным занятием».
Однако оренбургские власти во главе с генералом В. А. Перовским были против перехода казахов с оседлости и хлебопашеству. Перовский и другие считали выгодным для меновой торговли сохранить скотоводческий характер хозяйства казахов. Поэтому оседлые поселения, возникавшие поблизости пограничной Линии, по приказанию графа Сухтеле-на, а затем и генерала Перовского, часто уничтожались.
Эта политика отчетливо выражена в донесении одного из чиновников Пограничной Комиссии на имя военного губернатора графа Сухтелена: «Я от всей души желаю, чтобы/киргизы навсегда оставались пастухами, кочующими, чтобы никогда не сеяли хлеба и не знали не только науки, но и даже ремесла».
В противовес тяге казахов к земледелию, Перовский настойчиво рекомендовал оренбургским жителям и казачьим войскам заниматься хлебопашеством с тем расчетом, чтобы казахи за сходную цену покупали у них хлеб. Тогда, полагал он, у казахов не будет надобности заниматься хлебопашеством, и они «оставят возникающее земледелие, могущее сделаться столь вредным для меновой торговли».
По поводу этой политики оренбургских правителей известный публицист Артемьев резонно замечал: «Едва ли справедливо отклонять народ от такого промысла (хлебопашества— Е. Б.), который, с одной стороны, спасает его от конечной бедности, а с другой,— приучает к оседлости, к быту мирному, составляющему новый шаг вперед на пути общечеловеческого развития».
То же отмечал впоследствии Оренбургский губернатор Катенин, который писал: «Предшественник мой генерал-адъютант граф Перовский в особенности смотрел неприязненно на обнаруживавшееся между ордынцами расположение к земледелию и постройке землянок, и употреблял все зависящие меры к удержанию их от того. Причина сему заключалась преимущественно в мысли укрепить зависимость киргизов от России, заставляя обращаться их за нужным хлебом к нам, а не производить его собственными средствами».
Несмотря на противодействие оренбургских властей, Кенесары настойчиво проводил свою идею в жизнь. Родам, занимавшимся земледелием, он оказывал всяческую поддержку и побуждал перейти к хлебопашеству роды, ранее им не занимавшиеся.
В центре национально-освободительного движения — в районах Иргиза и Тургая — значительная часть казахов занималась поливным земледелием. Так, в районе Иргиза и Тургая более 1 000 семейств занимались хлебопашеством. Земледелием занимались и другие роды, в частности, Чумекеевский род, населявший район между озерами Кара-Куль и Кзыл-Куль, Джагалбайлинский род, кочевавший вблизи Ори, на урочищах Ачили-Бутак и Таш-Бутак, и другие роды.
Казахи хорошо знали поливное земледелие, искусно проводили арычную систему, специально приспособив ее для поливки пашен. Так, казахи-хлебопашцы, жившие между реками Джиланчиком и Тургаем, использовали множество мелких озер для полива пашен, соединив их каналами.
О том, как прививалось земледелие у казахов в Оренбургской степи, говорит известный востоковед В. В. Григорьев, бывш. председатель Оренбургской Пограничной Комиссии, в свое время выступавший против перехода казахов к земледелию. Он писал: «В западной части земледелие, при всех к тому препятствиях, усилилось до такой степени, что киргизы стали снабжать хлебом даже уральских казаков».
Переход казахов к земледелию в Оренбургских степях дал свои плоды. С этого времени у известной части казахов, главным образом — бедноты, земледелие стало основным занятием.
Мысль о переходе к земледелию и оседлости не покидала Кенесары, даже когда он, теснимый войсками, вынужден был перенести свою ставку в Старший жуз. И здесь он уговаривал своих приверженцев немедленно заняться земледелием. По этому поводу в отчетах Оренбургской Пограничной Комиссии сказано: «...не имея возможности возвращаться в пределы России, он убеждал своих приверженцев заняться хлебопашеством по берегам Или и ее притоков».
О занятиях приверженцев Кенесары земледелием рассказывает также побывавший в ставке Кенесары Давлеткельды Беспаев из Назаровского отделения. «Находясь в крайности, (Кенесары) предложил своим приверженцам заняться также хлебопашеством, как единственным и достаточным средством к пропитанию».
Итак, покровительственная политика Кенесары отношении к хлебопашцам способствовала дальнейшему развитию земледелия у казахов. Уже в 50—60-х годах XIX века землепашеством занималась значительная часть родов.
Надо полагать, что одним из путей улучшения материальных условий участников восстания Кенесары считал переход казахов к хлебопашеству. Это подтверждается словами соратника Кенесары, Марала Курманова, который «обещал их обогатить трудами от земледелия».
Значительный интерес представляет отношение Кенесары к торговле. Вначале он отрицательно относился к русской торговле, рассматривая ее как один из путей проведения колонизаторской политики царизма. Поэтому он всячески старался парализовать торговлю, нападая на караваны русских купцов, направлявшихся из Петропавловска, Оренбурга и Троицка через казахскую степь к среднеазиатским рынкам. По данным Западно-Сибирского генерал-губернаторства, только в 1837—1838 гг. Кенесары своими нападениями на торговые караваны нанес торговле ущерб на сумму 277 550 рублей. Среди потерпевших были казанские, вятские, рязанские и петропавловские купцы. Однако общая сумма потерь была значительно больше, так как, не ограничиваясь нападениями на караваны, Кенесары конфисковал еще купеческие товары в занятых им районах.
В следующей таблице, составленной на основании официальных данных, представленных генерал-губернатору Западной Сибири князю Горчакову, виден ущерб, причиненный торговле действиями Кенесары в 1838 году. Наибольшие потери понесло купечество Акмолинского округа (свыше 2/3 всей суммы), что вполне понятно, если учесть крупные размеры торговли в Акмолинске.
Кенесары наивно полагал, что прекращение среднеазиатской торговли с Россией вынудит власти снести укрепления на казахской территории и увести войска. Это подтверждается показаниями купцов Мухсимова и Ибрасова, побывавших в ставке Кенесары.
«Замыслы Кенесары сводятся к тому, чтобы прекратить все торговые сношения нашего купечества с Ташкентским, с смежно лежащими с оной землями и киргизской степью и тем пресечь выгоды, получаемые российским правительством от заграничной торговли, которое в то время, не предвидя для себя пользы, вынужденным найдет снять внешние округа и Актаускую крепость, основанные в степи»
Вскоре после перенесения своей ставки в районы Иргиза и Тургая (Младший жуз), Кенесары понял ошибочность своих взглядов и убедился, что корень зла не в торговле, а в военно-колонизаторской политике царизма. Кроме того, он отлично знал, что казахи, населявшие пограничную Линию, вели оживленную торговлю с местным русским населением. Бии Тлеуова и Кабакова отделений, приезжавшие в аулы Кенесары, советовали ему оставить неприязненные действия против русских, «в которых имеют всегдашнюю нужду, приобретая хлеб и прочее». Часть приверженцев Кенесары обслуживала торговые караваны в качестве возчиков и караван-баши, как, например, казахи родов Джагалбайлы, Чумекей, части Торткара, отделения Жаппас из рода Байулы, отделений Ка-рабалык и Турайгыр из рода Кипчак.
Предвидя известные выгоды от торговли, Кенесары от нападений на торговые караваны перешел к обложению их пошлиной. Характерно, что к взиманию пошлин он подходил дифференцированно, учитывая отношение отдельных караван-баши к восставшим и их подданство. О порядке взимания торговых пошлин сообщает султан-правитель Ахмет Джан-тюрин: «С возчиков киргизов Жаппаского рода с каждого коша — по одной лошади и 8 вещей, а с бухарцев с каждого коша — по 9 вещей, с бывших в том караване возчиков киргизов Аргынского рода ничего не брал».
Здесь в первую очередь бросается в глаза высокая пошлина, взимавшаяся с караван-баши из Жаппаского рода и с татарских возчиков; с бухарцев взималось гораздо меньше, и вовсе не брались пошлины с аргынцев. Объясняется это их различными взаимоотношениями с повстанцами. Известно, что родоначальники Жаппаских родов — зауряд-хорунжий Джангабыл Тюлегенов, Алтыбай Кубеков — с самого начала восстания враждебно относились к повстанцам. То же самое было и с татарскими караван-баши. Поэтому Жаппаские караван-баши и татарские возчики платили высокую пошлину. Иначе обстояло с бухарцами и аргынцами, ибо они были в дружбе с Кенесары. Приверженцы Кенесары вели даже бойкую торговлю на бухарских рынках; пригоняя скот, они покупали нужные им для хозяйства товары.
Не всегда облагались высокой пошлиной и русские торговые караваны. Например, после перемирия в 1841 году с оренбургскими властями Кенесары даже способствовал расширению торговли с казахской степью.
Изменение отношения Кенесары к русской торговле объяснялось еще тем, что Кенесары до последних переговоров с властями в 1845 году был убежден, что ему удастся заключить дружественный договор с властями. Тогда казахи, как он говорил, сумеют установить прочную экономическую связь с Россией. Об этом свидетельствует его обращение к Оренбургскому губернатору с просьбой «сменить всех султанов, диста-ночных и старшин, управляющих частями по Оренбургской Линии; все орды предоставить ему в полное распоряжение, тогда он оправдает себя на службе царю и всю ответственность в нарушении спокойствия принимает на себя... Причем имеет случай и надежду усовершенствовать от оной коммуникации в пространстве до Оренбургского края, т. е. в безопасной торговой промышленности».
В этой связи следует привести сообщение Небольсина про один русский торговый караван, вышедший 13 сентября 1841 года из Троицка. Этот караван должен был двигаться через Ак-Мечеть в Бухару. Однако начавшаяся война между Бухарой и Кокандом приостановила его дальнейшее продвижение. Кроме того, распространились слухи, что со своей дружиной Кенесары направился на помощь бухарцам, осаждавшим Ак-Мечеть. Поэтому, из-за боязни ограбления, караван-баши решил отправить нарочных, чтобы узнать о положении в Ак-Мечети и «испросить у Кенесары разрешение на свободное следование, для чего и предложил ему от каравана 350 бухарских тилля».
В ожидании караван простоял на одном месте больше месяца, а затем пришел долгожданный ответ Кенесары. Как передает Небольсин: «Кенесары очень охотно принял предложенный ему подарок, очень ласково обошелся с теми, кто ему отдавал его, и принял все зависевшие лично от него меры к охранению каравана от всякого дальнейшего беспокойства... Сам Кенесары, бывший тоже под Ак-Мечетью, хлопотал о не-задержке торговцев и о том, чтобы их здесь не обидели».
Однако каравану так и не суждено было благополучно дойти до Бухары. В пути около Кзыл-Кумов на него напали «хищные киргизы» и отогнали до 500 верблюдов.
Для характеристики отношения Кенесары к среднеазиатской и русской торговле большой интерес представляют следующие показания торговцев Рахима Адамова и Валия Халитова:
«По приходе моем к самому султану Кенесары, он спрашивал меня, не имею ли такого товара, который нужен для его киргизов, для размена чего он и хотел было меня отправить за присмотром в его аулы, находящиеся от его ставки 3 дня ходу, но убедившись, что у меня нет нужных для его киргизов товаров, отпустил меня, дав мне на свободный проезд до Орска приложенную на бумагу именную его печать. Между тем поручил мне сказать караванному начальнику Мирзабаю Азимжанову, чтобы он его не опасался, а отправлялся бы в Бухару, куда он его прикажет проводить своим киргизам; наших же торговцев приглашает для мены в свои аулы, обещая покровительствовать».
После провала посольства Герна и Долгова в 1845 году, убедившись в невозможности заключения дружественного договора с царской Россией, Кенесары решил вести оживленную торговлю с Бухарой и Хивой. Собранный с помощью занята скот Кенесары перегонял на бухарские рынки и на вырученные деньги покупал оружие и боеприпасы. Так, собранный у торткаринцев и чумекеевцев скот в количестве 2 400 баранов он перегнал на хивинский рынок с тем расчетом, чтобы купить две пушки и 200 шамхалов для отражения русских.
В другом документе сообщается: «бараны, пригнанные от Кенесары в Хиву, проданы там по вольным ценам и на вырученные деньги куплены ружья».
Кенесары поощрял торговлю на своей территории. Он держал у себя купцов, которые торговали в примкнувших к нему родах. Султан Санали Мурзагалиев, ездивший к Кенесары по заданию властей, рассказывает: «В аулах Кенесары видел я торгующих из татар купцов, выехавших из Орской крепости Хусаина и Мусу Бурнаевых, которые по отъезде моем в Оренбург с данными бумагами Кенесары, остались еще там».
Кенесары разрешал купцам, торговавшим в его аулах, продавать товары беспошлинно и оберегал их интересы. Как сказано в одном донесении генералу Генсу: «Бывшие в аулах у этих мятежников торговцы приобрели большую выгоду, ибо от них не приказано трогать тех, кои торгуют в аулах их и сами к ним приезжают».
Кенесары сам производил значительные закупки у примкнувших к нему родов. В донесении пограничного начальника сибирских киргизов сообщается, что Кенрсары, находясь со своими приверженцами на местах между киргизами Абдановского и Дулатского родов, запасся значительным продовольствием, закупая у киргиз лошадей (бегунцов) по дорогой цене»
Поощрительная политика Кенесары способствовала расширению торговых связей казахов с местным русским населением и создавала предпосылки разрушения натуральной основы хозяйства. В последующие годы торговля в казахской степи получила еще больший размах, хотя она и сохранила в основном меновой характер.
Характеристика внутреннего политического строя ханства Кенесары была бы неполной, если мы кратко не остановились бы на своеобразии созданного им государства. Известно, что азиатские государства издавна отличались своей неустойчивостью, они быстро распадались. Еще Маркс отмечал разницу, существующую между поразительной устойчивостью и неподвижностью экономической структуры «азиатских обществ» и «постоянным разрушением и новообразованием азиатских государств и быстрой сменой их династий». «Структура основных экономических элементов этого общества не затрагивается бурями, происходящими в облачной сфере политики».
Наглядным примером этому может служить казахское государство XVI—XVIII вв., которое отличалось своей непрочностью и неоднократно распадалось. Казахское государство относилось к типу кочевых государств. Его непрочность вытекала из патриархально-феодального характера производства, связанного с экстенсивным пастбищным кочевым хозяйством. Кочевое хозяйство мешало созданию единого государственного центра, и способствовало сохранению патриархально-родового быта. В конечном счете, все это обусловливалось низким уровнем развития производительных сил. Из характера экстенсивного пастбищного кочевого хозяйства со слабо дифференцированными отраслями хозяйства, связанного с общей отсталостью экономики Казахстана, вытекала непрочность политических надстроек, слабость вассальных отношений.
Каждый феодал сам собирал налоги и чувствовал себя независимым от верховной власти. Это обусловило слабое сцепление между соподчиненными частями государственного объединения. Именно такой порядок стремился упразднить Кенесары. Налоги могла взимать только верховная власть, что усилило ее могущество и ослабило позициию феодалов. Ту же цель преследовало подчинение полунезависимых казахских родов государственному началу (управление через есаулов), создание единой системы управления. В частности, упразднение Совета Старейшин и создание взамен него Ханского Совета говорит о централизации власти Кенесары. Его попытки привести казахов к оседлости, к хлебопашеству, мечты основать в Казахстане городские центры (об этом сохранилось предание в одной из народных песен — все это, в случае осуществления, создало бы материальные предпосылки для устойчивости Казахского государства.
Своими реформами Кенесары разрушал старые формы патриархально-родовых институтов, задерживавших общественно-экономическое развитие казахского общества, и создавал предпосылки для развития более передовых форм хозяйства— земледелия, торговли и т.д. После Тауке-хана, Кенесары был одним из крупнейших государственных деятелей, заложившим основу для более прогрессивных форм общественного строя на феодальной основе.
Было бы, однако, неправильно на этом основании утверждать, что Кенесары своими реформами добился резкого перелома. В силу исторических условий он не мог ликвидировать вековые пережитки патриархально-родовых отношений, с их родовой враждой, территориальной разобщенностью народа. Вся деятельность Кенесары и была направлена на преодоление этих пережитков, на создание единого государства. Однако до конца жизни Кенесары не удалось объединить все три жуза в единое государство.
Некоторое представление о государстве казахов, созданном Кенесары, дает «Историческая справка», составленная в 60-х годах XIX в. в связи с движением Садыка Кенесарина. Составителями были чиновники, являвшиеся современниками самого Кенесары. Сообщаемые в ней данные, с точки зрения исторической правдивости, не вызывают сомнения. В этом документе, напечатанном в газете «Голос», так характеризуется Кенесары: «Происходя по прямой линии от Аблай-хана, внук его Кенесары своим отважным наездничеством приобрел себе громкую славу батыра, огромную популярность между киргизами и, наконец, силу, власть хана киргизов Большой орды и даже некоторых родов Средней и Малой орд, бывших в ведении русских. Почти всю нынешнюю Туркестанскую область до Ташкента, более половины Семипалатинской области, часть Малой орды и половину киргизов Внутренней орды Сибирского ведомства он подчинил себе и был полновластным хозяином».
Пи существующих исторических условиях, когда имелась реальная угроза Казахстану со стороны царской России и среднеазиатских ханств, Кенесары не мог отстоять созданное им государство. Его деятельность явилась лишь запоздалой попыткой возрождения казахской государственности.
Заканчивая анализ внутриполитического строя ханства Кенесары, следует указать, что широкие слои народных масс, испытывавшие всю тяжесть междоусобицы и барымты и колониальный гнет царизма, Коканда и Хивы, издавна понимали необходимость власти, объединяющей и сплачивающей силы народа.
Стремление Кенесары к созданию единого централизованного государства отвечало жизненным интересам народа. По этому поводу известный историк А. Левшин, в то время служивший в Оренбургской Пограничной Комиссии, писал: «Все мыслящие киргизы, исключая честолюбивых султанов и старшин, не могущих быть ханами, видят в отдельном управлении каждого начальника источник вечных ссор и междоусобий. Мы были гораздо спокойнее и счастливее, говорят они, когда всеми нашими ордами управлял один хан; стало 3 начальника, сделалось хуже; явится еще более повелителей, и нам тогда еще будет хуже».