СОВЕТСКИЕ КОРЕЙЦЫ. 1937—1940 гг.
В тезисах ЦК КПСС к XIX Всесоюзной партийной конференции сказано: «Следует позаботиться, чтобы нации и народности, не имеющие своих государственных и территориальных образований, располагали большими возможностями для выражения и удовлетворения своих потребностей». Этот тезис не мог не привлечь всеобщего внимания, и прежде всего представителей таких национальностей Казахстана, как немцы, корейцы, дунгане, греки, турки и др.
Одной из насущных потребностей любого народа является знание своей истории. Автору этих строк известно, что в редакцию межреспубликанской газеты на корейском языке «Ленин кичи», а также в другие органы периодической печати Казахстана поступает множество писем с просьбой публиковать материалы по истории и культуре советских корейцев. Ветеран труда, инвалид Великой Отечественной войны П. И. Нигай, например, обратился в редакцию молодежной газеты «Ленинская смена» с письмом, в котором пишет: «Мне за 70, сам я по национальности кореец. Меня, как впрочем, и многих моих соплеменников, люди другой национальности часто спрашивают: как оказались корейцы в Казахстане? И мне, дожившему до седых волос, стыдно сознавать, что не могу полностью ответить на этот вопрос».
Ответ на этот вопрос и на многие другие, раскрывающие историю социально-культурного развития корейцев Казахстана, должны в самом оперативном порядке дать республиканские ученые-историки, ибо от этого, в конечном счете, зависит сиюминутное, нынешнее и будущее социальное самочувствие целого народа. Известный советский поэт Олжас Сулейменов в беседе с корреспондентом «Нового времени» выразил это следующими словами: «Самочувствие 389 тысяч человек (общая численность советских корейцев по материалам Всесоюзной переписи 1979 года.— Г. К.) даже для нашего почти трехсотмиллионного народа должно иметь значение. И имеет — даже физиологическое, биологическое, какое хотите...»
Прежде чем приступить к обобщению и интерпретации собранного автором обширного архивного и другого источникового материала, следует справедливости ради отметить, что история и культура советских корейцев не представляет собой сплошное белое пятно, историография проблематики представляется нам «белой тканью в горошек разной величины».
Первая и в целом плодотворная попытка систематического изучения истории советских корейцев связана с единственным до настоящего времени фундаментальным исследованием Ким Сын Хва, хронологический диапазон которого охватывает огромный отрезок времени — с середины XIX в. до середины 30-х г. нашего столетия, т. е. с начала миграции корейцев с полуострова на русский Дальний Восток до насильственного массового переселения осенью 1937 г.—в Казахстан и Среднюю Азию.
Начало этнографическому изучению материальной и духовной культуры корейцев Средней Азии и Казахстана было положено в связи с подготовкой коллективом Института этнографии АН СССР многотомной серии «Народы мира». Для написания томов «Народы Средней Азии и Казахстана» в 1956 и 1957 гг. участниками Среднеазиатской этнографической экспедиции были проведены полевые работы также среди корейцев населения этого региона. В Казахстане исследования охватили районы компактного расселения корейцев: Кзыл-Ординскую и Талды-Курганскую области. Материалы экспедиций были опубликованы в виде отдельных статей и послужили источниками для написания раздела «Корейцы», автором которого является Ю. В. Ионова. Наиболее продуктивно работала в изучении этнических процессов Р. Ш. Джарылгасинова, являющаяся автором многочисленных статей. Преемственность в исследовании элементов материальной и духовной культуры корейцев Казахстана мы видим в работах В. Цоя. Общим для всех работ этнографов-корееведов является рассмотрение вопроса генезиса этнической культуры советских корейцев с точки зрения взаимовоплощения двух начал: традиций и инноваций, этнодифференциации и межэтнической интеграции в сфере культуры. Однотипна в целом и структура этих работ: расселение корейского населения в Казахстане и Средней Азии; основные занятия; селения и жилища; одежда и пища; семейный быт и обряды; язык и речь.
Лингвистические и социолингвистические исследования современного языка и речевого поведения советских корейцев представлены научными статьями и диссертационными работами О. М. Ким, И. Ф. Пака, М. А. Хегая и И. С. Югая (все проживают в УзССР). Следует упомянуть также работы казахстанского социолингвиста Б. Хасанова, небольшие по своему объему, но интересные в своем подходе: взаимовлияние казахского и корейского языков в Казахстане и сходство казахского и тюркских языков.
Исследование драматурга и режиссера Республиканского корейского музыкально-драматического театра И. Кима носит искусствоведческий характер, оно содержит также краткий исторический очерк становления и развития театра.
Успехи достигнуты в изучении фольклора советских корейцев. Лим Су, Ли Хан Сен и В. Пак собрали в ходе полевых экспедиций в Алма-Атинской, Кзыл-Ординской и Талды-Курганской областях в среде сельского корейского населения сказки, пословицы, поговорки и народные изречения, классифицировали, перевели на русский язык и опубликовали ряд сборников. Музыкальный фольклор получил освещение в трудах искусствоведа Тен Чу.
Таким образом, наиболее исследованными аспектами истории и культуры советских корейцев следует считать этнические процессы в сфере материальной и духовной культуры, профессиональное театральное искусство, язык, речевое поведение и фольклор.
В 50—70 гг. появились небольшие по объему статьи или отдельные главы о советских корейцах в обобщающих трудах, где западные исследователи советского общества определили основные этапы в исторической судьбе советских корейцев, обозначили важнейшие вопросы, разработка которых имела как политико-идеологическое, так и научно-прагматическое значение. Довольно типична в этом отношении статья Дж. Стефана «Корейцы в Советском Союза» (The Korean minority in the Soviet Union) в журнале MIZAN, Vol. 13, N 3, 1971, p. 138—150. Структура статьи построена по хронологическому принципу:
1) Корейцы до 1917 г.
2) Советизация среди корейского населения. 1917— 1937 гг.
3) Переселение в Среднюю Азию. 1937 г.
4) 1941 —1957 гг. Советские корейцы в войне, в Северной Корее и на Сахалине.
5) Советские корейцы сегодня.
В содержании статьи сказывается дефицит источни-кового материала. Широко используются исследования советских корееведов: Ким Сын Хва, Джарылгасиновой Р. Ш., Ионовой Ю. В. как вторичный источник. Фактологический материал газеты «Ленин кичи» оставлен без внимания, так как, по признанию Дж. Стефана, он не владеет корейским языком. Автор довольно сдержан в интерпретации социально-экономического и культурного развития советских корейцев, а также в комментировании суждений и выводов советских исследователей истории и этнокультурных процессов среди корейцев в Советском Союзе. Статья носит в целом информативный характер, и ее нужно рассматривать как постановку проблем и задач последующих исследований.
В 80-х гг. наблюдается неподдельный интерес зарубежных ученых-обществоведов к прошлому и настоящему советских корейцев, среди которых особую активность проявляют лица корейской национальности — выходцы из Южной Кореи, проживающие ныне в ряде западноевропейских стран (Финляндии, ФРГ, Швеции), а также в США и Японии. Следует отметить, что в нынешний период наблюдается координация исследовательской деятельности западных ученых, которая резуль-тируется и детерминируется международными симпозиумами и конференциями по проблемам истории и культуры этнических корейцев в целом и общем, советских корейцев в частности. В марте 1983 года в Токио состоялся первый международный семинар «Корейцы в СССР», организованный центром корееведения Гавайского университета (США). В ноябре 1984 года «Международное общество культуры Кореи» (Южная Корея) провело симпозиум «Корейцы за рубежом» («Koreans abroad»). Европейская ассооциация изучения Кореи (Association for Korean Studies in Europe) провела ряд семинаров и конференций, в которых приняли участие также советские корееведы из Института востоковедения АН СССР. В 1987 году впервые участвовал в семинаре АКСЕ в Лейдене (Бельгия) Жовтис А. Л.— доктор филологических наук, профессор КазПИ им. Абая, известный как переводчик классической и советской корейской лирики.
Появление обобщающей работы известного финского ученого, корейца по происхождению Ко Сон Му по социальной и этнонациональной истории советских корейцев свидетельствует о росте в западной ориенталистике потребности в объективном осмыслении этнонациональных аспектов советской действительности. Эту достаточно сложную в идейно-методологическом отношении задачу исследователь пытается решить как на основе «первичных» источников, прежде всего материалов межреспубликанской газеты «Ленин кичи» на корейском языке, так и путем систематического использования опыта советского корееведения. Книга Ко Сон Му является единственной работой западных исследователей, дающей общее, достаточно систематизированное представление об истории, культуре, языке и общественном положении корейцев среднеазиатско-казахстанского региона.
Гавайский центр корееведения при университете, основанный в 1972 году, выпустил под редакцией Со Дя Су 12-й том трудов, полностью посвященных историко-культурному развитию советских корейцев. Однако авторы статей в основном используют исследования вышеперечисленных советских ученых. Заметная лояльность в подаче исторического материала и преобладающий описательный метод демонстрируют авторские симпатии к конкретной этнической общности — советских корейцев, в значительной степени свободный от политизации и идеологизации интерес к ее истории, культуре и языку. Новый, значительный массив информации из разряда труднодоступных содержится в самой весомой, по нашему мнению, статье Со Дя Су, представляющей собой результат скрупулезного сбора архивных и других источниковых материалов об участии советских корейцев в демократизации общественной жизни послевоенной Северной Кореи, их государственно-политической, культурной и научной деятельности в КНДР. Со Дя Су считает, что в первое десятилетие после освобождения Кореи советские корейцы внесли значительный вклад в социально-экономическое и культурное развитие страны.
Следует отметить также появление узкоспециальных исследований западных ученых по проблемам этнокультурного развития советских корейцев, в частности этноязыковые процессы корейцев в СССР явились объектом изучения X. Хаармана, Р. П. Кинга. X. Хаарман подверг математическому анализу материалы Всесоюзной переписи 1970 года и рассмотрел некоторые аспекты корейско-русского двуязычия. Дж. Кинг за несколько дней пребывания в Ташкенте (сентябрь 1986 г.) провел, по его словам, «полевую работу среди городских корейцев». В центре внимания Р. Кинга оказались диалектные элементы на фономорфологическом и лексическом уровне в речи советских корейцев.
Таким образом, можно констатировать, что западная историография проблематики истории и культуры советских корейцев имеет определенные заделы и успехи. Разумеется, не следует переоценивать и преувеличивать возможности западных исследователей, даже относящихся к либеральному направлению, но исповедующих буржуазную методологию. В данном случае речь идет об имеющейся не в последнюю очередь прагматической цели изучения особенностей и закономерностей историко-культурного развития, малых народов СССР на примере советских корейцев.
Видимо, недальновидно и неправомерно подходить к немарксистской историографии советского общества с прежних позиций известной лишь нам одним «абсолютной истины». К сожалению, приходится признать, что западные исследователи нашей отечественной истории советского периода, ввиду существования в течение долгих лет «запретных тем», замалчивания исторической правды, наличия белых пятен, получили некоторую фору, им принадлежит определенный приоритет в изучении ряда аспектов истории и культуры советских корейцев. Это касается в первую очередь принудительного массового переселения корейского населения Дальневосточного края осенью 1937 года в регионы Средней Азии и Казахстана.
В советской историко-демографической литературе сталинское «великое переселение народов» конца 30 — начала 40-х гг. не получило еще должной оценки. В работах 50—70-х гг. широко распространены стереотипы о перемещении целых народов (крымских татар, калмыков, карачаевцев, курдов, чеченцев, немцев, корейцев, поляков, кумыков, финнов, балкарцев, ингушей, кавказских турок и др.) как о вынужденной мере ввиду сложившегося чрезвычайного, кризисного международного положения, обстоятельств военного времени; о пресечении актом переселения «шпионской, агентурной, враждебной и предательской деятельности» вышеуказанных национальностей. Ряд исследователей вводят сознательно в заблуждение о якобы «добровольном переселении» корейцев с Дальнего Востока в Среднюю Азию и Казахстан, где имелись благоприятные условия для рисоводства, например. Н. И. Платунов утверждает это следующим образом: «На орошаемые участки Голодной степи переселялись крестьяне в основном из среднеазиатских республик и частично с Украины (свекловодческие колхозы) и корейцы (в рисосеющие хозяйства), те, которые имели большие навыки в возделывании специальных южных культур риса, хлопка, табака». Таким образом Н. И. Шатунов в одном предложении «объяснил», вернее, до предела извратил вопрос о насильственном переселении корейцев в Казахстан и Среднюю Азию. К сожалению, такой подход к объяснению появления корейского населения в Казахстане остается в работе Базановой Ф. Н., в которой она утверждает: «Организация специальных рисоводческих колхозов и совхозов потребовала переселения корейских хозяйств с Дальнего Востока. Культура риса, возделываемая в Приморье, настолько привилась и оказалась выгодной, что там было образовано особое акционерное общество «Дальрис». Его опыт работы мог быть с успехом применен в Казахстане, поэтому предусматривалось переселение 14 600 хозяйств и организация их в колхозы. По данным на 1 ноября 1938 г. в Казахстан прибыло 18 526 семей (план был выполнен на 126,9%) ».
Если переселение предусматривалось и планировалось (!), то где соответствующие указы, постановления и решения? Известно, что немцы были переселены Указом Президиума Верховного Совета СССР от 28 августа 1941 г.; в отношении корейцев такого Указа, по всей видимости, просто не было. А что же было? Высочайшее Указание Сталина? Устное? Эти вопросы еще остаются открытыми. Но можно попытаться учесть обстоятельства, побудившие «отца народов» отдать приказ о форсированном, массовом переселении 200-тысячного народа на многие тысячи километров.
Их можно разделить условно на две группы: внешне-и внутриполитические. К первой, видимо, следует отнести следующее:
а) аннексия Кореи в 1910 году и объявление ее японским протекторатом;
б) японская интервенция на Дальнем Востоке 1918— 1922 гг.;
в) маньчжурский инцидент 1931 года и образование в 1932 г. марионеточного государства Маньчжоуго с японским ставленником-императором Пу И.;
г) принятие в июне 1936 г. японским правительством «Директивы национальной обороны империи», в котором Советский Союз (так же, как и США) объявлялся врагом № 1.;
д) подписание японо-германского антикоминтерновского пакта в июле 1936 г.;
е) вооруженные инциденты, спровоцированные японскими милитаристами в июле 1937 г. на границе с Китаем.
Обстоятельства, сложившиеся внутри страны к 1937 г., были вызваны всей совокупной социально-экономической и национально-культурной политикой сталинского диктата. Теперь уже широко известно о патологическом недоверии Сталина ко всем национальным меньшинствам, проживавшим в СССР, о его великодержавном шовинистическом курсе на уничтожение «национализма всех уклонов и мастей».
К 1937 году основная часть корейцев была в значительной степени интегрирована в общественно-политическую, экономическую и культурную жизнь Дальневосточного края. Однако характер их пространственного размещения — довольно компактные зоны со значительным удельным весом корейского населения, видимо, затруднял контроль и бдение за «неблагонадежным народом». Так, население Посьетского района состояло на 95% из корейцев.
В зарубежной историографии часто упоминается в связи с насильственным переселением корейцев факт образования в 1934 году в районах их проживания Еврейской автономной области. По мнению западных исследователей, этот прецедент мог бы вызвать требование корейского населения Дальневосточного края о создании своей национально-государственной автономий. Истоки и фундаментальность гипотезы представляются нам затруднительными, т. к. для этого необходим анализ архивных материалов того периода. Как известно, наличие национальной государственной автономии советских немцев не явилось каким-либо препятствием для сталинского указа от 28 августа 1941 г.
Шпиономания, тотально охватившая в середине 30-х всю страну и всех людей, имела особенно тяжелые последствия для населения, проживавшего в приграничных районах. Периодическая печать 1937 г. трубила во весь голос о враждебных акциях фашистской, японской и прочей агентуры. Типична в этом отношении. статья И. Володина «Иностранный шпионаж на советском Дальнем Востоке», в которой разоблачаются «продажные элементы корейского населения Маньчжурии и Кореи» Не исключая возможность агентурной деятельности отдельных лиц корейской национальности, следует считать антигуманным и противоправным навешивание ярлыка «государственного преступника» на целый народ.
Насильственное переселение корейцев в глубь страны на тысячекилометровое расстояние от границ с Кореей и Маньчжурией преследовало, по всей видимости, также определенные политические и экономические цели. Можно предположить следующее: во-первых, переселение в Среднюю Азию и Казахстан, площадь которых превышала в десятки раз территорию Дальневосточного края, означало автоматически дисперсию и раздробление групп корейского населения в районах вселения. Во-вторых, в Казахстане и республиках Средней Азии вследствие преступных методов форсированной «сплошной коллективизации» без учета специфического уклада хозяйствования погибли миллионы людей, а сотни тысяч откочевали за пределы своих республик и страны. Таким образом, здесь возник острый дефицит трудовых ресурсов, который частично восполнялся переселенцами-корейцами. Можно предполагать, что размещение переселенцев преимущественно в южных областях Казахстана и Ташкентской области Узбекской ССР предусматривало занятие переселенцами-корейцами традиционной сельскохозяйственной деятельностью: рисоводством, овощеводством.
Западные исследователи, касаясь истории переселения корейцев из ДВК в Среднюю Азию и Казахстан, опираются в основном на свидетельства Люшкова Г. С., бывшего начальника УНКВД Дальневосточного края, сменившего в августе 1937 г. на этом посту Балицкого В. А. В июне 1938 года Люшков Г. С., опасаясь за свою жизнь, бежал в Японию и оставил серию статей-воспоминаний о событиях 1937 года в ДВК, в которых он принимал самое активное и непосредственное участие. По словам Люшкова, он был вызван в августе 1937 года в Кремль к Сталину и получил от него конфиденциальные инструкции. Они касались также переселения корейцев. Люшков пишет, что переселенцев из Дальневосточного края было 180 000 корейцев и 2500 человек корейской национальности репрессированы. Сроки начала форсированного, тотального выселения корейцев из ДВК были установлены автором публикации по архивным материалам Переселенческого отдела СНК КазССР и по свидетельствам лиц, подвергшихся насильственному переселению. В первых числах сентября было устно объявлено в корейских колхозах о «решении правительства» переселить всех в Казахстан и необходимости быть готовыми к отправке железной дорогой в 1—3-дневный срок с минимумом продуктов и предметов первой необходимости. Отдельные лица корейской национальности ушли легально и нелегально в Корею и Маньчжурию. Японский -исследователь Икеда Р., собрав свидетельства некоторых из них, составил хронологическую таблицу выселения корейцев из Дальневосточного края. У нас нет оснований не доверять общим данным.
РайонДата
Хабаровск?
Западная Ханка10сентября
Спасскийдо12 сентября
Иманскийдо12 сентября
Посьетскийпосле 12 сентября
Гродековский13 сентября
Славан Адимипосле 16 сентября
Ворошиловскийпосле 25 сентября
Владивосток (город)после 25 сентября
Владивосток (область)5 октября
Краскино 20 октября
Ханчанлоу 11 ноября
Сидими 11 ноября
Пример технической стороны транспортировки 180 ООО людей поражает, каким отлаженным механизмом был репрессивно-командный метод руководства всеми процессами и организации любых мероприятий в 37 году: если считать, что в одну теплушку помещали около 100 человек, то всего потребовалось 1800 вагонов. Сколько времени потребовалось для преодоления полной лишений и страданий тысячекилометровой дороги? Некоторые расчеты позволяют сделать материалы Переселенческого отдела Карагандинского облисполкома: на 13 ноября 1937 год прибыло 8 эшелонов, в первых 4-х было 1059 семей, составивших 5565 человек. В кратком сообщении «В Совнаркоме СССР и ЦК ВКП(б)», опубликованном в «Правде» от 20 декабря 1937 года, читаем следующее: «За образцовое и четкое выполнение ответственного задания Правительства по перевозкам СНК Союза ССР и ЦК ВКП(б) объявили благодарность начальнику УНКВД Дальневосточного края тон. Люшкову Г. С., всему коллективу сотрудников УНКВД Дальневосточного края (и работникам Дальневосточной железной дороги), участвовавшим в выполнении этого задания». Можно с большой долей вероятности предположить, о выполнении какого «ответственного задания» идет речь, тем более, что это совпадает с крайними сроками прибытия переселенцев в Казахстан.
Обойдены молчанием как нашей, так и западной историографии вопросы людских потерь во время транспортировки. Представляется бесспорным лишь то, что более всего пострадали две крайние возрастные группы: дети и старики. Спешка и гонка, желание поскорее отрапортовать о выполнении «ответственного задания» неизбежно приводили к железнодорожным катастрофам и несчастным случаям, уносившим жизни ни в чем не повинных людей. Вот что мы читаем в письме Сталину от колхозников колхоза им. Сталина Карабутакского района Актюбинской области (письмо коммунистов): «6-го сентября 1937 года было объявлено о решении правительства переселить в Казахстан, а 7-го сентября погрузили в эшелон № 501. Около Хабаровска поезд потерпел крушение и 21 человек погиб, а 15 ранено», Необходимо предпринять все усилия для обнаружения или корректного вычисления общего количества смертных случаев в процессе перевозки, чтобы избежать каких-либо спекуляций на этот счет.
Совершенно неисследованными по сей день остаются вопросы, связанные с прибытием, размещением и хозяйственным, культурно-бытовым устройством переселен-цев-корейцев в Казахстане. Правда, существует солидная источниковая база, которая еще два года назад была недоступной для широкого круга историков республики. В Центральном государственном архиве КазССР фондирован архивный материал Переселенческого отдела при Совнаркоме КазССР (Ф. 1208), а также Переселенческого отдела при наркомате внутренних дел КазССР (Ф. 1490 с), а в областных государственных архивах хранятся документы переселенческих отделов облисполкомов. Работа местных партийных и советских органов по приему переселенцев-корейцев, оказанию материальной, финансовой и продовольственной помощи, снабжению строительными материалами и возведению жилых домов, школ, медпунктов, хозяйственных построек и т. д. отражена в документах райисполкомов в местах компактного расселения корейцев в Казахстане. Особенно много отложилось такого рода материалов в фонде Каратальского ИКа Талды-Курганской области. Все вышеперечисленные фонды датируются 1937— 1940 гг.; этот период как раз является временем экологической, социально-политической, хозяйственнной и культурно-бытовой адаптации переселенцев-корейцев в Казахстане.
Одним из первых документов официального, директивного характера, определивших судьбу корейцев в нашей республике, было Постановление Совнаркома СССР № 201 —34 с (с грифом «секретно».— К. Г.) от 20 февраля 1938 года «О мероприятиях по хозяйственному устройству корейских переселенцев в Казахской ССР», которое было продублировано одноименным Постановлением Совнаркома и ЦК КП(б) Казахстана за № 5 от 3 марта 1938 года (также под грифом «секретно»). Представляется целесообразной и актуальной публикация основных пунктов этого документа:
1. Для организации и повседневного руководства делом расселения и устройства корейцев организовать при Совнаркоме особую комиссию в составе тт. Исаева (председатель), Лазарева и Гильмана.
2. Переселенные в Казахстан 20 530 семей корейцев! устроить в следующем порядке:
а) 14600 семей колхозников, сельхозрабочих, а также часть малоквалифицированных служащих — на базе рисоводства животноводства и зерновых культур;
б) 2 400 семей —в районах рыболовства;
в) 3 530 семей — кустарей, служащих, рабочих промышленности в совхозах, МТС, промартелях, государственных и кооперативных учреждениях.
3. Утвердить следующее расселение корейцев-пересе-ленцев по областям и районам Казахстана:
а) в Алма-Атинской — 4 774 семьи
б) Кзыл-Ординской — 6 476
в) Западно-Казахстанской — 913
г) Гурьевской—1323
д) Актюбинской —1285
е) Карагандинской — 2 255
ж) Северо-Казахстанской—1500
з) Южно-Казахстанской— 1 698
и) Кустанайской — 720...
6. Закончить работу по переселению к концу марта. Обкомам и облисполкомам на местах расселения корейцев, впредь до строительства там постоянных жилищ, обеспечить их временными жилищами (палатками, юртами, шалашами и т. Д.)...
8.Обкомам и облисполкомам не позднее 15 марта установить колхозы, куда будут доприселены корейцы, определить число хозяйств, доприселяемых в каждый колхоз. Работу по доприселению производить при наличии согласия со стороны колхозов, куда доприселяются корейские хозяйства...
8 в. Наряду с устройством корейских колхозников в сельском хозяйстве и на рыболовстве, обязать обкомы и облисполкомы, Наркомместпром и Казпромсовет принять немедленные меры к устройству на работу рабочих, служащих и кустарей с тем, чтобы закончить работу к началу апреля...
9.Корейские колхозы, устраиваемые на новых землях, включить в радиус действующих МТС и организовать тракторные бригады МТС при обслуживании этих колхозов...
9 д. Ирригационные работы должны быть проделаны силами самих корейцев, под руководством и техническим контролем органов водхоза...
19. Пунктами организации новых рыболовных колхозов утвердить: на оз. Балхаш промысел «Буры-Байтал», на Аральском море — «Куван-Дарья», и на северном побережье Каспийского моря — Денгизский район...
22. После окончательного установления точек расселения каждого корейского колхоза, Совнаркому рассмотреть и утвердить титульный список строительства школ, больниц и других социально-культурных учреждений в корейских колхозах.
23. Поручить Кзыл-Ординскому оргбюро КП(б)К и Оргбюро ЦИК немедленно приступить к строительству в г. Кзыл-Орде корейского пединститута с общежитием общей стоимостью в 1 200 тыс. руб. Одновременно с этим за счет средств, отпускаемых на школьное строительство, построить в г. Кзыл-Орде для корейских детей одну школу на 400 детей...
25. Указать отделам НКВД принять активное участие и оказать помощь на местах в деле расселения и хозяйственного устройства корейцев-переселенцев.
26. Обязать обкомы КП(б) К и облисполкомы уста новить оперативное руководство и систематический контроль за выполнением решения и периодически информировать о ходе работ ЦК и СНК».
Даже этот, далеко не полный перечень пунктов обширного комплекса мероприятий показывает масштабность и сложность задач по расселению и хозяйственному устройству корейцев-переселенцев. Однако реальная жизнь, со всеми объективными обстоятельствами и субъективными факторами, вносила свои, порою жестокие, коррективы. Но это уже другая страница истории советских корейцев.
Постановления Совнаркома Союза и ЦК ВКП(б) от 29 февраля и Совнаркома и ЦК КП(б) Казахстана от 3 марта 1938 года предопределили географию расселения корейцев-переселенцев в республике. По отчетным данным областных исполнительных комитетов на 1 декабря 1938 года, были расселены 18 525 корейских хозяйств следующим образом:
Алма-Атинская —4 191
Кзыл-Ординская —7613
Карагандинская — 1225
Актюбинская —758
Кустанайская — 1040
Гурьевская — 1075
Северо-Казахстанская —778
Западно-Казахстанская —512
Южно-Казахстанская — 1269
Среднестатистическое корейское хозяйство (семья) состояло, по мнению советских этнографов, вплоть до начала 70-х гг. из 5—7 человек. Наши расчеты, проведенные на основе записей похозяйственных и алфавитных книг колхозов с корейским контингентом населения 50-х гг., показали, что средняя численность корейской семьи равна 5,5 человека. Учитывая этот показатель, нетрудно рассчитать распределение корейского населения по областям Казахстана и их общую численность в республике.
Корейцы-переселенцы в Казахстане были устроены главным образом в самостоятельные колхозы или допри-селены в существовавшие хозяйства. На 1 декабря 1938 года были образованы 57 самостоятельных колхозов, состоящих из 6905 семей, и в 196 существовавших колхозов доприселили 3784 корейских семьи. Наибольшее число самостоятельных колхозов было локализовано в Кзыл-Ординской—26, и в Алма-Атинской—15—областях.
Архивные материалы 1937—40 гг. однозначно свидетельствуют о том, что процессы размещения, хозяйственного устройства и адаптации корейцев-переселенцев в новой природной и этнической среде проходили болезненно, сложно, небесконфликтно. Причинно-следственная обусловленность этих процессов видится в следующем:
во-первых, экстремальные природно-климатические условия континентального Казахстана коренным образом отличались от привычной экологической среды приморских районов Дальневосточного края, что усложняло процесс акклиматизации корейцев-переселенцев. В докладных записках различных комиссий по проверке состояния колхозов неоднократно отмечалось: «Корейцы, занятые в сельском хозяйстве и на рыболовстве, жалуются на климат, говорят, что на Дальнем Востоке хорошо, летом не так жарко, не так много комаров».
Во-вторых, организация новых самостоятельных колхозов и доприселение большой массы корейцев-переселенцев в имевшиеся хозяйства не были обеспечены достаточными финансовыми и материальными ресурсами. Например, в числе кредитов на мероприятия по хоз-устройству переселенцев имелся так называемый «сель-хозкредит на обводнение» в расчете 200 рублей на каждое переселенческое хозяйство. Однако в 1938 году из запланированных 3 млн 400 тыс. рублей переселенцы смогли использовать только 34 тыс. рублей. Сводки о состоянии строительства жилых домов, соцкультбыта показывают хроническое отставание от планов. В Кара-тальском районе на 1 октября 1938 года из плана строительства 933 жилых домов было закончено лишь 104 дома и 723 были готовы лишь наполовину, из запланированных 6 школ по 160 мест строились лишь 2, и те в момент проверки в состоянии готовности лишь на 75 %.
В-третьих, форсированная депортация вынудила переселенцев оставить в местах выселения практически все недвижимое и движимое имущество: жилища, надворные постройки, сельхозинвентарь, скот и т. п., а переселенные хозяйства оставили в Дальневосточном крае также неделимые фонды и урожай на корню, за которые была выплачена незначительная, частичная компенсация уже в Казахстане переводом денежных сумм из ДВК. В переселенческие отделы при облисполкомах, при Совнаркоме Казахской ССР и Совнаркоме СССР было направлено множество писем и телеграмм переселенных корейских колхозов с просьбой выплатить компенсацию.
В-четвертых, в районах расселения переселенцев отсутствовали экологически обусловленные традиционные типы хозяйствования: ирригированное рисоводство и овощеводство. Исключением были Каратальский район Талды-Курганской и ряд районов Кзыл-Ординской областей.
В-пятых, аридная зона Казахстана с ограниченными водоресурсами, неправильная планировка полей и проводка водоканалов оросительной и водосбросной системы, отсутствие агротехнического опыта рисоводства и зерноводства в новых природно-климатических условиях, слабый уровень энерговооруженности и материально-технического обеспечения, а также беспорядочная комплектация переселенческих колхозов, в которые приписывались бывшие кустари, золотостаратели, служащие, рыбаки и т. д., закономерно привели к неурожаям первых лет на новых местах. В январе 1940 г. Совнарком КазССР, учитывая бедственное положение корейских колхозов, обратился с ходатайством в Экономсовет при СНК СССР отпустить продовольственную ссуду в размере 6 823 центнеров зерна и принял постановление об оказании продовольственной помощи переселенческим колхозам.
В-шестых, трудности объективного свойства, выпавшие на долю переселенцев, а также ошибки, недочеты, в ряде случаев преступная безответственность и некомпетентность руководства на местах привели к развалу ряда корейских переселенческих колхозов, поэтому в архивных документах 1937—40 гг. число самостоятельных корейских колхозов колеблется от 71 до 51. «Характеристика корейских переселенческих колхозов Кзыл Ординской области» за подписью члена бригады ЦК КП(б) Казахстана Яковлева от 21 февраля 1940 г. напоминает «боевую сводку» людских потерь, которая наглядно просматривается в следующей таблице:
По состоянию на 10 февраля 1940 г., по неполным данным переселенческого отдела при Кзыл-Ординском облисполкоме, с января 1938 г. из общего количества корейцев-переселенцев — 5 506 семей (без рабочих и служащих) ушли в регионы орошаемого земледелия Узбекской ССР 1 827 семей, то есть свыше 10 тыс. человек. Часть мигрантов среди прочих причин свои действия мотивировала желанием воссоединиться с другими членами семьи и родственниками, переселенными в Узбекистан. Но кроме интенсивной механической подвижности корейцев-переселенцев за пределы Казахстана здесь, видимо, следует предполагать также повышенную смертность среди корейского населения в республике, вызванную экстремальными природно-климатическими условиями, жилищной неустроенностью, недостаточным питанием, слабым уровнем, а зачастую отсутствием медицинской помощи и т. п. В ряде корейских колхозов в зимневесенние месяцы были распространены цинга, а в летнее время желудочно-кишечные заболевания с летальным исходом. Мы не располагаем сколько-нибудь точными статистическими данными о естественной подвижности корейского населения в Казахстане, однако разница в численности по данным на 1 декабря 1938 года (102 тыс.) и переписи населения 1959 года (74 тыс.) дает сумму механической и естественной убыли в 28 тыс. человек. В эту цифру входят также реэмигранты второй половины 50-х годов, вернувшиеся в регионы Дальнего Востока.
Таким образом, данная публикация лишь очертила контуры и частично, фрагментарно, заполнила или заштриховала одно из белых пятен в истории советских корейцев. Процессы экологической и социальной адаптации и последующее общественно-политическое, экономическое и национально-культурное развитие корейцев Казахстана требуют своего дальнейшего научно-системного исследования с позиций различных общественных наук: демографической, социологической, этнографической, исторической и других. Для успешного решения задач комплексного исследования истории, культуры и языка советских корейцев следует всегда иметь в виду интегративные возможности исторической науки, без участия которой невозможен анализ ретроспективы, какой бы другой наукой он ни осуществлялся. В силу объективного характера аналогичности и синхронности социально-культурных процессов у корейцев Казахстана и республик Средней Азии (в первую очередь Узбекистана), необходимо признать целесообразным и эффективным координацию исследовательской деятельности уче-ных-обществоведов этих республик.
БЕЛАН П. С.,
кандидат исторических наук