АННЕНКОВСКИИ ПРОЦЕСС: МАЛОИЗВЕСТНЫЕ СТРАНИЦЫ
Шел 1927 год — год десятилетия пролетарской Диктатуры, седьмой год мирной жизни страны Советов. Усилиями рабочих, крестьян, интеллигенции, на основе новой экономической политики в стране завершался процесс восстановления народного хозяйства, залечивались материальные раны, нанесенные гражданской войной. Поднимались из пепла и руин фабрики и заводы, города, села и аулы. Переживаемый страной экономический и политический подъем подтверждал ленинское предвидение о том, что провозглашенная генеральной линией Коммунистической партии задача построения экономического фундамента социализма не является вопросом отдаленного будущего, а становится реальностью повседневной жизни.
Но в памяти людей, занятых строительством новой жизни, еще жили воспоминания о перенесенных в годы жестокой войны страданиях, огромных, ничем не восполнимых жертвах. Общеизвестно, что в 1918—1920 гг. в стране погибло 8 млн человек, в том числе около одного миллиона воинов Красной Армии, 112 тыс. замученных в тюрьмах и концентрационных лагерях белогвардейцев.
О жертвах террора, разрухе, сожженных селах и аулах, о трагическом положении трудящихся в годы войны на захваченной белогвардейцами и интервентами территории вновь напомнил рабочим и крестьянам Казахстана судебный процесс над Б. В. Анненковым и его начальником штаба Н. А. Денисовым. Весть о нем в июле 1927 г. молниеносно распространилась по всему. Казахстану, но особенно взволновала она трудящихся Семипалатинской губернии и Северного Семиречья, где злобствовали анненковцы, начиная с ноября 1918 г. по март 1920 г.
25 июля 1927 года в пять часов вечера в здании драматического театра имени Луначарского в г. Семипалатинске выездная сессия Военной коллегии Верховного Суда СССР под председательством Мелигалва начала слушание дела бывшего белого атамана и начальника штаба его армии. В состав военной коллегии входили также тт. Миничев и Мазюк. Государственным обвинителем на суде выступил старший помощник прокурора Верховного Суда СССР Павловский, общественными обвинителями Ярков, Мустамбаев, Паскевич. Защищали обвиняемых адвокаты Борецкий и Цветков. Зал театра, вмещавший 600 человек, задолго до начала заседания был переполнен представителями общественности, приглашенными на суд свидетелями обвинения из Омской, Семипалатинской губерний, Семиречья. Из них в ходе процесса суд допросил свыше ста человек. Среди свидетелей, наряду с трудящимися, присутствовали люди, приглашенные из числа бывших участников белого движения, т. е. лица, принадлежавшие к лагерю подсудимых. Так, свидетелем выступил амнистированный Советской властью в 1926 г., один из руководителей контрреволюции на Урале, Сибири и Дальнем Востоке, генерал-лейтенант русской армии (1917 г.), член контрреволюционного Национального центра, бывший главнокомандующий войсками Уфимской директории В. Г. Болдырев, бывшие анненковцы вахмистр Вардугин, рядовой М. В. Скоркин, каптенармус полка Лебонит и др.
В первый день суда был проведен предварительный опрос обвиняемых и свидетелей, оглашено обвинительное заключение. Обвиняемый Борис Владимирович Анненков рассказал, что родился в 1889 г. в дворянской семье. С десяти лет посвятил себя военному делу. В 1906 г. окончил Одесский кадетский корпус, а в 1908 г. Московское Александровское военное училище, участвовал в 1-й мировой войне первоначально в чине хорунжего (младший офицерский чин в казачьих войсках дореволюционной России, соответствующий чину подпоручика и корнета в регулярной армии.— А.Е.).
Февральская революция застала Б. В. Анненкова в должности начальника небольшого диверсионного партизанского отряда в количестве 150 человек, действовавшего в тылу немецких войск в районе Пинских болот.
На процессе на вопрос председателя суда «Какой партии сочувствуете?» Анненков ответил: «Ни к какой партии не принадлежу». В действительности же, являясь по убеждению крайним монархистом, он считал, что в итоге Февральской революции вместо свергнутого слабовольного «неспособного государя» — Николая II будет провозглашен «новый государь с твердой рукой».
После победы Октябрьской революции, воспринятой им откровенно враждебно, как бунт черни, которую надо обуздать, полковник Б. В. Анненков отказался выполнить приказ Советов о демобилизации своего партизанского отряда, им лично тщательно отобранного и сформированного из молодых служилых казаков зажиточной верхушки Сибирского казачьего войска. В марте 1918 г. с отрядом в одном из эшелонов Сибирской казачьей дивизии он прибыл в Омск — административный и политический центр всей Западной Сибири. На требование Омского Совета демобилизовать отряд и подчиниться Советской власти ответил отказом. Поднял антисоветский мятеж, но был разбит.
С остатками отряда полковник Анненков ушел из Омска и обосновался в нескольких верстах от города у станицы Мельничной. Здесь он пополнил отряд за счет открытых врагов Советской власти: монархического офицерства, сынков буржуазии, помещиков, сибирского зажиточного казачества, кулачества. Одновременно он вступил в контакт с так называемым Сибирским временным правительством, тайно сформированным распущенной Советской властью Сибирской областной думой, и с отрядом чехов капитана Чануша.
Опираясь на щедрую помощь и поддержку контрреволюции, Анненков значительно увеличивает численность отряда, укрепляет его материальную базу, а затем активизирует его участие в карательных акциях против трудового населения городов, рабочих поселков и деревень. Сибирское контрреволюционное подполье делилось тогда на два военных округа: западный — с центром в Томске, а позже в Новониколаевске (с 1925 г. Новосибирск.— А. Е.), и восточное—в Иркутке. В главе Западного округа стоял полковник А. Н. Гришин, скрывавшийся под фамилией Алмазов, восточный возглавлял полковник Элери-Усов. Придерживаясь монархических взглядов, оба руководителя в то же время принимали политическое руководство эсеров, видя в них тогда единственную опору антисоветизма и антибольшевизма.
В состав руководства одной из подпольных военных организаций Западного округа, обосновавшейся в г. Омске и носившей название «Организации тринадцати», входили отъявленные монархисты-черносотенцы полковник П. Иванов-Ринов, В. Волков, атаман Б. В. Анненков и др. Каждый из них имел под своим началом контрреволюционные вооруженные боевые отряды по нескольку сот человек, большая часть личного состава которых состояла из офицеров. На первых порах финансировали эти отряды нелегально главным образом кооператоры, среди которых верховодили эсеры. По архивным данным, в Сибири в начале мая 1918 г. имелось около 3,5 тыс. кооперативных обществ, располагавших капиталом в 100 млн руб.
После антисоветского чехословацкого мятежа на Сибирской железнодорожной магистрали, захвата контрреволюцией 7 июня г. Омска и перехода власти в руки Сибирского временного правительства, Б. В. Анненков предоставляет себя и свой отряд в его распоряжение. С разрешения командующего войсками Временного Сибирского правительства он за счет набора добровольцев увеличивает численность отряда до 1 тыс. человек и принимает активное участие с ним в карательных акциях по подавлению выступлений трудящихся против контрреволюции.
В июле 1918 г. командование направляет отряд Анненкова на Северный Урал в район Екатеринбурга (ныне— Сверловск) против частей Восточного фронта Красной Армии, но затем усиление антиправительственных выступлений трудящихся вынудило военные власти белых перенацелить его на ликвидацию вспыхнувшего в белогвардейском тылу крестьянского антибелогвардейского восстания в Славгородском уезде. Не доезжая станции Татарка, эшелон с отрядом свернул к Славгороду и 10 сентября подошел к городу.
В Славгородском уезде массы трудящегося крестьянства с первых же дней установления власти эсеровского «демократического» правительства начали выражать свое недовольство внедрением старых буржуазнопомещичьих порядков, насильственным сбором непосильных недоимок за все прошлые годы, мобилизацией молодежи в белую армию, массовыми порками крестьян за малейшее неповиновение. Это недовольство переросло в начале сентября в восстание. Штаб восстания находился в деревне Черный Дол, в 3,2 км от Славгорода. Восставшие под руководством революционного штаба, возглавляемого большевиками Лаптевым, Быковым и др., установили в Славгороде и уезде с 2 сентября Советскую власть. 10 сентября в уездном центре состоялся уездный крестьянский съезд, на который съехалось до 400 делегатов, а 11 сентября Б. Анненков на бронированном автомобиле с надписью «С нами бог! Смерть большевикам!», двумя ротами пехоты, тремя сотнями кавалерии отряда, при поддержке двух общевойсковых пехотных полков, не встретив сопротивления со стороны восставших, ворвался в город. Каратели в первую очередь захватили всех делегатов, которые по своей наивности не бежали из города, считая, что их, как «народных делегатов, никто не посмеет тронуть», а затем всех порубили шашками. Руководителей восстания Некрасова, Лаптева, Сорокина и других расстреляли, при этом сам Б. Анненков лично пристрелил Лаптева. Деревню Черный Дол анненковцы сожгли, а жителей, включая женщин и детей, развесили на столбах, воротах, расстреляли и поруби. Подобные же расправы проводились отрядом карателей во главе с сотником Чалым над жителями других деревень уезда. Молодых, красивых девушек из ближайших деревень каратели привозили к стоящему на железнодорожной станции поезду Б. Анненкова, здесь их насиловали, а затем уничтожали. Население деревень Павловка, Толкунова, Подсосновка и др. подвергли массовой порке, не взирая на пол и возраст, а затем предавали мучительным пыткам: у живых выдавливали глаза, вырывали языки, вырезали полосы кожи на спине и груди, а потом казнили. Многих живыми закапывали в землю, других привязывали к конским хвостам веревкой за шею или руки и отпускали коня галопом в степь. Все это творилось под девизом —«С нами бог!». В то же время служитель бога, войсковой поп Андрей, самолично расстреливал крестьян и насиловал их жен и дочерей. Предварительно ограбив все население уезда, анненковцы под угрозой расстрела каждого пятого мобилизовали молодых призывников, обложили его огромной контрибуцией.
18 сентября 1918 г. Б. Анненков приказом № 8 как «командующий войсками Славгородского района», хотя таковым никем не назначался, восстановил в уезде волостные земства и сельские комитеты. Объявив уезд на военном положении, приказал «населению уезда немедленно внести все недоимки казенных сборов, сейчас же произвести раскладку всех причитающихся с сельских обществ: казенных, уездных, волостных и сельских сборов, взыскать таковые в двухнедельный срок и сдать полностью по назначению». Заканчивался приказ словами: «За неисполнение сего приказа… виновные будут караться военными законами».
20 сентября Б. Анненков в донесении в г. Омск военному министру Временного Сибирского правитёльства П. Иванову-Ринову сообщил, что Славгородский уезд «признал власть Омского правительства и дал в ряды армии несколько тысяч добровольцев». Одновременно он запросил разрешения сформировать 'добровольческую дивизию и назвать ее своим именем. Военный министр такое разрешение дал, и так называемая «партизанская дивизия атамана Анненкова» была сформирована; в ней было около 10 тыс. человек.
Из материалов судебного процесса явствует, что звание «атаману Б. Анненкову никто не присваивал, никто его на этот пост не избирал. Он сам себя так называл. А услужливые приближенные к его девизу «С нами бог», прибавили и «атаман Анненков».
За «доблесть», проявленную атаманом при подавлении безоружных крестьян Славгородского уезда, П. Ива-нов-Ринов решил произвести атамана в генерал-майоры. На это он, позируя, ответил, что «в сей чин он может быть произведен лишь его императорским величеством». В то же время это не помешало ему позже в документах именовать себя генерал-майором.
В отряде, а затем и в дивизии атаман ввел свои традиции и правила. Личный состав при взаимном обращении вместо слова «господин» употреблял «брат», вместо «рад стараться»—«стар», вместо «благодарю»—«благо-дар». Даже нагайки, которыми истязали людей, в зависимости от их толщины называли: «шестидюймовка», «восьмидюймовка». Но все эти надуманные традиции и эмблемы уступали свое место настоящим: кулаку, шомполу, плети и шашке. Их хорошо, на всю жизнь запомнили рабочие и крестьяне Западной Сибири, Семипалатинской области и севера Семиречья.
Садистская жестокость являлась неотъемлемой частью сущности атамана. Этому он учил своих подчиненных. К нему не раз обращались с жалобами на грабежи и насилия. В таких случаях взгляд атамана деревенел, устремив глаза в одну точку, он отвечал всегда одной и той же фразой: «Война без убытков не бывает». А затем жалобщика хватала охрана, и он на практике убеждался в справедливости слов атамана. Однажды военно-полевой суд вынес оправдательный приговор поручику Пилло, заподозренному в «недовольстве». Приговор подлежал утверждению атамана. Анненков, прочитав его, поставил свою резолюцию: «Пилло, как самозванца и жида, опозорившего мундир русского офицерства, опозорившего Георгиевский крест и т. п.— повесить».
Не случайно он, как командир дивизии, издал приказ, гласивший, что: «Право расстрела негодяев (т. е. всех, кто был неугоден.— А. Е.) предоставляю каждому офицеру и добровольцу, сознательно жертвующему свою жизнь на благо родины». Этим приказом заведомо оправдывался и одобрялся любой акт насилия, совершенный его головорезами над трудящимися. Характерно, что на процессе Б. Анненков отрицал садизм и жестокость, как личную, так и своих бандитов. На вопрос прокурора: «Кем был сожжен Черный Дол, около Слав-города?» он ответил: «Наступавшими белыми частями». В своих показаниях о подавлении Славгородского восстания атаман заявил, что его части являлись боевыми единицами, выполняли оперативные задания командования, воевали, бесчинств над мирными жителями не творили, никого не расстреливали.
После столь «блистательных» побед над безоружными крестьянами Славгородского уезда, оставив после себя сожженные и разграбленные деревни, море слез и — крови, дивизия во главе со своим «самым боевым и самым дисциплинированным» полковником, по определению военного министра, перебрасывается, не завершив формирование, по железной дороге в г. Семипалатинск.
Семипалатинской области, по замыслам эсеро-мень-шевистского Временного Сибирского правительства П. Вологодского, а затем сменившего его в ноябре 1918 г. «верховного правителя» России адмирала А. В. Колчака, отводилась роль надежного тыла, обильного источника пополнения белой армии людскими и материальными ресурсами, опорной базы Второго отдельного Степного корпуса «Сибирской армии». Корпус накануне прихода к власти адмирала, 2 ноября, получил приказ: проведя интенсивную подготовку, начать 15 ноября операцию на Семиреченском направлении с «конечной задачей овладения Ташкентом». Ему предстояло захватить вначале Семиречье с его центром г. Верным, а затем идти на Ташкент, чтобы покончить с Советской властью в Туркестане. Но планы белого командования были далеки от выполнения. Свергнуть Советскую власть в области контрреволюция летом 1918 г. смогла, но покорить трудящихся, несмотря на ужесточенный массовый террор, ей не удалось, спокойного тыла она не получила. В Семипалатинске и по всей области с лета активизируется большевистское подполье, в селах по Бухтарме и Иртышу возникают и развертывают успешные действия красные партизанские отряды, готовятся и вспыхивают восстания трудящихся. Такое восстание готовили большевики в Семипалатинске. Как явствует из материалов судебного процесса, военные власти Омска решили, что покончить с большевиками и всеми сторонниками Советской власти, навести «твердый порядок» в области сможет атаман Анненков.
Начав свой путь 3 октября из Славгорода, в конце октября эшелоны с полками партизанской дивизии атамана Анненкова начали прибывать в Семипалатинск. К времени своей передислокации в ее состав входили: Оренбургский, 1-й Сибирский партизанские казачьи полки, 1-й стрелковый партизанский, 1-й и 2-й Верхне-Уральские, 1-й Егерский пехотный полки, Барнаульский полк голубых улан, полк Черных гусар, отдельный стрелковый батальон и артиллерийский дивизион. Хотя формирование дивизии еще не было завершено и численный состав полков не отвечал принятым штатам, тем не менее это. была значительная сила в руках командования 2-го Степного корпуса. Притом часть личного состава дивизии отбиралась, по определению государственного обвинителя Павловского, на основе социальноклассового принципа, путем зачисления добровольцев из зажиточной части сибирского, оренбургского, семи-реченского казачества и кулачества, мелких и средних слоев буржуазии, чиновничества, монархически настроенного офицерства и частью из деклассированных элементов. Вербовкой их занимались разбросанные по городам Сибири и подконтрольной Омскому правительству, временно захваченной белыми территории, а также за пределами госграницы, специальные штабы пополнения.
Штабы пополнения не только набирали добровольцев, но являлись также органами информации и связи с контрреволюцией, организаторами карательных акций на местах против отступников белого движения. Эти центры пополнения направляли в дивизию навербованных в Сибири и на Дальнем Востоке иностранных наемников: сербов, афганцев, чехов, словаков, китайцев. По донесению войскового старшины, бывшего штабс-капитана Соколова, командира- специального отряда, состоявшего из 300 китайцев, навербованных в Чите, они были обучены русскому строю и представляли собой «чистопородных хунхузов»
По прибытии в Семипалатинск атаман проводит -переформирование и пополнение частей. С этой целью он направляет в г. Чугучак китайской провинции Синь-цзянь полковника С. И. Розова. При содействии дипломатического представительства в г. Кульдже и генерального консула Люба, а также консула в г. Чугучак Дол-бежева анненковскому эмиссару вскоре удалось навербовать отряд в 400 человек китайцев, уйгур, дунган. При этом на центральное правительство Китая было оказано, по просьбе министерства иностранных дел колчаковского правительства, давление дипломатами Англии и Франции содействовать формированию таких отрядов на китайской территории. В итоге правительство Китая не препятствовало губернаторам отдельных провинций не замечать, за некоторую мзду и официальные вознаграждения, деятельности эмиссаров Второго отдельного Степного корпуса и дивизии Б. Анненкова по вербовке, формированию как отдельных отрядов, так и отдельной Кульджинской стрелковой бригады белых.
Располагая значительными запасами вооружения, которого, как писал Б. Анненков своему представителю в Китае полковнику П. П. Сидорову, он получил «достаточно от союзников, англичан и французов»? (хотя на суде первоначально упорно отрицал это), атаман спешил укрепить свою дивизию.
Большие надежды питал атаман в Семипалатинске на набор в свою дивизию, при содействии казахских буржуазных националистов, казахов. В Анненков вступает в тесные связи с лидерами Алаш-Орды, обосновавшейся в предместий города (Жана-Семей), и заручается их поддержкой как своих единомышленников антисоветского фронта. 6 декабря 1918 года, именуя себя Войсковым атаманом Семиреченского казачьего войска (хотя никто его таковым не избирал), Генерального штаба генерал-майором (никогда таковым не был), Б. Анненков обращается к казахскому населению Семипалатинской области и Семиречья с призывом выступить на борьбу «со злодеями-большевиками», обещая за это «свободу, мир, дружбу, уважение его национального достоинства, обычаев, религии, защиту и помощь». А вот показания казахов Семипалатинской области, данные ими на процессе, об истинном отношении атамана и личного состава его дивизии к ним. Свидетельница Нуранбаева сообщила, что анненковцы, ворвавшись в ее аул, потребовали выдать большевиков. Аул разграбили, увезли сено, угнали скот и расстреляли 5 человек, в том числе одну девушку. Изнасиловали свидетельницу и ее сноху, которая вскоре умерла. Когда две старухи аула пожаловались атаману, он, выслушав, приказал затем арестовать их и заключить на несколько суток под стражу, чтобы больше не роптали.
Свидетель Абдылханов рассказал, что его по подозрению в сочувствии к красным арестовали и привезли к Анненкову. Атаман потребовал доставить ему имеющуюся у Абдылханова старинную казахскую саблю, пообещав за это освободить его. Получив саблю, атаман приказал всыпать Абдылханову 50 шомполов и отпустить. Позже анненковцы расстреляли его брата, разграбили все имущество и сожгли аул.
Свидетель Насыклаев поведал, что анненковцы, прибыв в их аул, забрали 700 голов скота и имущество жителей, изнасиловали всех женщин и расстреляли старика за попытку заступиться за одну из них. Уходя, отряд сжег аул. На вопрос прокурора: «Имел ли место такой факт?» Анненков ответил, что аулы действительно «сжигались по стратегическим соображениям».
О массовых ограблениях анненковцами казахского населения, изнасилованиях или женщин и сожжении аулов на процессе говорили десятки свидетелей-казахов. Их показания полностью подтвердили лживость утверждений и обещаний атамана, изложенных в его обращении к казахскому населению Семипалатинской области и Семиречья. Не дружбу, мир и свободу принес в казахские степи атаман, а кровь, страдания, насилие, нищету и поругание национального достоинства народа. Не случайно трудящиеся казахские массы активно противодействовали белогвардейщине. Военно-политическое сотрудничество с Анненковым, правительством Колчака осуществлялось феодально-байской верхушкой казахского общества, казахскими буржуазными националистами-алашордынцами. Следует подчеркнуть, что на определенном этапе анненковщина вкупе с буржуазными националистами-алашордынцами представляла собой, особенно в политическом плане, значительную и серьезную угрозу Советскому строю в Семипалатинской области и Семиречье. Благодаря поддержке буржуазных националистов атаман сформировал из сторонников Алаш-Орды, сынков баев, феодалов, торговцев, чиновников, а также принудительно мобилизованных рядовых тружеников, обманутых и запуганных феодально-байской националистической верхушкой аула, два казахских полка пяти-шестисотенного состава во главе с преданными ему офицерами. Многие из офицеров перешли в эти полки Анненкова вместе с полковником Аса-новым из 1-го Алатавского алашордынского полка Семиреченского казачьего войска, сформированного после свержения Советской власти на севере Семиречья, летом 1918 г.
Пребывание дивизии Б. Анненкова в Семипалатинской области отмечено ужесточением карательных акций против трудящихся. Как говорили на процессе свидетели, анненковцы осуществляли «неслыханные в истории издевательства, порки населения, массовые расстрелы» независимо от того, являлся ли тот или другой человек сторонником Советской власти. Сам атаман в сопровождении небольшого отряда преданных головорезов занимался обследованием мест заключения и собственноручно расправлялся с узниками. В октябре 1918 г. он на пароходе «Монгол» прибыл в г. Усть-Каменогорск, где за высокими стенами крепости, под надежной охраной томились в заключении свезенные из разных районов руководители Советов, большевики, активные организаторы и сторонники Советской власти, красногвардейцы и красноармейцы, выданные провокаторами большевики-подпольщики. Узник Усть-Каменогорской тюрьмы, позже штейгер риддерских рудников С. Л. Ивахин рассказывал, что накануне приезда атамана в тюрьме чистили уборные и камеры, мыли полы. Одному надзирателю показалось, что заключенный плохо убирает уборную. Щелчок затвора — и пуля сзади свалила его. Еще не убрали убитого, как во двор вошел со своей уже пьяной свитой Анненков. Узнав об инциденте, похвалил убийцу. Поднявшись в камеры, атаман направился к выстроенным по-военному арестованным:
—Здорово, подлецы! — поздоровался он с узниками. Обходя шеренги арестованных и расспрашивая об их профессии, он направо и налево рассыпал удары кулаком, ногой, стеком. В итоге атаманского посещения тюрьмы 14 узников оказались зверски избиты. Отобрав 30 наиболее видных большевиков, атаман заявил: «Я отвезу их в Семипалатинский цирк на показ!» Из 30 человек забрали 28, ибо двое находились при смерти. Отобранных перевезли на пароход «Монгол» и загнали в трюм, где они стояли по колено в ледяной воде. Среди 28 был первый председатель Усть-Каменогорского уездного комитета партии и уездного Совета рабочих, крестьянских и казахских депутатов большевик Яков Васильевич Ушанов. «Он не мог идти,— рассказал один из свидетелей события,— поэтому его принесли на носилках и положили в трюме на кошму. Следом прибыл атаман со своей свитой и рркестром духовой музыки. Пароход отчалил об берега. По приказанию Анненкова на палубе оркестр специально для заключенных играл… похоронный марш… Пьяная ватага белых офицеров во главе с Анненковым, завернув Ушанова в мокрую войлочную подстилку, приволокли в кочегарку и бросили в пылающую топку парохода..| Белогвардейская сволочь с хохотом наблюдала, как корчился в огне живой человек». Вместе с Ушановым в топку парохода был брошен Антонов. Остальных в Семипалатинске посадили в ан-ненковский «вагон смерти», морили холодом и голодом. После ледостава на Иртыше всех, раздев до белья, вывели на берег реки и по очереди заставляли бежать к полынье. Здесь стояли два черных гусара и саблями рубили бежавших. Лишь одному из них — Самбурскому — удалось спастись.
В Семипалатинской области не было ни одного крупного поселения, в котором анненковцы не оставили бы кровавого следа. Это подтвердили выступавшие на процессе свидетели Прилуцкая из села Бородулиха, Омельченко из Убинского, Чернова из Шемонаихи, Васина из Семипалатинска, Аранов из Золотухи и др. У каждого из них безвинно были уничтожены ближайшие члены семьи: родители, мужья, братья. При этом всех поголовно пороли, а женщин, как правило, насиловали. Наиболее свирепствовали входившие в состав дивизии специально созданные особые отряды. Анненков упорно отрицал существование в частях дивизии таких отрядов. По требованию прокурора суд огласил ряд документов, уличавших атамана во лжи, в том числе и его приказ, в котором отдавалось распоряжение отряду особого назначения.
В ходе судебного процесса было выяснено, что на базе особых отрядов в дивизии был сформирован полевой жандармский эскадрон и что эти отряды являлись политическими органами. Они расстреливали арестованных без суда и следствия своей властью. Ее им дал Б. Анненков. Личный состав особых отрядов отбирался из наиболее преданных атаману «партизан-добровольцев», способных, как подчеркнул на суде атаман, «бороться до конца». Это каждый подтверждал лично письменно.
В подтверждение своей верности атаману «партизаны-добровольцы», даже после изгнания их с советской земли, находясь на территории Китая, в Синьцзяне, в так называемом «Орлином гнезде» (база анненковцев), делали на своей груди татуировку с изображением змей и черепах, с двумя перекрещенными костями.
Особые отряды анненковцев расправлялись не только с мирными жителями, но и с солдатами Семипалатинского гарнизона и регулярных частей 2-го Степного корпуса. Достаточно было солдату высказать малейшее недовольство существующими порядками или бесчинствами «партизан», как его тотчас обвиняли в большевизме, куда-то увозили, и он исчезал навсегда. Так, в 1-м Сибирском полку, стоявшем в городе, анненковцы арестовали 31 солдата, которые выразили недовольство жестокостью офицеров. Их арестовали, весь день били плетьми и шомполами, прикладами, а затем, раздев и разув, вывели по снегу на окраину, в степь, и прикончили.
В марте 1919 г. в связи с участившимися случаями перехода солдат одного из полков бригады генерал-майора Ярушина на сторону красных партизан Тарбагатая и черкассцев анненковцы, для устрашения и предупреждения дальнейших переходов, расстреляли половину наличного состава рядовых.
Недовольство садизмом атамана в среде военных привело к тому, что в Семипалатинске группа их поставила своей целью устранить Анненкова. Но нашлись предатели, и около 20 членов группы контрразведкой атамана были арестованы, а затем уничтожены. Среди них, как видно из дела группы, были военнослужащие И. И. Глушков, М. Горячев, И. Зверев и др. У Анненкова была своя контрразведка, так называемый отдел военного контроля. Этот отдел, опираясь на особые отряды, полевой жандармский эскадрон, имел хорошо налаженную агентуру среди русско-украинского переселенческого и казахского оседло-кочевого населения в городе, в воинских частях. Сеть эта действовала весьма успешно. Многих агентов атаман знал лично. Это было подтверждено на судебном процессе. Некоторые из агентов после краха белого движения, оставшись на советской земле, устроились на работу в советские учреждения, вступили в партию. Так, один из свидетелей, игравший крупную роль при установлении Советской власти в Сибири, был после антисоветского переворота арестован. После приезда атамана в Семипалатинск его перевели в «вагон смерти», откуда выхода не было. Однако свидетель, якобы, в это время имел связь с внешним миром. После месячного пребывания в вагоне его вызвали на допрос к атаману и освободили. Освобожденный, по его словам, скрывался в рабочих районах Казахстана и Сибири, организовывал подполье, революционные штабы и отряды. Конец всех был почему-то одинаков: их раскрывали, людей расстреливали, свидетель же чудом спасался.
Прокурор, усомнившись в правдивости показаний свидетеля, задал вопрос Анненкову:
— Возможно ли, чтобы его офицеры из контрразведки оставляли безнаказанными попавших к ним в руки?
Анненков с улыбкой на это ответил: «Вполне возможной. Когда атаману был задан вопрос, кого он вообще освобождал из «вагона смерти», он ответил: «Идейных большевиков, дававших подписку не выступать против белых, и таких, как только что арестованный свидетель».
Зловещие действия атамана, и его дивизии отвечали интересам семипалатинских промышленников, торговцев, казачьей верхушки, казахских националистов. Не случайно они поддерживали анненковщину и морально, и, прежде всего, материально. Судебный процесс подтвердил, что атаман на формирование дивизии получил в виде пожертвований от семипалатинских толстосумов 2,5 млн руб. За счет подобных пожертвований и массовых грабежей трудящихся содержал атаман своих «партизан» из числа зажиточного сибирского и семиреченского казачества, бывших жандармов, стражников, полицейских, офицеров-монархистов, разорившихся мелких торговцев, искателей легкой добычи, уголовников и т. п, элементов, объединенных в частях дивизии, носивших громкие названия: «черные гусары», «голубые уланы», «кирасиры», «атаманский полк». «Они были,— как заявил на процессе бывший главнокомандующий войсками Уфимской директории генерал В. Г. Болдырев,—сыты, хорошо одеты и не скучали. Система подчинения была чрезвычайно проста: на небе — бог, на земле—атаман. Дисциплина отряда (а затем и дивизии.— А. Е.) основывалась, с одной стороны, на характере вождя, о котором имел отзыв, как о храбром человеке, с другой стороны, играл роль интернациональный состав отряда. Там были русские, китайцы, афганцы и сербы. Это укрепляло положение Анненкова — в случае необходимости китайцы без особого смущения расстреливали русских, афганцы— китайцев и наоборот».
В конце 1918 г. колчаковское командование, видя крушение планов по захвату Северного Семиречья, овладению г. Верным и прорыву к Ташкенту, решает усилить свои войска на Семиреченском фронте за счет переброски из Семипалатинска дивизии Б. Анненкова, а также 17-го Семипалатинского и 19-го Петропавловского полков 5-й Сибирской дивизии, Сергиопольского и 2-го Зайсанского полков, отдельной Семиреченской и алашордынской киргизской кавалерийской бригад. Всего в этот регион было переброшено около 3400 штыков, 3800 сабель и 6 орудий. Из них 1800 штыков и 1773 сабли дивизии атамана.
18 декабря Анненков отдает приказ № 02, в котором говорилось:
«1. Противник двумя группами продолжает занимать районы: Северная — Антоновское! — Черкасское — Оси-новское; Южная — Копал — Гавриловское (г. Талды-Курган.— А. В.)».
2. Дивизия продолжает переброску сил в Семиречье, чтобы разбить большевиков и освободить Семиречье от ига большевиков.
3. 5 Сибирская стрелковая дивизия удерживает район Саркандское — Лепсинск и Аксу — Саратовское — Стефановское.
4. Ближайшей задачей ставится разбить Северную группу.
5. Для усиления конной группы в Урджаре приказываю: 1 Партизанскому Атамана Анненкова полку перейти в район Стефановское.
6. Переброску начать со 2 батальона. Головной эшелон отправить 20 декабря.
7. Движение по пикетной дороге производить поэше-лонно, не более одной роты в каждой.
8. Этапы на военных дорогах учреждаются на пикетах Аркалыкский № 1, Джартавский № 2, Аркать № 3, Узун-Балакский № 4, Инрекейский № 5, Сергиополь № 6.
9. Переброску людей производить на подводах.
10. Продовольствие в пути взятыми с собой припасами.
11. Дивизионному интенданту снабдить части путевым довольствием и нарядить подводы.
12. Остальным частям продолжать формирование и Обучение в Семипалатинске.
13. Начальникам эшелонов донести о принятии эшелонов в Сергиополь, Урджаре, Стефановское ...»
Публикуя данный приказ, считаем необходимым обратить внимание читателей на то, что в некоторых работах неверно излагаются причины появления дивизии атамана Б. Анненкова в Семиречье. Так, в документальной повести Сергея и Милиты Мартьяновых «Дело Анненкова», опубликованной в журнале Союза Советских писателей Казахстана «Простор» № 10 и 11 за 1970 г., говорится: «Отступая из Семипалатинска и двигаясь по Семиречью», Анненков главным образом обосновался в Лепсинском уезде. В первые дни пребывания его в Семиречье крестьяне должного сопротивления отряду не оказывали». В данном случае допущены две существенные ошибки: во-первых, дивизия Анненкова не отступала из Семипалатинска, а перебрасывалась колчаковским командованием для решения конкретной задачи. Она изложена в приведенном приказе № 02; во-вторых, в Семиречье задолго до переброски дивизии шла упорная вооруженная борьба местных сил против белогвардейцев. Это подтверждается в начале приказа.
Противоборство трудящихся Лепсинского уезда с белогвардейцами началось еще в июне 1918 г. Именно оно помешало белогвардейцам захватить все Семиречье. Огромную роль в срыве их намерений сыграли образованный лепсинцами в августе 1918 года Черкасский район обороны и созданный в горах Тарбагатая краснопартизанский отряд «Горные Орлы Тарбагатая». Белогвардейцы настойчиво пытались ликвидировать Черкасскую оборону, но ее защитники — крестьяне-переселенцы успешно отбивали атаки врага. Не смогли разбить белые и партизан Тарбагатая, Даже противники Советской власти признавали героизм и мужество лепсинцев в борьбе с ними. В одном из своих документов 16 ноября 1918 г. упоминавшийся нами свидетель по делу атамана, генерал В. Г. Болдырев писал: «Семиреченский фронт оставался по-прежнему довольно стойким».
Б. Анненкову предстояло сломить эту стойкость защитников Советской власти в Семиречье, овладеть областью, ее центром г. Верным и прорваться со своей дивизией к другим частям 2-го Степного корпуса в Ташкенте. Эта операция являлась составной частью общего стратегического плана наступательных операций колчаковского командования на Восточном фронте. Атаман считал, что он решит эту задачу в течение двух-трех недель.
В первой декаде января 1919 г. головные эшелоны 1-го Партизанского стрелкового полка прибывают на подводах, мобилизованных у населения, в районы сосредоточения. Вслед за ним из г. Семипалатинска были отправлены 2-й Верхне-Уральский, Манчжурский, Егерский и другие полки. К началу мая все части дивизии сосредоточиваются в районе с. Уч-Арала. Штаб дивизии расположился в селе Уч-Арал.
Судебный процесс установил, что еще во время переброски дивизии в Лепсинский уезд атаман пытался уговорить крестьян прекратить вооруженное сопротивление. В письме жителям с. Андреевка, посланном в феврале, после провала первой попытки его «партизан» захватить село, он предлагал им «заняться мирным трудом» в связи с приближением весны и заверял, что «крови не хочеть», так как пришел восстановить мир и порядок. В то же время казаки 2-го Партизанского полка, рыская по селам региона дислокации, проводили массовые расправы над населением. Не отставал от подчиненных и сам Б. Анненков.
В письме полковнику П. И. Сидорову, находившемуся по его заданию в Синьцзяне, 8 мая 1919 г. атаман писал: «Я сейчас нахожусь в Анненском на усмирении. Три села признали Советскую власть, ну и пришлось их уничтожить поголовно, сжечь все дома, и так далее. Завтра уеду обратно в Уч-Арал».
Участник партизанского движения в горах Тарбагатая, Леонид Ильич Кудинов рассказывал на процессе о пребывании анненковцев в Северном Семиречье следующее: «К нам в Лепсинский уезд Семиреченской области Анненков прибыл в конце 18-го года, расставив отряд по поселкам, объявил мобилизацию.
В это время в Тарбагатайских горах в Каратуминской (Кирилловская.— А. В.) щели скрывалась кучка красных партизан в 17 человек из отряда «Горные орлы». Анненков попробовал вызвать их, чтобы они добровольно явились к нему. Уловка не удалась. «Горные орлы» ответили на вызов свинцовым дождем. Я в то время в числе других красных партизан работал в качестве разведчика. Узнавали о силах неприятеля и доставали съестные припасы для товарищей, скрывающихся в горах. Чаще всего мы заходили в пос. Кирилловский, где стоял анненковский отряд из сербов...
Неоднократно Анненков посылал отряды, пытаясь покончить с «горными орлами». Скалы гор защищали нас, как неприступная крепость.
В феврале мы перебрались в горы Кайтас, поближе к китайской границе.
Анненков выслал отряд под командой штабс-капитана Арбузова. В течение трех дней сожгли и ограбили три поселка: Петровский, Пятигорское и Подгорное. В первом поселке зарубили 14 человек, во втором —18 человек, в третьем — 115 человек.
После этого Арбузов ушел в горы, а через неделю снова вернулся в село Подгорное и зарубил там еще 135 человек: почти исключительно стариков и детей. На этот раз бандиты совершенно потеряли человеческий облик. Кровавые, с дикими выкаченными глазами, словно опьянев от пролитой крови, с гиканьем и криками они носились по селу, насилуя женщин, убивая столетних стариков и месячных младенцев. Были и такие, которые не могли удовлетвориться одной кровью. Словно безумные, они рыскали по обгоревшим домам в поисках чего-нибудь особенного для удовлетворения разбушевавшихся страстей. И найдя 10—13-летнюю девушку, бандиты с торжеством тащили ее в церковь, раздевали и по очереди насиловали в алтаре. Мы в это время скрывались в горах. Каждый день к нам приходили новые товарищи, и кучка наша быстро росла. Оформившись в отряд до 800 человек, мы повели организованную борьбу с анненковскими отрядами и отбили у них около 22 поселков Урджарского района, за исключением трех: Бахты, Маканчи, Урджар (станица.— А. Е.).
22 июня мы перешли Тарбагатайские горы и двинулись на поселок Ново-Андреевский...
В начале августа нам удалось отбить у анненковцев большой обоз. Было захвачено 85 тыс. боевых патронов и 35 человек конвоя (в том числе один офицер.— А. Е.).
Анненков, желая дать нам решительный отпор, послал против нас несколько карательных отрядов. Пришлось снова отступить в горы. Анненковские отряды рассыпались по поселкам. Снова задымилась степь, снова ручьями полилась невинная кровь мирных хлеборобов. В течение нескольких дней анненковцами было зарублено одних женщин и детей красных партизан около 700 человек. Поселки были выжжены и ограблены...».
Садизм анненковцев приводил в ужас даже самих белогвардейцев. В переговорах по прямому проводу командир 1-го Сергиопольского полка доносил генералу Ярушину 26 июля 1919 г.: «Численность красных (имеется в виду — партизан Тарбагатая в районе с. Благодатное— станица Урджар.— А. Е.) определяется человеке 500, но думаю, что в недалеком будущем эта цифра увеличится, так как окончательно разгромлены и разграблены села между Благодатным и Урджаром: Некрасовка, Перевальное, Покровка и Ново-Андреевка. Зверства… не поддаются описанию, нужно видеть, чтобы представить весь ужас… В указанных деревнях много жителей убито, стариков, детей и женщин. Жизнь многих была спасена благодаря только тому, что удалось им откупиться деньгами. Каждый (каратель.— А. Е.) прежде всего требовал деньги, а затем рубил всех, кто ему попадал, и грабил. Женщины изнасилованы с тринадцатилетнего возраста. Из указанных деревень вывезено все — скот, имущество до последнего ведра и снята последняя рубашка с тела. Я видел буквально голых женщин, не имеющих, что надеть. Грабеж шел открыто, скот и имущество крестьян отправлялось в Урджар и Уч-Арал. Жители разорены окончательно, и хотя мною приказано оставаться всем на местах, но я думаю, что много из них уйдет в горы и пополнит ряды красных, так как больше ничего не остается делать».
На судебном же процессе атаман, как и по Славгороду, категорически отрицал применение его подчиненными какого-либо насилия над населением Лепсинского уезда и района Тарбагатая. Он подчеркивал, что «его части были боевыми единицами, выполняли оперативные задания, воевали, бесчинств над мирными жителями не творили, никого… не расстреливали».
Обосновавшись с штабом в с. Уч-Арал, Б. Анненков совместно с командиром 5-й Сибирской стрелковой дивизии генерал-майором Гулидовым, к которому относился с огромным пренебрежением, включается в борьбу против черкассцев. При этом он старается показать несостоятельность применяемых Гулидовым форм и методов борьбы с противником и выдвигает свои. 24 апреля 1919 г., тщательно подготовившись, атаман силами четырех сотен 1-го Оренбургского казачьего, двух сотен 1-го Сибирского партизанского, сотни алашордынского партизанского полков, сотни личного конвоя и сербской конной команды совершает внезапный для черкассцев рейд-набег на селения Зеленый Луг, Колпаковка, Успеновка. Сбив небольшой партизанский заслон — полевой караул у с. Зеленый Луг, анненковцы овладевают им, затем всей массой нападают на с. Колпаковку и, оттеснив небольшой гарнизон самообороны, ворвавшись в село, приступили к грабежам и насилию. Узнав о двигавшемся из с. Черкасское партизанском подкреплении, ан-ненковские вояки во главе с атаманом, поспешно оставили залитое кровью село, прихватив своих убитых, раненых и весь наличный скот жителей вместе с награбленным добром. Отойдя к с. Зеленый Луг, а затем перевалив гору Чебунды, они спустились к аулу Кульденен-булак, а затем ушли на места своей дислокации. Этот рейд атаман в приказе № 08 по дивизии от 1 мая 1919 г. изобразил как крупную победу своих частей, которая не завершилась полным разгромом «красных» лишь потому, что: «К моменту этой атаки могло принять участие не больше двух третей конницы, так как лощади… сделали до 100 (сто) верст и атака стала медленной, в виду чего и потери стали значительными».
Подобные набеги анненковцы затем совершали многократно на различных направлениях района Черкасской обороны. В результате упорных и ожесточенных боев 5-й Сибирской дивизии, бригаде Ярушина и дивизии Б. А. Анненкова удалось во второй половине июля 1919 г. захватить большую часть района обороны. После тяжелых июльских боев с превосходящими в два раза силами белых в руках черкассцев остались три села: Черкасское, Петропавловское и Антоновское. В них сосредоточилась огромная масса мирного населения, покинувшего из-за садизма анненковцев соседние села.
Не имея продовольствия и фуража, оружия и боеприпасов, черкассцы продолжали борьбу в этих 3-х селах до 14 октября — дня падения обороны. Почти 400 трудных дней и ночей в глубоком белогвардейском тылу трудовое крестьянство уезда, объединенное горсткой местных большевиков, оторванное от советских районов Семиречья, мужественно сражалось с сильным, хорошо обученным и вооруженным до зубов противником, прикрывая дорогу на Верный. Своей геройческой борьбой они сорвали все замыслы белых, в том числе и атамана Б. Анненкова, мечтавшего молниеносным, триумфальным походом покончить с Советской властью в Семиречье. Пытаясь оправдать неудачи под Черкасском, атаман на суде усиленно подчеркивал, что он имел на этом фронте дело с хорошо подготовленным в военном отношении противником, а район, в котором «оборонялись красные, представлял собой позиции, защищенные по всем правилам военного искусства». «Эти позиции,— заявил атаман,— оборонялись хорошо сформированными красными частями, а не просто восставшими крестьянами».
После падения обороны началась длительная полоса массовых кровавых расправ с ее защитниками и мирными жителями. Как показал вахмистр Вардугин, бывший анненковец, артиллерист, организатор успешного восстания в марте 1920 г. личного состава артдивизиона дивизии в с. Герасимовка против Анненкова, «в самом селе Черкасское рядовые участники не расстреливались. Всем им было приказано разъехаться по своим селам. В Чер-касске при личном участии атамана были уничтожены захваченные белыми руководители обороны П. П. Тузов, Ф. Д. Шапошников, Ф. К. Горбунов, Ф. А. Крива, Ф. Д. Косенко, П. Ф. Корниенко, Е. Ф. Евдокименко и др.
Разъехавшихся по своим селам участников обороны по приказу атамана вылавливали особые отряды и жандармерия, собирали группами и, уведя от сел в район.
оз.Алаколь, рубили саблями в прибрежных камышах. Места подобного характера указывали автору этих строк крестьяне во время научно-исторических экспедиций Института истории, археологии и этнографии АН КазССР в середине 50—60 гг. Мы собственными глазами видели остатки черепов и костей, затянутых илом в камышах озера Алаколь, полузасыпанные породой в горах за с. Глинковка по дороге в сторону китайской границы.
В районе озера Алаколь анненковцы рубили не только крестьян — участников обороны, но и солдат своей армии — особенно из бригады генерал-майора Ярушина, да и своих казаков, проявлявших «себя недостаточно стойко» в борьбе с «красными», а офицеры-анненковцы даже к офицерам других частей «относились пренебрежительно». Рядовой бригады генерала Ярушина показал на суде, что он как мобилизованный вместе с другими солдатами попал в бригаду генерала Ярушина. В Капале, сговорившись, решили поднять восстание и перейти на сторону красных, но неудачно. Их разоружили и направили под конвоем в Уч-Аралл. Там всех 500 прибывших выстроили на площади, куда приехал сам Анненков на автомобиле. Посоветовавшись с офицером, командовавшим прибывшими ярушинцами, он уехал. После этого их разбили на две партии по 250 человек каждая. «Первую партию,—сказал рядовой Ефимкин,— сейчас же куда-то отправили. Часа через два нас снова построили и повели за село. При выходе из села нас окружили гусары и казаки. Версты через 4 показались камыши. Подойдя к этим камышам, мы увидели, что наши товарищи, отправленные с первой партией, все лежат здесь расстрелянные из пулемета. Мы кинулись разбегаться. Конвоиры, обнаживши клинки, начали нас рубить направо и налево. Я упал, проткнутый шашкой. Вскоре я пришел в сознание. Рана оказалась неопасной. Кругом лежали изрубленные и расстрелянные». По словам Ефимкина, еще человекам пяти из обоих партий, легко раненым, удалось выбраться из камышей и спастись.
На вопрос прокурора к Анненкову дать пояснение о расстреле 500, он ответил молчанием. Всего же из бригады Ярушина по материалам следствия анненковцы в Алакольских камышах уничтожили около 1,5 тыс. солдат и офицеров, в основном из числа насильно мобилизованных.
К осени 1919 г. военно-политическая обстановка на севере Семиречья продолжала оставаться напряженной. Силы контрреволюции здесь оставались значительными. После поражения армии Колчака в пределы Семипалатинской и СеМиреченской областей отошли остатки Южной армии генерала Г. А. Белова, белоказаки атамана
А.И. Дутова, белогвардейского корпуса полковника
А.Бакича и др. Белогвардейцы сосредоточились в основном в Лепсинско-Капальском и Джаркентско-Прже-вальском районах. Общая численность их сил составляла до 34 тыс. штыков и сабель. Значительная часть рядового состава отступивших сюда белогвардейских войск была деморализована, их моральный дух подорван, и дисциплина поддерживалась с помощью террора, осуществляемого в основном особыми отрядами и жандармским эскадроном дивизии Б. Анненкова. По признанию верховного командования колчаковской армии дивизия атамана считалась наиболее стойкой и дисциплинированной, хотя она ни одного дня не воевала против регулярных частей Красной Армии.
Анненковщина была страшна своей организованностью, упорным стремлением к борьбе за «идею» восстановления монархии в сочетании с тягой к легкой наживе и погромно-грабительским инстинктом. Поэтому-то страшный след протянулся за дивизией атамана. Десятки тысяч убитых, искалеченных, обездоленных. Около полусотни сожженных сел, несколько тысяч разрушенных и сгоревших зданий.
Разгром основных сил Колчака советскими войсками Восточного фронта приводит к повсеместному отступлению разлагающейся белой армии и началу успешного освобождения Кокчетавской группой войск 5-й Красной Армии Акмолинской области, а затем и Семипалатинской. Стремясь спасти положение и остановить продвижение Красной Армии, командование 2-го Отдельного Сибирского корпуса 29 ноября 1919 г. передает всю полноту власти на территории Семипалатинской и Семире-ченской областей, контролируемой белыми, Б. Анненкову. Находящиеся на этой территории силы белых вошли в состав так называемой «Отдельной семиреченской армии» во главе с ее командующим Б. Анненковым. Из остатков Оренбургской армии атамана Дутова был сформирован Оренбургский отряд полковника Бакича. Атаман Дутов объявил себя военным губернатором Семиречья.
Атаман Анненков считал необходимым во что бы то ни стало удержать в своих руках Северное Семиречье, превратив его в один из плацдармов для продолжения борьбы с Советской властью с помощью иностранных государств, осуществляемой через госграницу с Китаем. Но дни существования анненковщины в Северном Семиречье были сочтены. В его «Отдельной» армии все чаще и чаще происходят выступления солдат из числа мобилизованных: они сотнями, с оружием, военным имуществом, с присоединившимися к ним офицерами, разочарованными в белом движении, переходят на сторону красных частей Северного Семиреченского фронта. И это несмотря на то, что Анненков проводил массовое разоружение и истребление подозрительных» частей.
Из документов штаба дивизии атамана известно, что по личному приказу от 17 января 1920 г. был разоружен и отправлен, по выражению Б. Анненкова, «в лагерь», т. е. на уничтожение, Зайсанский полк. Осуществлял эту операцию капитан Яковлев с эскадроном конно-егерского Манчжурского полка на переходе Андреевка — Уч-Арал. Вслед за пехотными частями началось брожение и в казачьих полках, сформированных из уральских, се-миреченских и сибирских казаков. При этом не помог специально изданный атаманом 1 января 1920 г. приказ, гласивший: «Замеченных в распространении провокационных и панических слухов, агитирующих в пользу большевизма,— немедленно расстреливать на месте. Право приводить в исполнение расстрел… даю каждому офицеру и добровольцу».
Разгром главных сил колчаковщины, отступление в Семиречье разбитых армий Дутова, Белова заронили среди казаков, особенно молодых возрастов, большие сомнения в правоте белого движения, и они все чаще стали поговаривать о прекращении борьбы, о возвращении домой. Атаман и против них применил свои методы устрашения. В казачьи полки было дано указание недовольных службой казаков разоружать, а затем направлять в штаб дивизии в с. Уч-Арал, якобы для отправки домой. В Уч-Арале таких казаков собирали партиями, а затем приказывали двигаться на с. Рыбальное. При этом их обязательно сопровождал отряд гусар. По пути следования этих якобы отпущенных по домам казаков, уничтожали гусары. Подобные операции проводились многократно. Как показал судебный процесс, с их помощью атаман пытался спасти от разложения свою многотысячную армию. Но не спас.
2 марта 1920 г. командующий Туркестанским фронтом М. В. Фрунзе и член Военного Совета фронта В. В. Куйбышев обратились с воззванием «К семиречен-скому казачеству и таранчинскому (уйгурскому.— А. Е.) народу». В нем предлагалось мирно разрешить кровавую тяжбу, прекратить сопротивление, сложить оружие и признать Советскую власть в интересах полного примирения всех трудящихся элементов края без различия веры, языка и национальности».
Обращение ускорило отход рядовых служилых казаков от офицерско-кулацкой верхушки. Отход рядовых казаков, массовый переход мобилизованных солдат армии Б. Анненкова на сторону Красной Армии в сочетании с начатыми 21 марта решительными действиями войск Туркестанского фронта против контрреволюционных сил, осевших в Северном Семиречье, привели к полному их краху. В начале апреля атаман Анненков сложил с себя обязанности командующего армией, передав их своему заместителю полковнику Асанову. Последний вступил в переговоры с командованием красных частей и отдал приказ о капитуляции армии. Началась массовая сдача в плен белогвардейцев. Семиреченский Северный фронт был ликвидирован. Анненков, Дутов, Бакич с незначительной частью войск бежали в Северный Китай в Синьцзян. Те, кто ушел туда вместе с предводителями, представляли собой наиболее стойких и упорных противников Советской власти, выдержавших двухлетнюю жестокую борьбу с ней, понимавших, что их ждет при втсрече с красными, и потому их последние шаги по нашей земле сопровождались неописуемыми жестокостями, сотнями новых трупов замученных и расстрелянных, ограбленных и обесчещенных.
На судебном процессе свидетель Василий Довбня, участник Черкасской обороны, затем политкомиссар кав-полка Красной Армии, показал, что атаман поспешно покидал Северное Семиречье, у самой границы с Китаем приказал собрать всех, кто отступал, и заявил им о своем намерении продолжать борьбу с Советской властью, а потому считает, что с ним «должны остаться только самые смелые и здоровые борцы, решившие бороться до конца». Не желающих этого он отпускает по домам. «Пусть, кто хочет,— заявил он,— идет Назад в Советскую Россию». Многие солдаты, наивно поверившие атаману, заявили о своем желании остаться на родной земле. Всем желающим он приказал сдать обмундирование, оружие, боеприпасы и отправляться домой. При возвращении они попали под огонь заранее установленных в ущелье пулеметов карателей партизан-добровольцев Оренбургского казачьего полка. По отдельным показаниям и источникам, лишь на конечном этапе своего бегства в Китай, от с. Глиновка до Джунгарских ворот, анненковцы расстреляли и порубили более 3 тыс. человек, а чудом уцелевшие, раздетые и истощенные с великим трудом добрались до застав красноармейских частей по сухой, голодной и неприветливой степи.
В момент вступления на землю Китая атаман заметил уныние на лицах своих старых партизан-добровольцев и решил дать им возможность «поразвлечься». Он приказал сотнику Васильеву задержать подводы с семьями офицеров, следовавших за своими отступающими за рубеж мужьями. Отобрав жен и дочерей офицеров, атаман передал их. в полное распоряжение своих партизан-добровольцев. После изнасилования бандиты порубили их шашками. На глазах полковника Луговского были изнасилованы и убиты его жена и три дочери 12, 17, 19 лет. Самого полковника, от всего этого ужасающего садизма сошедшего с ума, тут же убили.
Уйдя на территорию Западного Китая, Б. Анненков разбил у города Кульджи свой лагерь, дав ему название «Веселый». В нем днем и. ночью шло беспробудное пьянство.
Дутов, обосновавшись в г. Суйдине, с конца 1920 г. развернул бурную деятельность по объединению антисоветских сил, бежавших в Китай, с контрреволюцией, действующей в Средней Азии и Семиречье, с целью продолжения борьбы против нашей страны. Но в результате предпринятой чекистами в феврале 1921 г. операции был уничтожен. Его сподвижники по Одельной Оренбургской армии рассеялись. И лишь отряд полковника А. Бакича продолжал совершать бандитские действия с китайской территории против сопредельных советских районов.
Атаман Б. Анненков, перейдя на китайскую территорию, не разоружился й частично сохранил свою организацию. Лишь по настойчивому требованию китайских властей он передал им ничтожную часть имеющегося у него оружия. Основную же его массу,.захваченную после разоружения «ненадежных полков» в Северном Семиречье и при переходе границы, а также бывшие запасы армии он приказал закопать. Это оружие атаман предполагал использовать при формировании на китайской территории новых крупных отрядов. К организации их он приступил уже с начала лета 1920 г., путем вербовки и широкого подкупа местных русских поселенцев и мусульман, засылая своих агентов для тайной агитации в Семиречье среди казачье-кулацкой и феодально-байской части населения.
Командование Туркестанского фронта в докладе РВС Республики от 27 июля 1920 г. сообщало: «Гор. Кульджа является центром широко намеченной организации антисоветского движения во всем Туркестане, причем там же образовано особое мусульманское правительство, намечающее организовать священную войну за освобождение народов Афганистана, Персии, Индии, но, конечно, в первую очередь Туркестана… Попытки ликвидировать дипломатическим путем эти возможности и вынудить китайские местные власти обезоружить банды, не привели ни к каким результатам и вопрос остается открытым.
Реввоенсовет фронта считает необходимым в интересах установления полного спокойствия в Туркестане безусловно ликвидацию указанного белогвардейского центра».
Анненковские головорезы и в Китае представляли собой настоящую банду разбойников к местному китайскому населению, русским и казахским поселенцам.
Потерпев поражение в борьбе с Советской властью, Б. Анненков в Западном Китае спешил укрепить свой отряд за счет наиболее реакционной части отступивших белогвардейцев, с тем, чтобы увести его на соединение с головорезами себе подобного атамана Г. М. Семенова для продолжения борьбы. Г. М. Семенов — бывший есаул казачьих войск царской армии, произведенный адмиралом Колчаком в генерал-лейтенанты, с 4 января 1920 г. получил в свои руки от адмирала всю полноту военной и государственной власти «на территории Российской восточной окраины». Пользуясь всесторонней поддержкой союзников, особенно англичан и японцев, и получая систематически от них оружие, снаряжение, боеприпасы и финансовые средства, он при содействии оккупантов творил массовый террор и насилие в Забайкалье.
Бесчинства «атаманцев» в Синьцзяне вынудили местные китайские власти применить против них силу. В начале 1921 г. их разоружили, а самого атамана заключили в тюрьму в г. Урумчи, где он находился по февраль 1924 г. Освобожден он был при содействии английских и японских влиятельных кругов, имевших на него свои виды. Выйдя из тюрьмы, атаман обнаружил, что из ушедших с ним через границу нескольких тысяч белогвардейцев остались небольшая группа казаков сотни личного конвоя, особенно верных ему, да полковник Н. А. Денисов, начальник штаба его дивизии с лета 1919 г., а затем — корпуса, произведенный Б. Анненковым лично в генерал-майоры в Китае,
Во время судебного процесса на вопрос прокурора Павловского: «За что Вас Анненков произвел в генерал-майоры?» Денисов ответил: «Я — генерал — маргариновый и произведен в Китае, шутя». Прокурор: «Анненков, вы шутили, произведя Денисова?
— Производством я не шутил никогда,— ответил атаман,— Денисов заслужил свой чин». И с этим нельзя не согласиться.
Действительно, Н. А. Денисов этот чин заслужил верной службой атаману в совершении кровавых преступлений в Семиречье, проводя карательные акции против мирного населения, массовое уничтожение солдат, офицеров и их семей при переходе государственной границы.
В мае 1924 г. атаман вместе с Денисовым и группой в 18 человек личного конвоя (все, что осталось от его «партизанской» дивизии и армии) пробрался в глубь Китая, поселился в пятидесяти верстах от города Ланьчжоу, на берегу р. Хуанхэ, на заимке, арендованной у китайцев, и занялся, как он говорил, коневодством.
Но коневодство было лишь ширмой, прикрывающей его истинные действия по налаживанию связей и собиранию верных ему людей и бывших соратников, созданию крупного отряда под личным атаманским началом с целью продолжения вооруженной борьбы против Советской России. Он вел широкую переписку с лидерами белой эмиграции в Китае, Маньчжурии, Монголии, атаманом Г. М. Семеновым, находившимся в то время в японском городе Нагасаки, и даже с великим князем Николаем Николаевичем Романовым, проживавшим в Париже. Переписка с князем велась через его представителя по делам Дальнего Востока генерала А. С. Лукомского, совершившего конфиденциальную поездку в Китай зимой 1924—1925 г. Особенно тесную связь имел Б. Анненков со своими бывшими сослуживцами по отряду, дивизии, Особой армии, ушедшими с ним в Западный Китай, а затем большими группами перебравшимися на северо-запад страны и поступившими на службу к одному из самых контрреволюционных правителей Китая— Чжан Цзолину. Известно, что в его армии в 1925 году был полк, сформированный генералом К. П. Нечаевым, численностью в 4 тыс. человек, в составе которого были пехота, конница, артиллерия, бронеотряд. От многочисленных белоэмигрантских организаций, обосновавшихся в Шанхае, Харбине и др., Анненков получал предложение возглавить белое движение на Дальнем Востоке. Как заявил он на суде, предложения эти были им отклонены. По его утверждению, на него пытались воздействовать англичане, чтобы он начал организацию отрядов для борьбы с Советским Союзом.
В 1925 г., по показаниям атамана, ближайший соратник милитариста Чжан Цзолина— Чжан Цзунчан пригласил его сформировать отряд из белогвардейцев. В ноябре атаман посылает письма своим бывшим сподвижникам по кровавым делам: командиру одного из своих полков П. Д. Илларьеву с поручением начать собирать отряд и временно командовать им, бывшему начальнику штаба 5-й Сибирской дивизии М. А. Михайлову о своем согласии собрать бывших «партизан» и готовности командовать отрядом. М. А. Михайлов в это время являлся начальником штаба русской белогвардейской группы войск Чжан Цзолина, а действовал он от имени
Н.Д. Меркулова, ранее возглавлявшего во Владивостоке вместе со своим братом Спиридоном «временное правительство». Н. Д. Меркулов в то время являлся «главным советником и личным другом» генерала Чжан Цзолина. А полковник П. Д. Илларьев служил при штабе последнего.
Одновременно Б. Анненков договаривается с командованием Народной армии сторонников Сунь Ят-Сена возглавляемой Фэн Юйсянем, о создании в ней аналогичного отряда. Решив участвовать во внутрикитайской борьбе, атаман имел далеко идущие цели. Собирание белогвардейских сил, формирование отрядов и службу в них, в том и других китайских лагерях, он рассматривал как временный переходный этап, содействующий объединению рассеянных по Китаю белогвардейских монархических элементов, сроднившихся с насилием и грабежами, но влачивших жалкое существование, в одно целое. Он мечтал создать крупное воинское соединение и направить его при покровительстве Японии и Великобритании, т. е. всемогущих хозяев с неограниченными финансовыми и материальными возможностями, против Советской России. Зная, что за ним внимательно следят китайские власти, атаман всячески старался законспирировать эту свою бурную деятельность на заимке. Через верных людей он распространил в эмигрантских кругах и ее печати версию о его якобы отказе вступать в какие-либо организации белоэмигрантов, о намерении покинуть Китай и уехать в Канаду, чтобы заняться там разведением племенных лошадей.
Распространен был даже слух о примирении атамана с Советской властью, т. е. о перемене политических взглядов и позиций. При этом атаман считал, что «цель оправдает средства».
Но как ни был хитер и осторожен атаман, он все же не учел, что за ним пристально следили советские чекисты, заинтересовавшиеся тайными делами белоэмигрантских контрреволюционных сил, союзничавших с китайской реакцией. Отдел контрразведки ОГПУ под руководством А. X. Артузова решил обезвредить опасного преступника, заставить его якобы самовольно сдаться советским чекистам. Выполнявшие эту задачу чекисты входили в состав работавшей в то время в Китае в Народной армии маршала Фэн-Юйсяна группы советских военных советников во главе с известным героем гражданской войны, бывшим командиром Червонного казачества и чекистом В. М. Примаковым, репрессированным Сталиным в 1937 г. В. М. Примаков носил в Китае имя генерал Лин. О своем плане захвата Б. Анненкова чекисты сообщили Фэн-Юй-сяну. Так как атаман проживал в регионе, контролируемом Народной Армией, а его деятельность по формированию белогвардейского отряда в помощь генералу Чжан Цзлину не отвечала интересам маршала, последний помог в осуществлении плана чекистов. Он пригласил атамана в г. Калган к себе в штаб. Здесь чекисты его задержали. В хорошо охраняемом помещении они раскрыли свой план. Атаман, увидев, что он в руках советской контрразведки, согласился сыграть роль «добровольно раскаявшегося грешника» с тайной надеждой при первом же удобном случае избавиться от плена. Вместе с атаманом чекисты взяли и Н.А. Денисова.
Весной 1926 г. в советской, китайской, а затем в зарубежной белоэмигрантской печати других стран было распространено заявление Б. Анненкова от 5 апреля ВЦИКу о его отказе от борьбы с Советской властью и готовности, признавая свои тяжкие ошибки, служить Советской Родине. Одновременно он призвал своих бывших «партизан» и всех эмигрантов-белогвардейцев покаяться и вернуться с повинной на родину.
Публикация заявления атамана привела в замешательство всю белую эмиграцию.
Добровольно перешедших Б. Анненкова и его начальника штаба доставили в Советский Союз.
После глубокого и всестороннего расследования их судили и за чудовищные злодеяния приговорили к расстрелу.
24 августа 1927 г. приговор был приведен в исполнение на семипалатинской земле, обильно политой, кровью многих тысяч безвинных жертв атамана.
В исторической литературе свыше 40 лет излагалась версия добровольной явки атамана и его начальника штаба в руки советского правосудия. Сегодня она отброшена как не соответствующая действительности. Как пишет в своей книге Д. П. Голинков, «раскаяние Анненкова было раскаянием особого рода».
ПОЗНАНСКИЙ В. С.,
доктор исторических наук