Жакипбек Сербаев
РОВЕСНИК ОКТЯБРЯ
В 1937-м Великому Октябрю исполнилось двадцать. Стали историей годы революции и гражданской войны. Позади Ошеломившие мир первые советские пятилетки. На просторах всесоюзного колхозного поля уже который год работали трактора с марками Челябинского, Харьковского и Сталинградского заводов. И Комсомольск стал всемирно известным городом. И Балхаш. И Караганда. Днепрострой стал ДнепроГЭСом. Трудился во всю новоявленную мощь Турксиб... Не перечислить всех признаков возмужания и зрелости страны.
Возмужало и поколение людей, которых Октябрь застал в колыбели. Повзрослели они, превратились в сильных и полных энтузиазма парней и девушек, трудившихся на колхозных полях, на построенных ими же гигантских заводах.
И называли этих ребят ровесниками Октября.
Труду и учению ровесники страны строящегося социализма отдавались целиком. Не ради хлеба насущного и уготованных им в будущем высоких постов. Их увлекала грандиозность задач, которые решала страна, руководимая партией Ленина. Они создавали могучее социалистическое государство и были готовы в любую минуту встать на его защиту. Поэтому шли ребята добровольцами в армию и на флот. И, конечно, особенно влекла их к себе авиация.
...Уж кто-кто, а Байтурсун Есеркепов имел несомненное право называться ровесником революции: он родился 6 ноября 1917 года.
Было, как у многих его погодков, трудное, полуголодное из созданных Советской властью детских домов. Здесь, в Алма-Ате, он рос, учился, окончил десятилетку.
Зрелость комсомольская привела Байтурсуна, как и многих наших ровесников, в том числе и меня, в Алма-Атинский аэроклуб Осоавиахима. Начали с планерного отделения. Прошла зима, когда будущие планеристы изучали безмоторные летательные аппараты по описаниям и чертежам. А весной 1936-го пришли по железной дороге ящики с планерами. Мы перетащили их к подножию Коктюбе; Головным арыком, где простирался тогда городской выгон, собрали немудреные аппараты и приступили к практическим полетам.
Делалось это так. В землю ввинчивали стальной штопор, к которому планер цеплялся убирающимся из кабины пилота выступом. Через этот выступ перекидывался длинный резиновый трос-амортизатор. Курсант садился в кабину, а остальные, дожидавшиеся своей очереди, брались за концы амортизатора и натягивали его, хором отсчитывая пары шагов: двадцать... тридцать... шестьдесят....
По команде инструктора Владимира Коняева курсант отцеплял аппарат от штопора, и планер, буквально выстреленный как из рогатки, устремлялся вперед и вверх. Чем сильнее натяжение амортизатора, тем дальше и выше летит планер. И длится такой полет... десятки секунд.
Потом настало время, когда планер запускали со склонов Коктюбе. Машина поднималась довольно высоко над выгоном. Можно было даже производить развороты в воздухе. Появилось ни с чем не сравнимое ощущение полета, с которым невозможно расстаться всю оставшуюся жизнь.
Одно плохо: после каждого полета, длящегося считанные минуты, надо затаскивать планер на крутой склон, прилавка. Спасибо, мальчишки сбегались из редких за Головным арыком домов и помогали курсантам. Они подхватывали аппарат и готовы были затаскивать, куда укажут. Бескорыстно. Только бы не прогнали. Особенно запомнился, Байтурсуну Сережа, белобрысый такой паренек: ни одного летного дня не пропускал.
Окончив школу, Байтурсун Есеркепов поступил на работу в редакцию детской газеты «Октябрь балалары» заведующим юнкоровской сетью. В школьные годы он был юнкором, часто получал от редакции письма с темами для выступлений. Теперь он сам посылал такие письма юнкорам нового поколения.
Работал и учился. А в аэроклубе производился набор на летное отделение. Была неотступной мысль: «...если завтра — война». И звало в воздух познанное на Коктюбе ощущение полета. Поэтому учеба продолжалась. Теперь уже на самолете У-2.
Глубокой осенью 1937-го учеба пришла к концу. Из Оренбурга приехали инструкторы-летчики лейтенанты Николай Верховец и Петр Кульков, чтобы принять у ребят экзамены но технике пилотирования. Лучшим питомцам аэроклуба они тут же предложили поступить в Оренбургскую военную школу летчиков. Был среди них и Байтурсун Есеркепов.
Конечна, можно было и не подавать заявления, а спокойно дожидаться повестки военкомата, отслужить положенное и вернуться в горком (к этому времени Байтурсун работал в Алма-Атинском горкоме комсомола, и работа эта ему нравилась). Но... никуда не денешься от потребности в полете. Да и война. Теперь уже было ясно: если не сегодня, то завтра она начнется, не может Гитлер не развязать ее... В. числе десятка товарищей по аэроклубу Байтурсун отправляется в Оренбург.
4-я учебная авиаэскадрилья майора Петра Маслова. Воспитанники аэроклуба зачислены сразу на второй курс. Они учатся вместе с теми, кто находится в эскадрилье с осени тридцать шестого, прибывшими одновременно с алма-атинцами—выпускниками многих других аэроклубов. Знакомых будто нет... Впрочем, а этот белобрысый кто? Знакомое лицо... Да это же Сережа! Сергей Луганский. Тот самый, что жил неподалеку от выгона и помогал планеристам. Оказывается, он еще в 1936-м приехал сюда учиться. Когда начались полеты, все любовались мастерством Сергея.
Отлично летал и Байтурсун. Сначала готовили его к профессии летчика-истребителя. Потом перевели на «катюшу»— так называли тогда скоростной бомбардировщик СБ, прославившийся в небе Испании.
Первый полк, в котором довелось служить Есеркепову, стоя л в Забайкалье.
Здесь и застала его весть о начале Великой Отечественной войны. Она обрушилась на страну сразу но всей протяженности ее западных границ. Вот куда надо! Летом сорок первого 38-й бомбардировочный полк 28-й бомбардировочной авиадивизии перелетел на Запад и приступил к боевой работе на только что созданном Брянском фронте.
Это были тяжелые дни начального периода войны, когда враг превосходил советские войска и численно, и по технической оснащенности. В полосе Брянского фронта рвались вперед танковые дивизии гитлеровского генерала Гужериана. Велико было превосходство врага и в воздухе.
Полк, в котором сражался Есеркеиов, летал на СБ. Но время теперь было другое. Устарела «катюша». Превосходившие ее но скорости и вооружению вражеские истребители охотились за нашими бомбардировщиками. И редели ряды летчиков в полку. А воевать надо: поддерживать обороняющиеся наземные войска, уничтожать танки противника, громить его аэродромы. И делать это почти без истребителей прикрытия. Вся надежда на мастерство летчика, штурмана, стрелка-радиста, на внезапность и маневр.
Навсегда затемнился день 31 августа. Шесть боевых вылетов сделал полк, нанося бомбовые удары но танковым подразделениям врага, захватившего плацдарм на восточном берегу Десны, севернее Шостки. Успешными были эти удары. Горели хваленые неприятельские танки. К концу дня наземные войска контратаковали гитлеровцев и отбросили их за реку. Шесть раз бомбил противника и экипаж Байтурсуна. Но последний вылет оказался для него неудачным.
Дело было под вечер. Успешно отбомбившись, возвращались домой. С запада, со стороны солнца, навалились на самолет Есеркепова «мессершмитты». Опытный летчик заметил их вовремя, хотя сделать это непросто: слепит глаза солнце. Стало быть, надо отстреливаться, маневрировать и тянуть на свою территорию. «Мессеры» продолжали настырное преследование. Прямое попадание разворотило левый двигатель. Но в живучести «катюше» не откажешь! Дотянула-таки в свое расположение на одном моторе...
В этот день три экипажа не вернулись на свою базу, а четыре других, оставив горящие самолеты, спаслись на парашютах и добрались в полк на попутных машинах. Из пятнадцати оставшихся в части экипажей шесть оказались «безлошадными». И принял командир решение «обезличить» самолеты. Теперь летали все экипажи, независимо от того, за кем из них закреплен самолет. Пока один экипаж находится в воздухе, другой, получив боевое задание, ждет его возвращения на земле. Только сели самолеты, заправились горючим, боеприпасами — и снова уходят на задание, но уже с другим экипажем на борту. Вот и получалось, что каждый самолет делал теперь до десяти боевых вылетов в день.
В начале сентября Брянский фронт, усиленный дивизиями из резерва Верховного Главнокомандования, перешел в контрнаступление и оттеснял противника на несколько километров. Прибавилось на фронте и авиации. Полк получил восемь новых- машин, и Байтурсун. снова стал единоличным хозяином своего самолета. Снова бомбили танки и аэродромы врага. Так было и 14 сентября. Первый вылет прошел благополучно. И во втором аккуратно обработали цель —стоянку «юнкерсов» на одном из заречных аэродромов. Но как только стали возвращаться на свою базу, налетели истребители противника. Отбивались всем экипажем, как могли, но «мессера» изрешетили своими снарядами плоскости и фюзеляж, а главное — вывели из строя гидросистему. Заклинило оба двигателя. Кое-как перетянув., линию фронта, Есеркепов посадил самолет на пашню, не выпуская шасси. В части их уже не ждали. Тем радостнее встретили однополчане явившийся под вечер экипаж. Летчик, штурман и стрелок пришли пешком. Каждый нес с собой парашют. А штурман не забыл снять с приборной доски часы — могут пригодиться.
Сколько было радости, когда пересели на новый великолепный фронтовой бомбардировщик Петлякова! Отличный это был самолет, Пе-2. И по скорости, и по маневренности мало чем уступал истребителям. Уверенно чувствовал: себя на нем экипаж. И навигационное оборудование великолепное. Бомбы, особенно сброшенные с пикирования, ложатся точно.
Но и летом сорок второго перебазирования с аэродрома, на аэродром производились в горьком направлении — на восток... До самого Дона. И разгорелась Сталинградская битва.
Лейтенант Есеркепов, опытный боевой летчик, становится командиром звена. По нескольку раз в день поднимал он четверку «петляковых» для бомбовых ударов по ближним тылам противника, его аэродромам, скоплениям рвавшихся к Волге танков. Потом — удары по вражеский войскам, пытавшимся прийти на помощь добиваемой окружении армии Паулюса... Здесь, под Сталинградом, пришла к летчику первая боевая награда — орден Красной Звезды.
Настала пора, когда соединение, ставшее 5-й гвардейской бомбардировочной авиадивизией, меняя аэродромы, производило перебазирования только в западном направлении. Западный фронт. Белорусский. 1-й и 2-й Прибалтийские, 3-й Белорусский... За мужество, проявленное ц дни Сталинградской битвы, лейтенант Есеркепов награжден орденом Отечественной войны I степени, на Западном фронте — орденом Красного Знамени, на Прибалтийском — орденами Отечественной войны обеих степей и вторым орденом Красного Знамени.
С августа 1942 года и депоследних дней войны экипаж, с которым летал Есеркепов, оставался неизменным. Это был дружный комсомольский экипаж. Сам командир под Сталинградом был принят в ряды партии. О нем не раз писали фронтовые газеты, а в «Красной звезде» статья сопровождалась фотографией: все трое у готового к боевому вылету самолета. Сохранилось в семейном альбоме Есеркеповых выцветшее фото: у развернутого знамени гвардейского полка стоят командир экипажа капитан Байтурсун Есеркепов, штурман Кадес Имашев, стрелок-раднст Тулебай Таджибаев.
Передо мной дорогая реликвия — сохранившийся номер газеты 1-го Прибалтийского фронта «Кызыласкер акыйкаты» («Красноармейская правда») 2-го Прибалтийского фронта от 1 ноября 1944 года. В ней помещены стихи Т. Муканова, посвященные экипажу Байтурсуна Есеркепова, которого поэт знал давно — по детскому дому, где вместе росли, по школе, в которой учились. Рядом — портрет Байтурсуна работы известного художника-графика О. Верейского.
О штурмане экипажа следует сказать особо. Это второе «я» командира. От него зависит точность курса, меткость бомбометания, успех боевого вылета в целом. А достался Байтурсуну Есеркепову отлично подготовленный и опытный штурман.
Кадес Имашев на два года моложе Есеркепова. В 1939-м, когда его будущий командир уже летал на Скоростном бомбардировщике, он только окончил техникум и поступил по комсомольской путевке в авиационное училище. В январе сорок первого стал штурманом (в ту пору эта профессия называлась так: летчик-наблюдатель). На фронт попал в начале июля сорок первого, воевал под Минском. Но использовался не по специальности — был пилотом самолета У-2 отдельной эскадрильи связи при штабе Западного фронта. Лишь в июне 1942-го прошел переподготовку на штурмана на Пе-2, а в августе, как и стрелок-радист Тулебай Таджибаев, оказался в экипаже Есеркепова, по просьбе которого был сформирован экипаж.
А было это так. Полк базировался тогда за Доном, на одном из аэродромов Сталинградского фронта. Под вечер пролетел фашистский самолет-разведчик, сбросил целее облачко листовок и скрылся. Часть листовок занесло на самолетную стоянку. Пошли они на раскур, читать их не стали: текст был не на русском языке. Летчики отдыхали, обменивались впечатлениями боевого дня, когда к Байтур суну подошел комиссар полка и протянул листовку:
— Не по-казахски ли написано?
Оказалось, что фашистская листовка действительно была на казахском языке и призывала воинов нерусской национальности перейти на сторону врага...
Дружно засмеялись летчики. А всегда спокойный, уравновешенный Байтурсун вспылил:
— Нашлись «освободители»! Фашистские хари! Меня русские люди от верной смерти спасли, образование дали, летчиком сделали... Кадес, пойдешь в мой экипаж?... Разрешите, товарищ комиссар, сформировать казахский комсомольский экипаж...
На следующий день на машине Есеркенова появилась надпись: .«За Советский Казахстан».
Воевал дружный экипаж напористо и умело, защищая Сталинград, а затем уничтожая живую силу и технику окруженной группировки врага. Здесь и летчик и штурман были награждены орденами. С той же отвагой сражались друзья и на Северо-Кавказском фронте. Их бомбовые удары были неизменно точны, от истребителей противника отбивались всегда удачно... Впрочем, случались и неудачи. Например, в памятный для экипажа день 15 мая 1943 года. Успешно сбросив бомбы на укрепления врага, Пе-2 возвращался на свой аэродром. Но в районе станции Киевской его атаковали «мессершмитты». Кажется, успешно отбивались все — летчик, штурман, стрелок-радист. Потом Байтурсун заставил машину нырнуть вниз, пикированием набрал скорость. Отстали преследователи.
— Все живы?— спросил Есеркепов.
Но как только вышли из пике, самолет запылал. Попал -таки один снаряд в бензобаки... Бросая машину с крыла на крыло, летчик кое-как утихомирил пламя; перетянули через передовую на свою территорию и плюхнулись, не выпуская шасси, на землю. Сбежались колхозники, помогли погасить горящую машину. На попутных машинах, а большей частью пешком, экипаж добрался до своего аэродрома.
Потом были бои за освобождение Советской Прибалтики. И здесь экипаж Есеркепова—теперь уже заместителя командира эскадрильи — славился боевыми делами. Тогда-то и появились статьи о Байтурсуне Есеркепове, его штурмане и воздушном стрелке в газетах.
А в апреле сорок пятого произошел тот бой, когда не стало стрелка-радиста Тулебая Таджибаева,
Война давно уже бушевала в глубине фашистской Германии, но оставался еще кусок советской земли, занятый врагом,— часть Советской Латвии, где окопалась гитлеровская армия, группа «Курляндия». Уничтожением этой группы и были заняты войска 2-го Прибалтийского фронта. Большая роль в решении этой задачи отводилась бомбардировочной авиации, методично уничтожавшей опорные пункты гитлеровцев.
В тот апрельский день эскадрилья «петляковых» встретилась с большой группой вражеских истребителей. Четверкой навалились они на самолет Байтурсуна. Но меткий огонь из пушек, который вел командир, удерживал их от лобовых атак. А атаки с задней полусферы успешно отражал стрелок-радист. Вырвались! Эскадрилья без потерь возвращалась на базу. Вдруг в самолетном переговорном устройстве прозвучал голос Тулебая: «Я, кажется, ранен. Наблюдение вести не могу»... Это были его последние слова.
В июне 1945-го капитан Есеркепов был направлен в дальнюю ответственную командировку, Кадес Имашев продолжал службу в Военно-Воздушных Силах более пятнадцати послевоенных лет. Ушел в запас в звании майора. Обрел новую профессию, поныне работает инженером одного из отделов Госснаба республики. К многочисленным боевым наградам прибавилась и награда за труд — Почетная грамота Верховного Совета Казахской ССР. Оказавшись в Алма-Ате, он вскоре встретился с майором Байтурсуном Есеркеповым, вышедшим в запас три года назад.
На 206-м боевом вылете закончилась для Байтурсуна Есеркепова война. А служба продолжалась еще двенадцать лет. Очередной осмотр на врачебно-летной комиссии обнаружил у летчика неполадки в «моторе», и командира эскадрильи отстранили от летной работы.
Приехал в Алма-Ату и стал инспектором отдела кадров строительного треста. Долго обижался на врачей, вынудивших его расстаться е авиацией. Но боли в сердце со временем становились все более явными. Пришлось и вовсе отказаться от постоянной работы. Домовничает Байтурсун, а на работу в университет каждый день отправляется жена — кандидат географических наук Татьяна Агеевна Есеркепова, однополчанка, друг фронтовых лет.
Дружба эта началась в сорок втором, под Сталинградом. Когда техник-лейтенант Таня Демидина служила той же 5-й гвардейской бомбардировочной авиадивизии метеорологом...
Выросли у них дети: сын биолог, две дочери - метеоролог и музыкант. Растут внуки...
Приходит навестить Кадес, и вспоминают боевые друзья своих товарищей военных лет. Бывшего командира эскадрильи Анатолия Быкова, полковника в отставке Николая Брынзу — бывшего штурмана эскадрильи. Недавно умершего командира полка Александра Калачикова.
Навещаем его товарищи по Алма-Атинскому аэроклубу и Оренбургской авиашколе. И нам есть о чем вспомнить...
И вдруг — звонок:
— Таня говорит. Скончался Байтурсун...
Это было в начале марта 1982 года. Инфаркт миокарда. Как сказал бы сам Байтурсун: «Движок отказал окончательно»...