Главная   »   Турар Рыскулов. В. М. Устинов   »   Глава VIII. НАУЧНОЕ НАСЛЕДИЕ


 Глава VIII

НАУЧНОЕ НАСЛЕДИЕ

Жизнь Т. Р. Рыскулова тесно переплеталась с его политической деятельностью, составными частями которой являлась партийная и государственная работа. Но он был человеком мысли, разносторонним марксистом-ленинцем. Поэтому очерки его политической биографии не могут быть без хотя бы краткого рассказа о его научных изысканиях в области обществоведения. Незаурядный политик и публицист, ученый и историк и единственный лидер коммунистов-мусульман, он всю свою исследовательскую работу связывал с историей Казахстана, Средней Азии и России, тремя российскими революциями, с историей национальной государственности советских республик среднеазиатского региона. Опыт его научного творчества, с его достоинствами и недостатками, успехами и поражениями, составляет ту часть культурного наследия, которое, к сожалению, еще не стало предметом пристального и непредвзятого изучения. Выход в свет в 1984 г. однотомника его “Избранных трудов”, подготовленного Институтом истории партии при ЦК Компартии Казахстана — филиалом Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, положил лишь начало восполнению существенного пробела исторической науки. Предстоит глубокая исследовательская работа прежде всего по выявлению, разысканию всего того, что написано и опубликовано Тураром Рыскулови-чем.

 

К настоящему времени известны публикации около двух десятков книг и брошюр, свыше сотни научных, публицистических и пропагандистских статей и сообщений. Но не известны его выступления в центральной и местной печати, не найдены конспекты его лекций в Коммунистическом университете трудящихся Востока. По -воспоминаниям жены Турара Рыскуловича Азизы Тубе-ковны, при его аресте было конфисковано около тысячи машинописных страниц ("три толстые папки”) рукописи “Истории Казахстана”. До сих пор судьба данной рукописи неизвестна: то ли засекречена в тайных архивах московского или алматинского КГБ, то ли уничтожена “бдительными стражами” социалистического правопорядка.
 
Но розыск — это одно направление работы. Другое направление — описание и введение в научный оборот уже известного и вновь найденного. Эта задача, к сожалению, также нигде и никем не решается, хотя ее научная значимость и практическая необходимость очевидны. Очевидны прежде всего потому, что многие выводы и положения, факты и сведения, цифровые и другие данные, приводимые Рыскуловым в своих публикациях, до сих пор представляют научный и практический интерес. Справедливости ради отметим, что ряд из них приводился в трудах советских и зарубежных историков, но, как правило, в основном и главным образом с отрицательных позиций.
 
Необходимость всестороннего изучения научного наследия Рыскулова обосновывается еще и тем, что политическая его биография является своеобразной историей отдельных аспектов большевистской партии, ее идейного развития. Это и понятно, так как Рыскулов в течение двух десятилетий находился в центре развития бурных событий в истории большевистской партии, Советской России и Советского Союза. И тем не менее, поскольку его роль как видного деятеля партии и государства искажена советской историографией, о нем подчас вспоминают лишь как об авторе национал-уклонистских проектов и одном из националистически настроенных руководителей.
 
Но научное наследие Рыскулова не лишено серьезного значения и в современных условиях в связи с появлением на мировой карте новых независимых государств — бывших советских республик — Казахстана, Узбекистана, Кыргызстана, Туркменистана и Таджикистана. Среди иностранных государств, проявивших, пожалуй, наибольший интерес к развитию связей с ними, оказалась Турция. Это и понятно, ибо кроме религиозной общности — ислама — Турцию роднит с этими республиками (за исключением Таджикистана) еще и то, что значительную часть их населения составляют тюрки. И хотя Рыскулов никогда не был пантюркистом, в первые годы Советской власти в Туркестане движение пантюркизма, как одно из националистических, связывали с его именем. В этой связи, не
 
имея в виду гегемонистские устремления и возрождение пантюркизма времен Османской империи, отметим, что в современном мире Средней Азии идеи Рыскулова о более гармоничном развитии национальной государственности в виде Тюркской советской республики и организаций коммунистов-мусульман могут привлечь внимание определенной части революционно настроенной молодежи.
 
Наконец, цель этой главы (или очерка) — исследование отдельных сторон истории социалистической революции и социалистического строительства посредством изучения такого явления, как Рыскулов и его научное наследие. Предпринимая такую попытку, автор исходил из пользующейся всеобщим признанием предпосылки того, что целое станет более ясным и понятным, если сосредоточить внимание на существенных его частях. В этой связи при рассмотрении научного наследия Рыскулова основное вщшание сосредоточим на анализе проблем истории, отраженных и освещенных в его публикациях. Учитывая же, что в опубликованной литературе, хотя бы и частично и неполно, но все же дается оценка историческим изысканиям Рыскулова, остановимся лишь на том, о чем еще никогда и нигде не только не публиковалось, но и не говорилось. Более того, о них даже не упоминалось, считая их невозможными для пера Рыскулова, с учетом их специфики. Это — проблемы историографии, источниковедения и археографии в научном наследии Турара Рыскуловича. Даже в таких фундаментальных и специальных исследованиях, как “Историко-партийная наука в Узбекистане”, “В. И. Ленин и проблемы казахстанской историографии”, “Источниковедение истории Компартии Туркестана”, авторы которых являются высококвалифицированными исследователями, проблемы историографии, источниковедения и археологии в трудах Рыскулова не обозначены.
 
Конечно, всестороннее изучение научного наследия Рыскулова, основанное на тщательном анализе его публикаций, должно привести к “ревизионизму” как в отношении отдельных проблем, так и более общих путей изучения исторического процесса. К тому же Рыскулов не только сам играл одну из ведущих ролей данного процесса, но и был плодовитым (порой и официальным) комментатором событий своего времени. Таким образом, новое изучение истории революционного движения народов Средней Азии и Казахстана, истории социалистического строительства в Советском Союзе через призму публикаций Рыскулова поможет не только расширению наших знаний, но и одновременно пересмотру понимания ряда важных событий; формированию большевизма на ранее отсталых национальных окраинах бывшей Российской империи; началу социалистического строительства в 20-е годы; темную историю 30-х годов, кульминационным пунктом которой была “великая сталинская чистка", под которую попал сам Рыскулов; практическое уничтожение старой большевистской гвардии; одним из представителей которой также являлся Рыскулов.
 
И еще об одном. Для понимания общей значимости научного настроя Рыскулова и отдельных аспектов их содержания выскажем рекомендацию читателю познакомиться с соответствующими разделами двух книг, в которых определяются основные достоинства и недостатки его известных и недостаточно известных трудов, публиковавшихся в различных условиях и в различные годы партийной и государственной работы. Отдельно рассказывается о лаборатории научного творчества Рыскулова.
 
* * *
 
История необратима. Она идет по своим объективным, но, к сожалению, еще непознанным законам. Это азбучная истина известна. Также очевидна и другая истина — человек не является безответным винтиком в сложном механизме общества. Ему свойственны и подвиги, и высокие моральные помыслы, и слабости, а подчас и трагические ошибки. Именно от человека зависят ход и направление общественного развития, за что он несет моральную ответственность перед судом истории. Поэтому, размышляя сегодня об истории, нельзя не видеть, как сложен и неоднозначен был путь в неизведанное будущее. Об этом свидетельствует исторический опыт революционного движения народов Казахстана и Средней Азии, исследованию которого Рыскулов уделял весьма серьезное внимание.
 
Собственно, проблема революционного движения народов Туркестана начала разрабатываться Рыскуловым еще в годы гражданской войны и иностранной военной интервенции. Этому способствовала сама жизнь, его общественно-политическая и государственная деятельность. При этом, следует отметить, что Рыскулов как исследователь-обществовед формировался в процессе формирования и первоначального развития советской исторической науки со всеми ее плюсами и минусами. Это было в основном в 20-е и первой половине 30-х годов, когда происходила ожесточенная, но неравная борьба буржуазной, меньшевистской, троцкисткой, эсеровской и националистической историографии; когда постепенно в этой борьбе складывалась и одерживала победу марксистская историография. В этой борьбе допускались разночтения и разноречия, ошибки и недопонимание, а подчас и фальсификация сложных процессов исторического познания. Плюрализм исторических взглядов отражался в схематизме, модернизме, вульгарном социологизме, экономическом и национальном материализме. Особенно следует отметить недооценку прошлого и национальных моментов в истории многонационального Советского государства.
 
Разумеется, все вышеизложенное не могло не отразиться на исследованиях Рыскулова, посвященных вопросам борьбы большевиков за осуществление справедливой национальной политики, привлечение трудящихся коренного населения Туркестанского края к революционному движению, национально-государственному строительству, социально-экономическому развитию.
 
Для Рыскулова история революционного движения народов Казахстана, Средней Азии и Туркестана — это прежде всего глубоко осознанная прошлая жизнь народов. В его понимании историзм — принцип подхода к действительности как изменяющейся во времени, постоянно развивающийся. Когда он начинал готовить свои первые исторические публикации, он, конечно же, не знал ленинского положения о том, что необходимо “...Не забывать основной исторической связи, смотреть на каждый вопрос с точки зрения того, как известное явление в истории возникло, какие главные этапы в своем развитии это явление проходило, и с точки зрения этого его развития смотреть, чем данная вещь стала теперь”'. Но он интуитивно процессы развития общества рассматривал в том виде, в котором они протекали в действительности.
 
Об этом свидетельствуют его труды и выступления времен гражданской войны. Среди них такие, как его Доклад по борьбе с голодом на VII Чрезвычайном съезде Советов Туркестанской АССР, сделанный в марте 1919 г., Приветственная речь от имени Краевого мусульманского бюро на III съезде Компартии Туркестана в июне 1919 г., Доклад на III съезде Компартии Туркестана о национальных коммунистических секциях, Доклад на II Краевой конференции мусульманских организации Туркестана о текущем моменте.
 
Проблема революционного движения коренного населения среднеазиатского многонационального региона всегда занимала ведущее место в научных изысканиях Рыскулова как по значимости выводов И обобщений, так и по количеству публикаций. Безусловно, творческую лабораторию Рыскулова можно раскрыть в своей основе лишь путем анализа всех его трудов, в том числе и определения концепции истории революционного движения в Средней Азии и Казахстане. А свою концепцию Рыскулов разрабатывал, опираясь прежде всего на выработанные им самим навыки исследования.
 
Концепция истории революционного движения в среднеазиатском регионе как понимание, способ понимания, трактовки процесса и общественно-политического явления у Рыскулова складывалась постепенно, с годами. Ее основные выводы и положения формировались в авторскую точку зрения самостоятельно, а руководящая идея для систематического освещения событий и явлений в процессе ее складывания не всегда опиралась на официальные постулаты советской исторической науки.
 
Рыскулов определял революционное движение коренного населения и гражданскую войну в среднеазиатском регионе как проявление острой формы классовой борьбы. Одним из ее жестоких проявлений стало басмачество. Однако по Рыскулову, революция, революционное движение и гражданская война — различные и далеко не тождественные социальные понятия, явления. Революция — это результат классовой борьбы, в процессе которой решается вопрос о государственной власти. Гражданская война является, хотя и наиболее острой, но только лишь одной из форм классовой борьбы. Вместе с тем гражданская война вовлекает в свою орбиту почти все население, независимо от его желания участвовать или не участвовать в ней.
 
Этот вывод Рыскулова интересен тем, что, по его утверждению, обусловливает сложность и неопределенность состава борющихся сторон. Особенно это было видно на примере борьбы местного, коренного населения с басмачеством.
 
Интересны наблюдения Рыскулова и по расстановке классовых сил как в революционном движении, так и в гражданской войне. Характеристику построения классов в революционном движении и гражданской войне мы видим в целом ряде рыскуловских публикаций. По его мнению, революционный лагерь в Туркестане возглавлял русский пролетариат, с которым выступали многотысячные массы трудящихся различных национальностей края. Рыскулов был убежден в авангардной роли русского пролетариата. Вместе с тем он подчеркивал и постоянно возраставшую роль трудящихся Востока. При осуществлении своей авангардной роли пролетариат постоянно выдвигал достойных руководителей не только из рабочих рядов, но и из числа всех своих союзников.
 
Отмечая высокие революционные качества рабочего класса, Рыскулов разоблачает эсеро-меньшевистские измышления о том, что в Туркестане будто бы имело место “распыление” рабочего класса, его “перерождение”. Однако в публикациях Рыскулова не скрывалось и деклассирование определенной части пролетариата, резко критиковались серьезные недостатки органов Советской власти даже в условиях гражданской войны.
 
Значительное внимание в рыскуловских трудах уделено раскрытию вопросов организации вооруженных сил, в том числе мусульманских частей Красной Армии. И здесь рабочие создавали тот фундамент Красной Армии, который позволил проводить и мобилизацию, и осуществлять вооружение коренного населения. В этой связи весьма интересно мнение Рыскулова о том, что создание мусульманских частей Красной Армии не означало создание армии по религиозному признаку. Не означало это и то, что мусульманские части должны были стать националистическими. Рыскулов считал, что мусульманские части должны были быть многонациональными — интернациональными по существу и содержанию. В них должны были входить таджики, узбеки, дунгане, памирцы и другие представители коренного населения.
 
Вместе с тем при анализе проблем революционного движения народов Средней Азии и Казахстана в научном наследии Рыскулова необходимо учитывать и такую специфику, как многогранная деятельность мусульманских коммунистов и их организаций, входивших во времена гражданской войны в состав Компартии Туркестана. Дело в том, что мусульманские коммунисты не имели опыта массовой и партийно-политической работы и по существу после создания в марте 1919 г. Краевого мусульманского бюро и аналогичных уездно-городских органов, только становились на путь борьбы за развитие коммунистического движения среди трудящихся коренного населения края. В этом отношении создание еще в ноябре 1918 г. в Москве Центрального бюро мусульманских коммунистических организаций привело к усилению политической работы с выходцами из стран Востока, которые все более и более повышали свою активность в революционном движении. Значительная часть их вступила в Компартию Туркестана и работала как в российских, так и мусульманских коммунистических организациях.
 
Следует подчеркнуть, что создание и деятельность Мусульманского бюро и коммунистических организаций исходили из указаний Ленина о необходимости тщательного, умелого, осторожного подхода к установлению прочных связей с беднотой и трудящимися Востока в их борьбе против капиталистов и феодалов. Рыскулов волею обстоятельств стал не только руководителем Мусульманского бюро в Туркестане, но и по существу первым теоретиком мусульманских коммунистических организаций и революционного движения коренного населения Средней Азии и Казахстана.
 
Основу рыскуловской концепции истории революционного движения народов среднеазиатского региона составляет его определение как классовой борьбы и гражданской войны — как проявление наиболее острой формы этой борьбы. Эта концепция Рыскулова исходит из того, что классовая борьба резко обостряется в результате классового расслоения туркестанского общества, как итога социально-экономических столкновений. Эти столкновения неуклонно возрастают, являясь следствием возрастания классового расслоения как аула, так и города. Рыскулов-ский анализ соотношения и расстановки классовых сил в революционном движении и особенно в гражданской войне, определяя руководящую, а точнее авангардную роль большевистской партии, показывает сложную эволюцию, которую претерпевают как буржуазия в целом, так и отдельные ее политические партии. Упоминание об авангардной роли большевиков было не случайным, потому что в условиях Туркестана огромным влиянием пользовались две партии — большевистская и левоэсеровская. Именно поэтому Рыскулов, определяя свою оценку хода революционного движения, исхода гражданской войны в Туркестане, считал, что правильную оценку можно дать лишь при непременном условии рассмотрения с точки зрения факторов вооруженного столкновения и классовых отношений.
 
Как отмечалось, Рыскулов начал разрабатывать проблемы истории гражданской войны в Туркестане сразу же по ее горячим следам. При этом, что особенно важно, он практически не находился под впечатлением и под воздействием сталинских авторитарных оценок и суждений, серьезно тормозивших развитие исторической науки.
 
Уродливое развитие советской историографии по существу началось с конца 1929 г., когда в связи с 50-летием со дня рождения Сталина была опубликована статья К. Е. Ворошилова “Сталин и Красная Армия”. В ней рассматривались военные действия на тех фронтах и в те периоды, когда там находился Сталин. С тех пор их анализ и освещение в значительной степени стали определять тематику исследований. На длительное время утвердилась периодизация войны, которая была дана Сталиным в статье “Новый поход Антанты на Россию”. Вся история гражданской войны сводилась к трем походам Антанты в 1919—1920 гг. При всей доступности, простоте и ясности сталинская периодизация не выдерживала научного обоснования, являлась отступлением от ленинской концепции гражданской войны. В ней, в частности, не учитывалась австро-германская интервенция 1918 г., фальсифицировался поход Деникина, недооценивались для судеб социалистического Отечества боевые действия на Восточном фронте летом и осенью 1918 г., практически полностью игнорировалась особенность гражданской войны в Туркестане, в частности борьба с басмачеством, боевые действия в бывших Бухарском эмирате и Хивинском ханстве.
 
В трудах Рыскулова, посвященных истории гражданской войны, ее сталинская периодизация практически никогда не учитывалась. Рыскулов на нее не ссылался, следуя своему принципу объективного освещения конкретных событий истории, принципа подхода к действительности, изменяющейся и развивающейся во времени. Он никогда не забывал основной исторической связи—смотреть на исследуемый вопрос с точки зрения того, как конкретное явление или событие возникло в историческом процессе, какие основные этапы в своем развитии оно проходило и прошло и каким, в конечном итоге, стало в рассматриваемое время. С точки зрения Рыскулова, любое историческое событие или явление, тем более такое, как гражданская война, могут быть правильно поняты и оценены при условии их анализа в конкретных исторических условиях.
 
“Революция и коренное население Туркестана”, пожалуй, самое значительное произведение Рыскулова, посвященное анализу истории революционного движения народов Средней Азии и Казахстана в борьбе за победу социалистической революции, установление и упрочение Советской власти.
 
Этот труд, по словам его автора, “посвящается выросшей в огне революции, призванной снести остатки патриархально-феодальных пережитков, темноты и невежества, строительнице новой жизни — коммунистической молодежи Туркестана”.
 
Книга была подготовлена Рыскуловым в бытность его работы председателем Совнаркома Туркестанской АССР. В связи с его командированием в Монголию и невозможностью принимать непосредственное участие в процессе подготовки книги к изданию, Туркестанское государственное издательство было вынуждено внести частичные изменения в размещение книжного материала. В частности, из книги были изъяты материалы, ранее опубликованные в труде “Мусбюро в Туркестане”, и материалы, не имеющие непосредственного отношения к основной теме издания. Далее. В местах и разделах книги, где чтение подлинного текста приводимых документов затруднялось из-за погрешностей языка, были внесены необходимые грамматические поправки, исправления, не изменяющие смысла и содержания. Наряду с указанными редакционными изменениями были внесены опущенные ранее (в первой редакции) материалы о восстании кулаков в селе Дмитриевка, о помощи голодающим, о борьбе с голодом в Туркестане.
 
В целом книга представляет собой сборник важнейших статей, докладов, речей и тезисов выступлений Т. Р. Рыскулова в 1917—1919 гг. Ее особенность состоит в том, что материалы, приводимые в книге, освещали в начале главным образом деятельность большевистской организации одного из уездов Туркестанской АССР, характерного для тогдашнего состояния местных партийных организаций, поднимали практически почти все важнейшие вопросы и эпизоды развития Октябрьской социалистической революции в Туркестане. По существу, эта особенность заключает в себе главное достоинство книги, состоящее в том, что в ней приводятся уникальные сведения и материалы по развитию революционного движения среди коренного населения Туркестана. В этом отношении книга представляет и в современных условиях несомненную ценность при разработке и подготовке полной истории Октябрьской революции в многонациональном и отдаленном регионе бывшей Российской империи.
 
Особую ценность представляют материалы за 1917 год, в которых освещается деятельность “Союза революционной киргизской молодежи” и его борьбы с местными органами власти Временного правительства в Аулие-Атинском уезде.
 
Этот “Союз”, создателем и руководителем которого являлся Т. Р. Рыскулов, был, по существу, первой организацией молодежи коренного населения, созданной после победы Февральской (1917 г.) революции. Приводимые в книге материалы дают возможность характеризовать ту дифференциацию, которая происходила среди киргизского населения во время Февральской революции, когда в борьбе со сторонниками Временного правительства — колонизаторским кулачеством и байством — росла и крепла революционная молодежь коренного населения. “Союз” имел свою программу и устав, тексты которых полностью приводятся в книге. Это — уникальные по своему содержанию и значимости документы революционной борьбы лучших представителей молодежи коренного населения. Исключительность материалов книги, посвященных деятельности “Союза”, состоит прежде всего в том, что во время, когда на местах никаких революционных организаций и партий не существовало, а в краевом масштабе действовали лишь среди европейского населения немногочисленные группы социал-демократической, эсеровской и других партий, попытка представителей молодежи коренного населения сорганизоваться, была уже революционным подвигом.
 
Весьма важны и значимы (политически и в научном отношении) материалы книги, посвященные наиболее важным событиям 1918 г., происходившим в Туркестане. Это —. материалы, освещающие контрреволюционные действия асхабадских (ашхабадских. — В. У.) мятежников летом 1918 г., оппозиционные действия туркестанских железнодорожников в связи с работой шестого съезда Советов Туркестанской АССР осенью 1918 г. и, особенно, борьбе с голодом в республике. Ценность указанных материалов состоит в том, что они, хотя бы отчасти, характеризуют тяжелые условия работы большевиков и левых эсеров в обстановке неустойчивости вообще, национальных антагонизмов Туркестана в особенности. Эта научная ценность значительно повышается, если учесть, что Рыскулов дает документальное описание событий и фактов из жизни местных органов власти уездных и даже волостных масштабов. По авторским материалам можно в известной мере определить взаимоотношения большевиков с левыми эсерами, уточнить позиции, которые занимали кулацко-байские элементы в начальный период Советской власти.
 
Т. Р. Рыскулов обосновывает свои выводы о том, что в указанный период переселенческое кулачество вкупе с киргизским (казахским) байством было решительно настроено против Советской власти. Особенно это было характерно для Джетысуйской (Семиреченской) и Сырдарь-инской областей. При этом автор подчеркивает, что левоэсеровская партия, сотрудничая с большевиками, в то же время искала опоры среди кулачества, развивая и усиливая свою работу в их слоях. Тем самым, левые эсеры объективно способствовали развитию контрреволюции в Туркестане в связи с наступлением Колчака в Сибири. В результате как в отдельных уездах, так и в целом по Джетысуйской области стали возникать контрреволюционные кулацкие организации, установившие контакты с колчаковской армией и пытавшиеся подготовить всеобщее восстание в северных районах Туркестана (Дже-тысуйская и Сырдарьинская области). Об этом, в частности, свидетельствуют материалы книги о кулацком восстании в Аулие-Атинском уезде весной 1918 г.
 
Анализируя деятельность большевистских организаций, Рыскулов подчеркивает, что большевики взяли твердый курс политики по отношению к левым эсерам. Так, в Аулие-Атинском уезде большевиками была разоружена левоэсеровская организация с одновременным разоружением кулацкой части населения. Но так было далеко не везде, влияние левых эсеров во многих районах Туркестана было огромным. Более того, левоэсеровская партия была одной из правящих партий Туркестана (вместе с большевиками). Что же касается Аулие-Атинского уезда, то здесь Рыскулов был прав. Если бы большевики не предотвратили развитие кулацкого восстания, то это могло бы привести к отрыву Джетысуйской области от Туркестана и включения ее в сферу действий колчаковских войск.
 
* * * 
 
Огромную ценность для исторической науки, в особенности при анализе деятельности Компартии Туркестана в годы гражданской войны и военной интервенции, представляют материалы книги Т. Р. Рыскулова, посвященные событиям второй половины 1918 г. и почти всего 1919 г.
 
Прежде всего мы бы выделили материалы, раскрывающие борьбу с голодом в Туркестане, борьбу, которую прежде недостаточно освещали в исторической литературе. Известно, что в этот период Туркестанскую АССР постиг небывалый голод, народное хозяйство переживало тяжелый экономический кризис. По нашему мнению, следует полностью согласиться с выводами Т. Р. Рыскулова о том, что голод и экономический кризис послужили одной из главных причин возникновения и развития басмачества в Туркестане. Борьба с голодом, охватившая до 50 процентов населения республики, означала не только спасение пролетариев и дехканской бедноты, но и, как совершенно верно подчеркивает Рыскулов, “начало той классовой схватки туземной бедноты с байством и колонизаторством, в процессе которой потом родилась и окрепла туземная часть компартии и бедняцкие организации”.
 
В этой связи приводимые в книге материалы по борьбе с голодом весьма ценны своей подлинностью, достоверностью, умелым обобщением автором огромного количества фактического материала, нашедшего всестороннее отражение в различных источниках. Среди них: доклады Рыскулова о борьбе с голодом на заседании Туркестанского ЦИК в ноябре 1918 г.; приказ Туркестанского ЦИК о создании Центральной комиссии по борьбе с голодом и ее задачах. Нельзя не согласиться с выводами Рыскулова о том, что реальными мерами по борьбе с голодом Советская власть в Туркестане серьезно упрочила свое положение, восстановила пошатнувшийся авторитет и серьезно сдержала темпы развития контрреволюции и рост антисоветских настроений среди части коренного населения. А это было очень важно, учитывая, что Туркестан был окружен плотным кольцом контрреволюционных фронтов.
 
Книга Рыскулова до сих пор представляет огромную ценность при исследовании проблем развития политического самосознания трудящихся масс коренного населения в сложных условиях борьбы с голодом, экономического кризиса вообще, социального разорения и национального ущерба в особенности. Ее содержание особенно ценно для новых независимых государств, появившихся на современной карте мира — Казахстана, Узбекистана, Кыргызстана, Туркменистана и Таджикистана. Эта ценность — в определении своих идеологических, экономических и политических ориентиров, в выборе союзников на будущее развитие.
 
* * *
 
Во многих трудах Т. Р. Рыскулова, как в целом во всем его научном наследии, присутствуют археографические, историографические и источниковедческие аспекты. К сожалению, о них говорится, точнее упоминается, в лучшем случае преимущественно в порядке библиографических справок. Между тем, работы археографического ракурса, источниковедческого характера и историографического плана позволяют не только расширить наши представления о теоретических основах его исторической концепции, но и в известном смысле понять его формирование как историка-исследователя, источниковеда и археографа.
 
Итак, многим трудам Т. Р. Рыскулова присущ источниковедческий и историографический аспект работы. В частности, в них рассматриваются и оцениваются опубликованные исследования, дается краткий анализ источников. Не будучи профессиональным археографом и историографом и не ставя перед собой задачу разработки проблем советской археографии или советского источниковедения, подготовки и разработки историографических публикаций, Т. Р. Рыскулов, тем не менее, вошел, а точнее, должен войти в историческую науку не только как один “из первых советских историков Средней Азии”, но и, по нашему мнению, как один из первых археографов, источниковедов и историографов многоплановой проблемы истории революционного движения и социалистического строительства среднеазиатских народов.
 
Проблемы источниковедения, археографии и историографии Т. Р. Рыскуловым разрабатывались в ожесточенной борьбе с антимарксистскими взглядами, с методологией политического оппортунизма. В условиях исторического времени, когда работал и писал Т. Р. Рыскулов, это было особенно важно и неимоверно тяжело. Важно и тяжело прежде всего потому, что любая попытка серьезной и объективной критики могла быть рассматриваема как поддержка оппозиции, как попытка подорвать единство партии, наконец, как посягательство “на святая святых” — “мудрость” и “правоту” непогрешимого “отца народов”, “великого вождя мирового пролетариата”. В таких условиях уже были заложены основы репрессивного мышления, т. е. необходимость политического отсечения идейного оппонента и подавления всякого инакомыслия. Централистская система научной, организационной и идейно-политической соподчиненности при чрезвычайно ограниченном развитии демократии не только способствовала, но и в конечном итоге привела к утверждению командно-бюрократических лозунгов в научно-исследовательской работе, а в конечной основе к распространению в науке (в дискуссиях, в исследованиях, в историографическом обобщении, в источниковом анализе и т. д.) вож-дистских настроений и упрочению позиции культа личности. Для Рыскулова как историографа, археографа и источниковеда характерно претворение им в жизнь требований конкретно-исторического исследования, фактической обоснованности предлагаемых им выводов и обобщений. Опираясь на марксистско-ленинскую методологию, Рыскулов не допускал перенесения современных представлений в прошлое и тем самым искажения истории в угоду настоящему. С этой целью во многих случаях Рыскулов весьма часто включал документальные и другие источники в текст своих трудов.
 
Как археограф Рыскулов впервые ввел в научный оборот целый ряд новых документальных материалов, имеющих принципиальное значение для изучения истории революционного и коммунистического движения среднеазиатских народов. Среди них прежде всего отметим его доклад о деятельности Аулие-Атинского уездного исполкома, сделанный 4 сентября 1918 г., а главное — выписки из протоколов заседаний Аулие-Атинского Совета рабочих, крестьянских и мусульманских депутатов за июль-август 1918 г. В это время Т. Р. Рыскулов становится одним из руководителей большевистской организации Аулие-Атинского уезда. Он участвует в организации помощи бедноте, реквизиции скота у крупного байства, проводит мероприятия по упорядочению национальных взаимоотношений в многонациональном уезде. Следует подчеркнуть, что Аулие-Атинский уездный Совет был в то время одним из немногих советов Туркестанской республики, в котором были объединены депутаты от рабочих, переселенческих крестьян и местного коренного населения.
 
Если говорить об археографической стороне публикации выписок из протоколов заседаний, то следует отметить следующее: 1) автор серьезно работал над текстом, который дан уже в новой орфографии, но, что важно, не вторгался в содержание текста, полностью сохранив его содержание; 2) указаны полная дата заседания (часы, день и год заседания), номера протоколов и их параграфы; 3) перечислены присутствующие члены и председательствующий; 4) весьма важно то, что Т. Р. Рыскулов там, где необходимо, приводит подстрочные примечания по содержанию. Так, например, он указывает по ходу обсуждения вопроса на заседании Совета, что “Ахунов и Степаненко, оба левые эсеры, посланцы ЦК эсеров, всячески тормозили вместе с лево-эсеровской организацией военные действия против дмитриевцев. Автор”.
 
Что касается содержания публикуемых документов, то их историческая ценность состоит в том, что они показывают, как шло обсуждение на местах работы первого Краевого съезда представителей Совдепов, состоявшегося в июле 1918 г. Далее мы видим из протоколов серьезность и сложность местного политического и социально-экономического положения (подъем контрреволюционных элементов, вооружение трудящихся для борьбы с ними, организация сельских советов и земельно-водных комитетов). Не менее интересным является и то, что Т. Р. Рыскулов публикует и секретные (закрытые) заседания местной большевистской организации о подготовке, вооружении и направлении военного отряда на места для подавления кулацкого выступления против Советской власти. Из протоколов видно, что большевики вместе с левыми эсерами уделяли огромное внимание защите Советской власти от контрреволюционных элементов, установлению строгого революционного порядка. Наконец, содержание протоколов свидетельствует о том, что между большевиками и левыми эсерами шла упорная борьба. Это, в частности, видно из результатов голосования по вопросу деятельности Чрезвычайной следственной комиссии в уезде, когда за предложение большевиков было 6 голосов, против — 5, воздержался — 1; за предложение левых эсеров голосовало 5 человек, против — 6, воздержался — 1.
 
О тщательности работы Т. Р. Рыскулова над документами при их подготовке к печати говорят, к примеру, факты подготовки материалов о восстании кулаков в селе Дмитровка Аулие-Атинского уезда. Здесь автор указывает ошибочность и неточность написания протокола, отмечает, что протокол дан со значительными сокращениями и частичными отступлениями от рукописи, сделанными первой редакцией. Для восстановления исторической правды Т. Р. Рыскулов прилагает свои примечания.
 
Большую историческую ценность представляют публикации журнала первого заседания Краевой продовольственной комиссии 2 января 1919 г. Этот документ был впервые введен в научный оборот Т. Р. Рыскуловым в 1925 г. в книге “Революция и коренное население Туркестана”, опубликованной в Ташкенте. До настоящего времени полное содержание данного документа в опубликованной литературе широко не использовалось. Между тем, из его содержания мы узнаем весьма много нового и ценного о голоде в Туркестане в годы гражданской войны. В частности, о помощи голодающим продуктами первой необходимости; об отпуске Центральной комиссией товаров для обмена на хлеб и другие продукты; об отправке заготовленных продуктов для голодающих; об отпуске сырья для организованных коммун бедноты. Здесь же мы встречаем постановочные вопросы о предоставлении права Центральной комиссии по борьбе с голодом На самостоятельную заготовку продуктов у баев и спекулянтов. Т. Р. Рыскулов публикует этот документ с сокращениями редакционного характера, оговаривая в специальном примечании данный прием работы с документом.
 
Т. Р. Рыскулову принадлежит заслуга первой публикации и введения в научный оборот многих документов и материалов центральных органов власти Туркестанской АССР по борьбе с голодом. Среди них документы:
 
 1. Приказ Центральной комиссии по борьбе с голодом в Туркестанской Советской Республике № 40, 24 февраля 1919 г. — по проведению общественных работ;
 
2. Временные инструкции по организации детских приютов и колоний для детей голодающих;
 
3. Приказ Центральной комиссии по борьбе с голодом в Туркестанской Советской Республике № 45, 3 марта 1919 г. — о кустарной промышленности;
 
4. Протокол заседания Центральной комиссии по борьбе с голодом в Туркестанском крае, состоявшегося 3 апреля 1919 г.;
 
5. Доклад Центральной комиссии по борьбе с голодом в Туркестанском крае VII Чрезвычайному съезду Советов (март 1919 г.).
 
Первые три документа подписаны Т. Р. Рыскуловым как председателем Центральной комиссии. Четвертый документ — коллективный, он подписан всеми шестью членами Комиссии, в том числе и Т. Р. Рыскуловым. Доклад Центральной Комиссии по борьбе с голодом в Туркестане VII Чрезвычайному съезду Советов был сделан Т. Р. Рыскуловым.
 
Т. Р. Рыскулов крайне бережно относился к тексту документов. Он допускает сокращения лишь в названиях центральных органов власти Туркестанской республики, Центральной комиссии по борьбе с голодом. В отдельных случаях осуществляет изменение названий, которые не изменили сущности названия. Так, в одних случаях Т. Р. Рыскулов указывает “Туркестанский край”, в других — “Туркестанская Советская Республика”.
 
Как археограф и историк Т. Р. Рыскулов очень часто включал в свои труды ранее публиковавшиеся документы и материалы. При этом он обязательно указывал место публикации документальных материалов. Как правило, указывалось место первой публикации документов й материалов. К примеру, такими документами были материалы объединенного заседания Центрального Исполнительного Комитета, Совнаркома и Председателей Совдепов Туркестанской республики, опубликованные в “Нашей газете” 21 и 23 июля 1918 г. Эти материалы были включены Т. Р. Рыскуловым в свою книгу “Революция и коренное население Туркестана”. Документы и материалы были различными и по их разновидности, и по содержанию, и по степени исторической ценности. Так, в вышеуказанную книгу Т. Р. Рыскулов включает, наряду с приказами, выписками из протоколов заседаний правительственных органов, и “Воззвания” к рабочим, крестьянам казахам и киргизам. Одним из таких воззваний было обращение к трудящимся по поводу борьбы с Колчаком. Данный документ взят из газеты “Туркестанский коммунист” № 65 от 23 июля 1919 г.
 
Интерес представляет и методика Т. Р. Рыскулова определения названия публикуемого им документа или материала. Заголовки были либо краткими, либо развернутыми, но всегда они раскрывали главную суть содержания. Например, “О беженцах-киргизах в Китае”, “Асха-бадские события”, “Голод в Туркестане”. Но встречаются и исключения глухих заголовков типа таких, как “К открытию Всекиргизского союза”, “Революция и киргизы”. В качестве примеров развернутого заголовка можно привести такие, как “Доклад Рыскулова на заседании ЦИК Туркреспублики по вопросу об отпуске средств на борьбу с голодом”.
 
Говоря о методике определения заголовка документов, следует отметить и такой прием, как определение заголовка группы документов, посвященных какому-либо одному событию. Например, Т. Р. Рыскулов, объединяя группу документов по дискуссионным вопросам взаимоотношений большевиков и левых эсеров, внес такой заголовок: “6-ой съезд Советов Туркреспублики и оппозиция железнодорожников”. При этом уже в самом начале публикации данной группы документов Т. Р. Рыскулов приводит соответствующие примечания и по содержанию, и по историографии вопроса. Он указывает, что “оппозицию составляла группа Агапова”, но, к сожалению, не дает характеристики указанной группы. Однако для того, чтобы полнее представить материалы для читателя по рассматриваемой проблеме, в книге дано примечание: “Краткая характеристика положения на съезде дана в статье Кафа-нова ”От Февральской революции до январских событий в № 1—2 “Краткая история Туркестана” (стр. 132—135)".
 
Следует отметить, что при подготовке своих трудов, монографий и книг Рыскулов весьма часто использовал включение в них различных источников,— опубликованных и неопубликованных. Так, например, при подготовке одной из своих работ, посвященных строительству гиганта и первенца первой пятилетки Турксибу, Рыскулов включил в ее содержание не только свои отдельные статьи, опубликованные, в частности, в центральных газетах “Правда” и “Известия”, но и ранее не публиковавшиеся выступления и речи, произнесенные на различных совещаниях. Среди них: выступление Т. Р. Рыскулова в прениях по докладу НКПС Я. Э. Рудзутака о ходе строительства Турксиба на заседании Совета Труда и Обороны от 24 июня 1927 г.; речь Т. Р. Рыскулова на объединенном заседании СНК и СТО СССР 14 ноября 1927 г. о контрольных цифрах народного хозяйства при строительстве Турксиба; отрывок из речи Т. Р. Рыскулова, произнесенной на расширенном заседании Президиума Госплана СССР о планах капитального строительства.
 
Аналогичный подход мы видим и при подготовке книги “Коммунальное хозяйство на новом этапе”, вышедшей в свет в 1931 г. Большое количество источников, особенно цифровых данных, он приводит не только в данной работе, но и в книге “Киргизстан”, опубликованной в 1934 г. При подготовке большой статьи “Современный Казахстан”, опубликованной в журнале “Новый Восток” (1926, № 12, с. 105—120), Т. Р. Рыскулов специально подчеркивает, что он использовал различные издания дореволюционного времени, в частности материалы бывшего Переселенческого управления, а также материалы V Всеказахстанского съезда Советов, состоявшегося в 1925 г., периодическую печать (газету “Советская степь”) и другие источники. Тем самым Т. Р. Рыскуловым была существенно расширена источниковая база исторической науки, что способствовало в дальнейшем более детальному изучению рассматриваемой темы.
 
Таким образом, самостоятельный вклад Рыскулова в развитие историко-партийной науки, в частности в исследование двух ее комплексных проблем: истории революционного движения народов Средней Азии и Казахстана и основных аспектов истории социалистического строительства — определяется в значительной степени тем, что он одним из первых начал вводить в научный оборот многочисленные документальные источники. Среди них: протоколы заседаний партийных, советских и других органов, правительственные акты и другие документы и материалы. Ему принадлежит заслуга первоначальной публикации документов по истории революции, гражданской войны и военной интервенции. Среди них: отдельные документы съездов Компартии Туркестана и Туркестанского Центрального Исполнительного Комитета.
 
Наиболее крупные документальные публикации Т. Р. Рыскулова, до сих пор представляющие бесспорный научный интерес, являющиеся уникальными по своему содержанию и практически единственными в своем роде, это:
 
— Революция и коренное население Туркестана (Ташкент, 1925);
 
— Мусбюро РКП (б) в Туркестане (Ташкент, 1922);
 
— Восстание 1916 года в Киргизстане. Документы и материалы (Москва, 1937) .
 
Разумеется, публикация документов и материалов была еще далека от совершенства в археографическом отношении. Но сам факт подхода к публикации документальных материалов, подготовки и введение в научный оборот заслуживают не только серьезного внимания, но и высокой научной оценки. Этот вывод обосновывается прежде всего тем, что при своей исследовательской и археографической работе Рыскулов имел возможность опираться лишь на сравнительно немногие опубликованные источники и крайне малочисленную, к тому же далекую от высокого качества по содержанию, литературу. Более того, к рассматриваемому времени советская методика подготовки к печати документальных материалов была несовершенна: отсутствовали методические разработки, единые правила публикации источников. Дело осложнялось и тем, что в связи со становлением и развитием советского архивоведения в 20-х —начале 30-х годов многие проблемы не только методики публикации документальных источников, их выявления, описания и т. д., но и научно-технической обработки архивных фондов не были решены. Архивное дело, как и в целом архивная служба в республиках Средней Азии и Казахстана, и в целом в СССР, в рассматриваемое время была далека от совершенства.
 
Разумеется, в 20-х годах многие из указанных задач решались местными истпартами в республиках. Но для воспроизведения, скажем, истории освободительного и революционного движения Среднеазиатских народов этого было уже недостаточно. Необходимо было планомерное и все более расширяющееся изучение документальных источников и материалов в архивах (партийных и государственных), исследование прессы (газет и журналов), сбор мемуаров активных участников революционной борьбы. Одним из первых и основных начинателей в этом большом, во многом новом и неизвестном деле был Т. Р. Рыскулов. Именно в этом мы видим прежде всего заслугу Рыскулова как археографа, его вклад в развитие советской археографии, расширение источниковой базы исторической науки.
 
Выявление и публикация Рыскуловым непубликовавшихся ранее документов и материалов затруднялись и тем, что в рассматриваемое время огромное количество документальных материалов было не описано; каталогизация почти не проводилась в связи с тем, что многие архивные фонды были научно-технически не обработаны (не систематизированы, не описаны, подавляющая часть материалов находилась в состоянии россыпи). Отсюда вытекала такая особенность археографической работы Т. Р. Рыскулова, как отсутствие в документальных публикациях научносправочного аппарата в виде исковых данных (наличие, местонахождения документа, указание фонда, описи, единицы хранения).
 
Что же касается деятельности Т. Р. Рыскулова как историографа, то следует отметить, что она была весьма содержательной и многогранной. Не являясь профессиональным историографом, Т. Р. Рыскулов тем не менее внес свой существенный вклад в развитие советской историографии, особенно по проблемам революционного движения народов Средней Азии и Казахстана и социалистического строительства. В его историографической деятельности четко просматривается то положение, что принципы работы в историографии тесно взаимосвязывались с общим подходом Т. Р. Рыскулова к историческому опыту большевистской партии. При этом он исходил и опирался на важнейшее методологическое положение В. И. Ленина, сформулированное им в один из критических моментов истории Советского государства — заключение Брестского мира: “...учиться у уроков истории”.
 
Анализируя содержание исторических и историографических трудов Т. Р. Рыскулова, можно сделать общий вывод о том, что необходимость “учиться у уроков истории” для него была обусловлена рядом факторов. Среди них мы бы выделили такие, как: потребность извлечения из исторического опыта уроков для дальнейшей борьбы за социалистическое строительство против идейных противников партии и Советского государства.
 
Историографические работы Рыскулова не являлись предметом специального изучения. В исторической литературе о них говорилось либо опосредованно, либо в порядке библиографических справок и весьма редко конкретно указывается историографический, подчас полемический характер трудов Рыскулова. Между тем работы историографического плана Рыскулова позволяют не только расширить наши представления о теоретических основах его исторической концепции, но и в известном аспекте понять его партийную и государственную деятельность, на каких бы постах он ни работал.
 
Проблемы историографии, в частности истории революционного движения народов Средней Азии и Казахстана, разрабатывались Рыскуловым в непримиримой борьбе с антимарксистскими взглядами, методологией оппортунизма. Ее значение особенно важно в современных условиях обострения идеологической борьбы с различными концепциями, версиями,измышлениями буржуазного и нового “демократического” характера.
 
Одна из полемических работ историографического аспекта была написана Т. Р. Рыскуловым еще в конце 1918 г. Дело в том, что 28 ноября 1918 г. Т. Р. Рыскулов был назначен председателем Чрезвычайной центральной комиссии по борьбе с голодом в Туркестанской республике и активно приступил к исполнению этой тяжелой и ответственной должности. Помимо разносторонней деятельности по организации борьбы с голодом, ему приходилось отвечать и на злопыхательские, провокационные вылазки в печати различных “попутчиков”, а чаще всего врагов Советской власти. Одной из таких вылазок в печати стала статья Г. Агаревского “К киргизской интеллигенции”, в которой в оскорбительных форме и тоне говорилось о кочевых народах, о том, что киргизский народ не может создать ни науку, ни искусство. По мнению этого “попутчика”, кочевнику предопределено и судьбой и экономическими выкладками предназначено всегда быть в экономическом рабстве у оседлых. А экономическая зависимость, как известно, утверждал сей автор, ведет к политической зависимости. Далее, в статье этот “русский интеллигент” обвинял киргизскую интеллигенцию в том, что она ничего не сделала для того, чтобы не допустить голода среди трудящихся масс коренного населения.
 
“Из отчета в газетах,— писал Г. Агаревский,— я узнал, что Рыскулов, помимо помощи от казны, предполагает обратиться непосредственно к обществу за поддержкой. От всего сердца идя навстречу такому призыву, я от скудных средств своих жертвую на великое дело непосредственной помощи измученному народу 500 рублей и думаю, что общество откликнется на ваш, т. Рыскулов, призыв и даст вам эту помощь, кто деньгами, кто силой”.
 
Т. Р. Рыскулов выступил с ответом на статью, в котором сразу же ставит вопрос: “Если автор письма считает себя вправе обвинять киргизскую интеллигенцию и указывает на прошлые ее ошибки, на то, что она своевременно не "гремела в газетах" и не “призывала общество и правительство к помощи”, то прежде, чем дать ответ, я бы спросил: а где были вы, гр. Агаревский, и вся ваша “высшая интеллигенция”? Почему вы тогда не гремели в газетах и не упомянули, по крайней мере, хоть раз о надвигающемся бедствии. Вы были свидетелями ужасов голода в прошлом году, но вы брезгливо отстранялись от голодных, боясь заразиться".
 
Т. Р. Рыскулов обосновывает защиту киргизской интеллигенции хотя бы потому, что она слишком мала количественно для того, чтобы повлиять на многомиллионную массу, где этих интеллигентов называли “полуму-сульманами”. Т. Р. Рыскулов резко выступает против Агаревского, когда последний, ссылаясь на царский режим, говорит о поощрении царской администрацией оседлой жизни. “Разве гр. Агаревскому неизвестно,— пишет Т. Р. Рыскулов,— как этот закон давал полную возможность разным волостным старшинам и баям угнетать киргизскую бедноту и поощрял баев, которым вовсе не желательно ’’сесть на землю", бросить свой кумыс и горный “джайляу”. А если бы тот же старый режим защитил бы бедноту от баев, наделил бы ее хорошей землей: отняв у богатых, забравших всю землю, и снабдил бы орудиями, то давно бы мы видели киргиз оседлыми",— писал Т. Р. Рыскулов.
 
Среди работ историографического и политического плана следует выделить статью Т. Р. Рыскулова “Об историках Туркестанской революции (по поводу одной статьи, появившейся в печати)”, написанной в ноябре 1922 г. В ней Т. Р. Рыскулов указывает, что следует приветствовать людей, занимающихся литературой, в их стремлении и желании писать об истории революции в Туркестане, что среди таких историков встречаются авторы, сочинения которых с большим сомнением можно отнести к историческим. Эти сочинения не помогают правильному пониманию революционной истории Туркестана. Среди них он приводит в качестве примера публикации статью Н. Борисова под названием “Октябрь в Туркестане”. Журналист и сотрудник центральных газет в 1921—1922 гг. Н. Борисов, как пишет Рыскулов, пользовался исключительно чужими сочинениями, в частности мыслями и материалами, взятыми из брошюры Сафарова “Колониальная революция”. “Заслугой Н. Борисова,— указывает Т. Р. Рыскулов,— является то, что эти мысли он пересказал своими словами”. В этой связи остановимся несколько подробнее на разборе данной статьи, так как она является одновременно и ответом на брошюру Г. И. Сафарова.
 
Прежде всего Т. Р. Рыскулов подчеркивает странную позицию Н. Борисова, упускающего из виду кочевые народы Туркестана, составляющие 45 процентов населения республики. В этой связи Рыскулов отмечает, что у автора нет ответа на вопрос: почему же борьба между оседлыми и кочевыми племенами способствовала укреплению феодализма? И далее — почему события в Туркестане не рассматриваются с точки зрения исторической науки и прогресса.
 
Т. Р. Рыскулов отмечает и ошибки автора в характеристике переселенцев в Туркестан. Н. Борисов писал о переселенцах: “Состав наводнивших Туркестан переселенцев был ниже всякой критики. Они представляли из себя весь разброд России: бунтовщики, жулики, воры и разбойники, укрывавшиеся от преследования царских властей, подавались на свой риск и страх в новую колонию. Преследовали они единственную цель — любым способом сколотить себе состояние, обогатиться”.
 
В ответ на такие определения Т. Р. Рыскулов заявляет, что на самом деле не все переселенцы были таковыми. Среди них были и рабочие, и беднейшие крестьяне, вынужденные покинуть свои родные края. Разумеется, Т. Р. Рыскулов значительно ближе стоит к справедливой оценке переселенческого населения. Мы бы добавили к этому, что, конечно, нужна более четкая дифференциация переселенческого населения. Ну и, разумеется, оценка
 
Н. Борисова ничего общего не имеет с научно-историческим определением переселенческого населения.
 
Судя по содержанию статьи, Н. Борисов утверждал, что большевики в Туркестане появились лишь после победы Октябрьской революции. Ну, а это уже перепевы, а точнее — плагиат книги Г. Сафарова “Колониальная революция (опыт Туркестана)”, в которой он пишет и о “советском колонизаторстве” в Туркестане, где установилась “феодальная анархия”, выросшая на почве колониальных отношений.
 
Конечно, туркестанские большевики допустили много серьезных и принципиальных упущений. Это и ошибки “старых коммунистов” и неправильные действия “активных коммунистов”, против которых решительно боролся Т. Р. Рыскулов. Но, к сожалению, раздувание ошибок, действительно имевших местов Туркестане, удивительно тесно сочетались у Сафарова с замалчиванием положительного опыта туркестанских большевиков. Г. Сафаров был не одинок в умалчивании положительного опыта. Были и другие исследователи, которые утверждали, что не большевики установили Советскую власть в Туркестане, а Советская власть родила большевиков. Одним из авторов такого тезиса был Б. Федоров.
 
Именно поэтому Т. Р. Рыскулов указывает в своей статье, что Н. Борисов, рассуждая об истории революционного движения среди местного населения, показывает полную неосведомленность об истории революции в Туркестане. И далее Рыскулов с фактами и цифрами доказывает несостоятельность замечаний Борисова. В частности, Т. Р. Рыскулов рассматривает национальный состав Туркестана, показывает представителей местных революционеров из числа коренного населения. Среди них, например, Низаметдин Ходжаев — выходец из семьи чернорабочего, участник революции 1905—1907 гг., член РХП(б) с мая 1918 г., делегат первого съезда коммунистов Туркестана.
 
Заключая свою статью, Т. Р. Рыскулов пишет: “Всяким рассуждениям есть свое время и свое место. Тот, кто задумал высказать или написать свое мнение о задачах нашей партии в Туркестане или о работе советских ведомств, обязательно должны в первую очередь учитывать положение вещей в данный момент, наши политические действия и руководствоваться указаниями Центрального Комитета Российской Коммунистической партии”.
 
Как нам представляется, данная статья — полемика Рыскулова с Борисовым интересна следующими моментами:
 
1. Рыскулов выступал с классовых позиций пролетарского историка, отстаивал историческую правоту;
 
2. Рыскулов находился еще под глубоким впечатлением того разгрома, который он потерпел в 1920 г., высказывая свои соображения о создании партии тюркских народов и советской тюркской республики;
 
3. Отсюда, он стремился всеми силами подчеркнуть, даже и там, где этого не требовалось, приверженность, а, главное, необходимость “руководствоваться указаниями Центрального Комитета Российской Коммунистической партии” даже при рассмотрении исторических аспектов тех или иных публикаций.
 
В целом же статья представляет несомненный интерес в историко-партийном наследии Т. Р. Рыскулова. Это особенно важно иметь в виду, если учесть, что статья была написана в ноябре 1922 г.
 
В ноябре 1925 г. группа казахских коммунистов, комсомольцев и студентов, обучавшихся в Москве (всего 18 человек), обратилась с открытым письмом к видным в то время казахским партийным и государственным деятелям, в том числе и к Рыскулову, в котором просила ответить на ряд вопросов, касавшихся в то время казахстанской действительности. Вопросы были сложными, трудными и требовали серьезного ответа. 17 ноября 1925 г. они были опубликованы в газете “Енбекши Казах”.
 
Приведем эти вопросы полностью.
 
1. Как понимать родовые и классовые отношения среди казахов? Какие из них больше влияют на быт казаха?
 
2. Как понимать линию националистов, возглавляемых Ахмедом Байтурсыновым и Алиханом Букейхановым? Как характеризовать деятельность казахской националистической интеллигенции до и после революции и какое отношение к этой интелегенции должно быть теперь?
 
3. Марксизм-ленинизм есть боевое учение пролетариата. Коммунистическая партия по своему классовому составу — рабочая партия. Известна малочисленность казахских рабочих, казахское население в целом состоит (93-99%) из крестьянства. Как же все это вяжется с фактом ежегодного роста числа коммунистов преимущественно за счет крестьянства и интеллигенции?
 
4. Какие трудности и опасности мы имеем на пути создания массовой компартии среди казахов и как их одолеть?
 
5. Большинство наших руководящих коммунистов является выходцами из среды старой интеллигенции. Нет ли в этом возможной опасности отрицательного влияния на руководящую линию партии в Казахстане?
 
6. Казахский народ в культурном отношении отсталый. Каким путем теперь должна развиваться казахская национальная культура при Советской власти и имеет ли она в содержании темпа и методах развития свои особенности, свойственные только ей, отличающие ее от культуры других культурно развитых народов, например, русских?
 
Отвечая на поставленные молодыми коммунистами и комсомольцами вопросы, Т. Р. Рыскулов прежде всего подчеркнул их актуальность и целесообразность дальнейшего разъяснения партийных директив применительно к казахстанским условиям; указал, что в общественных отношениях у казахов первенствующую роль играют социально-экономические классовые, а не родовые факторы, которые, однако, прослеживаются во всех явлениях аульной жизни, включая быт. Разумеется, пережитки родовых отношений существуют и действуют как орудие в руках казахских эксплуататорских элементов, баев и манапов, которые используют их, как и родовые обычаи, для прикрытия своей эксплуатации трудящихся масс. Классовые противоречия в казахском ауле прикрываются положениями “о гражданском мире”, ничего общего не имеющего с современным положением аула. Далее Т. Р. Рыскулов отмечал, что в той мере, в какой национальная интеллигенция активно выступала против царизма, за развитие прогрессивных форм общественных отношений, ее деятельность заслуживает положительной оценки. При этом Т.Р. Рыскуловым было верно отмечено, что “казахский народ оформлялся как нация не под руководством буржуазии и интеллигенции, а под руководством пролетариата при Советской власти”, что “вопросы национального развития при Советской власти подчинены задаче приобщения казахского народа к социализму” и казахская культура будет развиваться как национальная по форме, социалистическая по содержанию, разумеется, с учетом ее особенностей.
 
Проблеме складывания казахской нации, роли казахской интеллигенции в формировании и развитии этого сложного процесса Т. Р. Рыскулов уделял серьезное внимание в своем историческом и историографическом наследии. В апреле 1926 г. он публикует в газете “Советская степь” большую статью “О формировании казахской нации и казахском пролетариате”. Эта статья была написана в ответ и по поводу статьи Брудного “Казахский пролетариат”.
 
Дело в том, что весной 1926 г. партийные, советские, профсоюзные и комсомольские работники Казахстана проводили весьма активное обсуждение материалов XIV съезда ВКП (б), утверждавшего, как известно, курс на социалистическую индустриализацию страны. В этих условиях одним из актуальных вопросов развития народного хозяйства был вопрос о формировании национальных отрядов рабочего класса. Это особенно было важно для национальных районов, не прошедших стадии капиталистического развития. Среди таких районов был и Казахстан.
 
Свои соображения по данному вопросу и изложил один из молодых профсоюзных работников Казахстана М. М. Брудный в статье “Казахский пролетариат”. Вот его-то резкие и категоричные оценки и подвергает разбору Т. Р. Рыскулов, работавший в то время заведующим агитационно-пропагандистским отделом Краевого комитета ВКП (б). При этом Т. Р. Рыскулов делает это прежде всего потому, что поднятый вопрос — важный и щекотливый, с учетом того, что статья была опубликована в печатном органе крайкома республиканской партийной организации без пояснений и примечаний, в качестве дискуссионной статьи.
 
Т. Р. Рыскулов посчитал необходимым высказать свою точку зрения. В своей статье он выделяет два важных вопроса: 1) о формировании казахской нации; 2) о казахском пролетариате.
 
Прежде всего Т. Р. Рыскулов подчеркивает, что казахский народ, сохранивший у себя еще родовые пережитки и неразвитый в промышленном отношении, складывается в рассматриваемое время в нацию под руководством Советской власти (подчеркнуто мной. — В.У. ). При этом наметился определенный рост хозяйственного и культурного развития казахского народа. По Рыскулову, формирование казахской нации при Советской власти не означает формирования из казахского народа великой цивилизованной нации со всеми присущими в рамках капиталистического общества признаками, а означает, что, будучи свободными от колониального гнета, находясь под защитой диктатуры пролетариата и состоя членами Советского Союза, республики, в том числе и Казахстан, будут приобщаться к социалистическому строительству Советской страны. Здесь Т. Р. Рыскулов очень много взял у И. В. Сталина, дополнив свое, в частности, что приобщение к социализму в. первую очередь лежит, как раз по хозяйственной линии, в особенности по линии индустриализации, а не наоборот. “Что же касается развивающейся национальной культуры казахского народа, то, много не распространяясь, скажем, что национальная культура в рамках советского строя также держит курс на социализм. Эта национальная культура должна быть национальной по форме, но пролетарской по содержанию. Такой взгляд ленинизма на этот вопрос”, — пишет Т. Р. Рыскулов.
 
Говоря о казахском пролетариате, Т. Р. Рыскулов резко выступает против тезиса М. М. Брудного, по которому выходило: или формирование нации во главе с пролетариатом, или отсутствие перспективы для национального развития. Т. Р. Рыскулов указывает, что наряду с той совокупностью признаков, которыми определяется нация, мы знаем, что последняя разбивается на классы. Известно, что среди казахского народа имеются пережитки патриархального родового строя в общественных отношениях, задача борьбы с которыми возлагается на зачаток казахского рабочего класса, составляющего классовую опору Советской власти и долженствующего содействовать вовлечению широких казахских масс в социалистическое строительство. В этой связи М. М. Брудный стремится выявить значение казахского пролетариата и явно высказывается за форсированное развитие Казахстана. “Все это хорошо, — пишет Т. Р. Рыскулов, — нужно поднимать эти вопросы, но не нужно доходить в этом до беспамятства. Тов. Брудный говорит: "Постепенность в этом вопросе, диктуемая не соображениями практической ограниченности нашей возможности, а принципиальными соображениями ненасильственности индустриализиции для Казахстана есть консерватизм, прикрытый фиговым листком национальной самообороны...".
 
Еще до статьи Рыскулова с принципиальными возражениями по поводу ошибочных утверждений Брудного, основанных на троцкистских идеях “сверхиндустриализации”, выступил казахстанский историк партии Ш. Я. Шафиро. В своей статье “О пролетариате, ищущем труда” он опровергает многие тезисы Брудного, пытавшегося доказать “опасность” промышленного развития Казахстана.
 
Т. Р. Рыскулов, считая тезисы Ш. Я. Шафиро правильными, но недостаточными, говорит в своей статье о том, что партия, как и в рассматриваемое время, так и раньше, отвергает теории и предложения “сверхиндивидуалистов”, пытающихся строить социалистическую промышленность путем нажима на крестьянское хозяйство, перекачки из него ресурсов в промышленность посредством тяжелых налогов, высоких цен и прочих сомнительных методов. Т. Р. Рыскулов был решительным противником всех форм и методов “сверхиндустриализиции особенно за счет эксплуатации или, точнее говоря, административно-командного нажима на крестьянские хозяйства (подчеркнуто нами. — В.У. ).
 
И еще хотелось бы подчеркнуть одну принципиальную мысль Т. Р. Рыскулова, изложенную в рассматриваемой статье. Критикуя М. М. Б рудного по вопросам землеустройства и оседания кочевого населения, Т. Р. Рыскулов пишет: “Кто установил и на каком основании, что казахский народ целиком должен перейти и перейдет в оседлое земледельческое состояние? Тенденция развития в эту сторону будет, но завершится в далеком будущем, а пока естественные условия и возможности развития говорят несколько об иных соотношениях. Говорить, обобщая, о переходе от скотоводства (думая, что все казахи исключительно занимаются скотоводством) к земледелию, — это выражать свое полное незнание современной казахской обстановки. Поэтому слишком рискованно выносить такие безоговорочные замечания, не попытавшись изучить сперва трактуемый вопрос”.
 
Заканчивая статью, Т. Р. Рыскулов подчеркнул, что партия обладает большим опытом национального строительства. Пути развития ранее угнетенных наций в Советском Союзе, по мнению Рыскулова, предопределены соответствующими теоретическими и практическими решениями партийных съездов и совещаний, в частности X и XII съездов ВКП(б).
 
По нашему мнению, большую историографическую ценность представляет работа Рыскулова “Против извращения истории гражданской войны в Средней Азии”. Опубликованная в журнале “Большевик”, статья дает развернутую рецензию на книгу “Война в песках”. Рецензируемая книга — это литературно обработанный сборник воспоминаний участников гражданской войны в Средней Азии. Большинство воспоминаний принадлежит Колесову Ф.И. — одному из организаторов борьбы за советскую власть в Туркестане. Он был членом партии с 1917 г., делегатом II Всероссийского съезда Советов, с ноября 1917 г. — председателем Совнаркома Туркестанской АССР. Он же выступил и редактором рецензируемой книги.
 
Рыскулов резко отрицательно относится как к содержанию книги, так и к ее редактору. Он пишет, что вследствие одностороннего подбора неверных и тенденциозных воспоминаний книга, по мнению Т.Р. Рыскулова, не может служить материалом для составления истории гражданской войны. Далее он пишет, что в книге нередко выводятся в качестве героев гражданской войны в Средней Азии троцкисты и левые эсеры, и восхваляется политика первого, коалиционного (в блоке с левыми эсерами) состава туркестанского советского правительства во главе с Колесовым, Тоболиным, Казаковым, Успенским и другими.
 
Не будем говорить о критике “троцкистов”, “левых эсеров” — тогда это было принято. Тем не менее отметим, что здесь Рыскулов не дифференцирует оценку указанных деятелей, что, конечно, привело к неверной оценке сложной обстановки в Туркестане. В самом же деле: Колесов — большевик, Тоболин — старый большевик, Казаков — большевик-рабочий. Лишь Успенский был одним из лидеров “левых эсеров” Туркестана. Тоболин был лидером группировки “старых коммунистов”, а Казаков возглавлял группировку “активных коммунистов”, которые по существу выступали против широкого привлечения трудящихся масс местного, коренного населения к советскому строительству, что, конечно, не могло не вызвать протеста Рыскулова как руководителя Мусульманского бюро Компартии Туркестана.
 
Однако Рыскулов был совершенно прав, когда писал о недостаточности критики в деятельности левых эсеров в Туркестане. Обоснованно указывал, что в книге неправильно говорится об отсутствии помощи Туркестану со стороны РСФСР во время гражданской войны.
 
“Это — явно неверное утверждение,— подчеркивал Рыскулов.— Действительно, связь Центра Советской Федерации с Ташкентом прерывалась три раза, в связи с дутовским, оренбургским фронтами. Но это были временные перерывы. Постоянно действовала ташкентская радиостанция, принимавшая информацию из Москвы об общем положении и директивы от центральных органов. Центр Советской Федерации использовал малейшие возможности для оказания помощи Советскому Туркестану как работниками, так и средствами вооружения, хлебом, промышленными товарами и т.д.”.
 
Правильность выводов Рыскулова впоследствии была подтверждена публикациями советских историков.
 
Несомненную ценность представляет обобщение Рыскулова о том, что положение Туркестана резко изменилось лишь после окончательной ликвидации дутовского фронта Красной Армией под командованием Фрунзе (осень 1919 г.) и прибытия Турккомиссии в составе т.т. Фрунзе, Куйбышева, Элиавы, Рудзутака и других. Ценность данного обобщения заключалась в том, что уже в рассматриваемом времени (1937 г.) в связи с культом личности Сталина замалчивалась или резко принижалась роль выдающихся деятелей партии и Советского государства Фрунзе, Куйбышева, Элиавы, Рудзутака в целом, их деятельность в Туркестане в частности.
 
По нашему мнению, принципиально важна справедливая оценка Рыскуловым статьи “До Февральской революции”, составленной по воспоминаниям М. Морозова и И. Гольберга. В указанной статье четко проводится мысль о том, что между революционным движением периода 1905 г. в России (Т. Рыскулов имеет в виду первую буржуазно-демократическую революцию в России 1905-1907 гг. и революционным движением среди трудящихся коренного населения Туркестана не было никакой связи, а если была какая-либо связь большевиков и трудящихся из местного населения, то она осуществлялась через представителей туземной торговой буржуазии.
 
Не будем дословно цитировать опровержение Рыскулова. Отметим лишь, что Рыскулов говорит и о том, что в Среднюю Азию и Казахстан доходили работы В.И. Ленина о деятельности Куйбышева и Фрунзе и о работе местных революционных организаций. Через 30 с лишним лет эти вопросы Рыскулова были подтверждены советскими историками, в частности в таких фундаментальных исследованиях, как “История коммунистических организаций Средней Азии” и “Ленин и Казахстан” Бей-сембаева С.Б.
 
И еще один принципиально важный вывод Рыскулова необходимо отметить при анализе его статьи. Он пишет: “По мнению некоторых авторов книги, во время Октябрьского переворота (так Рыскулов определяет Октябрьскую революцию) и в первые годы Советской власти в Туркестане трудящиеся, коренное население стояло в стороне от революции и революцию осуществляла и защищала Советскую власть только кучка местных русских рабочих в отрыве от окружающей многочисленной трудовой национальной крестьянской массы”. Рыскулов с данным положением не согласен и убедительно показывает свою правоту на примере разбора таких статей и материалов, как статьи: “Ворота Туркестана”, “Их автономия”, “В тени Шейхантаурской мечети”. В его анализе приводится большое количество цифровых и других данных, опровергающих вышеуказанный тезис. Он говорит о 220 тысячах рабочих из местных национальностей в Туркестане и Казахстане, прошедших как тыловые рабочие революционную школу борьбы в Центральной России, приводит конкретные данные о количестве членов Компартии Туркестана в 1918-1919 гг., указывает, что в городских гарнизонах Туркестанской республики постоянно находилось до 20 тысяч красноармейцев, из которых значительное количество являлось представителями местных коренных национальностей. Рыскулов приводит искажение исторических фактов в таких статьях, как “До февральской революции”, “Февраль — сентябрь — октябрь 1917 года”.
 
Ценность статьи Рыскулова заключается, помимо всего, и в том, что все конкретные цифровые, статистические сведения и фактические данные впоследствии подтвердились во многих исторических исследованиях советских историков.
 
По нашему мнению, данная статья Рыскулова, несмотря на то, что была написана в условиях прочно утвердившегося культа личности И.В. Сталина (об этом свидетельствует и упоминание Рыскулова о “троцкистско-эсеровских деятелях”, и почтительные ссылки на “указания товарища Сталина”, и стереотип “большевистской партии во главе с Лениным и Сталиным”), не устарела. В ней даны принципиально важные оценки различных аспектов истории развития революционного движения в Средней Азии и Казахстане, в ходе гражданской войны и иностранной военной интервенции. Весьма интересны сведения Рыскулова по истории партийного строительства, внутрипартийной борьбе. Многие факты и ценные наблюдения Рыскулова, приведенные в статье, до сих пор используются в исторической литературе. Среди них: материалы об участии представителей коренных национальностей в защите завоеваний революции в рядах Красной Армии; сведения о коммунистах в Компартии Туркестана, количестве тыловых рабочих, направленных в Центральную Россию в 1915-1916 гг. из различных районов Средней Азии и Казахстана.
 
В шестом номере журнала “Революция и национальности” за 1931 г. Рыскулов опубликовал большую и содержательную статью “Против извращения истории казахского народа и характера Октября в Казахстане”. Статья была опубликована по поводу книги известного казахского ученого-историка Т. Асфендиарова “История Казахстана”. Рыскулов точно подметил, что по истории среднеазиатских народов, в том числе казахского народа, написано большое количество трудов (дополним от себя — буржуазных историков.— В.У. ). Но, как подчеркивает Рыскулов, в указанных трудах история народов Средней Азии и Казахстана преподносилась как история борьбы отдельных ханов между собой; в них не освещалась роль народных масс, не проводился анализ социально-экономических причин отдельных исторических событий. В рассматриваемом времени марксистских трудов, освещавших с позиции методологии марксизма-ленинизма историю среднеазиатских народов, почти не было.
 
Т. Р. Рыскулов в этой связи подчеркивает, что “История Казахстана”— книга, претендующая на марксистское изложение истории казахов. Но, к сожалению, по мнению Рыскулова, автор не до конца отмежевался от взглядов буржуазных историков, прежде всего потому,— пишет Рыскулов,— что “свалил в одну кучу феодализм и дофеодальный период”, “преподносит абстрактные определения общественно-экономических формаций, подменяя, таким образом, связанное изложение гражданской истории отвлеченными социологическими схемами” (из постановления СНК и ЦК ВКП(б) на изучение истории СССР). Автор придерживается “вредной традиции школы М. И. Покровского”,— заключает Рыскулов.— Влияние капитализма рисуется ему в виде влияния торгового капитала, не изменившего старое производство, а освещение революционной борьбы трудящихся масс в Казахстане смазывается".
 
Прежде всего отметим, что в данной статье Т. Р. Рыскулов был вынужден говорить и о “вредной традиции школы М.И. Покровского”, и о постановлении СНК ЦК ВКП (б) от 16 мая 1934 г. “О преподавании гражданской истории в школах СССР”. Перед ним стояла весьма трудная задача — дать объективную оценку книги Т. Асфендиарова “История Казахстана” с обязательным учетом субъективной оценки “школы М. И. Покровского” и субъективистского содержания вышеуказанного постановления, составленного в свете почти сложившейся сталинской концепции понимания истории, развития исторического процесса. В этой связи необходимо гражданское мужество для обьективной оценки и глубокие знания рецензента рассматриваемого исследования.
 
Справился ли Т. Р. Рыскулов с поставленной задачей? Для ответа на поставленный вопрос разберем вначале содержание его статьи.
 
Во-первых, по нашему мнению, Рыскулов совершенно справедливо указывает на непропорциональное соотношение материалов по различным хронологическим периодам. Так, например, в книге, насчитывающей 260 страниц, лишь 20 страниц посвящено изложению общих исторических событий, связанных с Китаем, Монголией и Средней Азией, начиная с III до XIV в. Конечно, смешение веков привело к сухому “неполному перечню исторических событий”.
 
Во-вторых, Т. Асфендиаров, говоря о борьбе гуннов и других “кочевых объединений” (термин введен Т. Р. Рыскуловым — В.У.), не дает достаточного объяснения цри-чин этой борьбы и огромных передвижений народов с Востока на Запад, совпавших с периодом “великого переселения народов”. Здесь также прав Рыскулов. В самом деле, объясняя “недостаточность причин” борьбы и передвижений народов, Рыскулов к тому, что указывает Асфендиаров (рост населения и скота, необходимость увеличения пастбищных площадей), приводит такие, как: приобретение кочевыми народами путем экспроприации недостающих продуктов животноводства у оседлых народов, захват пленных и превращение их в рабов, в предмет работорговли. Рыскулов приводит и другие причины, представляющие несомненный интерес и подтверждающие указанные замечания.
 
В-третьих, Рыскулов высказывает замечание о неточности в изложении истории господства тюрков и арабов.
 
В-четвертых, недостатком рассматриваемой книги Рыскулов считает слабое освещение истории классовой борьбы в жизни народов Средней Азии, особенно в период перед завоеванием Россией. С этим замечанием Рыскулова нельзя не согласиться. Он подмечает, что излагать историю народов без изложения истории классовой борьбы,— значит скатываться на позиции буржуазного объективизма. Однако следует отметить, как нам представляется, Рыскулов неточен, и неправ, считая Т. Асфендиарова скатившимся на позиции пантюркизма и “расовой теории националистов”. Не останавливаясь подробно на данном вопросе, отметим, что вся жизнь и деятельность Т. Асфендиарова являла собой убедительное доказательство его борьбы против пантюркизма и национализма.
 
В-пятых, убедительно звучит у Рыскулова обоснование времени появления казахов. Здесь Рыскулов в одних вопросах поддерживает автора, в других — вступает в полемику с другими авторами.
 
Вместе с тем Рыскулов допускает существенную неточность, утверждая о последовательности смены общественно-экономических формаций. Думается, что не следует забывать о сокращенном пути развития ряда районов, миновавших ту или иную общественно-экономическую формацию.
 
Однако нельзя не согласиться с Рыскуловым в том, что он, анализируя освещение вопросов, связанных с общественно-экономическими формациями у кочевых народов Средней Азии, в частности у казахского народа, подчеркивает идеализацию Асфендиаровым докапиталистических отношений. А это в свою очередь ведет к тому, что, как пишет Рыскулов, автор смазывает последствия влияния капитализма на общественно-экономический строй у кочевых народов.
 
Весьма серьезное внимание Рыскулов уделяет рассмотрению вопросов, посвященных анализу роли байства и националистической интеллигенции в революционных выступлениях казахских трудящихся. Вместе с тем нельзя не согласиться с Рыскуловым и в правильности постановки вопроса об углублении и всестороннем рассмотрении деятельности Алаш-Орды. Именно поэтому Т. Р. Рыскулов замечает: “Тов. Асфендиарову предстоит обоснованно изложить историю борьбы за Советскую власть, в частности в Южном Казахстане, и у нас есть все основания предполагать, что он эту задачу выполнит”.
 
Рыскулов всегда стремился стоять на принципиальных позициях правильного, объективного освещения истории революционного движения в Средней Азии и Казахстане. Он боролся за объективные оценки фактов и событий революционного прошлого, особенно активных участников революционной борьбы за власть Советов. Так, например, в статье “Против извращения истории гражданской войны в Средней Азии” он уточняет, что Г. Цвилинг, изображавший себя большевиком, до Октябрьской революции был меньшевиком. В статье “Об историках Туркестанской революции” Рыскулов выступает за правильное освещение деятельности одного из активных участников революционной борьбы в Туркестане из числа представителей коренного населения Низаметдина Ходжаева.
 
В этой связи особенно принципиальна, исторически и политически ценна характеристика Рыскулова и его оценка роли коменданта Ташкентской крепости Белова во время осиповского мятежа в Ташкенте в январе 1919 г. Дело в том, что в исторической литературе до настоящего времени встречаются неточные (а по существу неверные) трактовки этой роли. Впервые такая неверная оценка деятельности Белова появилась еще во второй половине 20-годов. Среди них была и статья С. Болотова “История Осиповского мятежа”. Сразу же после выхода в свет статьи Рыскулов написал о Белове в журнале “Пролетарская революция”.
 
“В статье С. Болотова ’’История Осиповского мятежа в Туркестане" ("Пролетарская революция", № 6 (53)) упоминается о роли во время Осиповского восстания тов. Белова (теперь помощника командующего Московским военным округом,— писал Т. Р. Рыскулов,— и говорится между прочим следующее:
 
Несомненно одно — что Колузаев до вечера понедельника (началось же восстание в ночь с субботы на воскресенье) бездействовал, имея прекрасно вооруженный боеприпасами отряд. Только в понедельник вечером, не сойдясь окончательно с Осиповым на условиях и убеждаясь, что движение стоит на точке замерзания, он начинает проявлять признаки жизни и во вторник, когда движение стало заметно ослабевать, становится на сторону Советской власти. Ту же позицию занимал и Белов, ожидая, чем кончатся нелады между Колузаевым и Осиповым" (см. с.132)".
 
Рыскулов пишет:
 
“Признавая в общем и целом характеристику, данную С. Болотовым о роли и деятельности левых эсеров в Туркестане правильной, я как член тогдашнего состава правительства и очевидец в интересах истины считаю нужным дать следующую справку о деятельности тов. Белова.
 
Хотя тов. Белов и состоял в свое время в партии левых эсеров, но во всех крупных событиях революционной борьбы в Туркестане проявил себя как преданный делу революции боец. Был всегда на первом месте и отличался в целом ряде крупных событий, а в распрях между туркестанскими большевиками и левыми эсерами частенько расходился со взглядами своей партии и впоследствии совсем отошел от нее.
 
Что же касается поведения тов. Белова во время Осиповского мятежа, то можно сказать, что тов.Белов знал Осипова еще с 1918 года, относился к нему с недоверием и это их взаимное отношение впоследствии вылилось в прямую враждебность. Перед январским восстанием Осипов всячески стремился снять тов. Белова с поста коменданта... На состоявшемся собрании крепость, однако, решила защищаться до последнего человека. Решено было произвести разведку, чтобы установить расположение врага и связаться с железнодорожными мастерскими. День 19 января прошел в этой разведке и попытке установить связь со своими людьми, и только, когда окончательно выяснилось расположение врага,— с 6—7 часов утра 20 января был открыт огонь из крепости и железнодорожных мастерских по территории, где расположены были главные силы Осипова.
 
Вот та причина, в силу которой крепость, возглавляемая тов. Беловым, молчала 19 января. Никаких других причин колебаний и сомнений в отношении Осипова у тов. Белова не было. Все это подтверждается целым рядом фактов и самими участниками январских событий в Ташкенте". Так писал Т. Р. Рыскулов, оценивая роль И. П. Белова в трагические дни Ташкента в январе 1919 г.
 
Рецензия и отзывы Рыскулова представляют особый историографический интерес. В них мы видим, как Рыскулов, наряду с освещением различных вопросов, разрабатывает и такие, как: критерии оценок вклада автора рецензируемой работы в решение задач, стоящих перед историками; оценка теоретической и практической актуальности темы; разработка новых вопросов; введение в оборот новых исторических материалов, сведений, данных, фактов, событий, источников. В рецензиях и отзывах Рыскулова, как правило, присутствует прогностический элемент и рекомендации автора.
 
Весьма ценна такая историографическая особенность Рыскулова, как его отношение к опубликованной литературе, вышедшей из враждебного марксизму лагеря. Считая, что за борьбой идет скрытая борьба классов, Рыскулов видел в работах буржуазных исследователей источник распознавания позиций автора. Рыскулов считал, что для обнаружения корней идейных и политических взглядов противников марксизма-ленинизма необходим анализ их публикаций с позиции исторического материализма. В этой связи Рыскулов считал, что необходимо, помимо теоретического изучения борьбы классов, знать ее конкретные формы и методы, применяемые на практике. Одной из таких форм, причем существенной и весьма сильной, Рыскулов считал опубликованные труды классовых противников.
 
Анализ историографических аспектов научной деятельности Рыскулова показывает, что он активно использовал историко-сравнительный анализ. Сравнивая идеи, положения, фактические сведения и данные, приводимые в опубликованной литературе, Рыскулов стремился показать, как шел процесс становления и развития, изучения и исследования тех или иных исторических тем. А это в свою очередь дает нам основание считать, что историографическое творчество Рыскулова, помимо всего вышеуказанного, включало в себя и такие моменты, как выяснение слияния объективных условий времени создания трудов и задач, стоявших перед партией и Советским государством на конкретном историческом этапе.
 
Таковы лишь основные археографические и историографические аспекты научно-исследовательской деятельности Т. Р. Рыскулова. Разумеется, в творческой лаборатории Т. Р. Рыскулова как историка имеются и другие особенности археографического и историографического аспекта, но и то, что нам удалось выявить и выяснить, позволяет сделать вывод о том, что свое литературное творчество, разностороннюю научно-исследовательскую работу он стремился всегда тесно увязать и сочетать со своей многогранной партийной и государственной деятельностью, подчиняя ее практическим задачам социалистического строительства.