Главная   »   Свеча Дон-Кихота. Павел Косенко   »   ДЕСЯТЬ ФОТОСНИМКОВ. ДОЛГАЯ ДОРОГА


 ДЕСЯТЬ ФОТОСНИМКОВ

ДОЛГАЯ ДОРОГА
Творческий путь Николая Ивановича Анова имеет особенности, превращающие его в явление неповторимое, уникальное в литературе.
 
Ну, прежде всего длина этого пути. Много лет носит Ни-> колай Иванович титул «старейшего русского писателя Казахстана». Это почетное определение, правда, не очень много говорит воображению. Но задумайтесь только: рассказы Анова, которыми он дебютировал, увидели свет еще до начала первой мировой войны.
 
Может быть, несколько литераторов с таким творческим стажем, насчитывающим многие десятилетия, на всю страну еще и найдется. Но я решительно не в силах назвать ни одного писателя, который после столь долгого пути был бы так творчески активен, так уверенно и плодотворно работал бы за письменным столом, как Н. И. Анов.
 
В апреле 1970-го, на семьдесят девятом году жизни Николай Иванович публикует роман «Выборгская сторона» — и этот роман как лучшая в республике книга года отмечается Государственной премией Казахской ССР имени Абая. Летом того же семидесятого Республиканский театр русской драмы отбирает для постановки к 50-летию Советского Казахстана — как лучшую из всех представленных — пьесу Анова «Надежда горит впереди». А в дни, когда отмечалось восьмидесятилетие Николая Ивановича, мне довелось прочесть только что созданную им пьесу «Диктатор»—комедию восьмидесятилетнего автора, комедию социально значительную и в то же время полную острой иронии.
 
Конечно, это объясняется волей к творчеству, железной самодисциплиной, выработанным за жизнь умением работать с полной самоотдачей несмотря ни на что. Долгое время здоровье писателя было несокрушимым. В семьдесят четыре, в семьдесят пять он ездил по всему Союзу, а в пеших прогулках по Алма-Ате к его темпу не надо было приноравливаться спутникам втрое моложе его. Но вот во второй половине шестидесятых он перенес очень тяжелую болезнь. Казалось бы, с творческой работой покончено надолго, если не навсегда. Но, на годы прикованный к постели, он заканчивает рукопись «Выборгской стороны», затем по замечаниям редакторов и рецензентов перерабатывает ее. Помню редсовет по роману, проведенный на квартире Николая Ивановича, — он тогда совершенно не мог вставать, но откладывать работу над книгой не хотел — считал себя обязанным сделать все, чтобы она вышла к дню 100-летия В. И. Ленина (так и получилось). Пришло несколько человек — работники издательства, историки, критики. Чувствовали мы себя сначала неловко, непривычно. Однако Николай Иванович как-то сумел быстро заставить нас забыть об исключительности его положения. Разговор получился строго деловым, автору сделали немало замечаний. Он их внимательно записывал, положив лист бумаги на тонкую книгу большого формата.
 
«Выборгская сторона» имеет крупный успех, но писатель не отдыхает — он уже сидит над новыми пьесами, над мемуарными очерками о тех, кого близко знал, — знаменитостях с мировым именем или, наоборот, людях совсем не знаменитых, но имеющих по мнению Николая Ивановича право на хотя бы скромную память потомков.
 
Но нужно учитывать и другие причины, объясняющие «феномен Анова». Напечатав свои первые рассказы в большевистской «Правде», которой из Поронино руководил В. И. Ленин, начинающий писатель, потомственный питерский пролетарий Николай Иванов (взявший потом в качестве литературного псевдонима окончание своей уж слишком популярной фамилии) навсегда выбрал дорогу в жизни, навсегда посвятил свое творчество служению передовым идеям века.
 
Жизнь у Николая Ивановича не только большая, но и на редкость интересная. Он был свидетелем и участником многих ключевых событий столетия, знал многих замечательных деятелей его.
 
В семнадцатом году вернувшийся с фронта молодой солдат печатает в «Правде» антивоенные стихи, работает корректором в большевистском издательстве «Прибой», встречается с рядом выдающихся деятелей партии, а в ночь Октябрьского переворота подписывает в свет гранки ленинских декретов о земле и мире.
 
Попав во время гражданской войны в Сибирь, Николай Иванович своими глазами видит ужасы колчаковского террора. Он живет на окраине столицы «верховного правителя России» — Омске в одной комнатушке с другим начинающим, своим однофамильцем по имени Всеволод — широколицым, курносым, близоруким типографским наборщиком. Всего два-три года отделяет этого наборщика от «Партизан» и «Бронепоезда», от славы одного из самых первых зачинателей советской литературы.
 
После восстановления Советской власти — работа в Усть-Каменогорской уездной газете под руководством старого большевика П. П. Бажова — будущего автора «Малахитовой шкатулки».
 
Став профессиональным журналистом, Н. И. Анов работает в Семипалатинске, Кзыл-Орде, Алма-Ате. Он активно участвует в культурном строительстве молодой Казахской республики. Он у колыбели казахского национального театра и пишет для него пьесы. Он знакомится с молодым писателем и ученым Мухтаром Ауэзовым — через десятилетия их тесно свяжет совместная работа над переводом второго тома «Путь Абая».
 
И эти годы найдут отражение в творчестве — в пятидесятых Николай Иванович напишет о тех, ставших уже далекими днях роман «Крылья песни», а еще через десять лет книга станет кинофильмом.
 
Потом переезд в Новосибирск, где Анов становится одним из руководителей журнала «Сибирские огни». К нему приносит свои первые стихи юный Павел Васильев. Однако, работая в Сибири, Николай Иванович как художник продолжает жить казахстанскими впечатлениями. Они дают тему его первого романа «Азия».
 
С рукописью «Азии» Н. И. Анов едет в Москву к Горькому — ведь великий писатель, всегда принимавший близко к сердцу литературную судьбу рабочих-самородков, еще до революции напечатал рассказ начинающего автора в отредактированном им сборнике произведений пролетарских писателей. Познакомившись с рукописью, Горький предложил Анову работу в старейшем советском литературном журнале «Красная новь». Трудясь в редакции, Анов встречался со многими замечательными мастерами советской литературы. Не обо всех встречах еще поведал читателям писатель; так, я слышал от него рассказ о приходе за два дня до смерти в редакцию в общем-то враждебной поэту «Красной нови» Маяковского — факт, кажется, совершенно неизвестный исследователям биографии поэта.
 
Из «Красной нови» писатель переходит в другое горьковское издание — журнал «Наши достижения», бывший одно время своего рода столицей советского очерка, и по его командировкам выезжает во многие края страны, рассказывая в своих очерках о трудовых свершениях советских людей в предвоенные годы.
 
Вторично Н. И. Анов приехал в Казахстан, вовсе не собираясь снова оседать здесь, — он писал сценарий документального фильма к 25-летию республики. Но, земля его молодости неудержимо потянула к себе уже немолодого писателя, он навсегда остался в Алма-Ате, и этот «второй казахстанский период» его жизни оказался исключительно плодотворным, оказался вершиной творчества.
 
Надо сказать, что, рано начав литературную работу, Н. И. Анов в течение очень долгого времени был, так сказать, на вторых ролях. Его имя было известно в литературных кругах, но широкий читатель его не знал. Между тем, период ученичества у писателя давно кончился — блестящий рассказ «Филателист», опубликованный в начале тридцатых годов,— полное сдержанного сарказма повествование о жалком мещанине-мародере, по заданию заграничных «любителей» рыщущем по России, охваченной огнем гражданской войны, в поисках марок, погашенных в прифронтовой полосе (они особо ценятся «коллекционерами»), — написан рукой мастера, он уже отмечен печатью своеобразия творческой манеры автора.
 
Но тут нужно учесть и такие обстоятельства: первый роман Н. И. Анова «Азия», одобренный Горьким, принятый «Красной новью» и уже набранный, из-за ряда недоразумений так и не увидел света. Второй роман «Пропавший брат» вышел перед самым началом войны, большая часть его тиража погибла. По-настоящему читатель познакомился с ним только по второму изданию, которое появилось через двадцать лет после первого.
 
В Алма-Ате Николай Иванович пишет исторический роман «Ак-Мечеть», принесший ему наконец прочную всесоюзную известность. В библиотеке советской исторической романистики этому произведению принадлежит законное почетное место. Исторически правдиво и художественно убедительно, не скрывая сложности и противоречий, показал в нем автор сложный процесс присоединения Казахстана к России. Главные герои романа — генерал Перовский, царский сатрап, верный слуга Николая Палкина и одновременно широко образованный человек, друг Пушкина, Жуковского, Гоголя, и поэт Плещеев, фурьерист, сосланный в солдаты, мечтатель, лицом к лицу столкнувшийся с жестокой действительностью окраины Российской империи, — принадлежат к числу наиболее глубоко разработанных характеров в портретной галерее писателя. С убеждающей достоверностью передана в романе атмосфера экзотического быта пограничной окраины империи.
 
Многое в книге увидено как бы глазами Плещеева. Одна из основных тем произведения — трудное, порой мучительное, но необходимое «реальное воспитание» мечтателя-утописта. Действительность показывает автору известного стихотворения «Вперед! без страха и сомненья», какими непростыми и извилистыми путями может двигаться исторический прогресс, через горнило каких сомнений должно пройти сознание человека, мечтающего о лучшем будущем человечества. Плещеев проходит через эти испытания. Поняв, насколько легковесны и эфемерны были его надежды на скорый приход на землю «золотого века», поэт не приходит в отчаянье: он учится видеть в окружающей жизни ростки грядущей гармонии и по мере сил содействовать их развитию.
 
За «Ак-Мсчетыо» последовали «Крылья песни». Одновременно Анов активно трудится и как очеркист и как драматург, рассказывая о крупнейшем событии тех лет в жизни республики — освоении целинных земель. Его пьесы «По велению сердца» (написанная в соавторстве с тогдашним руководителем театра русской драмы выдающимся режиссером Я. С. Штейном) и «Наследники», имевшие серьезный сценический успех, отразили некоторые специфические конфликты хозяйственного и морального плана, присущие первым годам целинной эпопеи и часто игнорировавшиеся даже в талантливых произведениях, созданных авторами, которых несколько оглушил ветер целинной романтики.
 
Затем достоянием читателя становятся две книги романиста, над которыми он работал еще в тридцатые годы, но окончательно завершил двадцать-двадцать пять лет спустя. Обе они — единственные в творчестве Н. Анова — обращены прежде всего к молодежи, к подросткам. Я говорю о не очень удавшейся автору повести «Полуостров сокровищ» и об одной из лучших ановских вещей — романе «Пропавший брат».
 
Сам автор определил свой роман как «произведение приключенческого жанра». Романист умело построил увлекательный сюжет. Его основу составляют приключения четырнадцатилетних мальчиков Володи и Петрика, разыскивающих во время гражданской войны пропавшего володиного брата Борю. Действие развивается как бы по законам параллельного монтажа: главы, рассказывающие о поисках Володи и Петрика, постоянно чередуются е эпизодами, посвященными судьбе Бори. Местом действия служит то украинская деревня Киштовка, то глухое алтайское кержацкое село Маралиха, то революционный Петроград, то захваченная белочехами Самара, то колчаковский Омск, то Усть-Каменогорск.
 
Приключений в романе так много, что иному — взрослому, конечно, — читателю это может показаться излишеством. Но тут не прихоть писателя — просто необычайно напряженным, динамичным, «приключенческим» было само то время.
 
В послесловии к роману автор писал: «Большинство событий, описанных в романе, имеет в основе своей подлинные факты». И действительно, историкам хорошо известно, например, о восстании в «сибирском Шлиссельбурге» — усть-каменогорской тюрьме, зверски подавленном анненковцами, о применении алтайскими партизанами «деревянной артиллерии» и т. д. Даже такой проходной эпизод, как распределение в Усть-Каменогорске детей, привезенных из Европейской России, имел место в действительности и — мне говорили очевидцы — проходил точно так, как он описан в «Пропавшем брате». Некоторые реальные исторические лица выведены в романе под подлинными именами, фамилии других несколько изменены, но жизненные прототипы этих романных героев легко угадываются.
 
И при всем том «Пропавший брат» отнюдь не бытопись. Наоборот, жизненная реальность в нем заостряется порой до анекдота, гротеска, парадокса. В романе рассказывается, например, об одном алтайском «крепком крестьянине», который, будучи обижен местными властями, искал, защиты у царя-батюшки. Поскольку, в Петербурге его к самодержцу, понятно, не допустили, кулак с Алтая объездил всех европейских коронованных родственников Романовых и до-бился-таки своего — умиленная им греческая королева устроила ему свидание с Николаем II.
 
Анекдот? Конечно. Но ведь и гениальный «Подпоручик Киже» — это тоже исторический анекдот. Анекдот может нести громадный социальный смысл — в данном случае он выразительно рассказывает о патриархально-монархистских настроениях сибирского кулачества, — и Анов это превосходство понимает. Без анекдота, без гротескной, парадоксальной, фарсовой до безумия детали, вбирающей в себя самую суть происходящего, немыслима его суховатая, на первый взгляд до аскетизма строго реалистическая проза. В «Полуострове сокровищ», скажем, изображен, английский миллионер Склайтон, купивший в 1919 году у командовавшего английскими оккупационными войсками Миллера за два миллиона фунтов стерлингов... Кольский полуостров. Склайтои даже выпустил географическую карту, где полу--остров был, как и прочие британские колонии, окрашен в коричневый цвет. Карта провисела в кабинете банкира шестнадцать лет. Возле нее он и сошел с ума, читая сообщения об освоении большевиками богатств купленного, но недоступного полуострова.
 
Эпизоды, подобные упомянутым, есть в каждой книге Анова, Их художественная функция — в предельной концентрации смысла образа или сюжетной линии. Следует отметить, что свои «анекдоты» писатель обычно не выдумывает, а находит подлинные, но забытые или малоизвестные факты.
 
В шестидесятые годы Николай Иванович обращается к историко-революционной теме, создав дилогию «Юность моя» и «Выборгская сторона». Конечно, в ее фундамент легли впечалепия юности самого писателя, однако прежде чем приступить к этим книгам, писатель проделал и большую работу как историк-исследователь. Дилогия Анова — вовсе не «рассказ по памяти». Автобиографичность и мемуарность этих романов не следует преувеличивать, это — художественные произведения. И главный герой их Миша Пахомов, молодой рабочий, под влиянием ленинской «Правды», корреспондентом которой он стал, поднимающийся до высот классовой сознательности, — отнюдь не «второе я» Н. И. Анова.
 
Нужно прибавить, что образ Миши — не главная удача романа, порой этот образ даже кажется бледноватым рядом с очень четко написанными фигурами подлинных исторических деятелей той далекой и незабываемой поры (действие дилогии начинается «в ветреный февральский вечер», когда «Петербург отмечал трехсотлетие царствования дома Романовых», а кончается в ночь штурма Зимнего дворца). Главная заслуга автора, его художественное открытие — это подробный и выразительный рассказ о большевистской «Правде» в 1913-14 и 1917 годах, о тех людях, учениках и соратниках Ленина, что работали в ее редакции, о том, как тянулась к своей газете пролетарская масса. Познавательное значение этой живой истории очень велико: писатель часто говорит о событиях и явлениях, мало знакомых современному читателю. Например, конечно, все слышали о женском «батальоне смерти» Марии Бочкаревой, но, вероятно, большинство читателей представляет себе этот батальон по карикатуре Кукрыниксов. Между тем дело обстояло значительно сложнее, да и сама Бочкарева никак не была карикатурным персонажем, и это убедительно раскрыто в «Выборгской стороне». Я привел один пример, а можно их назвать... десятки.
 
В дилогии действуют многие реальные люди, оставившие яркий след в памяти народа — Свердлов, Калинин, Горький, Еремеев — «дядя Костя», трибун питерских рабочих, депутат Государственной думы Бадаев, ответственный секретарь «Правды» Конкордия Самойлова, будущий организатор НОТа и автор «Поэзии рабочего удара» Гастев, пролетарские поэты Ерошин, Маширов-Самобытник и другие. Писатель с большим художественным тактом воссоздал образы этих разных и по духовному масштабу и по характеру людей, которых объединяет то, что борьба за победу рабочего класса была делом жизни каждого из них.
 
Образ Ленина, который непосредственно сравнительно редко появляется на страницах ановской дилогии, тем не менее является ее идейным и художественным центром, организующим весь материал произведений. Писатель показал любовь к вождю революции поднимающейся к свету новой России и ненависть к нему России старой.
 
К произведениям Ленинианы нужно отнести и еще одну книгу, созданную Ановым за последние годы, — «Каширскую легенду». Это документальная повесть о строительстве второй (после Шатуры) советской электростанции, об исключительном внимании Владимира Ильича к этой стройке, о его приезде па «Каширку». Последний факт до появления «Каширской легенды» не был известен биографам Ленина. Казахстанскому писателю удалось убедительно доказать достоверность сведений об этой поездке.
 
...Старому писателю нелегко пройти от окна на улицу до окна во двор в своей квартире в одном из новых домов на проспекте Ленина — перенесенная болезнь оставила тяжелые следы. А поездка в город — целое событие. Выезжать удается раз-два в год — не чаще. Николай Иванович говорит об этом с легким вздохом — сколько поездил он по всей стране за свою долгую жизнь, а жажда странствий все не утолена... Но многого не смогла отнять болезнь. Не смогла отнять живого интереса ко всему, что происходит в мире, к литературе и литературной жизни (только не к групповой возне; к ней Николай Иванович всегда относился с брезгливостью и, слушая рассказы о ее проявлениях, любил повторять чьи-то строчки: «Ах. какая благодать кости ближнего глодать»). Не смогла отнять друзей и товарищей, часто поднимающихся в квартиру над магазином казахских сувениров.
 
А самое главное — остался письменный стол. Остались обязательные ежедневные две новые страницы. Остались планы и свершения.