„Аугсбургская Газета" рассказывает о страхе, наведенном на крестьян в Оренбургской губернии и распространившимся слухом о киргизском восстании и набеге. И через несколько дней та же газета говорит об амнистии Исету Кутебарову. Жаль, что она не сообщили страшной истории, почему Исет Кутебаров откочевал к Хивинской границе. Со времен ветхозаветных войн или монгольских набегов ничего небыло гнуснее в свирепости, как набег полковника Кузмина и майора Дерышева, которым заправлял (еще при Перовском) сидя в своей канцелярии бывшей помощник Липранди — Григорьев. Этот кровавый эпизод еще ждет описания.

 

„Колокол" А. И. Герцена 15 ноября 1858 г., с. 231.

 

… Киргизы начали сознавать, что цепи русского рабства не мягче кокандских и что, оказывая поддержку России, они делают лишь более безнадежным возвращение утраченной ими независимости. В то время, как это сознание стало усиливаться среди киргизов, в их среде появился человек, оказавшийся способным возбудить их страсти до высшего предела и повести их даже против хорошо организованного врага. Имя этого вождя было Иссет Кутебаров. Красноречие Кутебарова подогрело чувство его соплеменников до наивысшей ступени безумия. Его призыв к войне против России облетел киргизские кибитки. „У них есть лошади и оружие. И разве мы не имеем того же? Разве мы не столько многочисленны, как песок океана? Куда ни обернись: на восток ли, на запад ли, на север или на юг,— всюду наверняка найдешь киргизов. Почему же, в таком случае, мы должны подчиняться горсточке чужеземцев? “

 

С помощью подобных смелых слов Кутебаров вдохнул отвагу в сердце киргизов. Его пример пристыдил многих киргизских начальников и заставил их подражать ему. Разъединенный киргизский народ на некоторое время оказался объединенным общей враждебностью к России. В течение пяти лет Кутебаров вел вид партизанской пограничной войны с Россией, и не один раз его искусство и быстрота передвижения приводили к перевесу над лучше вооруженными и более дисциплинированными русскими войсками. Наконец, по не совсем установленным причинам (может быть потому, что он заметил разлад в рядах его последователей), он принял почетные условия мира, предложенные ему представителями русской власти. С прекращением борьбы Кутебарова с царем, умерла душа киргизского дела (освобождения от русской зависимости). Это событие имело место в 1858 году, когда Россия вознамерилась вернуться к временно оставленной активной политике в Средней Азии и к продолжению прежних побед на Сыр-Дарье, приостановленных после смерти генерала Перовского.

 

 

Бульжер с. 162—163

 

 

4-го июня, при р. Джаинды, к нам приехал Исет Куте-баров. Полагаю не излишним поместить здесь краткую биографию этой замечательной личности.

 

Исет Кутебаров, простой киргиз Чиклинского рода, по уму и богатству имел сильное значение в своем роде, а своим удальством в баранте заслужил почетное название „батыря". Он был предан русскому правительству и, как человек с влиянием на своих единоплеменников, с пользой употребляем для разных поручений, которые всегда исполнял добросовестно.

 

В то время умер султан-правитель Средней Орды, место которого, по своим отличным достоинствам, должен был занять Исет. Его предупредил султан Арслан, человек хитрый, который пронырством и наветами на Кутебарова достиг почетного назначения. Самолюбие Исета было оскорблено; но Арслан не удовольствовался получением места правителя и вероятно, чувствуя шаткость своего положения, при возраставшем влиянии Исета на страну, старался всеми силами унизить Кутебарова: представлял в дурном свете его действия, клеветал на него и проч., наконец гнал лично Исета и его родню. Не выдержала горячая натура киргиза: жажда мести и крови забушевала в его груди, и в одно раннее утро в первых числах мая 1855 года, шайка диких приверженцев озлобленного „батыря" ворвалось в ставку султана-правителя (она была в то время на р. Илеке, недалеко от Исембая) и произвела там страшную резню. В числе первых жертв был, конечно, Арслан. Казачий двухсотенный отряд, постоянно командируемый к султану-правителю, был по распоряжению его, не ожидавшего таких решительных действий со стороны Исета, хом, шапку из белого войлока Исет снял с себя еще при входе в кибитку.

 

Наши гости уселись на ковре, поджав ноги под себя. После приветствий, Исет начал уверением в том, что, высоко ценя милость к нему государя императора, он самой глубокой преданностью постарается заслужить ее. Наш посланник говорил ему о тех печальных для него последствиях, если бы он не остановился в своем поведении. На лице Исета пробежали судороги, вероятно, заменившие слезы, потому что, глядя на такую мужественную физиономию, трудно было предположить, чтобы он когда нибудь мог плакать. Для блудного сына и его товарищей зарезали барана; потом их угощали конфетами, потешили песнями. Между прочим, когда подавали чай, Исет подозрительно взглянул на сухую лимонную кислоту. Иг, чтобы успокоить его, положил этой кислоты в свой стакан. Исет, собравшись домой, обещался немедленно отправиться в лагерь генерала Катенина и повторил, что если царь русский простил его, то он будет служить ему, не стесняясь никакими жертвами, предлагал к услугам нашим своих верблюдов, лошадей, вожаков, даже конвой...

 

П. Назаров. Воспоминания о степном походе в ханства Хиву и Бухару. „Военный Сборник"

 

№ 4, 1864 г. с. 384—386.