Главная   »   Образование Букеевской орды и ее ликвидация. Билял Аспандияров   »   Глава VIII. Проявления недовольства казахов в орде


 Глава VIII. Проявления недовольства казахов в орде

 

 

Поселившись на новых местах, букеевские казахи оказались в самых тяжелых экономических условиях. Земельная неустроенность и разные неурядицы гибельно отражались на скотоводстве казахов. Кроме того, они стали жестоко эксплуатироваться русскими помещиками, Уральским войсковым начальством и своими султанами и баями. Усиление всяких поборов и наступательное движение капитала еще больше ухудшили положение широких трудовых масс казахов.
 
Это обстоятельство часто вызывало недовольство народных масс, создавало разные социальные противоречия и порождало общественные конфликты. В чем они выражались? Какими конкретными причинами они вызывались? На эти вопросы нужно дать ответы.
 
Следует тут отметить, что подробное изложение хода всех движений, какие имели место в Букеевской орде, анализ их и выводы по ним непосредственно не входят в нашу задачу, так как они составляют предмет особого исследования, но тем не менее анализ некоторых общих положений здесь нужно дать.
 
В административном отношении Букеевская орда находилась, как известно, в ведении Оренбургской пограничной комиссии и Оренбургского военного губернатора. Царское правительство свою колонизаторскую политику проводило в орде через хана Джангира. Проводя царскую политику, хан Джангир стремился перенести на орду также и многие методы феодально-крепостнического гнета царской России, что нельзя было сделать без коренной ломки основных устоев патриархально-родовых отношений казахов. Хан Джангир при поддержке царских чиновников и военных сил чрезвычайно круто и резко проводил русификаторскую политику.
 
Прежде всего хан перестроил административное управление орды, устранил от управления всех тех лиц, которые противодействовали его мероприятиям. Старый состав управления заменил новым, более послушным себе. Путем раздачи тарханских грамот он увеличивал число своих сторонников. Привлекая в орду многочисленных татарских мулл, открывал религиозные школы, строил мечети и т.д. Этим самым хан создавал себе довольно крепкую сплоченную социальную опору.
 
Хан уничтожил выборность биев и стал назначать их по своему личному усмотрению. При распределении должностей в орде ряд старших султанов был обойден. Окружив себя султанами, своими родственниками и приближенными, хан мало обращал внимания на тех биев и старшин, которые не сочувствовали его нововведениям. Назначение молодых султанов, высокомерно обращавшихся с народом, на высшие должности, вызывало ропот и недовольство. В результате всего этого сильно упало и почти сводилось на нет значение родовых старшин, хан совершенно освободился от их влияния и правил ордою самовластно.
 
Таким образом, хан Джангир всей совокупностью своих административных мероприятий почти заново перестроил управление ордою, ввел в него “новые порядки”, которые, будучи не совместимы с формами кочевого общежития, пришли в явное противоречие с ними и коренным образом ломали их.
 
Но среди биев и знатных старшин, недовольных этими нововведениями хана, были наиболее влиятельные, энергичные и преданные интересам широких народных масс. Они были недовольны русификаторскими мероприятиями хана Джангира. Среди них были такие, которые, являясь хранителями казахского традиционного обычного права и национальной независимости, уже никак не могли мириться с такой ломкой общественного строя, в чем они видели прямое и опасное посягательство на национальную свободу.
 
Эти султаны, бии и старшины выступали против хана и его приближенных, но выступали вначале осторожно, осмотрительно, так как видели стоявшее за спиной хана царское войско и старались поэтому всеми мерами побудить хана к мирному разрешению конфликтов. Но хан оставался неумолим. Тогда они стали воздействовать на хана более решительно; выступая против него, его султанов и ходжей, эти родоначальники и старшины стали во главе народной партии.
 
Для усиления своей власти, укрепления экономической мощи и поднятия политической роли своих сторонников хан Джангир, узурпировав общественное право на землю, производил раздачу общественных земель своим султанам и приближенным в частное, исключительное пользование. В результате чего самые хорошие земельные участки были сконцентрированы в руках этой феодальной байской верхушки, а широкие народные массы были лишены пастбищ. Тем самым была разрушена хозяйственная основа кочевников и нанесен весьма тяжелый удар по их благосостоянию. Процесс обезземеливания неизбежно привел широкие круги населения к разорению и обнищанию. Это усилило злобу и ненависть народных масс к хану и его управлению. Народная партия все более и более усиливалась. Назревал общественный конфликт.
 
Основная масса кочевых общин, лишенная пастбищ, вынуждена была теперь кочевать на частновладельческих землях. Одни из них кочевали на землях помещиков, другие на землях Уральского войска, а все остальные безземельные общины кочевали на землях казахской знати. За право кочевания на частновладельческих землях эти общины должны были уплачивать арендную плату деньгами, или скотом и продуктами своего хозяйства, или же отработками. Кочуя на “чужих землях”, большинство безземельных общин попадало в кабальную зависимость от владельцев этих земель и подвергалось самой жестокой эксплуатации. Вследствие чего эти общины из года в год все беднели и беднели.
 
Присвоения в частную собственность общественных пастбищ, чего раньше казахский быт совершенно не знал, и превращение земли в средство эксплуатации и источник обогащения кучки казахской знати, являются главной причиной усиления недовольства трудового населения Букеевской орды.
 
Почти одновременно с обезземеливанием казахских трудовых масс начались наиболее тяжкие поборы и злоупотребления властью господствующей кучки букеевских казахов — хана, султанов, ходжей, тарханов, ханских страшин, мулл, депутатов, сборщиков налогов, вестовых и т.п., которые неприкрытыми грабежами и насилием разоряли народ и выводили его из терпения.
 
Недовольство трудящихся масс орды вызывалось также усилением обирания и грабежа народа в результате проникновения товарно-денежных отношений. Неэквивалентный обмен, повышение наценки на товары, обман, обвешивание, обмеривание, продажа всяких суррогатов вместо продуктов и т.д. являлись обычной формой грабежа казахов торговцами.
 
Небольшое число купцов и торговцев, захватив всю ордынскую торговлю, произвольно набивало цену на товары. Помимо всего этого в орде развивался еще ростощический капитал. Дело в том, что хан Джангир в целях обложения налогами всех объектов торговли, а также получения от нее наибольших выгод, сосредоточил всю ордынскую торговлю в ставке, обязал всех казахов продавать свой скот только на ставочных ярмарках. Так как Ханская ставка находилась на далеком расстоянии от многих районов, то не все казахи имели возможность продавать свой скот на той или иной ставочной ярмарке. Между тем налоги требовались деньгами. Часто нуждаясь в деньгах, трудовые казахи доставали их залог скота у баев или торговцев. На этой почве в орде развивалось ростовщичество.
 
Таким образом, хан, султаны, купцы — русские, татарские и другие всеми формами и методами торговли и ростовщичества неимоверно грабили трудовое население — букеевских казахов — и доводили его почти до поголовного обнищания, что не могло не вызвать недовольства народных масс.
 
Таковы примерно главные внутренние причины, вызывавшие недовольство широких кругов букеевских казахов и создававшие условия для обострения социальных противоречий в орде.
 
Но были и внешние причины недовольства народных масс Букеевской орды. Эти причины исходили от самого пограничного начальства.
 
Царское правительство управляло казахами через хана и проводило свою колонизаторскую политику методами грубой военщины и полицейского произвола. Царские чиновники очень плохо знали уклад жизни и форму хозяйствования казахов. Они их почти не знали и не хотели изучать. Быт казахов, особенность веками установившегося отгонного кочевого хозяйства, размер потребностей его в пастбищах и степень обеспеченности этого хозяйства удобными стойбищами, подножными кормами и водопоями оставались для царских чиновников почти неизвестными. Сути ведения этого хозяйства они себе представить не могли. Такое хозяйство казалось им и простым, и диким.
 
Между тем, кочевое хозяйство составляло тогда основу существования букеевских казахов. Хозяйственная неустроенность и отсутствие удобства для жизни скота приводили казахов к разорению и разного рода бедствиям. Своими нерациональными мероприятиями царские чиновники еще больше разоряли казахов и обостряли положение. Многие из тех социальных конфликтов, которые имели место в Букеевской орде, происходили не столько от злого умысла чиновников, сколько от их неумения управлять своей колонией и нелепости их мероприятий.
 
Допустив захват казахских земель Уральским войсковым управлением, царские чиновники не урегулировали и не могли урегулировать эти животрепещущие для казахов вопросы, они не могли также умерить алчные аппетиты русских помещиков. Законные жалобы казахов оставались безо всякого внимания, без последствий, что вызывало недовольство казахов и внушало им недоверие к царскому правительству.
 
Считая патриархально-родовой быт казахов большим “препятствием к введению совершенного устройства”, председатель пограничной комиссии Генc стремился включить Букеевскую орду в общую систему управления и, таким образом, думал унифицировать управление и подвести казахов под действие общих законов Российской империи. С этой целью пограничное начальство проводило через хана феодализацию казахских земель, стремясь заменить патриархально-родовые отношения феодальными, не понимая того, что, именно эта самая феодализация и являлась корнем зла и всех бедствий казахов, так как она при кочевом хозяйстве казахов, в почти бесплодных степях, не пригодных к земледелию при тогдашнем уровне техники сельского хозяйства, была весьма гибельна для кочевого скотоводства и совершенно невозможна, и вместо ожидаемой от нее пользы приносила колоссальнейший ущерб как самим казахам, так и Российскому государству в целом.
 
Много вреда причиняло казахам и Уральское казачье войско, оно заинтересовано было, чтобы на внутренней стороне реки Урал оставалось по возможности меньше казахов, и поэтому всемерно поощряло обратное движение казахов. Помимо того, уральские крепостные коменданты сильно спекулировали на движении, на волнениях казахов, так как за пропуск казахов они брали крупные взятки, составлявшие источник их обогащения. Эти злоупотребления уральских пограничных начальников подтвердились рядом следствий, произведенных несколько позже царской администрацией.
 
Таковы были самые основные причины недовольства казахских трудящихся масс Букеевской орды. Но это недовольство еще более усиливалось под влиянием разных слухов, распространявшихся в орде в связи с теми или другими внешними и внутренними событиями. Так, еще в период войны 1812 г. во время формирования народного ополчения среди казахов стали циркулировать слухи о том, что царское правительство намерено заставить казахов нести службу в регулярных войсках, наравне с калмыками и башкирами. Это вызвало беспокойство казахов.
 
Затем в период усиления общеевропейской реакции, выражением которой стал “священный союз”, где Россия играла главную роль, в “военных поселениях” стал создаваться суровый режим “аракчеевщины”. По сути дела, “военные поселения” явились выражением усиления крепостного гнета во всей России, вследствие чего всюду вспыхивали крестьянские волнения, отголоски которых доходили и до Букеевской орды и порождали здесь разные толки. Казахи стали настораживаться. В связи с этим обстоятельством пронеслись по орде слухи о том, что будто бы царское правительство намерено перевести казахов на правый берег Волги и перевести их в крепостное состояние.
 
Слухи о переводе казахов в крепостное состояние особенно усилились после того, как в 1826 г. в Москве при вступлении на престол, Николай I в своей тронной речи провозгласил незыблемость крепостного права в России и, кроме того, заявил Манифестом, что крепостной строй остается по-прежнему. Хан Джангир, участвовавший со своей свитой в торжестве, возвратившись в орду, приступил к раздаче общественных земель в частное владение и к формированию особой гвардии из казахских жигитов. Это породило сильное недовольство казахов.
 
В довершение всех бедствий зима 1826 г. была исключительно тяжелой. Вследствие бескормицы пало очень много скота. Часть казахского скота, гонимая в буранные дни стужами, в поисках корма невольно забрела на земли соседних русских селений и произвела там потравы сена, стоявшего в стогах, почему она и была захвачена жителями этих селений. Это порождало много недоразумений.
 
Это обстоятельство явилось толчком к всеобщему движению казахов. Движения казахов были и раньше. Обычно казахи устремлялись за реку Урал. Так в 1818 г. султаны Ильтай Нуралиев и Каип-Галий Ишимов при содействии Каратая сделали попытку увести казахов Букеевской орды, но были остановлены уральскими казаками.
 
Весной 1827 г. Уральское казачество пустило слух о свободном пропуске казахов на внешнюю сторону реки Урал. Кроме того, пронесся по орде новый слух, что султан Каип-Галий со своими аулами уже откочевал за реку Урал и свободно пропущен уральскими казаками.
 
Под влиянием этих слухов казахи стали готовиться к переходу за Урал. В начале лета 1827 г. началось массовое движение. Но оно было стихийным, неорганизованным. Каждый аул действовал на свой страх и риск. Среди них не было вождя, который бы объединил это разрозненное общее стремление за Урал.
 
Вскоре вождь нашелся. Это был султан Каип-Галий Ишимов, который хотел использовать глубокое недовольство народных масс колониально-феодальным гнетом в своих династических интересах. Он стремился оторвать казахов от хана, увести их в зауральские степи и там, опираясь на Хиву, провозгласить себя ханом Малой орды.
 
Казахи массами стремились перейти за Урал. Первые партии, заставшие врасплох сторожевые посты, благополучно перешли Урал под предводительством Кусып-Галия Урманова, брата султана — правителя западной части. За ним перешло еще 300 кибиток.
 
Пограничное начальство отдало приказ силой оружия остановить движение казахов.
 
Мелкие группы казахов еще пропускались на внешнюю сторону Урала начальством форпостов за большие взятки. Особенно этим злоупотребляли офицеры Бородин, Назаров, Осипов и др. По этому поводу была ревизия Щеглова, вскрывшая злоупотребления этих форпостных начальников.
 
Движение казахов Букеевской орды приняло довольно широкий размах и имело враждебный к хану характер. Хан бежал. Но вскоре движение казахов было подавлено силами войска, предводитель движения Каип-Галий арестован, а казахи выдворены на свои места. Но тем не менее казахи не совсем успокоились.
 
Волнения букеевских казахов вызвали сильное беспокойство центрального правительства. Это объяснялось следующим обстоятельством. Царская Россия в период общеевропейской реакции, в первой четверти XIX в. усилив свою гегемонию на Западе, серьезно принимается за “восточный вопрос”. Под видом “защиты своих единоверцев” она развила сильную агитацию среди христианских народов против Персии и Турции, уже начала войну с Персией (1826—1828 гг.) и готовилась к войне с Турцией (1828-1829 гг.). В ответ на это Турция стала призывать всех мусульман к поголовному ополчению против России. Царское правительство усматривало в волнениях букеевских казахов нечто вроде проявления внешнего влияния. В данном случае оно приписывало движение казахов Букеевской орды влиянию турок, как единоверцев казахов. Вследствие этого царское правительство поспешило командировать в Букеевскую орду сенатора Энгеля для проведения там глубокой ревизии. Сенатор прибыл в орду, когда движение казахов уже было подавлено.
 
Хан Джангир, стремясь показать орду с самой хорошей стороны, принял все меры, чтобы скрыть от сенатора ее действительное состояние. Своими предусмотрительными распоряжениями он разогнал с пути Энгеля всех казахов, кочующих там, с тем, чтобы сенатор знал не больше того, чем надо было в интересах хана. И, действительно, сенатор Энгель на всем своем пути движения от Оренбурга до Ханской ставки встретил всего не более 10 кибиток казахов, так как все здешние казахи заранее были далеко угнаны, так что он увидел лишь тишину голой степи.
 
Хан Джангир, собрав около себя самых преставительных султанов и старшин в сопровождении свиты выехал навстречу к Энгелю за 60 верст от его ставки. Он встретил Энгеля как “посланника царя”, окружил его весьма большим вниманием и почестями и устроил ему довольно пышную встречу, нечто вроде “потемкинской деревни”.
 
Хан Джангир очень хорошо сделал свое дело. Сенатор Энгель в орде не нашел ничего серьезного, и очарованный гостеприимством хана, был всецело на его стороне. Он даже не нашел нужным проводить в орде ревизию, а ограничился лишь некоторыми распросами. Сенатор объяснил “тишину степи” не столько благоразумием народа, сколько “благоразумными распоряжениями хана”. Он остался в совершенном восторге от мудрого управления хана Джангира, влиянию которого приписывал бескровное усмирение “столь дикого народа”. При отъезде своем из Букеевской орды сенатор Энгель написал письмо Оренбургскому губернатору, в котором, между прочим, было сказано, что “восстание произошло из-за нелепых слухов”. При этом он предупреждал губернатора, что в орде есть неблагонамеренные люди, которые “ложными слухами развращают народ”. По возвращении Энгеля из орды центральное правительство было весьма удовлетворено.
 
Министр иностранных дел 7 мая 1828 г. сообщил Оренбургскому губернатору высочайшее благоволение за умелый выбор “лиц, посланных для умиротворения орды”. Выражая по этому поводу свое удовольствие, министр писал, что “Киргизы увлеклись к мятежу не заграничными какими-либо происками и коварными влияниями врагов наших, а нелепыми слухами о каком-то намерении преобразовать их существование, слухами, в лживости коих легко можно было удостоверить киргизов и успокоить их”.
 
В 1829 г. многие аулы орды снова пришли в движение, стремясь прорваться за Урал. Во главе движения оказался опять Каип-Галий Ишимов. Однако движение было уже обессилено в самом начале самим же Каип-Галием, который добровольно предался на милость царской администрации. Он был арестован и отправлен в Оренбург, где был заключен в тюрьму, откуда в 1830 г. бежал и больше не возвращался в орду. Таким образом, трусливая осторожность Каип-Галия сорвала движение в самом его начале. Так безрезультатно кончились движения казахов 1827—1829 гг., возглавляемые султаном Каип-Га-лием Ишимовым.
 
Весьма странно объясняли причины волнений казахов царские чиновники и хан Джангир. Они считали эти причины то психологическими особенностями казахов, то разными слухами, то слабостью местных начальников и т.п., но почти никто из них не говорил о действительных причинах волнений — о колониально-феодальном гнете, о тяжелом социально-экономическом положении казахов, о тяжелых поборах хана и злоупотреблениях его султанов. Так, хан Джангир объяснял причины волнений букеевских казахов анархическим настроением казахов. В 1828 г. он писал Оренбургскому губернатору: “Киргизы наши любят жить за Уралом, там они хотят — так повинуются, а не хотят — так каждый считает себя за наиболmiого, хотят — так платят зекет, а не хотят — так бьют того, кто требует его”.
 
Дальше хан приписывал волнения букеевских казахов деятельности Каип-Галия, преувеличивая его значение и обвиняя его в возмущении и подстрекательстве казахов к переходу на внешнюю сторону. А о крайне бедственном положении казахов он ни одного слова не проронил.
 
Председатель Пограничной комиссии И. Гене объяснял причины движения казахов психологическими особенностями казахов. Он считал казахов “легкомысленным и ветреным народом”, который по своей легкомысленности и впечатлительности готов был из-за всяких нелепых слухов бежать за Урал “как встревоженное стадо”. Главной причиной волнений казахов 1827 и 1828—1829 годов Генc считал “слухи”, распространяемые злонамеренными людьми. Причем он не указывает, что это за слухи, в чем они выражаются и откуда они исходят. Генc и Джангир объясняли причины волнений казахов также слабостью Уральских войсковых частей, допустивших эти волнения и не сумевших подавить их в самом начале. Таким образом, Генc и Джангир дали извращенную картину причин недовольства трудящихся масс Букеевской орды.
 
Так безрезультатно кончился первый этап общего движения казахов Букеевской орды. Пограничная администрация ничего не сделала для того, чтобы несколько улучшить положение казахов. Оно, напротив, неотступно поддерживало по-прежнему хана, султанов и баев, которые, оставаясь неуязвимыми, продолжали чрезмерно эксплуатировать и угнетать казахские трудовые массы, что не могло не вызвать взрыва народного возмущения.
 
Следующее крупное движение казахов Букеевской орды было в 1837—1838 гг. Народные массы, возмущаясь против произвола и вымогательства хана и его приближенных, выступили против их злоупотреблений. По размаху своему это движение было довольно широким, а по характеру — стихийным крестьянским движением, но, тем не менее, оно отличалось некоторой организованностью. Во главе этого движения встал Исатай Тайманов. Он был одним из самых влиятельных народных биев. “Умный, деловитый Исатай любил свободу и независимость, имел властный характер”. Негодуя против невыносимого гнета и злоупотреблений хана и его приближенных, Исатай во главе народных масс, обрушился на аулы султанов и биев, осадил Ханскую ставку и стал подготавливать массовое откочевание казахов за реку Урал. Исатаю помогал его друг народный поэт Махамбет Уте-мисов, который пользовался большим авторитетом среди народа Букеевской орды.
 
Объединенные силы царской администрации и ханской власти разбили движение Исатая. Самому Исатаю удалось уйти от преследований царских карательных отрядов. Потеряв надежду на победу над ханом Джангиром и отчаявшись, Исатай перешел за Урал и там соединился с султаном Каип-Галием Ишимовым. Оба они стали искать покровительства и защиты у хивинского хана. Летом 1838 г. Исатай, Махамбет и Каип-Галий со своими повстанцами были окружены вооруженными силами Генса на реке Акбулак. Исатай был убит, его друг и соратник Махамбет был казнен, а союзник Каип-Галий бежал в Хиву.
 
После подавления восстания Исатая Тайманова положение народных масс еще более ухудшилось. Царское правительство ничего не сделало для облегчения положения народа. Мало этого, произвол хана и его поборы еще больше возросли. Злоупотребления султанов и старшин стали еще больше. Султаны и баи, имущества которых были разгромлены восставшими, стали преследовать участников восстания Тайманова и на них стали вымещать всю свою злобу.
 
Но тем не менее, движение масс еще не совсем улеглось. Все еще продолжалось глухое брожение. Ненависть трудовых масс против хана и феодально-байской знати — родоправителей, биев и старшин все более усиливалась, выливаясь в некоторых случаях в открытые выступления.
 
Однако движение масс в последующий период не могло иметь прежней силы. Оно стало постепенно спадать, принимало более пассивный характер. Вожаки, предводители народных масс боролись против произвола феодально-байской верхушки не путем вооруженных восстаний, а путем подачи жалоб на хана и султанов царской администрации, надеясь при этом найти правосудие у царских чиновников, что лишний раз свидетельствует о слабости движения. Примером может служить движение Аппаса Кушаева.
 
Аппас Кушаев, не видя из-за дерева леса, стремится от имени масс подать жалобы на произвол хана и злоупотребления его султанов царским чиновникам и ищет у них покровительства, защиты и правосудия.
 
Ввиду того, что такого рода движения представляют собой большой интерес, рассмотрим его несколько подробнее.
 
В 1839 г. хан Джангир, узнав, что Аппас намеревается ехать с жалобой в Оренбург, приказал задержать и посадить его в каземат при ставке. Аппас бежал, но вскоре он снова был задержан и посажен в тюрьму, где его держали целый год, после чего он был отпущен на поруки. Но Аппас не переставал выступать против хана. 3 ноября 1842 года Аппас Кушаев с казахом Мусой Лаубаевым явился к наказному атаману Бизянову и жаловался на произвол хана и его биев. Они заявили, что желают ехать в Оренбург к губернатору с жалобой на хана. Атаман Бизянов их обоих в сопровождении казака отправил в Оренбург. В Оренбургской пограничной комиссии они снова повторили свои показания, данные ими в Уральске. Вот краткие выдержки из их показаний:
 
“Киргизы по распоряжению хана — начали они свои жалобы — наделены были землею, за что в свое время хан взыскал с них “большое количество верблюдов. Ныне же хан отбирает эти земли у них и перепродает их другим. Ежегодно хан делает с киргизов большие денежные сборы”. Тут приводятся ими подробные цифровые данные с указанием родов, уплативших эти сборы. Дальше говорится, что хан “каждогодно осенью с каждой кибитки на зарез для ханского стола по одной хорошей лошади или деньгами по 70 руб.”. Перед отходом табунов на зимние пастбища с каждого табуна берутся по 2 лошади, а с баранов по 2 барана со стада. Собирается с каждой кибитки сена, сколько навьючится на одного верблюда, а кто не имеет сена, тот должен дать 2 рубля. С зажиточных киргизов берется по 3 сажени белой кошмы”. В подарок хану собираются также верблюды, которые затем продаются в Астрахани и др. местах. По приказу хана собирается зекет и татарским муллам, которых очень много в казахских родах и отделениях. У хана имеются письмоводители, которых не меньше 10 человек, каждому из них собираются деньги в сумме 1000 рублей в год, и на канцелярские расходы — 1000 руб., а правителю канцелярии до 3000 руб. Собираются пошлинные деньги с продаваемого киргизами скота по 1 руб. с головы, где бы продажа не производилась. Затем они говорили о злоупотреблениях ханских сборщиков, которые “объявляя волю хана производить сбор, стараются как можно больше умножить количество денег, из которых отправляя хану назначенную им сумму, остальные затем берут в свою пользу”. “Сборы эти делаются в разное время для большего успеха и чтобы не произошло возмущения”. Дальше они говорили, что “ханом назначены особые сборщики над киргизами, кочующими на берегах Каспийского моря, которые по воле хана ежегодно собирают кроме ханского сбора половинную часть оного собственно для себя”. Сборщиком ногайского рода был шурин хана Хусеbнов, которому “по приказу хана отдано 700 лошадей, а потом он уже сам каждогодно собирает для себя половинную часть ханского сбора”. Затем говорили они, в каждом роду имеется депутат для бытия при следствиях, которому ханом дано право пользоваться от киргиз нужными припасами по своему произволу. Говорили еще, что “хан назначает с каждого рода по одному человеку в служители при себе, которым собирается с народа жалование от 150 до 300 руб. каждому, по 4 лошади для разъезда и одежда”. Кроме того Аппас Кушаев заявил, что у казахов султаны часто отбирают баранов, верблюдов и лошадей. Так, бий У. Чумбалов, по приказу хана, захватил у него из конского табуна 6 самых лучших лошадей и передал их зятю хана, а султан Менгли-Гирей захватил на ярмарке еще 22 лошади.
 
“Представляя все эти притеснения со стороны хана и его султанов на благорассмотрение Пограничной комиссии, они просили обратить начальническое внимание на утеснение народа”.
 
В этом документе мы видим полную картину того, как и в какой мере эксплуатировались трудовые массы букеевских казахов ханом Джангиром и его султанами.
 
Пограничная комиссия не только не принимала никаких мер против явных злоупотреблений хана и его султанов, но, напротив, по требованию хана она арестовала “жалобщиков” и посадила в тюрьму. 16 января 1843 г. был арестован еще один казах маскарского рода Лаубай Мантаев, бывший участник Исатаевского движения, который также привез Пограничной комиссии несколько документов о злоупотреблениях хана и султанов. По делу их было произведено следствие, которое окончилось осенью 1843 г. Все арестованные были отпущены в орду под надзор хана.
 
Но царская тюрьма еще больше усилила их ненависть к угнетателям. Вернувшись в орду Аппас и Лаубай не только не повиновались хану, а, напротив, стали разъезжать по аулам и призывать казахов не платить зекета, не подчиняться хану и султанам. Призывы их нашли сочувствие среди народных масс и около них стали собираться недовольные. Это вызвало сильное беспокойство хана, султанов и старшин. В декабре 1843 г. Аппас Кушаев с двумя братьями был уже арестован. При Аппасе была найдена новая жалоба за подписями 206 человек из разных родов. В этой жалобе было обрисовано крайне тяжелое положение разоренных казахских масс, произвол хана и возмутительные злодеяния султанов.
 
В марте 1844 г. хан отправил Аппаса и Лаубая с их соучастниками в Уральск для предания военному суду. Там они были заключены в острог. По их делу было назначено следствие, которое продолжалось с перерывами до 1847 г. В 1847 г. Лаубай Манжаев, Турка Кумаев (брат Аппаса) и Каратау Алдияров умерли до суда. 22 июля 1847 г. Оренбургская пограничная комиссия постановила: “Аппаса Кушаева, обвиняемого в непослушании покойному хану Джангиру Букееву и в произведении между киргизами разных смут, заключавшихся в том, чтобы они следующий зекет хану не платили, а ему не подчинялись, также в составлении ложных от имени киргизов просьб на притеснение их ордынским начальством и поборы и наконец в самовольном переходе на Зауральскую сторону”, сослать в крепость Аланд Лиф-ляндского инженерного округа в числе крепостных арестантов на 4 года, причем по окончании этого срока отдать его в солдаты, а если окажется негодным, то сослать на поселение в Иркутскую губернию. Джанибек Кошаев был приговорен к ссылке в Аланд на 2 года с таким же условием, что и Аппас. Остальные двое были отпущены в орду.
 
Так закончилось это новое своеобразное проявление недовольства казахов Внутренней орды произволом феодально-байской верхушки.
 
<< К содержанию                                                                                Следующая страница >>