Главная   »   Образование Букеевской орды и ее ликвидация. Билял Аспандияров   »   Глава IX. Влияние русской культуры на казахов Букеевской орды


 Глава IX. Влияние русской культуры на казахов Букеевской орды

 

 

Колониальная политика царизма сопровождалась насилием и произволом. Она подавляла всякое проявление самостоятельности, преграждала все пути к росту и самостоятельному развитию казахского народа, сдерживала развитие его производительных сил, всемерно толкая его на путь ассимиляции и вымирания. Букеевские казахи попали в орбиту капиталистических отношений. Товарно-денежные отношения внедрялись и проникали в казахские массы и пускали там глубокие корни. Торговля развивалась в орде и весьма разорительно действовала на кочевое хозяйство, выкачивая из него все соки, и, тем самым, усиливала процесс дифференциации казахского населения.
 
Дифференциация казахов заключалась в том, что они по занимаемому в орде экономическому положению, стали делиться на разные категории. Из среды самих казахов стали выделяться крупные купцы, торговцы (вроде самого хана, ходжи Бабажанова и др.), которые в союзе с крупными русскими купцами грабили казахские массы. Из них также выделялись среднего типа торговцы, которые, являясь посредниками между крупными торговцами и низовыми слоями казахского населения, возили русские фабрикаты в глубь степи и тем самым все более расширяли сферу торговли.
 
Процесс дифференциации букеевских казахов особенно усилился в результате захвата общественных земель в частное владение феодально-байской верхушкой. Самые лучшие земельные массивы отошли в исключительное пользование султанов, баев, а основные казахские массы были обезземелены или в самом лучшем случае, оттеснены на худшие участки. На этой основе произошло сильное расслоение казахов.
 
С одной стороны, выделилась в обособленную группу небольшая кучка землевладельцев, которые стали пользоваться землей не как общинной, как было прежде, а уже как своей частной собственностью. Поэтому они стали сдавать свои отдельные земельные участки тем, кто нуждался в земле.
 
С другой стороны, основные массы кочевников оказались в крайне тяжелом положении. Они лишились земли, потеряли свои пастбища, им негде стало вести свое кочевое хозяйство. Для ведения кочевого хозяйства они теперь вынуждены арендовать землю у помещиков, у Уральского казачьего войска или у своих султанов и баев. За пользование “чужой” землей казахские массы платили или деньгами, или скотом, или же отработкой. Иного выхода им не оставалось.
 
Таким образом, среди букеевских казахов возникла совершенно новая форма землепользования — арендная форма землепользования, — чего до этого времени не было в казахской действительности.
 
Но арендовать землю и платить за нее могли только зажиточные казахи, а широкие низовые массы такой возможности не имели и в конце концов остались без земли. Безземельные казахи вскоре потеряли и свой скот — основное средство своего существования.
 
Экспроприация земель общего пользования почти полностью разрушила кочевое хозяйство широких казахских масс и прямиком привела их к разорению и обнищанию. Создалось невыносимо тяжелое для этих низов положение. Они искали выхода из этого положения. Одним из выходов для себя они считали уход за реку Урал, но туда их не пускали, а при попытке прорваться — силой штыков возвращали на старые места.
 
Казахская беднота, оказавшись в крайне тяжелом положении, вынуждена была искать себе пропитания. Часть ее в поисках средств существования стала ютиться около своих богатых сородичей, обслуживая бесплатно их обширное скотоводческое хозяйство. Родовая султанско-байская знать под видом “помощи” отдавала этим беднякам “майн” и “саун” и посредством такой “помощи” сделала своих обнищавших сородичей объектом самой безжалостной эксплуатации.
 
Было немало казахов, которые в поисках пропитания уходили в отходничество — на разные промыслы: соляные, рыболовные, на уральские заводы и пр., уходили также и в соседние русские селения в пастухи и батраки и т.п. Часть бедных казахов, научившись русскому языку, “поступала на работу в качестве чернорабочих или переводчиков”, к разъезжавшим по Букеевской орде купцам, перекупщикам, торговцам, прасолам.
 
Однако не все разорившиеся казахи устроились таким путем. Основные же массы все же остались неустроенными. Они оторвались от кочевания, высвободились из-под опеки кочевого скотоводческого быта, стремились переключиться на другие формы хозяйствования, стали искать средства к существованию уже другими путями, одним из которых для этих масс становится переход к оседлому земледелию. Оседание делается главной потребностью казахских масс и становится делом неизбежным.
 
Оседлость также нужна была и султанско-байской знати. Сконцентрировав в своем частном владении самые лучшие земельные маcсивы кучка казахской феодально-байской верхушки также сконцентрировала у себя и основное богатство казахов — скот.
 
В условиях сильного проникновения капиталистических отношений продукция кочевого скотоводческого хозяйства стала принимать товарный характер, что требовало ее увеличения и качественного улучшения.
 
Открывалась новая перспектива интенсификации скотоводческого хозяйства путем полного использования всех пастбищных угодий, увеличения поголовья скота и улучшения его породы. Это становилось возможным лишь при условии перехода к стойловому кормлению скота. Это обстоятельство, в свою очередь, породило необходимость более широкого использования наемной рабочей силы в крупных султанско-байских хозяйствах. Однако интенсификация скотоводческого хозяйства была немыслима без оседания казахских масс. Поэтому у казахских султанов и баев также обнаружилась тенденция к оседанию.
 
Таким образом, вопрос об оседании казахов Букеевской орды становится общим, и в этом смысле интересы основных масс почти совпадали с интересами султанско-байской верхушки.
 
Вопрос об оседании казахов уже давно был поднят царским правительством. Еще правительство Екатерины II проводило политику оседания казахов. В нем царское правительство усматривало верное средство “укротить их буйный нрав” для того, чтобы обеспечить безопасность караванной торговли со Средней Азией. Для поощрения оседания казахов правительство тогда отпускало большие средства на постройку “дворцов ханам и султанам”, примеру которых, по мысли царского правительства, должны были последовать казахские массы. Все эти мероприятия дворянского правительства, разумеется, не имели тогда успеха даже среди ханов и султанов, так как они тогда не отвечали ни политическим, ни хозяйственным интересам кочевников. Казахи укочевывали тогда в глубь степей, делая тысячекилометровые переходы, и пользовались обширными пастбищами, которые предпочитали всяким “дворцам” и дворам.
 
В совершенно иных условиях жили казахи Букеевской орды. Окруженная военными крепостями, она имела ограниченные кочевья. К тому же ее территория подвергалась частным урезкам, границы ее часто менялись. Путем дополнительного вселения казахов из-за реки Урал проводилось уплотнение населения орды.
 
Казахи орды превратились в “поданных Российской империи”. Под влиянием роста товарно-денежных отношений и феодализации казахских земель создались новые экономические условия, вызвавшие всеобщее стремление казахов к оседанию, а отсюда, и к земледелию. Но это стремление встретило препятствие со стороны пограничной администрации, которая оказалась теперь против оседания казахов. Она всеми мерами мешала развитию у казахов земледелия, запрещала им строить себе небольшие жилища, даже заставляла сносить уже построенное ими в некоторых местах жилье.
 
Царское правительство рассматривало переход казахов на оседлость как переход к земледелию, которое, по его мнению, могло, во-первых, вызвать упадок скотоводческого хозяйства у казахов, и, во-вторых, могло создать конкуренцию на хлебном рынке, — а это не входило в план царской администрации, которая смотрела на Букеев-скую орду, как на сырьевую базу для внутренних рынков Российской империи.
 
Политику царского правительства относительно развития земледелия у казахов один из царских чиновников выразил так: “Оно причинит вред русским и сделает подрыв меновой хлебной торговли пограничных жителей с дальними родами, кайсак дальней орды скорее доверится кайсаку же и променяет ему скот с большей охотой, нежели русскому, которому придется получать баранов из вторых рук, следовательно, с меньшей выгодой. Поэтому-то земледелие киргизов, отвлекая их от скотоводства, которое однако делается полезным для России, лишит значительную часть пограничных жителей единственного и легчайшего сбыта произведенного, отклонить киргизов от земледелия необходимо, а достигнуть этого возможно поощрением скотоводства, раздачей наград и разных льгот тем из них, которые более других успеют в этом”. Кроме того, переход казахов на оседлость и развитие земледелия могли вызвать уменьшение всего поголовья скота, а это означало сокращение вывоза сырья и продуктов скотоводческого хозяйства на внутренние рынки.
 
К тому же царские чиновники, будучи заинтересованы в сохранении этой экстенсивной формы скотоводческого хозяйства казахов на одном и том же уровне, старались по возможности законсервировать эту форму хозяйства, ибо она создавала, с точки зрения этих чиновников, самые благоприятные условия для полного успеха колониальной политики, для распыления и растворения казахских масс.
 
Но как ни старались царские чиновники, все же не могли приостановить колесо истории, исторический процесс неудержимо развивался дальше. Процесс оседания казахов начался стихийно. В некоторых местах стали появляться зимние жилища: землянки, лубяные избенки, мазанные глиной и т.п. Переходящим на оседлость казахам большим препятствием было отсутствие стройматериалов на территории Букеевской орды.
 
В год коронования Николая I, т.е. в 1826 г., хан Джангир был в Петербурге у царя, а на обратном пути — в Москве, он выпросил у царского правительства 35 ООО рублей на постройку себе “дворца”, который был выстроен в 1827 г. в северо-западной части Букеевской орды, урочище Жаскус, где впоследствии появился большой поселок, названный казахами Хан-Урдасы, т.е. Ханской ставкой. Вскоре в Урде появились и дома султанов, приближенных хана. Таким образом, 1827 г. был официальным началом оседания букеевских казахов.
 
Вслед за ханом в разных местах стали возводить себе жилища султаны-правители, старшины и те простые казахи, которые в состоянии были построить себе что-нибудь. Спустя некоторое время, несмотря на отсутствие строительных материалов кроме камыша и глины, в разных местах Букеевской орды уже появились жилые дома, землянки, появились и “жатаки”, т.е. осевшие бедняки. Султаны, старшины и баи жили в зимних жилищах лишь зимою, а летом уходили на джайляу (летовки), при этом на своих зимовках они обычно оставляли жатаков (своих обедневших и отставших от кочевания сородичей), которым в виде “помощи” оставляли “саун”. Жатаки, будучи не в состоянии самостоятельно строиться, пользовались байской “помощью” и, оставаясь на их зимовках сторожили эти зимовки, накашивали им сена и выполняли другие работы.
 
Переход букеевских казахов на оседлость и к земледелию был закономерным процессом. В условиях Букеевской орды этот процесс произошел вследствие изменений условий хозяйственной жизни казахов, в связи с основательной пауперизацией казахских масс. При этом он проходил очень быстро, так что сам хан Джангир был “изумлен” его скоротечностью. Ниже приводится документ, где хан Джангир описывает переход казахов на оседлость. Вот, что он пишет:
 
“Пример, который я подал к домозаведению, и мои личные убеждения побудили родоначальников и некоторых старшин к постепенному устройству домов и землянок с некоторыми хозяйственными принадлежностями. Простые киргизы мало-помалу начали устраивать и свои землянки. Стремление к таким постройкам, при почти всегдашних холодах зимой, развивалось так быстро, что я сам изумлен был многочисленностью землянок: число их во всей степи далеко заходит за тысячу. Каждый зажиточный киргиз думает и старается, несмотря на трудность доставки и дороговизну леса, сделать себе землянку. Все эти жилища в орде можно разделить на зимовые ставки родоначальников и зимовки старшин и простых киргизов. Первые находятся на зимовых местах, занимаемых родоначальниками, и со стоят из небольшого дома для самого родоначальника и 2—3 землянок для других помещений и самых необходимых небольших хозяйственных построек. Вторые, ставки старшин и простых киргизов, расположены на участках, назначенных мною отделениям родов для зимнего их кочевания. На зимовки султаны, старшины и простые киргизы прикочевывают с наступлением осенних холодов, кто имеет дома или землянки, тот живет в них, а у кого их нет, тот по-прежнему живет в кибитке до наступления теплого весеннего времени. С этой поры все уходят со скотом на летние пастбища, в степь и кочуют опять до осени, до холодов”.
 
Как видно из этого документа, хан Джангир совершенно по-другому объясняет причины — переход казахов к оседлому образу жизни он всецело ставит себе в исключительную заслугу.
 
Хотя почвенно-географические и атмосферные условия территории Букеевской орды не совсем были благоприятны для получения значительного урожая, ход развития исторического процесса неизбежно привел букеевских казахов к земледелию. Почти одновременно с процессом оседания и в связи с ним началось и земледелие.
 
Живя летом и зимою на одном и том же месте, жатаки по возможности старались выращивать для себя просо и пр. Это уже было началом перехода букеевских казахов к земледелию.
 
Вскоре жизнь казахов Букеевской орды стала претерпевать серьезные изменения. Часть кочевников стала полукочевниками, а обедневшие казахи уже превратились в жатаков, т.е. оседлых.
 
Родоначальники — султаны, старшины, баи и зажиточные казахи с наступлением весны уходили в степь, на жайляу, где кочевали целое лето, до наступления осенних холодов. Теперь общественный жайляу оказался в их исключительном пользовании, так как обедневшие массы уже давно отстали от кочевания. Осенью они возвращались на свои зимовки, где проводили зиму. Такое чередование пастбищ у баев было и раньше. Но разница тут заключалась в том, что раньше богачи и зимой кочевали, а теперь они зимой не кочевали, а уже жили в теплых жилищах. Таким образом имущий класс казахского общества (султаны, старшины и др.) стал вести полукочевой образ жизни.
 
Итак, в Букеевской орде было положено начало оседлости казахов. Дальше продолжалось развитие этого процесса. Казахи оседали там, где находили себе более или менее удобные места, пригодные для земледелия. Переходя на оседлость, казахи обычно жались ближе к русским селениям. Это объяснялось, во-первых, тем, что вблизи русских поселков почвенный покров земли был несравненно лучше, чем где-нибудь дальше от русских селений, в песчаных местностях, во-вторых, близость к русским поселкам была выгодна казахам, так как облегчала им доставку необходимых на первый период оседлой жизни материалов: стройматериалов, сельскохозяйственного инвентаря, предметов домашнего обихода и т.п. Такие материалы казахи легко выменивали себе в русских селениях. Кроме того, это самое главное, соседство с оседлым русским населением побуждало интерес к земледелию, облегчало обмен между казахами и русским населением и благотворно повлияло на казахов в смысле усвоения последними некоторых навыков земледелия, жилищного и хозяйственного строительства, и, в частности, методов ведения земледельческого хозяйства. Во всем этом и сказалось огромное влияние русской культуры на казахов Букеевской орды, и это влияние имело для них исключительно важное значение.
 
Оседлый образ жизни требовал от казаха переустройства стада, организации его стойлового кормления, его отгонного содержания, заготовки корма и т.п. Таким образом создавалась устойчивость поголовья скота, а отсюда и рост его продуктивности и товарности.
 
Характерно то, что раньше у казахов было мало рогатого скота, по сравнению с другими видами скота. Это объясняется тем, что зимой, в условиях кочевого хозяйства, рогатый скот требовал большего ухода за собой, он не способен доставать себе корм из-под снега. Кроме того, он часто подвергался эпизоотии. Теперь же, в связи с переходом казахов на оседлость и стойловое кормление, разведение рогатого скота стало более рентабельным. Казахи стали переходить к молочному хозяйству.
 
Байские стада несравненно лучше перестраивались, чем у бедных, так как они находились в более благоприятных условиях. Они имели лучшие участки для заготовки корма для скота, применяли в своих хозяйствах более совершенную технику. Разумеется, баи в своих хозяйствах применяли труд рабочих, которыми являлись, главным образом, свои обнищавшие сородичи.
 
Процесс оседания казахов и переход их к земледелию коренным образом изменил жилищно-бытовые условия букеевцев. Появилась новая обстановка, новые предметы домашнего обихода, новая утварь и т.д. Изменение хозяйственной жизни вызвало и изменение всей бытовой стороны казахов.
 
В Букеевской орде начался процесс просвещения казахов. За малым исключением, казахи были почти поголовно неграмотны. Они считались мусульманами, но казахских мулл было мало. В основном муллы были из татар, их влияние было очень сильным.
 
Делопроизводство в ханской канцелярии велось на татарском языке. Поэтому многие казахские имена и отдельные слова были искажены и переиначены на татарский лад. Некоторые из этих искаженных слов вошли и в русскую литературу. Так, например казахское имя “Сыгай” изменено татарскими муллами в “Шигай”, “байгус” — в “байгуш”, казахи произносят “зекет”, а татары “закят” и прочие. Влияние татарских мулл особенно усиливалось со времени женитьбы хана Джангира на дочери оренбургского муфтия Хусеbнова. После женитьбы хана усилился приток в орду татарских мулл.
 
До самой смерти хана Джангира в их руках находилось, главным образом, обучение и воспитание казахских детей.
 
Когда была открыта первая мусульманская школа в Букеевской орде, точных сведений не имеется. Но известно, что “мектебе” открывались еще при хане Букее. Вскоре число татарских школ стало увеличиваться. В первое время помещением для них служила кибитка и зимою, и летом. С течением времени стали строиться теплые помещения. Постройка мечети, приглашение мулл из татар и прикрепление кочевников к определенному пункту проводились с ведома пограничных начальников. Так, 29 июля 1820 г. Джангир (тогда еще он не был ханом) ходатайствовал перед Оренбургским генерал-губернатором Эссеном о награждении войскового атамана Скворцова за то, что он способствовал постройке мечети и училища. Муллы в Букеевской орде обычно утверждались ханом. Но были и частные неутвержден-ные муллы. Их приглашали баи, которые отдавали им в ученье своих детей. В большинстве случаев муллы сами были малограмотными.
 
Обычно учеба среди кочевников происходила на жайляу (летовках), куда казахи выкочевывали большими группами, а в населенных пунктах учеба проводилась при мечетях или в какой-либо частной землянке. Учеников в таких школах было не более 10—15 человек.
 
Что касается программы учебы, то она состояла в заучивании арабского алфавита, в чтении и письме, в заучивании наизусть молитв, правил их совершения и некоторых выдержек из Корана.
 
Муллы каждую пятницу получали от учеников “жумалык” (пятничный) — недельный подарок. Родители учащихся нередко делали мулле более солидные приношения натурой.
 
Несмотря на то, что число татарских мулл в орде с каждым годом становилось все больше и больше, грамотность слабо развивалась. В таком виде татарские религиозные школы продолжали существовать в Букеевской орде почти до 70-х годов XIX века. Более или менее точные сведения об обучении казахских детей мусульманской грамоте мы имеем со второй половины XIX века. В 1861 г. всех мусульманских школ, т.е. мектебе в Букеевской орде насчитывалось 55 с 1300 учащимися, в 1866 г. — 93 мектебе с 3141 учащимися, а в 1872 г. — 154 мектебе с 3821 учащимися.
 
Министерство народного просвещения в Собрании распоряжений за 1870 г. перед образованием “инородцев” ставило такую задачу: “целью образования всех инородцев, имеющих в пределах нашего отечества, бесспорно должно быть обрусение их и слияние с русским народом”. В том же 1870 г. (26-го марта) царское правительство издало особое Положение об инородческих школах. Этим положением вводилось в “инородческие школы” обязательное обучение русскому языку. Но некоторые татарские муллы отрицательно отнеслись к этому положению и даже противились ему. Вследствие этого оренбургский муфтий прислал муллам циркулярное постановление о введении в своих школах русского языка, после чего муллы вынуждены были ввести его. А казахский язык в этих школах так и не был введен.
 
По официальным данным, в 1872 г. число мусульманских школ в Букеевской орде составляло 157 с 3821 учащимся. В последующие годы число таких школ стало сокращаться. Так, по сведениям инспектора ордынских школ в 1888 г. в орде было 52 мектебе с 1262 мальчиками и 102 девочками.
 
Такова была картина мусульманских школ в Букеевской орде с начала образования орды до ее ликвидации.
 
Теперь переходим к описанию положения русской школы в Букеевской орде.
 
Как нам известно, школьное образование определялось основами “русской государственности”. Под этой фразой, как известно, понималось “самодержавие, православие и народность”. Правда, в Букеевской орде делались некоторые уступки в зависимости от местных условий.
 
Первая русская школа в Букеевской орде была открыта 6-го декабря 1841 г., и с этого времени было положено начало русскому образованию. В первое время на содержание этой школы ханом Джан-гиром отпускались небольшие средства из ханской казны. Для казахских детей был открыт при этой школе пансион. В школу допускались также приходящие, из татар и русских, проживающие в ставке. Так было поставлено дело образования при хане Джангире.
 
Уже после смерти хана, в 1848 г. последовал царский указ об отнесении содержания школы за счет податного сбора в сумме 1404 руб. в год. А впоследствии к этой сумме было прибавлено еще 251 руб. Весь штат служащих школы состоял из следующих лиц: два учителя, из которых один с жалованием 250 руб., а другой 150 руб. в год, один надзиратель с жалованьем 50 руб. и два служителя по 25 руб. На учебные пособия отпускалось 50 руб., на пищу учителям, 20 воспитанникам, надзирателям и служителям — 805 руб., а на одежду воспитанникам, ремонт и отопление помещения — 300 руб.
 
Один из учителей с окладом в 250 руб. обучал детей русскому языку, чистописанию, грамматике и арифметике, а другой обучал казахскому, персидскому и арабскому языкам и был “законоучителем магометанского исповедания”. Вопрос об учителях в Букеевской орде был очень трудным. Отсутствие подготовленных учителей немало препятствовало делу образования. Первым учителем и заведующим школой был ветеринарный врач Ольдеко. И впоследствии учителями школы назначались случайные люди, иногда служившие в совете. Так, в 1862 г. ветеринарный врач Яковлев преподавал русский язык, арифметику преподавал переводчик совета есаул Рогожников (и разные чиновники совета, также занятые своим делом). Школа была запущена: регулярных занятий не велось. Помещение школы состояло из классной комнаты, двух комнат для спальни, кухни и карцера. Воспитанники спали вповалку.
 
В 1861 г. в ставке при школе было открыто геодезическое отделение с трехлетним обучением, в котором 6 учеников занимались изучением межевого дела под руководством командированного в орду для геодезических работ офицера. В 1879 г. ставочное училище было преобразовано в двухклассное училище, в котором обучалось 45 пансионеров и 14 приходящих из детей русских и армян, проживавших тогда в Ханской ставке.
 
Вначале ордынские школы находились в ведении Временного совета по управлению Букеевской ордой.
 
Царским чиновникам необходимо было ослабить влияние мусульманского духовенства на образование казахов. Для осуществления этой задачи председатель совета, полковник Герн выдвинул вопрос об открытии школ, при участковых управлениях, где бы казахские дети обучались русскому и казахскому языкам и арифметике. Не дождавшись разрешения этого вопроса, Временный совет уже стал открывать школы при участковых управлениях. Помещением них служили землянки, а летом кибитки. Учителями могли быть письмоводители правителей и их переводчики.
 
17 октября 1866 г. последовало разрешение правительства учредить при участковых управлениях семь первоначальных школ для казахских детей. На обзаведение школ единовременно было отпущено 1050 руб. и на содержание их с 1867 года по 6580 рублей.
 
В каждой школе предполагалось по 25 воспитанников из казахов. Допускались ученики приходящие. На учителя школы возлагалась и обязанность смотрителя школы. Срок обучения составлял 4 года.
 
Программа состояла в обучении чтению и письму на казахском и русском языках с переводом с казахского языка на русский и обратно, в объяснении граматических форм обоих языков и в усвоении четырех арифметических действий. Допускалось и применение ланкастерского способа обучения.
 
Школьные здания строились на средства старшинств. В 1867 г. они были уже построены во всех частях орды и расположены следую-щеим образом:
 
Торгунская школа при озере Шолак-Копа находилась в 7 верстах от Ханской ставки, Калмыцкая в урочище Шунгтай — в 55 верстах от ставки, Таловская при Таловском форпосте — 140 верстах, Камыш-Самарская — около Глининского форпоста в 180 верстах, Нарынская на урочище Уялы-Куль близ Толенгутской станции в 115 верстах, школа I округа на Каспийском побережье около управления Кокаров-ского Кордона в 320 в. и школа II округа на Каспийском побережье около упраздненного Бокаевского кордона в 280 верстах от Ханской ставки.
 
Первыми учителями этих школ были: три казаха из обучавшихся межевому делу при ставочной школе, один ученик этой школы и один башкирский офицер, окончивший гимназический курс. Для остальных школ не было учителей. Председатель совета возбудил ходатайство перед попечителем Казанского учебного округа о подготовке учителей для Букеевской орды. Но оно было отклонено.
 
Как уже было сказано выше, все ордынские школы находились в ведении Временного совета. В 1874 г. эти школы были переданы в ведение Оренбургской дирекции народных училищ. В силу высочайше утвержденного 14 января 1877 г. положения Комитета Министров учебная часть осталась в ведении Оренбургского учебного округа. В 1879 г. был назначен особый инспектор казахских школ Букеевской орды, и с этого времени учебная часть в орде поступила в его ведение.
 
В 1883 г. в Ханской ставке было открыто так называемое начальное училище с интернатом на 20 казахских и русских девочек.
 
С 1883 г. по 1889 г. в Ставочном двухклассном училище число обучавшихся было 243 учащихся, из них окончило курс обучения всего 26 человек, а в остальных школах за эти же годы всего обучалось 822 воспитанника. В 1889 г. всех мужских школ было 7 (при 230 тыс. населения обоего пола), одна школа приходилась на 32 857 человек.
 
Скажем несколько слов относительно школ более высокой ступени. Дети султанов и баев получали и среднее, и высшее образование. Для них открывалась дорога к более высоким должностям и чинам Российской империи.
 
Если раньше пограничная администрация проводила свою колонизаторскую политику среди казахского народа руками ханов и султанов, то теперь она продолжала проводить ту же самую политику, но опираясь на создаваемую ею же казахскую интеллигенцию из детей султанской и байской знати. Получив среднее и высшее образование, они тем самым имели возможность создавать себе значительную карьеру — и служебную, и экономическую. Достигнув довольно высокого положения в политической и общественной жизни, эти образованные казахи сговаривались с представителями народившейся уже русской буржуазии, включившейся в общее русло капиталистических отношений, совместно с ней выжимали все соки из своих же сородичей.
 
Дети знатных казахов поступали в средние или высшие учебные заведения Российской империи, где для них специально учреждались определенные стипендии. Еще при хане Джангире, в 1841 г., при Оренбургском Неплюевском кадетском корпусе, существовавшем с 1824 г., учреждено было 10 стипендий для детей знатных казахов “белой кости” Букеевской орды. На содержание стипендиатов ежегодно отпускалось 1300 рублей из средств этой же орды. Дети знатных казахов посылались в азиатское отделение кадетского корпуса, где воспитанники получали военное образование. По окончании курса воспитанники-казахи не принимались на военную службу, они не использовались по военной линии, а их назначали на разные административные должности в орде. Но их было очень мало для Букеевской орды. Стал чувствоваться большой недостаток в кадрах — казахах, в достаточной мере грамотных по-русски. Для увеличения числа образованных казахов, преданных царской администрации, председателем совета в 1860 г. было возбуждено ходатайство об учреждении 10-ти стипендий при Казанском университете по медицинскому и камеральному факультетам и 25 стипендий при технических ремесленных и хозяйственных школах империи. Но оно не было удовлетворено. Почти до 1865 г. продолжалась посылка казахских детей в Оренбургский кадетский корпус.
 
В 1866 г. Неплюевский кадетский корпус был преобразован в военную гимназию, в связи с чем прием стипендиатов был прекращен (принятые же в низшие классы были исключены). Окончивших курс в Неплюевском корпусе насчитывалось до 20 человек.
 
В 1868 г. в Оренбурге открылась гражданская гимназия, где на средства казахов было учреждено 30 стипендий для детей казахов Зауральской и Букеевской орды. Из этого числа в 1871 году было выделено 8 стипендий для детей букеевских казахов.
 
В 1878 г. по ходатайству казахов Букеевской орды Астраханский губернатор возбудил вопрос о переводе казахских стипендий из Оренбургской гимназии в Астраханскую. Но Министерство внутренних дел не согласилось на это. С 1872 г. по 1882 г. в Оренбургской гимназии окончили курс три ордынских стипендиата, из которых один вскоре умер, а двое поступили в Санкт-Петербургский и Казанский университеты на филологический факультет. Впоследствии они занимали должность участковых правителей в орде.
 
В 1875 г. на средства казахов Букеевской орды были учреждены еще три стипендии: одна при пансионе Астраханской мужской гимназии и две стипендии в Оренбургском детском приюте — для казахских девочек.
 
Дети хана Джангира получили специальное образование и воспитание в Пажеском корпусе. Царское правительство пожаловало их в княжеское достоинство, с переименованием их в Чингис. Первый сын вскоре после смерти отца умер. Второй сын Ибрагим Чингис по указу царя был зачислен в гусарский полк, был адъютантом генерала Перовского, участвовал в 1853 г. в хивинском походе. Третий сын хана — Ахмет Гирей 15 августа 1879 г. был внесен в V-ю часть дворянской книги Самарской губернии и по Ново-Узенскому уезду. Был гвардии полковник. В 1864 г. был уволен в отставку.
 
<< К содержанию                                                                                Следующая страница >>