Обычно профессиональные прозаики, которых мы называем «писатели», скрывают свои стихи, как занятие домашнее, для себя и своего «узкого» круга.

 

Профессиональные же поэты слегка ревниво, но больше с иронией посмеиваются над ними — «писателями», впадающими в тайный, запоздалый соблазн стихописания.

 

Кто тут прав?

 

Скорее всего читатель, т.е. время, — заметит или нет, сегодня или завтра, или никогда.

 

У стихов Адольфа Арцишевского читатель появился как-то сразу, точнее — слушатель, потому что автор долго ничего не печатал и свою первую стихопробу сделал на Казрадио. Что тут помогло — сами стихи, целый трепетный цикл «Есть женщины, в которых тайна»? Мастерское чтение, которое выдавало в Адольфе природного актера, к сожалению, не ставшего профессионалом? Или же музыкальный редактор, с его паузами и волнующими мелодиями? Наверное, все сразу — как в сыгранном ансамбле. Но стихи были услышаны и за пределами Казахстана. Киевский композитор Елизавета Мелехова положила их на музыку, и когда впервые прозвучали ее романсы и танго, было ощущение праздника.

 

Первые рассказы Адольфа приняла сразу тогда еще аспирантка Каз-ГУ, замечательная поэтесса Тамара Мадзигон. С течением времени на ею повести и роман обратили внимание и поддержали Виктор Шкловский, Юрий Нагибин, наставники Литературного института им. М.Горь-кого. Поверили в творческие возможности Арцишевского, как бы взяли его в соавторы — переводчиком — такие известные казахские писатели, как Ильяс Есенберлин, Аким Тарази, Калихан Искаков, Бакхожа Мукаев...

 

Стихи же пробивались исподволь, давно — то рядом с прозой и переводами, то вместо них, поначалу — в основном для себя, потом — для самых близких, хотя друзья-поэты редко к ним снисходили. Но у профессионалов это дело привычное — ревновать литературу к литературе.

 

В случае Адольфа одно другому не мешало, напротив, в духе светлой романтики легендарных уже 60-х годов одно дополняло и уточняло другое: психологически тонкая, поэтичная проза Арцишевского продолжалась в его стихах, т.е. оборачивалась то философски размышляющей, то подчеркнуто обыденной, иронично-горькой, но все же незаурядной возвышенной поэзией.

 

Такими стихи предстают и в этом сборнике — «Простые истины». Здесь и несколько приземленные, хайямовские мотивы спасительной силы вина, творческого опьянения-прозрения (впрочем, подтвержденного цитатой из Ходасевича), а также пейзажно-философские медитации на тему осени нашего бытия. Все это не домашние стихи на случай, а тщательно отобранные автором вещи, проверенные на слух — в чтении друзьям, и на глаз — в одной или двух крохотных публикациях.

 

Время шло, отмеченное рке новыми стихами Адольфа, а друзья-литераторы, и не только литераторы, стали, что называется, «кроме шуток», душевно припадать к ним и даже намекать, что стихов рке набралось, пожалуй, на целую книгу.

 

И автор решился...

 

«Так начинают жить стихом», — писал Борис Пастернак, вспоминая о том, как «от мамки рвутся в тьму мелодий». В нашем случае, скорее, — так продолжают жить стихом, обретая не просто второе, а более глубокое литературное дыхание, более наполненный творческий пульс.

 

И вот она, давно вынашиваемая книга, перед нами. Во всей своей беззащитной правде лирических откровений. Перечитываю ее, радуюсь за своего друга, вспоминаю нашу далекую юность. Студент журфака КазГУ, а потом работник различных газет и журналов Адольф Арци-шевский был да и остался, по-моему, неутомимым романтиком. Однако не в духе комсомольских покорителей рек, лесов и степей. Он покорял свою целину, без путевок, а как поэт — по зову сердца: уходил в матросы и в геологи, к таежным охотникам и на заочное отделение биофака (поэзия науки о природе). Искал свою жизнь и судьбу, или, говоря его словами, — «наследство», связь времен и поколений. Результатом этих исканий стала и эта, пока первая его поэтическая книга «Простые истины», суть которой безыскусно проста и серьезна — и в добрые, и в трудные времена нашей жизни надо видеть и защищать спасительную поэзию человеческого бытия. А в подборе и расположении, смене ритмов и интонаций этой книги оживают сокровенное утешение и светлая надежда, которых так нам не хватает вообще, и в частности сегодня...