Главная   »   Казахстан в 20-40 годы XIX века. Е. Бекмаханов   »   Глава 4. ВЗАИМООТНОШЕНИЯ КАЗАХОВ СО СРЕДНЕЗИАТСКИМИ ХАНСТВАМИ


Глава 4. ВЗАИМООТНОШЕНИЯ КАЗАХОВ СО СРЕДНЕЗИАТСКИМИ ХАНСТВАМИ

 

 

На юге кочевья казахов примыкали к трем среднеазиатским ханствам — Бухаре, Хиве и Коканду. Наиболее агрессивными из них в 20—30-х годах были Хивинское и Кокандское ханства. Часть Старшего жуза к этому времени была захвачена Кокандом, причем он претендовал и на львиную долю территории Среднего жуза.
 
Казахские кочевки, примыкающие к нижнему течению Сыр-Дарьи и Аральского моря, а также расположенные в районе Усть-Урта и Мангышлака, были захвачены Хивой.
 
Наряду с политическими и экономическими мерами воздействия, Хива и Коканд широко использовали средства идеологического воздействия на казахов, в частности мюридизм, являвшийся насквозь реакционным религиозным течением. В захваченной части казахской территории они установили систему феодального гнета, значительно превосходившую по своей тяжести гнет царских колонизаторов.
 
Для ясного понимания развернувшихся в 30-х годах в казахской степи событий надо коротко остановиться на состоянии среднеазиатских ханств, в первую очередь Хивы и Кокан-да, и на их отношениях к казахам.
 
С начала XIX в. Хива вела активную наступательную политику. При хане Ильтезере (1800—1806 гг.) были расширены границы Хивинского ханства путем завоевания территории Мервских туркмен.
 
При его преемнике Мухаммед Рахиме (1806—1824) Хива стала крупным государством. Ведя неустанную борьбу со своими политическими противниками, стремившимися к децентрализации страны, он завершил борьбу за объединение Хивинского ханства, начатую при его предшественнике.
 
В известной мере, Мухаммед Рахима можно было назвать реформатором. Он пытался навести порядок в управлении государством. Им был упорядочен сбор налогов и основан монетный двор. Он начал чеканить золотую и серебряную монету со своим именем. Наряду с этим, он вел беспощадную борьбу с отдельными феодалами, выступавшими против централизованной власти, и подчинил своей власти ряд мелких самостоятельных бекств. При нем были присоединены к Хивинскому ханству Аральские владения и кочевья каракалпаков.
 
К 30-м годам XIX в. Ливинское ханство представляло государство, граница которого простиралась от впадения р. Сыр-Дарьи в Аральское море —на севере, до нынешней границы с Афганистаном —на юго-востоке.
 
«В эпоху смерти Мухаммед Рахима в 1825 году Хивинское ханство,—говорит Ханыков,— представляла уже одно политическое целое, действительно подчиненное Хивинскому владельцу»
 
По сведениям царских властей, Хива в военное время могла выставить от 20 до 35 тысяч конных ратников, из них только 5 ООО вооруженных ружьями, и располагала 7 орудиями.
 
По данным Гельмерсена. Хивинский хан располагал 15 пушками, отлитыми самими хивинцами. Из регулярных войск жалованье получали те солдаты, которые исправляли службу на коне. Им давали в год по 25 червонцев. Командный состав получал от 40 до 70 червонцев в год. Кроме того, в армии были нерегулярные войска, они не получали жалованья. Только во время военных действий, если воин доставлял неприятельскую голову и уши, он получал в виде премии от 5 до 10 тенге.
 
Подать взималась с населения ханства подворно — от 15 до 45 рублей на русские деньги со двора, причем сборщики, не получая никакого жалованья, совершали вопиющие злоупотребления. По данным А. Вамбери. подати в Хиве разделялись на: а) поземельный налог — харадж. С каждого участка земли, годного для обработки, в 10 танаб (один танаб равен 60 квадратным аршинам), хан получал 18 тенге (около 4 руб. 50 коп.— золотом); б) таможенный сбор, на основании которого с каждого ввозимого предмета взимается по 2,5 процента стоимости, с волов, верблюдов и лошадей—по тенге с ГОЛОВЫ. Как сообщает Данилевский, налог. собираемый хивинцами с кочевых племен, давал дохода до 1 миллиона рублей асс., а ежегодный ханский доход составлял до 3 миллионов рублей асс.
 
Мухаммед Рахим распространил свою власть на казахов, живших в низовьях Сыр-Дарьи. Казахи, до этого не видевшие хивинских сборщиков, оказали вооруженное сопротивление. Три раза: в 1812, 1816 и 1820 годах Мухаммед Рахим подвергал кочевья-казахов страшному разгрому. Наиболее разорительным был набег_1820 года, когда было убито несколько сот казахов, уведено в плен до 1 ООО женщин, угнано 65 тыс. баранов, 15 тыс. верблюдов, свыше 7 000 лошадей И др.
 
Попытка одного из крупнейших политических деятелей Казахстана начала XIX в. султана Арынгазы (1815—1821 гг.) отстоять независимость казахов от притязаний Хивы путем укрепления Казахского ханства под верховным протекторатом Российской империи не увенчалась успехом, главным образом благодаря сопротивлению русских властей, стремившихся в это время не к сохранению вассальных отношений Казахского государства, а к включению Казахстана в состав империи. Арынгазы умер в ссылке в Калуге в 1833 году. Сыр-дарьинские казахи были вынуждены подчиниться хивинскому хану. Успеху Хивы способствовали сами казахские султаны и ханы, жаждавшие власти. Стараясь заручиться поддержкой хивинского хана, Ширгазы Айчуваков выдал свою дочь замуж за Алла-Кула и вступил в вассальную зависимость хивинского хана, добившись признания его ханом Младшего жуза, хотя его власть признали только Табынский и Шектин-ский роды. Основная часть населения Младшего жуза ненавидела Ширгазы, как предателя, и не поддерживала его.
 
После смерти Мухаммед Рахима на хивинский престол вступил его сын Алла-Кул (1825—1842 гг.). Мухаммед Рахим при жизни не любил Алла-Кула и не готовил его к занятию престола. По поводу этого афганский принц Ша-Ваде-Фер-дух, находившийся при ханском дворе Мухаммед Рахима, сообщает следующую интересную деталь: «За несколько дней до смерти своей Мухаммед Рахим призвал к себе двух старших сыновей своих и спрашивал, как они думают управлять ханством, когда его не станет? Алла-Кул отвечал: Буду следовать советам Мухаммед Ризы куш-бега и Мухаммед Юсуфа махтери. Второй сын Рахман-Кул сказал: Буду делать, что требует благоденствие народа и последую примеру моего отца. Недовольный ответом первого сына и обрадованный обещанием второго, Мухаммед Рахим признал последнего законным наследником».
 
Все же, после смерти Мухаммед Рахима, по настоянию придворных кругов, ханом был признан Алла-Кул. При нем фактически заправилами были инаки, махтери и другие придворные. Среди приближенных хана первое место занимал восьмидесятилетний мехтер, по имени Юсуф Сарт, бывший одновременно главным казначеем и командующим войсками. По отзывам русских пленных, «он жесток и ненавидит Россию».
 
Другим фактическим правителем Хивинского ханства был кушбеги по имени Асалугам.
 
По отзывам русских пленных и ездивших в Хиву русских чиновников, старший брат Алла-Кула, Рахман-Кул был наделен умом государственного деятеля. Он имел звание инака, проживал в городе Туркестане. |Рахман-Кул держался русской ориентации и все время «советовал хану сдружиться с Россией».
 
При Алла-Куле возобновились длительные войны с казахами, населявшими присыр-дарьинские степи. Борьба не была успешной для казахов. В 20—30-х годах XIX в. под властью Хивы находились часть Чиклинского, Табынского, Торткаринского, Байулинского родов.
 
Следующая таблица, составленная нами на основании описания Данилевского, дает некоторое представление о территориальном расположении подвластных хивинскому хану казахских родов.
 
 
К сожалению, точных данных о количестве подвластных Хивинскому хану казахских аулов мы не имеем. Только среди оседлой части населения ханства, как указывает Данилевский, было 500 семейств казахов, а сколько было кочевников-казахов — у него данных нет.
 
По данным Е.Килевейна, подвластных хивинскому хану казахов насчитывалось около 10 000 душ, они кочевали около озера Даукара. Но Е. Килевейн имеет, по-видимому, в виду только тех казахов, через кочевья которых он проезжал. В действительности, число подвластных Хиве казахов было намного больше.
 
Хивинский хан построил на их кочевьях, по нижнему течению реки Сыр-Дарьи, крепость Джана-Кала и др. Хивинцы часто нападали на окрестных жителей казахов, собирали занят и взимали многочисленные налоги.
 
Не имея возможности уплатить непосильные налоги хивинским сборщикам, казахская беднота вынуждена была продавать своих детей в рабство на хивинских рынках. «Киргизы часто продают в Хиву собственных детей,— писал Гельмерсен.— они приобретаются сартами и узбеками по умеренной цене — и больше не перепродаются».
 
Каковы были причины, толкавшие хивинских ханов на завоевание территории соседних казахов? В начале XIX в. завоевательные походы хивинских ханов диктовались интересами феодальной знати, для которой военные походы в казахскую степь были источником обогащения и личной наживы. Поэтому военные походы хивинских ханов носили характер грабительских феодальных набегов. При этом характерным моментом было то. что хивинские ханы, в целях личной наживы, умело использовали покоренные племена для грабежа торговых караванов и соседних народов. Это отмечал еще чиновник Оренбургской Пограничной Комиссии Д. Голосов. Он писал: «Присваивая себе власть над кочующими близ Хивинских пределов и подвластными нам киргизами, каракалпаками и туркменами, хивинцы силою и грабежом вынуждали у них подать (закят), а эмиссары Хивы, проникая в киргизскую степь с торговыми караванами, и под видом мулл возбуждали религиозный фанатизм и ненависть между родами, подучали их не только на грабеж караванов, но и к нападению на Линию».
 
 Однако в 30-х годах XIX в. в захватнической политике хивинских ханов преобладали другие внешнеполитические мотивы. В этот период борьба за казахскую степь преследовала военно-стратегическую цель. В связи с приближением русских аванпостов непосредственно к границам среднеазиатских ханств, борьба за казахскую степь превращается в борьбу за буфер, отгораживающий Хивинское ханство от империи. Теперь хивинский хан боролся за казахскую территорию для того, чтобы создать заслон против наступающего царизма. После известной Хивинской экспедиции Перовского 1839 года, хивинский хан очень был обеспокоен за свою северо-западную границу. С каждым днем он ожидал повторения нового военного похода.
 
Действительно, царское правительство предполагало повторить поход.
 
Об этом свидетельствует резолюция Николая I, наложенная на последней странице донесения ген.-адъютанта Перовского: «Жаль! Очень жаль — но покориться воле Божьей должно и безропотно. Теперь нужно принять меры и безотлагательные для возобновления экспедиции при первой возможности».
 
Пока же правительство твердо настаивало на признании всей территории Младшего жуза владением империи. В инструкции подполковнику Данилевскому, посланному в 1842 году в Хиву, указывалось, что река Сыр-Дарья, северные берега Аральского моря и северный склон Усть-Урта составляют государственную границу России, что хивинские сборщики не должны ее переходить и собирать закят с подвластных России казахов. Несмотря на это в пограничных районах между хивинцами и русскими происходили частые столкновения. Кушбеки Нурмухаммед в своем письме Перовскому требовал, чтобы русские власти не вмешивались в дела казахов и не мешали собирать с них закят. «Иначе,— грозил кушбеки,— достоверно знай, что с бесконечным войском и полным припасом я нападу на твое владение и выведу отняв у тебя все мусульманское владение».
 
 Казахи, испытавшие тяжелый гнет Хивы, не желали оставаться под ее властью. Участник Хивинской экспедиции 1839 года Н. Иванов рассказывает, как местные казахи, одобрительно относясь к Хивинскому походу, спрашивали: «А разве самому Алла-Кулу башку оставят, если он будет захвачен в плен?». Выслушав отрицательный ответ, они возражали: «Хотя это хорошо, однако не давай волку воли: прощенный враг — страшный враг».
 
То же отмечает армянин Турпаев. посланный в 1834 году из Ново-Александровского укрепления в Хиву. В пути встречные казахи жаловались на притеснения хивинских чиновников. Турпаев пишет: «Киргизы жаловались на притеснения хивинского хана, по приказанию которого за три года перед тем были они ограблены, причем до 400 человек киргизов перерезаны и сорок женщин увлечены в неволю. Сверх того обременяют их налогами при вывозке хлеба и товаров и берут с каждого верблюда по пяти и более рублей; хвалили русское правительство и желали единственно зависеть от него.
 
На тяжелый гнет хивинского хана сыр-дарьинские казахи жаловались и бию Досполу, поддерживавшему Кенесары: «В году сыр-дарьинских казахов обирают трижды. Ныне по своей тягостности узбеки превзошли русских».
 
Не менее агрессивной, чем политика Хивинского ханства, была и политика Коканда в отношении казахов. Кокандское ханство зародилось в начале ХVIII в., когда одно из узбекских племен — Минг, во главе с Шахрух-бием, основало независимое государство Ферганы.
 
Преемником Шахрух-бия был Нарбута-бий. Столицей нового государства он выбрал город Коканд. Как сообщает его современник Ахмет Шайх, Нарбута не называл себя ханом, а носил звание «бека».
 
При основателях династии Минг — Шахрух-бие и Нарбуте—Кокандское ханство представляло небольшой вилает. Территория ханства ограничивалась лишь долиной Ферганы и Ходжентом.
 
После Нарбута-бия на престол взошел его старший сын Алим (1799—1809 гг.). Он принял титул хана и с этого момента Фергана получила название Кокандского ханства. Алимхан был объединителем Кокандского ханства, по словам историка Наливкина, «мечтавший и стремившийся к созданию сильного и вполне обособленного государства».
 
По своим агрессивным планам молодой Алим-хан не уступал Хивинским ханам. О первых годах его правления Налив-кин писал: «Алим-хан немедленно же устремился на арену деятельности завоевательной, заботясь не только об упрочении и благоустройстве того, что уже имелось, сколько о возможном расширении своих владений и, непосредственно связанного с этим, приумножения собственной своей казны».
 
При Алим-хане территория Кокандского ханства значительно расширяется. Свою захватническую политику он начал с вторжения в кочевья казахов Старшего жуза. Им были завоеваны Чимкент, Сайрам и Курама. Походы Алим-хана сопровождались исключительными жестокостями над местными жителями, за что он был прозван «Залим» (тиран) и Шир-Гарой (лютый тигр). О походе Алим-хана на районы Чимкента, Туркестана и Аулиэ-Ата мулла Алим-Махдум-Каджи сообщает следующее:
 
 
«Алим-хан со своим войском вышел из Ташкента и через два дня дошел до г. Чимкент. Окружив город, он начал его обстреливать. Осада города продолжалась 20 дней и каждый день происходила стрельба.
 
Войска, достигнув городов, расположенных в степях Дешт Кипчака — Аулиэ-Ата и Туркестана, стали до тла их разорять и при этом захватили скот и умертвили людей».
 
На жестокость Алим-хана также указывает автор «Таарих Шахрохи». Вот что он писал:
 
 
По приказанию хана предприняли поход в окрестности Туркестана и Ташкента. Войска хана, как голодные шакалы, заняв степи Дешт-Кипчака, сделали степной простор для казахов маленьким как глаз муравья и темнее чем могила...
 
Войска, похожие на тигров, вихрем пронеслись по казахской степи, чтобы замучить и разорить до тла казахов».
 
Все свое царствование Алим-хан провел в бесчисленных войнах, не раз выступая в поход на Ходжент и Ура-Тюбе. Особенно кровопролитен был поход Алим-хана на Ходжент. Зять Алим-хана, Хаджи-Мухаммед-Хаким-хан-Тюре (автор «Мунтахаб-ут-Таварих»), описывая сражение за Ходжент, восклицает: «Вода Сейхуна (Сыр-Дарьи) благодаря крови стала подобна гранатовому соку», «ветер победы подул в лицо Алим-хана, и Юнус-Ходжа, бросив имущество, войско, казну, бежал в Ташкент».
 
Алим-хан совершил два похода на Ташкент.
 
В конце XVIII в. Ташкентом правил потомок известного ташкентского шейха Аптуара (шейх «Хавенд-И-Тахур» — чистый господин) Юнус-Ходжа. Междоусобица среди ташкентских беков помогла Алим-хану захватить г. Ташкент. С момента завоевания Ташкент становится яблоком раздора между среднеазиатскими ханствами. Ташкент в это время стал крупным торгово-промышленным центром, игравшим роль посредника в торговле России со Средней Азией.
 
Многочисленные военные походы Алим-хана тяжело отразились на положении народных масс. Это вызвало резкое недовольство среди народа. Как пишет Наливкин, «Алим любил войну, а в ней не видели никакой прелести остальные, в глазах которых завоевательные стремления хана были не более как личной забавой последнего, забавой, которая для народа не приносила не только никаких выгод, но даже вызывала и еще массу непроизводительных трат времени, средств, а нередко и человеческой жизни»
 
После одного неудачного похода Алим-хан был покинут своими приверженцами, и в 1809 году был убит. Автор «Таа-рих-Шахрохи» посвятил его гибели четверостишие, в котором нашли отражение гнев и ненависть народа к Алим-хану:
 
Если хан верит в острие своей сабли,
То в один прекрасный день она пронзит его самого.
Каждый человек, рубящий саблей, сам будет зарублен.
Лучше не руби без вины человека и не проливай крови.
 
Преемником Алим-хана стал его брат Омар (1809— 1821 гг.). Он считался одним из просвещенных людей своего времени. Омар-хан окружил себя известными поэтами, даже в числе своих жен он имел незаурядную поэтессу Надиру. Он покровительствовал духовенству, за что был прозван им «Эмир-Эль-Муслемин» (повелитель правоверных). Придворные поэты льстиво отзываются от Омар-хане, как о человеке, заботящемся о народе. В действительности, при нем нелегко жилось не только покоренным соседним народам, но местному дехканству. Омар-хан значительно расширил пределы Кокандского ханства. В первую очередь его захватнические вожделения устремились на казахов Старшего жуза и на Алатауских киргизов. При нем был завоеван г. Туркестан с прилегающими окрестностями. В честь взятия города Омар-хан устроил большой той, посетил мечеть Хаджи Ахмета-Ясави и одарил всех шейхов. Новым хакимом Туркестанского района был назначен Шейх-и-Бадаль.
 
Для закрепления кокандского влияния среди казахских родов, кочевавших по рекам Сыр-Дарье, Чу и Сары-Су, был построен ряд укреплений: Джана-Курган, Жулек, Ак-Мечеть, Кумыш-Курган, Чим-Курган, Кош-Курган и другие. Таким образом, среднее течение р. Сыр-Дарьи, занятое кокандскими укреплениями, составило теперь пограничную область Кокан-да, которая управлялась из Ак-Мечети Якуб-Беком (будущим кашгарским владельцем). Находясь в вассальной зависимости от Ташкентского кушбеки, Якуб-Бек обязывался доставлять ему налоги, собираемые с казахов, кочевавших в Ак-Мечет-ском округе. Сбор налогов с населения превращался в обычный феодальный грабеж. По поводу этого Ладыженский писал: «Якуб-Бек образовал при себе шайку отъявленных грабителей, начал делать с ними нападения на кочевавших по правую сторону Сыра — киргизов, отбивал у них каждый раз огромное количество скота и имущества, и потом, распродажею всего этого на Кокандских рынках, удовлетворял ненасытную жадность и Нармухаммеда кушбеки и свою собственную» .
 
Под властью Кокандского хана находилось большинство казахских родов Старшего жуза. По данным Ю. Южакова, специально занимавшегося этим вопросом, под властью Коканда были следующие казахские роды: Бестамгалы, Сейкым, Чымыр, Джаныс. Причем Бестамгалы включал в себя такие подроды, как Ысты, Ошакты, Чапрашты, Жалаир и Сыргалы. О численном составе и территориальном расположении этих родов можно судить по следующей таблице, составленной нами на основании данных Ю. Южакова:
 
 
Захватническая политика кокандских ханов в Старшем жузе и Киргизии преследовала не только цели феодального грабежа, но и диктовалась торговыми интересами. Сам Ко-канд и подвластные ему города Ташкент, Андижан, благодаря своему географическому положению, рано выдвинулись как торгово-промышленные центры. В частности, город _Ташкент, став центром среднеазиатской торговли с Россией и казахской степью, одновременно являлся важным транзитным пунктом по торговле  Чугучаком.  Понятно, что территории Старшего жуза и Алатауских киргиз, через которые пролегали важные караванные пути, сделались объектом завоевательной деятельности кокандских ханов. Помимо того эти области и сами по себе были важны в торговом отношении. До царского завоевания казахи Старшего жуза в основном торговали с Кокандским ханством.
 
Отсюда понятно, почему в завоеванной части территории Старшего жуза и Алатауских киргиз кокандские беки открывали торговые фактории. В частности, у Пишпекской крепости жили до 1 ООО дворов кокандцев, здесь существовал постоянный базар. Около селения Токмак жили до 200 кокандцев, также торговавших с местным населением. Кокандские беки регулярно взимали торговые пошлины с проходивших караванов. В Кашгарии кокандцы заняли в торговле монопольное положение. Для охраны своего монопольного положения кокандцы добились права содержать особых чиновников с вооруженной кокандской стражей.
 
При Омар-хане власть Коканда простиралась не только на сыр-дарьинских казахов, Сайрам и Чимкент, но и на Туркестан и Аулиэ-Ата. Подвластные Кокандскому ханству казахи испытывали тяжелый налоговый гнет. Налоги, собираемые с казахов, разделялись на два вида: со скота — закят и с пашни — харадж.
 
Самой доходной статьей для Кокандского ханства был сбор закята. Только лишь по одному Чимкентскому вилаету хан получал до 80 тыс. рублей серебром в год. По данным Ю. Южакова , ежегодный сбор закята выражался в следующем виде:
 
 
Сбор закята начинался ранней весною. Предварительно высылались в степь джигиты, которые к приезду сборщиков производили подсчеты и отбирали самых лучших баранов.
 
Харадж собирался с земледельческого населения. Единицей измерения засеваемой площади служил так называемый «такип». Один такип равнялся 1/6гектара. На такип засевали до 12 чириков пшеницы, т. е. 78 фунтов, а на кош засевали от 3 до 5 батманов (1260 фунтов). Каждый кош заключал в себе от 14 до 25 такипов. Как указывает Ю. Южаков, коканд-кие беки с каждого коша брали в среднем от 40 до 70 пудов пшеницы. Однако кокандские сборщики никогда не придерживались установленных традиционных норм этих налогов. Начальник сыр-дарьинских казахов, коллежский советник O. Я. Осмоловский писал: «В противоположность всем магометанским законам, определяющим взимать со скота сороковую часть, кокандцы брали, с помощью всевозможных насилий, ежегодно до 6 баранов с кибитки, и с богатых киргизов вдвое более, в это число не входили еще подарки, даваемые киргизами как главному закятчи, так и его помощникам. С хлеба кокандцы брали треть урожая, а от некоторых киргизов, кочующих при укреплениях, взамен хараджа зерном, принимали печеный хлеб и просовую кашу. К числу хараджа еще принадлежат сборы дровами, углем, сеном. С каждой кибитки взыскивалось в год 24 мешка угля, 4 вьюка саксаула и 1 000 снопов камыша с травою».
 
Кроме закята и хараджа, на казахов были возложены и другие повинности. Так, они вынуждены были возделывать пашни и огороды, ремонтировать крепостные стены и т. д. Во время военных действий каждый казах должен был явиться на своем коне к кокандскому беку, не получая за свою службу в войсках никакого содержания.
 
Кокандцы обирали казахов под разными предлогами. Насколько они были изобретательны в этом отношении, видно из рассказа казаха, записанного И.. Крафтом. «Чтобы иметь понятие об изобретательнсти кокандских сборщиков, достаточно привести такой случай. Встречается закятчи с киргизом и видит, что у него исцарапано лицо.
 
— Отчего у тебя на лице царапина? — спрашивает закятчи киргиза.
 
— Да вот проходил через камыш и исцарапался,— отвечает киргиз.
 
— Я уничтожил твоего врага,— говорит закятчи киргизу, показывая на срезанный камыш,— ты должен отдать мне барана.
 
Или: Сопровождают киргизы кокандского чиновника и дорогой у одного киргиза спотыкается лошадь. Чиновник сейчас же обращается с вопросом:
 
— Почему твоя лошадь споткнулась?
 
Киргиз простодушно отвечает:
 
— Наткнулась на кочку.
 
— Покажи, где эта кочка,—говорит чиновник. Киргиз, ничего не подозревая, находит кочку и показывает чиновнику. Чиновник саблей срезает кочку и говорит киргизу:
 
— Отдай мне барана, я уничтожил препятствие На твоем славном пути».
 
В народной памяти надолго сохранились тяжелые годы кокандского владычества. В одной песне, излагающей челобитную найманского бия Жанкисы кокандскому хану, поется:
 
Здравствуй, мой хан, виновник моего счастья!
Предстал твой верноподданный пред тобою;
Выслушай же его просьбу,
Которая, если ложной окажется,—
Вот на отсечение моя голова!
Посланный тобою в наше общество
Закятчи, твой Жузбай,
Тиранством своим всюду
Вызвал в народе плач и вопль.
 
В сотовариществе с ним
Каратамырец Дадан,
И сопровождают его
Человек до сорока прочей свиты,
В которой есть писец именем Шонмурун
И плут отъявленный именем Толеген;

Кормят лошадей своих даровым кормом
Из торбы, сшитой из шести полос;
Взыскивают они подать даже со ступки,
Берут кеусеном.
Утра-закятом еще
И с каждого снопа особо.
 
Испытавшие тяжелый гнет казахи не раз восставали против кокандского владычества. Особой ожесточенностью отличилось восстание, вспыхнувшее в последние годы правления Омар-хана. После посещения степи Дешти-Кипчак коканд-ским сборщиком налогов Сейд-Кул-беком, повсеместно среди казахов, населявших окрестности Туркестана, Чимкента, Сайрами и Аулиэ-Ата, вспыхнуло восстание.
 
Восстание возглавил Тентяк-Тюре. Вокруг него собралось 12 тыс. повстанцев, они осадили кокандские военные укрепления и стали захватывать один город за другим. О начальном этапе восстания Наливкин сообщает следующие подробности: «Киргизы (казахи) задумали отложиться от.Кокандского ханства, по какой причине пригласили некоего Тентяк-Тюре принять над ними начальство и открыть военные действия против Омара. Около Туркестана у Тентяк-Тюре собралось до 12 000 киргиз».
 
Восставшие казахи приступом заняли Кокандскую крепость Сайрам и сделали ее своим центром. Восстание быстро охватило окрестные селения. К повстанцам примкнули казахи Чимкента, Аулиэ-Ата и других городов. Размах восстания испугал кокандцев. Омар-хан вынужден был принять экстренные меры. Против повстанцев было решено послать войско во главе с Абул-Калым-Аталыком.
 
Узнав о приближении кокандских войск, руководитель повстанцев Тентяк-Тюре разделил свое войско на две части. Одна часть повстанцев во главе с Тентяк-Тюре заперлась в крепости Сайрам, а другая половина — в крепости Чимкент.
 
Кокандские войска осадили эти крепости. Повстанцы оказывали кокандским войскам ожесточенное сопротивление. Только после продолжительной осады повстанцы, истощив свой провиант, сложили оружие.
 
Аналогичное восстание вспыхнуло среди алатауских киргиз. В волости Кетмен-Тюбе восстали 3 киргизских рода — Багыш, Саяк и Сатика
 
Омар-хан предпринимал еще ряд походов против Ходжен-та, Ура-Тюбе, Замин. После одного удачного похода Омар-хан решил с большой свитой отправиться на охоту в Маргелан и Андижан. Во время приготовлений к охоте Омар-хан заболел и вскоре скончался (1821 год).
 
После смерти Омар-хана на Кокандский престол вступил его малолетний сын Мадали-хан (Мухамед Али) — (1822— 1842 гг.). При Мадали-хане особенно усилилась роль кушбеки, самостоятельно правивших отдельными областями ханства. Независимость кушбеки от центральной власти подчеркнул и сам Мадали-хан, говоря об одном из них — Хан-Кули-бии: «Я давно уже вручил все ханство ему, Хан-Кули- бию, а потому последний может делать то, что хочет». Ташкентский кушбеки также лишь номинально признавал власть Кокандского хана. За Мадали-хана правили регенты. Все завоеванные провинции были отданы на откуп кушбеки. Завоеванная часть территории Старшего жуза и территория присыр-дарь-инских казахов, вместе с г. Ташкентом, были отданы Ташкентскому кушбеки за ежегодную уплату 20 тыс. червонцев».
 
Ташкентский кушбеки старался выжать побольше податей у населения. В одном из писем, он писал своим подчиненным: «Высокостепенный же хан наш, представив в мое владение шесть сан каракалпаков, сорок сан прочих народов, обитающих в последней стороне Кокандского дивана и дикокаменных киргиз по реке Или, дал мне власть решать все дела, относящиеся до сих народов... затем еще принято в наше подданство несколько волостей киргизов Большой орды».
 
С переходом казахов Старшего жуза и присыр-дарьинских казахов под власть ташкентского кушбеки, налоговый гнет еще больше усилился. Вся последующая политика ташкентского кушбеки была направлена на то, чтобы подчинить себе не только казахов Старшего жуза, но и Среднего жуза. При этом он выступал, не открыто, а под предлогом оказания братской помощи казахам в их борьбе против русских, под лозунгом «газавата» («священной войны») против неверных.
 
В письмах, обращенных к казахским родам, он писал: «Первое его желание: вычернить кровью русских свою белую бороду».
 
Не легче жилось казахам под кокандским господством и при Худояр-хане (1845—1875 гг.). Он вступил на престол всего лишь 10 лет от роду. К моменту его прихода к власти в придворных кругах царили распри, каждая группа выдвигала свою кандидатуру в ханы.
 
При нем тяжелый гнет испытывали не только казахи, но и местное трудовое дехканство. Историк Петровский приводит рассказ одного кокандца: «С нас тащут за все: за караул лавок, которые мы сами окарауливаем, за место на базаре, где мы временно останавливаемся со своими возами, за купленную пиявку, за проданный хворост и солому. На ханские работы выгоняются тысячи людей: рабочим не только не дают денег или пищи, но еще с них берут деньги. Избави боже, если кто-нибудь уклонится от работы: бывали примеры, что таких людей на самом месте работы живыми зарывали в землю».
 
Алчность Худояр-хана этим не ограничивалась. Он лично занимался ростовщичеством, держал у себя многочисленных агентов-торговцев, которые продавали продукцию монополизированных им промыслов. Так, «Худояр-хан завел себе верблюдов и вручил их особому чиновнику, даруга-баши. Часть этих верблюдов развозили ханскую соль по базарам Ферганы. Многие купцы были пайщиками того же хана».
 
Как при изучении отношений казахов с Россией, так и теперь, при выяснении отношений со среднеазиатскими ханствами, мы видим, что в положении трудящихся масс казахов и соседних с ними народностей Средней Азии было много общего. Формы эксплуатации были однородны, хотя и не тождественны, и народности Средней Азии испытывали тяжелый гнет своей феодальной знати. Здесь на юге, как и на северных границах Казахстана складывались предпосылки для сближения между этими народностями. Но политика правящих классов вела не к сближению, а к вражде между народами. В особенно тяжелом положении оказались казахи. Угроза потери их независимости надвигалась с двух сторон: и с юга, со стороны Коканда и Хивы, и с северо-запада, со стороны империи.
 
 Конечно, народнохозяйственные и социальные последствия подчинения среднеазиатским ханствам или России для Казахстана были далеко не одинаковы. Господство отсталых, раздираемых феодальными войнами и междоусобицами Коканда и Хивы не могло преобразовать ни хозяйственного, ни социального строя казахов. Включение в состав империи сближало казахов с более высоким общественным, хозяйственным и социальным строем, и это сближение, как мы видели, несомненно сопровождалось прогрессом и в движении хозяйств и в развитии общества, хотя и было бесконечно мучительным для народных масс. Однако та и другая агрессия грозила окончательной потерей политической независимости. Основной задачей казахов в 30—40-х годах была борьба за спасение своей государственности, причем борьба на два фронта, и против российского царизма и против среднеазиатских ханств.
 
Такая борьба вспыхнула, и возглавил ее султан Кенесары Касымов.
<< К содержанию                                                                                Следующая страница >>