ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ рассказывает о том, как я хотел увести чужого коня и чем это кончилось, а также про встречу с Султаном
Через два дня группа ребят с шумом и весельем отправилась в лагерь. Оставшиеся вместе с бригадиром Самедом сели на трехтонку и уехали на уборку сена. Я был зол на всех, никуда не поехал и остался дома.
Мама была на летнем пастбище. (Кажется, я уже говорил о том, что она работает дояркой.) И мы с бабушкой зажили вдвоем. Грех хвастаться, но не только во всем ауле, а даже в целом районе нет, наверно, такого трудолюбивого человека, как моя бабушка. Мне никогда еще не удавалось видеть бабушку спящей: проснуться раньше, чем она, или лечь спать позже ее. Бабушка с утра хлопочет, доит двух коров, относит молоко на сепаратор, квасит его, процеживает творог, сбивает масло, наводит порядок в доме, сушит кизяк, готовит, стирает. Короче говоря, весь дом только на ней и держится.
И пока бабушка суетилась, трудилась, что-то делала, я умирал со скуки. Есть ли на свете худшая беда, чем одиночество? Наверно, нет. Я пробовал отыскать себе какое-нибудь занятие на улице, но и там было тоскливо и уныло.
Из дома выбежала Жанар.
— Атос, ложись! На место!—закричала она.
Где-то в стороне послышался голос соседки:
— Жанаржан, бабушка дома?
— Ушла на птицеферму к дедушке Суюнбаю...
Итак, пес утих, бабушка на ферме, и я закричал:
— Жанар! Жанар!
Девочка вздрогнула и остановилась. Над дверью дома, под самым карнизом, висела электрическая лампочка, и дворик был хорошо освещен. Она оглянулась по сторонам, отыскивая глазами, кто бы это мог ее окликнуть, и увидела меня.
— Добрый вечер, Жанар!
Мне показалось, что она даже обрадовалась.
— Добрый вечер, Кожа. Что ты здесь делаешь?
Не мог же я объяснить, зачем я сюда пришел. Поэтому я солидно и задумчиво произнес:
— Завтра я уезжаю на джайляу. '
Мы стояли друг против друга, держась с двух сторон за верхушку деревянного столбика в заборе.
— К маме едешь?— спросила Жанар.
— Да. А ты где будешь отдыхать?
— Майканова-апа пообещала дать мне путевку в лагерь на следующую смену. А пока буду дома...
Тут я прикусил язык. Когда я разговаривал с Майкановой, мне и в голову не пришло спросить насчет путевки на следующую смену. Может быть, она дала бы мне такую путевку. Ну конечно, именно для того, чтобы сказать мне об этом, Майканова пыталась вернуть меня. О страшная привычка — сначала сделать Что-нибудь и только потом об этом думать! Сколько раз ты меня подводила, подвела и сейчас.
— Знаешь что, Кожа,— сказала Жанар,— бабушки нет дома. Пойдем к нам. Поиграем в шашки.
Мы залезли с ногами На большой диван и начали игру. Я все еще продолжал думать о разговоре с Майкано-вой. Постепенно я пришел к выводу, что Майканова звала меня вовсе не для того, чтобы предложить путевку на вторую смену. Я уже рассказывал, что Майканова ко мне плохо относится с самого начала. Так зачем же ей давать путевку человеку, которого она считает неисправимым? Так что жалеть о том, что я не вернулся, когда учительница меня позвала, не приходилось.
Все эти мысли отвлекали меня от доски. Когда я спохватился, было уже поздно: у Жанар оставалось три шашки, у меня — ни одной.
“Это даже хорошо,— подумал я.— Было бы невежливо так сразу взять и обыграть девочку, да еще хозяйку дома”.
Во второй партии мне было уже не до мыслей о Май-кановой. Я задумал хитрую комбинацию. Еще ход, я отдам Жанар шашку на левом фланге, она возьмет ее, а я пройду в дамки.
И вдруг Жанар подставила мне шашку. Вообще-то я против того, чтобы давать ходы назад. Это мешает воспитывать силу воли. Но по отношению к Жанар я хотел быть вежливым.
— Жанар, возьми ход назад. Я побью шашку.
— Бей!—смеясь, согласилась Жанар.
Я взял шашку и… раз-два-три-четыре… сразу четыре бедные мои ни в чем не повинные шашки слетели с доски, и шашка Жанар прошла в дамки.
Тут уж я не на шутку разозлился.
— Ну, побаловался и хватит,— сказал я,— теперь держись! Начну выигрывать.
— А если не выиграешь?
— Буду самым последним хвастуном на свете. Ладно?
— Ладно!
Послышался лай черного пса и скрип ворот.
— Бабушка! Бабушка!—Жанар выбежала во двор, я помчался за ней.
— Ласточка моя!— проговорила бабушка басовитым голосом.— Скучаешь, бедненькая, одна.
Потом старуха заметила меня и недовольно спросила:
— А это что за мальчик? Кожа, что ли?
— Да,— ответила Жанар и посмотрела на меня, как-то надувшись.
— Что он здесь делает?
— Мы с ним играли в шашки.
— Жанаржан, проводи мальчика до ворот, чтобы собака не укусила! — строго сказала старушка.
Мне вовсе не хотелось, чтобы собака провожала меня до ворот своим противным лаем. Куда лучше исчезнуть за забором. Кстати, пусть Жанар убедится, какой я физкультурник.
— Будьте здоровы!— крикнул я к подбежал к забору.
Правая рука нащупала верхушку бревна. Теперь —
толчок правой ногой… Но правду говорят старики: “Счастливый и на пожаре не обгорит, несчастный и в соломе споткнется”. Здесь и случилось то великое несчастье, которое навсегда подорвало мой авторитет. Одна моя штанина зацепилась за сучок на перекладине забора, и я полетел на землю рыбкой! Я здорово стукнулся о землю, расцарапал локоть и ушиб колено. Но не боль мучила меня. Верно, что стыд хуже смерти. Я вскочил на ноги и побежал без оглядки.
А вдогонку мне несся звонкий хохот Жанар и раскатистый смех бабушки.