О ВОССТАНИИ КАЗАХОВ И КИРГИЗОВ В 1916 ГОДУ *
(к 10-летней годовщине) **
ОСНОВНЫЕ ЭКОНОМИЧЕСКИЕ И ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПРИЧИНЫ ВОССТАНИЯ
Набор на тыловые работы казахско-киргизских рабочих послужил лишь поводом к восстанию в 1916 г., а не основной [его] причиной.
Самый факт мобилизации казах-киргизских рабочих, притом без надлежащей к тому подготовки, явился одним из эпизодов
* Примечание редакции (1926 год): Данная статья представляет выдержку, взятую из подготовляемой к 10-летнему юбилею восстания 16-го года брошюры тов. Рыскулова на ту же тему, и объясняет основные его причины. Ход самого восстания автор подробно излагает в 1-й части брошюры. Так как восстание казахов Южного Казахстана тесно было связано с движением среди кара-киргизов, то в статье одновременно говорится о них. Слово «каракиргиз» дальше, в тексте, будет заменено просто словом «киргиз», как принято именовать теперь в Киргизстане (бывш. кара-киргизский район).
** Публикуется с сокращениями.
обычной провокационно-угнетательской деятельности царизма на окраинах; сам по себе этот случай не мог еще вызвать такого серьезного по своему политическому значению восстания населения
Основные причины восстания заключались именно в тех глубоких экономического и политического характера противоречиях, которые создались в результате безудержной колониальной эксплуатации царизмом Казахстана и Киргизии. На ускорение восстания казахского населения также не могло не оказать влияния и общее неустойчивое состояние тогда самой России в связи с мировой империалистической войной. Восстание казахов и киргизов в 1916 г. произошло на третий год войны, когда уже начали проявляться признаки ослабления экономической и политической мощи России и уже чувствовалось приближение грядущей революции. В связи с этим происходили большие изменения в отношениях между самой метрополией и подчиненными ей окраинами. В казах-киргизских народных массах нарождалась, хотя глухо, но постепенно, надежда на возможность, воспользовавшись той или другой ситуацией мировой войны, наконец, скинуть гнет царской колониальной власти, тем более ввиду увода из Казахстана и Киргизстана большей части колониальных войск на театр военных действий 2. Как бы там ни было, но тогдашнее неустойчивое состояние самой России оказало заметное влияние на ускорение развязки тех исторических событий, которые разыгрались в жизни Казахстана и Киргизии в 1916 г.
В составе бывшей Российской империи — «этой тюрьмы народов»— Казахстан и Киргизия являлись одними из окраин, наиболее отсталых в культурном отношении, со всеми специфическими признаками колониальной зависимости. В захватническом движении царской России «за Урал» Казахстан и Киргизия привлекали большое внимание царской администрации прежде всего как подступы для дальнейшего захватнического движения в глубь Средней Азии и как стратегическая база; а с другой стороны,— Казахстан и Киргизия сами по себе представляли довольно обширный объект эксплуатации, рынок сбыта продуктов и источник сырья, а главное — простор для земельной колонизации. Окраины представляли тогда... источник легкой наживы для развивающегося отечественного капитализма, а в земельно-колонизационном отношении — возможность переселения из районов крестьянских волнений.
В этом отношении были характерны дебаты, происходившие в Государственной Думе. Еще в 1910 г. в Думе после доклада министра Кривошеина происходят интересные прения, в которых, в частности, в речи правого октябриста Трегубова, ясно определяются цели и задачи «движения» на Ближний и Дальний Восток. Выясняется, что это нужно было не только в целях уменьшения внутреннего земельного кризиса, но и захвата все новых и новых территорий вообще... Главноуправляющий землеустройством и земледелием Кривошеин, ездивший в 1912 г. в Туркестан, в своем отчете указывает на необходимость усиления колонизации в Казахстане и Туркестане.
Против этой колонизационной, империалистической политики русской буржуазии и дворянства решительно выступал тов. Ленин, понимая всю реакционность этой политики, имевшей целью путем колонизации и захвата новых территорий упрочить положение дворянско-крепостнической России и умерить аграрные волнения 3...
Ленин в статье «Классы и партии по прениям во второй Думе об аграрном вопросе» * критиковал выступавших тогда в Думе «националов», указывая на непонимание ими сущности русского аграрного вопроса, а также односторонность и национально-буржуазную подкладку их требований 4.
За время своего владычества в Казахстане и Киргизии царская Россия [не] сумела даже развить сколько-нибудь заметно местной промышленности, за исключением постройки Среднеазиатской и Ташкентской жел. дор. да некоторой промышленности по горному делу и отчасти обработке продуктов хлопководства. В культурном же отношении проводилась система всемерного удержания казахского и киргизского народа на низкой ступени развития и всяческого упрочения позиций байско-патриархальных элементов и порядок бесправия и произвола чиновничества.
Не задаваясь целью подробного освещения все[го] того, что проделала царская власть с самого начала завоевания Казахстана, мы осветим главным образом итоги деятельности царизма к моменту восстаний казах-киргизского населения в 1916 г.
В кочевых и полукочевых районах Казахстана (главным образом, в Южном Казахстане, где больше всего проявилось восстание) и Киргизии, заселенных преимущественно казахским и киргизским населением, царизм проявил свою деятельность, как мы выше упоминали, по линии земельной колонизации. В Южном Казахстане и Киргизии экономически крепче и господствуют те слои населения, которые обладают орошаемой, почти единственной годной к земледельческой культуре землей.
И вот с точки зрения распределения земель русское переселенческое крестьянство в Южном Казахстане и Киргизии к 1916 г. обладало большей частью поливной земли и являлось господствовавшей частью населения. Вышеуказанное положение подтверждается следующими фактическими данными.
В Джетысуйской губернии (в старых границах) было к 1916 г. всех поселков — 600, а обрабатываемой земли, занятой ими— 1 200 000 дес., включая все виды земель вообще — 4 193 520 дес. (по данным бывш. Переселенческого управления),
* Это название раздела работы «Аграрная программа социал-демократии в первой русской революции 1905—1907 годов» (Примеч. сост.).
изъятых из ведения казах-киргизского населения. В Сырдарьинской губернии к тому же времени было поселков 260 и занятых ими земель 607 ООО дес.
В Северном Казахстане к 1916 г. было изъято царским правительством — 17 756 964 дес., а казачеству, помимо этого, было отведено до 11 227 ООО дес. земли и городам — 219 ООО дес.
То же самое, волнения в Каракалпакской области (Чимбайский район) имели основанием земельное стеснение и гнет торгово-ростовщического капитала и произвол администрации.
Конечно, царская власть предполагала продолжать дальше изъятие земель, совершенно не интересуясь тем, как в конце концов после изъятия земли — этой основной базы существования казах-киргизского населения — последнее будет жить. К этому грозному вопросу царская администрация относилась совершенно безразлично, а внутренне желала наоборот поставить ка-зах-киргизское население постепенно в такие рамки экономического и политического развития, чтобы свести его на нет. В докладной записке того же главноуправляющего землеустройством и земледелием по поездке в Туркестан в 1912 г. мы имеем вывод относительно дальнейшей возможности изъятия излишков, в частности, из ведения казах-киргизского населения, например, Южного Казахстана и Киргизии, помимо того количества земель, которое уже изъято было до 1912 г.
В начале переселенцы, не веря в богатые посевы (рассчитанные на атмосферную влагу), захватывали главным образом поливные земли у казах-киргизов. Душевой надел по существовавшему тогда положению для переселенца определялся в 30 дес., переселенцы освобождались на 15 лет от подати и повинностей, в том числе и рекрутской. Впоследствии душевой надел снижен был до 10 дес.
Переходя к характеристике и сравнению экономического состояния казах-киргизов и русских переселенцев, приходится отметить следующие факты, например, по Южному Казахстану. По Сырдарьинской области, [согласно] данным обследования М. А. Скрыплева, по 18 поселкам, обследованным в 1916 г. на одно хозяйство приходилось всей удобной земли — 47,96 дес., в том числе поливной 9,40 дес. Из 1176 наличных хозяйств в русских селениях Чимкентского уезда прибегало к аренде земель 768 хозяйств, т. е. 65,3% общего числа. Причем из всей этой аренды на долю аренды у казахов приходилось 87,4% всей пашни и 73,9% всего покоса. Крестьянские поселки Чимкентского уезда прибегали к аренде главным образом не потому, что у них ощущался недостаток в земельной площади, а потому, что арендовать за бесценок земли у казахов было выгоднее...
С другой стороны, в аренду казахи сдавали земли, иногда вынуждаемые недостатком средств и отсутствием земледельческих орудий. Причем имущие элементы казахов частенько сдавали земли за счет казахской бедноты [в] целях наживы, ибо казахский бедняк не всегда мог найти защиту перед судом или администрацией (казахской и русской).
По числу скота (рабочего племенного) по тем же поселкам Чимкентского уезда на один двор приходилось (в переводе на единицу крупного скота)— 11,5 голов скота. Меньше всего держали скота крестьяне в Петропавловском поселке (7,4 голов на двор) и больше всего в Дорофеевке (16,5 голов на двор). В. Н. Юферов, обследовавший ряд поселков Ташкентского уезда, подтверждает стремления переселенцев захватить главным образом поливные земли и приводит следующие данные о размерах наделов переселенцев. Так, в поселке Константиновском — 38,1 дес., в Черняевском — 60,0 дес. и в Кауфманском — 31,0 дес. на двор. Оба автора указывают на значительный процент найма переселенцами казахских батраков.
Колонизационная деятельность царской России, как мы уже видели из перечисленных в начале цифровых итогов распределения земель в 1915 г., больше всего проявилась в Джетысуй-ской губернии. Эта губерния по своему сравнительно умеренному климату и некоторому сходству качеств почвенного покроя ее территории с губерниями южной части России, а также вследствие заселенности переселенцами-казаками (игравшими роль военно-охранной силы царской администрации), естественно, привлекала внимание переселенцев-крестьян в первую очередь. С другой стороны, указанная губерния по своему большинству населения является типично казахской, в ней рельефнее всего выражены особенности жизни казахского населения, его хозяйственного уклада и быта. Ожесточенность восстания казахов в Джетысуйской губернии в 1916 г., делает особенно интересным изучение его [именно] в этой губернии.
Мы уже указали, сколько было изъято земли у казахов и киргизов в Джетысуйской губернии и как эта земля была распределена, но необходимо привести еще ряд данных, анализирующих внутренние взаимоотношения отдельных социально-экономических групп как в среде крестьянского, казачьего, так и казах-киргизского населения области.
По данным статистики 1901 г., 84,4% населения области приходилось на казах-киргизов — аборигенов края *; после казах-киргизов вторыми по численности идут переселенцы казаки и крестьяне, третье место занимают таранчинцы ** и дунгане, прибывшие из пределов Китая еще в 80-х годах ввиду притеснения китайскими властями. Первыми переселенцами Джетысуйской губернии были главным образом казаки из Сибирского казачьего войска, водворенные в области еще в 1847 г. Крестьяне-переселенцы начали водворяться в области с 1868 г. по инициативе первого губернатора области Г. А. Колпаковского, открыто ставившего цель (как он выражался), «обрусение области и разви-
* В тексте — страны.
** Неправильное дореволюционное название уйгур (сост.).
тие в ней хозяйства». Переселенцы-казаки, как ранее поселенные и долженствующие играть роль военной охраны, наделены были лучшей землей и в большем размере, а эксплуатацию земли они вели чисто хищническим путем. Об этом вынуждены были открыто свидетельствовать видные чины самой царской власти. Об этом же говорит и В. И. Масальский (Туркестанский край, с. 321), указывая, что принудительно поселенные казаки состояли из худших элементов; им отводились даже орошенные и обработанные земли коренных казахов, чем создавались основания к острым трениям; переселенцы-казаки быстро запускали эти участки, прибегали к эксплуатации коренных киргиз-казахов и хищнически вырубали леса. В Джетысуйской губернии, согласно отчету О. А. Шкапского 5 (за 1904 г.), на одну душу приходилось в среднем: у русских казаков — 51,6 дес., крестьяне имели на двор — 32,4 дес., а таранчинцы и дунгане 12,8 дес. на двор. В последующем переселенческие органы стали предпочтительнее относиться к крестьянам-переселенцам, чем к русскому казачеству.
Но, как мы видели из характеристики ведения хозяйства (хищнического) русскими казаками, определить мощность хозяйства только по размерам землевладения не приходится, а нужно привести размер запашек. Размер запашек в среднем у отдельных групп населения складывается следующим образом (по О. А. Шкапскому): у русских казаков на один двор приходится запашек — 61 дес., у крестьян на один двор — 9,9 дес., у таранчинцев и дунган — 3,8, а у киргиз-казахов—1,4 дес.; крупного скота на один двор получается: у переселенцев-казаков — 8,8, у крестьян — 17,9, у таранчинцев и дунган — 4,1 и у киргиз-казахов 12,4 (из расчета за голову крупного скота — 10 голов мелкого по отчету А. А. Кауфмана 6, относящемуся еще к 1870 г.). К 1902 г. уже О. А. Шкапский установил уменьшение количества скота на одну кибитку и увеличение площади посевов у корен[ных] казахов и киргизов Джетысуйской губернии, несмотря на систематическое урезывание у них земель переселенческим управлением. Так, по данным обзора Джетысуйской губернии, казах-киргизами в 1882 г. было произведено посевов 65 459 четвертей, а в 1902 году цифра эта возросла до 233 314.
Сравнивая размеры наделов переселенцев в Джетысуйской и Сырдарьинской губерниях, Шкапский в своем отчете (с. 54—55) приходит к заключению, что в Джетысуйской губернии на один двор в среднем приходилось, ко времени его обследования, земли удобной — 29,7 дес., запашек 10,5 дес. и скота (с переводом мелкого на крупный из расчета 5 голов мелкого за голову крупного) — 18,3. В Сырдарьинской губернии приходилось на один двор в среднем земель орошаемых и богарных, конечно, меньше, как об этом уже говорилось в отношении Сырдарьинской губернии. Приводя эти данные, Шкапский пишет: «Если при наличности таких условий А. А. Кауфман признает положение русских поселков Ташкентского и Аулие-Атинского района весьма удовлетворительным, если не сказать блестящим, то положение семи-реченских крестьян должно быть названо выше блестящего».
В Джетысуйской губернии характерными... являлись вопросы об аренде земель и самовольных захватах земель переселенцами-самовольцами. Помимо надельной земли, крестьяне еще занимались арендой земль у... казахов и киргизов опять-таки по тем же соображениям, которые мы указали по Сырдарьинской губернии.
Согласно статье 126 «Степного положения», казахам и киргизам предоставлялось право сдавать в аренду принадлежавшие им земли лицам русского происхождения, но право это было ограничено: право давалось съездам волостных выборных, по приговору которых, утвержденному областным правлением, и могли сдаваться в аренду земли из числа зимовых стойбищ сроком до 30 лет, причем в приговорах должны были указываться общественные надобности, на удовлетворение которых поступает арендная плата. Но это законоположение сплошь и рядом потом нарушалось, даже при умышленном поощрении самой местной администрации. Казах-киргизская администрация, состоявшая главным образом из имущих элементов (баи, манапы, волостные, старшины и др.), известных среди казахов и киргизов под именем «аткаминеров», от имени фиктивных съездов и приговоров общества сдавали земли в аренду, отдавая меньшую долю арендной суммы непосредственно лицам, у которых бралась земля, остальная же часть оставалась у влиятельных людей и называлась «темным» сбором.
Имея в хозяйстве одну лошадь и пять баранов, казахам и киргизам приходилось кроме казенного кибиточного налога в 4 руб. платить на разные потребности и на манапов еще рублей 20, что им совершенно было непосильно. Фактически владельцами земель являлись богачи, эксплуатировавшие эту бедноту. Верхушка казахских и киргизских эксплуататорских слоев находилась в самом тесном союзе и тамырстве (дружестве) с русской администрацией и переселенческим кулачеством на предмет совместного ограбления казах-киргизской бедноты. Вот общая картина распределения земель и взаимоотношения переселенцев с казах-киргизским населением в Джетысу и Киргизии.
При такой колонизаторской политике царизма в Джетысу обогащались русские администраторы, переселенческие кулаки и их прихвостни — казах-киргизские волостные, старшины и бии. Тут, если принять во внимание, что от 23% до 50% в среднем (максимум до 98%) всех переселенческих хозяйств пользовались наемным трудом, а казаки держали постоянно 1—3 батраков и сезонно от 3 до 15 батраков, крестьяне немного меньше, что казах-киргизские баи и манапы также прибегали к наемному труду, а нанимавшимися являлась главным образом казах-киргизская беднота, постепенно лишавшаяся земли, не имевшая почти скота, то приходится прийти к заключению, что в Джетысу создалась большая казах-киргизская батрацкая
армия.
В Северном Казахстане восстание казахов произошло главным образом в бывш. Тургайском, Актюбинском и Иргизском уездах, а также в некоторых местах остальных губерний восточной части Казахстана. Корни восстания в этих районах крылись также в колонизационном стеснении царизмом казахов, политическом гнете и произволе царской администрации.
Заканчивая этот общий обзор и характеристику результатов колонизаторской политики царизма в кочевых и полукочевых районах Казахстана и Киргизстана, нам необходимо попутно рассмотреть причины и другого характера, помимо земельной политики. Тут на первом месте стоит водный вопрос. Большинство земель в Сырдарьинской и Джетысуйской губерниях и Киргизии, особенно в первой, считаются удобными к обработке при искусственном орошении. Поэтому, как мы указывали в самом начале, господствующее положение в экономике данного района занимали те группы населения, которые не только захватили большинство удобных земель, но и захватили оросительные системы.
В Сырдарьинской губернии в местностях, где расположены переселенческие поселки, они играли, несомненно, господствующую роль в распределении воды и пользовании ею. Так же обстояли вопросы водопользования в Джетысуйской губернии. Вода служила, как и земля, орудием эксплуатации одних категорий населения другими. В указанных двух губерниях и Киргизии хотя особо установленных государством законов не существовало по водопользованию, но тем не менее в каждой местности имелись свои порядки распределения воды и специальная водная администрация в лице арык-аксакалов (водных старшин) и мирабов. Они назначались администрацией и всегда служили интересам баев и кулачества. Арык-аксакалы и мирабы являлись частью царской администрации, особо отличавшейся своим «обирательством». Кто давал «взятку» или «подарок», тому и принадлежала вода.
Мало того, русские переселенцы при самовольных захватах земель или даже «законных» отводах всегда старались обосноваться у шлюзов * оросительных каналов или в местах, удобных для захвата воды. Так, например, захватнический поселок Байтык-Павловск в Пишпекском уезде обосновался у истоков ** горной речки, из которой внизу питалось десятка два киргизских волостей, судьбы посевов которых частенько зависели от того, пожелают или не пожелают байтык-павловцы «отпустить» воду.
* В тексте - в головках.
** В тексте - в заготовке.
Другим орудием угнетения беднейших кочевников являлись самовольный захват и кошение лугов и даже клеверников переселенцами или потрава скотом последних и самовольное вспахивание целинных земель у казах-киргизов под предлогом, что последние якобы «все равно не могут их вспахать и использовать». Соседними поселками захватывались также скотопрогонные дороги и проходы, которые обращались или в новые пашни, или служили для целей взимания от каждой головы прогоняемого казах-киргизами скота самовольного скотопрогонного налога. Много было и других случаев и путей угнетения и наживы за счет слабых кочевников.
Из них можно указать некоторые. Так, например, мы говорили, что на казах-киргизское население накладывались громадные налоги. Сюда входили 4 руб. кибиточного сбора, налоги со скота, сборы на разные административные нужды, разные «принудительные пожертвования», как-то: сборы деньгами и скотом в пользу русской армии, «боровшейся за отечество» на фронтах; при каждом сборе делались «надбавки» киргизской волостной и аульной администрацией в свою пользу; в тех или других случаях необходимо было «ублажать» баранами или деньгами отдельных приезжающих чинов администрации или аткамне-ров — все это вырастало, конечно, в огромную сумму, которую фактически казах-киргизский бедняк не в состоянии был выплачивать ежегодно, а если выплачивал, то ему приходилось распродавать свое имущество.
Ничего в степи не делалось без взятки. Так, например, чиновники переселенческого управления, не ограничиваясь тем, что отнимали земли у казах-киргизов, грабили их, покрывая всякие расходы по работе переселенческого управления сборами с них же. Искать «правду» казах-киргизским беднякам и вообще рядовым казахам и киргизам было негде. Казахская и киргизская администрация — баи, бии, волостные и старшины — работали в контакте с приставами и уездными начальниками...
Кроме этих общих причин восстания, в каждом районе, нужно сказать, были также особые местные причины.
Все сказанное о причинах восстания в кочевых и полукочевых районах Казахстана еще более относится к Джетысуйской губернии, которая была охвачена почти сплошь восстанием, причем по размерам восстания и жестокости подавления Джеты-суйская губерния стоит на первом месте. В Джетысуйской же губернии тяжелее всего отразились результаты поражения восстания в последующие годы.