О личных моментах
В чем обвиняет меня тов. Тогжанов, который в своей книжке «Казахский колониальный аул» первым начал неосновательные нападки на меня, дав этим повод к моему выступлению. Он обвиняет меня в двух вещах: по-первых, в том, что я, утверждая о господстве патриархально-родового строя у казахов... до 1730 г., признаю, что казахское общество тогда было бесклассовым обществом, и повторяю этим теорию алашордынцев; во-вторых, что я, говоря о внедрении капитализма в казахскую степь и ломке старых отношений, произведенных этим капитализмом, преувеличиваю роль капитализма и признаю «культурную миссию» последнего, становясь тем самым на позиции империалистов, фашистов и троцкистов.
По поводу того, как я понимаю сущность патриархальнородового строя и рабовладельческих отношений у казахов и как извратил сам тов. Тогжанов правильное понимание этого вопроса, я уже дал ответ. В моей книге «Казахстан» (изд. 1926 г.) ясно было сказано, как первоначальное бесклассовое родовое общество у казахов разлагалось..., как родоначальники, батыры и бии узурпировали право рода, как образовалась «белая» и «черная» кость, и говорил о сложившихся уже тогда зачатках феодализма, ликвидировавшихся после русского завоевания. Значит, я не говорил о «бесклассовое™» казахского общества до завоевания русскими.
Тут у тов. Тогжанова получается полное противоречие: обвиняет он меня в «национализме» за то, что я будто бы признаю бесклассовым казахское общество за 200 лет до Октябрьской революции (спорим: мы с тов. Тогжановым именно об этом периоде), и в то же время он обвиняет меня опять-таки в «национализме» за то, что я признаю чересчур классовым казахское общество перед революцией в результате влияния капитализма. Получается явная путаница. А между тем алашордынцы (и сам Тогжанов) доказывали до недавнего времени отсутствие классовой борьбы в ауле перед революцией. Как известно, алашордынцев интересовало с точки зрения их контрреволюционной деятельности не то, что было 200 лет тому назад, а предреволюционный и революционный периоды...
Я исхожу в своих работах из того, что, «эксплуатируя эти страны, империализм вынужден строить там железные дороги, фабрики и заводы, промышленные и торговые центры. Появление класса пролетариев, зарождение местной интеллигенции, пробуждение национального самосознания, усиление освободительного движения — таковы неизбежные результаты этой политики»*.
Вот с такой точки зрения мы говорим о роли империализма. Тогжанов же хочет доказать, что империализм не оказал такого влияния на Казахстан. Отсюда логически следует вывод, что казахские трудящиеся не были готовы к восприятию идеи пролетарской революции. Тов. Тогжанов в этих вопросах грешит примерно так же, как грешили народники.
Главнейшие ошибки народников состоят в неверном изображении того, как именно развивается капитализм в России, в фальшивой идеализации докапиталистических порядков. «Именно народники, которые тщатся из всех сил представить дело так, будто признавать историческую прогрессивность капитализма значит быть апологетом его, именно народники грешат недостаточной оценкой (а подчас и замалчиванием) наиболее глубоких противоречий русского капитализма, затушевывая разложение крестьянства, капиталистический характер эволюции нашего земледелия, образование класса сельских и промысловых наемных работников с наделом...»**
Применительно к условиям Казахстана тов. Тогжанов допускает те же ошибки, которые допускали народники в отношении оценки общественного развития бывшей России...
* * *
Теперь перехожу к вопросу об ошибках в прошлой моей работе.
Хотя этот вопрос никакого отношения к обсуждаемому вопросу о казахском феодализме не имеет, но Тогжанов воспользовался предоставленной ему возможностью, распоясался и наговорил на страницах «Большевика Казахстана» все, что пришло ему в голову. Рыскулов—«националист, сафаровец, деятельность его граничила в прошлом с контрреволюцией, он обманывает партию» и т. п. Остается только удивляться, как это партия терпит такого человека на работе.
Прежде всего о так называемой «рыскуловщине». Да, такой уклон был в Туркестанской республике в период 1920—1921 гг. (как были десятки и других уклонов). Сущность этого уклона заключалась в том, что группа работников во главе со мной, ведя действительно большевистскую линию и сплачивая трудящихся коренного населения вокруг Советской власти с начала революции, в 1920—1921 гг. совершила ряд крупных ошибок. Одержав победу над так называемым «колонизаторским уклоном», встав у руководства Туркреспубликой (я был тогда председателем Тур-ЦИКа), мы увлеклись национальными лозунгами, захотели быть «национальными вождями», недооценили интернациональные
* Сталин И. В. Соч., т. 6, с. 73. (Примеч. авт.)
** Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 3. с. 597. (Примеч. авт.)
задачи, боролись за насаждение в аппаратах своих, национальных чиновников и т. п. В результате этого националистического уклона и разногласия с Центром, я и ряд других работников в
1920 г. подали «в отставку». Я с 1921 по 1922 гг. работал уже в Москве.
Тогдашние мои ошибки были хорошо известны центральным органам в Москве, хорошо было известно и то, что к концу
1921 г., работая в аппарате Наркомнаца, я сознал свои ошибки и стал быстро их исправлять. Этим я обязан, как обязаны и многие другие национальные работники, влиянию той огромной работы в области национальной политики, которая проводилась бывш. Наркомнацем во главе с тов. Сталиным.
В это время Сафаров и алашордынцы (вожди Алаш-Орды были выписаны тогда Сафаровым из Оренбурга в Ташкент), захватив влияние в органах Туркреспублики, лили ушаты грязи на меня, обвиняя во всяких небылицах. Цель была Одна — очернить меня, отомстить за то, что я прежде боролся с этими ала-шордынцами, очернить вообще весь прежний состав работников и тем самым сказать, что до 1920 г. в Туркестане не было настоящей Советской власти.
Однако решением центральных органов в конце 1922 г. я вновь направлен был обратно в Туркестан в качестве председателя Совнаркома Туркреспублики, где и проработал до 1924 г. Таким образом, «рыскуловщина» имела место в бывш. Туркреспублике в период 1920—1921 гг.
В 1924—1925 гг. я работал в Монголии, в конце 1925 г. и в начале 1926 г.— в Кзыл-Орде в качестве зав. отделом печати Крайкома и редактором «Энбекши Казах»1 и вел, как известно, решительную борьбу с группировками. Так что в этот период никакой «рыскуловской группировки» уже не было.
Теперь насчет показаний ряда лиц во время чистки парторганизации Средней Азии в 1934 г. о том, будто я принимал участие в контрреволюционной националистической организации «Итти-хат-Тараки» в 1920—1922 гг. Категорически заявляю, что никогда никакого участия в подобного рода националистических организациях я не принимал. С самого начала революции до моего выхода из состава Туркестанского правительства (в 1920 г.) я вел непримиримую большевистскую линию, боролся с Алаш-Ордой, Кокандекой автономией, левыми эсерами и т. д. Лишь в 1920— 1921 гг. попал в националистический уклон, но за все время моей работы в Туркестане я не знал и не имел никакого отношения к, указанной националистической, контрреволюционной организации «Иттихат-Тараки».
Во время чистки партийной организации в Средней Азии несколько местных работников, действительно принимавших участие в указанной контрреволюционной националистической организации, чтобы смягчить свою вину, наговорили чуть ли не на всех более или менее видных работников Средней Азии, в том числе и на меня. Они надеялись, что если наговорят на определенных лиц, то их оставят в партии. Этот факт теперь установлен. Но подобные обвинения в пылу групповой борьбы выдвигались против меня и в прежнее время с 1920—1921 гг. (со времен Сафарова).
По получении номера «Правды Востока» от 16 декабря 1934 г., где напечатана статья, посвященная чистке Турсунходжаева и где упоминается моя фамилия, я сейчас же, по своей инициативе, написал в ЦК соответствующее заявление, приложив всю выдержку из указанной статьи в газете, объяснил искусственность подоплеки этого дела и привел факты, опровергающие эти обвинения. Вопрос тем и был исчерпан.
Конечно, я в своей прошлой работе имел немало ошибок. Как о моем уклоне в 1920—1921 гг., так и других ошибках я подробнее собираюсь написать в порядке испартовском в составляемых мною некоторых трудах по истории революции в Средней Азии и Казахстане. Но эти ошибки относятся только к тогдашнему периоду, и они за рамки определенной границы не заходили.
За последние 15 лет после туркестанского периода партия достаточно проверила меня, и я ни разу не уклонялся от линии партии. Ошибки 1920—1921 гг. научили меня быть твердым большевиком в повседневной работе и, надеюсь, никогда не собьюсь с этого пути.
Вот мой ответ Тогжанову.
Т. Рыскулов
Большевик Казахстана, 1936, № 1—2, с. 110—129.
1 Автор допустил ошибку. Зав. отделом печати Казкрайкома и ответственным редактором газеты «Энбекши казах» он был назначен в апреле 1926 г.