Главная   »   Из дальних странствий. В. А. Терещук   »   ДОРОЖНЫЙ ФАНТАЗЕР


 ДОРОЖНЫЙ ФАНТАЗЕР

Пройдены несколько тысяч километров. Позади остались десятки городов и сел, несчетное количество проведенных встреч, масса впечатлений, сотни записей, сделанных в дорожных блокнотах и дневниках. Спустя некоторое время, перелистывая их, я с интересом перечитывал эти страницы и с удовольствием вспоминал еще об одной встрече, происшедшей в пути нашего следования. Просматриваю эти строки, и за ними встают в памяти все, до мельчайших подробностей, детали того интересного и необычного знакомства.
 
Случилось так, что я оказался замыкающим нашей колонны. Группа растянулась километра на полтора. А произошло это из-за того, что от жары расплавился асфальт. Колеса так прилипали к нему, что с трудом отрывались. К тому же — это было в Красноярском крае—дорога то взбиралась па пригорок, то опоясывала холм, то снова вела куда-то вверх. А немилосердное светило так целилось своими лучами, будто хотело вконец. вымотать путешественников и всех, кто попадал под его безжалостные лучи. Естественно, в таких условиях впереди оказывались те, кто обладал недюжинной силой. К тому же колесо моего велосипеда, наткнувшись на что-то острое, зашипело, и камера вмиг спустила. Я быстро заменил резину и вскочил на велосипед. Но не проехал и полкилометра, как колесо снова было пустым. Запасной камеры не было. Оставалось одно: с помощью автостопа догонять товарищей.
 
Мимо меня проскочило несколько грузовиков. На поднятую руку никто из водителей не реагировал. Потеряв надежду на попутный транспорт, я взял велосипед в руки и, еле переставляя ноги, побрел вдоль асфальта. Прошел километра два. В какой уж раз сзади послышалось шуршание колес и гул двигателя. Оглянувшись, я заметил видавший виды грузовик, из кабины которого торчала красная копна волос. Автомобиль тут же остановился.
 
Куда, странник, шаги отмериваешь? — раздалось из кабины.
 
Хочу своих догнать, да, похоже, не получается.
 
•— Ну валяй, если по пути,— шофер дал понять кивком головы, чтобы я залез в машину.
 
Положив в кузов велосипед, я удобно разместился в кабине. Двигатель взревел, шофер с видом бывалого человека покачал баранкой, и автомашина начала набирать скорость.
 
Так откуда и куда путь держим, если не секрет?— спросил водитель. Я не без гордости рассказал о маршруте, цели нашего похода. К тому же подчеркнул, что это теперь очень модно и современно, да и для здоровья полезно. Он внимательно выслушал, а потом произнес:
 
Да, это действительно интересно. Я бы тоже с удовольствием куда-нибудь покатил. Да вот работа. Ее не бросишь. Хотя в нашем деле тоже немало романтики. Нужно только уметь видеть и не проглядеть самого интересного. А походы — дело нужное. Но не все их правильно понимают, используют. До чудачества доходит. Еду как-то в прошлом году по этой же трассе,смотрю, бежит человек и бочку пустую катит. Спрашиваю: «Куда, земляк, прешь эту тару из-под селедки?» Не поверишь. А он аж посинел, видимо, от усталости, и прет. Жалко стало мужика. «Давай,— говорю,— перекурим, малость отдохнем». Остановился. Разговорились. Оказывается, тащит он эту бочку аж из Дальнего Востока. И посвящает свой пробег теще, которой исполнилось шестьдесят лет. Ну скажи на милость: не дурак ли? Как его угораздило такое придумать, да еще и в честь тещи? Убей, не пойму.
 
Я, честно говоря, не совсем ловко себя почувствовал, видя летящий в мой огород камешек. Но не успел и слова вставить, что-то возразить или объяснить, как он тут же продолжил:
 
— Вообще-то люди по-своему все странные. Да и разные мы все. Иду вот в рейс и думаю к старому приятелю заехать. Надо узнать, как устроился, как поживает? Мы с ним вместе раньше трудились. И вот нелепый случай разлучил. Л произошло вот что. Пошли как-то на грузовиках в тайгу. На обратном пути заночевали. Ну, известное дело, малость выпили. А у него привычка: снимать даже плавки перед сном. Говорит, мешают. Кто-то ночью по ошибке или специально, не знаю, подменил его плавки на женские. Утром рано поднялись. Он с похмелья не разглядел, что надел. Так и приехал домой. Скандал в семье вплоть до развода. Дружок извинился перед супругой — оправдываться было бесполезно — взял те плавки и в стог сена зарыл. Прошло время, вроде в семье все уладилось. Но как-то жена, выйдя покормить корову, зацепила вилами и вытащила те самые плавки из стога. Взяла она их на вилы и в дом па мужа. Снова скандал, разлад до драки. Взял мужик эти проклятые плавки и, чтобы сгноить их бесследно, вынес в сарай и зарыл в навоз. Весной стали вывозить удобрение на огород, жена снова цепляет те же плавки на вилы и глазам своим не поверила... Самое страшное, что цвет-то за время изменился, а женщина их приняла уже за другие. А логика бабья какова: значит, ее мужик не с одной водится женщиной, а с несколькими. Бросила она в него эту выцветшую тряпку и ушла жить к матери. Мужик взял те горе-плавки и зарыл где-то в огороде, чтобы никогда не попадались больше на глаза. Прошло время, жена вернулась в семью. Но, надо же, напасть какая-то. Пошла она в огород, где никогда ничего никто не сажал. А ей понадобилась земля для комнатных цветов. Ковырнула лопатой раз, другой... И обомлела. Перед ее глазами на кончике лопаты опять висели женские трусики. Мужик что-то во дворе делал. Она подбежала к нему и на глазах односельчан так истрепала па нем эти плавки, что прятать их уже после этого не было смысла. От них ничего не осталось. Не стерпел друг мой такого позора и уехал в другую область. Жалко, хорошая была семья, но из-за глупости распалась. Еду вот и думаю навестить его.
 
Я отвернулся к стеклу, вытирая от смеха слезы, а Николай Сафронов, как он представился, продолжал уточнять все детали, будто все эти приключения с женским бельем происходили не с кем-то, а с ним самим. Или, по крайней мере, он при этом присутствовал. Ко мне вернулось потерянное настроение. Бодрость духа укреплялась еще и тем, что скоро где-то за поворотом должны показаться сверкающие спицы велосипедов и спины уходящих вперед моих товарищей. Но за очередным поворотом — серпом сверкнула речушка. Рассказчик, видя мое приподнятое настроение, видимо, желая укрепить его, продолжил:
 
— Таких речушек у нас много. А вы знаете, чем они ценны для местных жителей? Нет, не угадаете. Ценность их в том, что они мелководны и много рыбы в них водится. Зимой такие речки промерзают до дна, а рыба так и остается во льду. Представляешь, как морозильник. Когда тебе нужно свежей рыбы или захочешь ухи, иди на речку и вырубай себе нужный кусок. Хочешь окуня — пожалуйста. Нравится хариус — пожалуйста, только иди па другую речку. Представляешь, как практично: не нужно ловить, не нужно запасаться впрок. Иди на реку и в любое время руби, только не лепись. И продуктом будешь обеспечен. Не хочешь целую рыбу — отруби кусок. Жалко только, если до ледохода всю рыбину не выберешь. По весне так и уходит с отрубленным хвостом. Правда, потом он снова вырастает. Но для этого нужно много времени.
 
Рассказывая побасенки, он улыбался, а иногда смеялся так заразительно, что на глазах появлялись слезы. Тогда он доставал платок и со словами: «Вот бывают же чудаки»,— протирал глаза и продолжал рассказ. Когда же смеялся я дольше него, он посматривал, дожидался паузы и затем продолжал повествование.
 
Интересно, а если голову рыбе отрубить там вместе со льдом, она тоже по весне отрастет? — насмешливо спросил я.
 
Не знаю, не встречал,— ответил Николай.— Рыбы без головы не видел, а вот людей безголовых попадалось много раз. Послушай.
 
Еду я как-то в Мартыново. По пути заскочил в Целинное. Па автовокзале решил купить сигарет. Захожу в здание, а там только одна женщина с плачущим ребенком па руках. «Буфет что, закрыт?» — спрашиваю у нее. «А ты что, не видишь? — отвечает в сердцах.— Полдня хожу и не могу ребенка покормить. Плачет, а купить ничего не могу, все закрыто». Я поселок хорошо знаю. Помню, недалеко от вокзала должен быть продовольственный магазин. Предложил женщине сходить туда и купить что-нибудь да покормить дите. Она охотно согласилась, по попросила несколько минут посидеть с ребеночком, чтобы не таскать его по дождю. Я не смог отказать и согласился.
 
Нянчил я этого несмышленыша полчаса — матери нет. Прошел час — мать не появляется. Когда я посмотрел в сторону магазина, признаков его работы уже не было. Женщина по-прежнему не возвращалась. Не знаю, что бы я делал дальше, по спустя часа два, на мое счастье, на автостанции появился сотрудник милиции. Я ему все рассказал. Он посадил меня на мотоцикл, вместе направились в отделение милиции.
 
Войдя в комнату дежурного, я вынужден был малютку перепеленать, так как тот был весь мокрый. От крика этого крохотного существа болели уши, а от вида слез саднило на душе. Вот какие бывают матери. Даже не поверишь, что такое может приключиться.
 
Рассказывал шофер так искренне и с чувством, что в пору было пустить слезу.
 
Что же это была за мать? — не выдержал я.
 
Так вот, послушай дальше. Расстелив пеленки, чтобы немного подсохли, я попросил у дежурного чая. Тот подал не только чай, но и печенье с маслом. Сам есть хочу — невыносимо. Но решил покормить малыша. Я покрошил в стакан печенье и начал ложечкой кормить этого маленького иждивенца. Он смотрел на меня большими глазами, булькал, пускал в ложечку пузыри,словно хотел что-то рассказать. Поужинав, мой юный спутник начал хватать меня ручонками за волосы, за лицо, как будто я ему родной отец. Клянусь, если бы я ехал не в командировку, а домой, не задумываясь, забрал бы эту кроху с собой. Хрен с ней, с такой матерью. Пусть бы потом побегала. Но мне предстоял длинный рейс, к тому же я порядком уже отъехал от дома. А он был явно грудным. На его пухленькой шейке, как красный бантик, болталась пустышечка. Я то и дело смачивал обманку сладким чаем и подавал малышу в рот, отчего он улыбался и становился еще симпатичнее.
 
Любуясь этой крохой, я не замечал, как стремительно летело время. Работники милиции, похоже, никаких советов давать не собирались. Дежурный только изредка повторял: «Ничего, не волнуйся, все будет в порядке».
 
Не знаю, сколько прошло времени, но вдруг резко открылась дверь и на пороге появилась та самая женщина. Она была возбуждена, в мокрой одежде и с сильно растрепанными волосами. Рядом шел работник милиции. Сжав кулаки, она тут же с матерками бросилась на меня. Нетрудно было попять, что она была пьяна. Я тут же начал взывать к ее совести, материнским чувствам, женственности, наконец. Но, похоже, все мои благородные речи были до фени, пропускались мимо ушей. В ее сумбурных криках можно было уловить одно: я вор, украл ее единственную надежду и любовь, и таких, как я, нужно вешать, чтобы не мешали жить другим. Она кричала так сильно, будто находилась в лесу и боялась, что ее не услышат.
 
Когда ее вопли достигли того уровня, что терпеть дальше было невозможно, а в кабинете не осталось места, где бы дама не топала ногами и не стучала кулаками, когда эта сцена изрядно всем присутствующим надоела, дежурный по отделу милиции не выдержал, соскочил с места, выхватил из кобуры пистолет и так им стукнул по столу, что я тут же... проснулся. Схватился за лоб, а он мокрый. Бывают же чудеса. Но как ни говори, а и во сне приятно быть порядочным человеком. Я рад, что так поступил. Значит, и наяву способен быть таким же.
 
Сафронов замолчал, достал сигарету, закурил. Я перебирал в мозгу все сцены, только что увиденные, и не мог сразу сообразить: что да к чему. В голове все путалось и не укладывалось. Ну и шуточки! Хотел что-то спросить или уточнить, но не тут-то было. Николай продолжил:
 
— Л вы не читали недавно в газете? В Читинской области большие леса. Там часто пожары бывают, от которых погибает много диких животных, особенно пушных зверей. Так там, чтобы сохранить ценное поголовье, недавно вывели породу лысых соболей. Достоинство их в том, что во время лесных пожаров на них не обгорает мех. Следовательно, и убытков меньше. Посмотреть бы таких зверюшек. Представляешь? Соболь, а лысый. Интересно. Но нас туда в рейсы не посылают. Как видишь, паука на месте не стоит. Что-то да и придумают наши ученые. Если и дальше так дела в науке пойдут, то скоро из коров будем доить не молоко, а готовое масло.
 
А недавно в наших краях был случай. Завезли не то из зоопарка, не то из цирка медведей и выпустили на свободу в лес. Так что звери делали. Выходили на дорогу, останавливали автобусы и легковые автомобили и ждали, пока кто-нибудь не подаст сладости. Однажды мужики подсунули им по бутылке вина. Так чертов зверь вместо того, чтобы выпить и уйти в лес, давай за женщинами бегать. Дикий, а соображает. Мужиков не трогает, а все норовит за женщиной увязаться, да помоложе выбирает, зараза. Бабы поразбежались кто куда. Благо косолапые малость перебрали да не смогли угнаться, посваливались на обочине дороги. Одного из них лесник на телеге привез домой. Когда тот прохмелел, мужик научил его воду к дому из колодца в бочке подвозить. По и тут лесорубы начудили: когда мишка наливал очередную бочку, кто-то вытащил из нее пробку. Сколько медведь ни наливал, глянет, а там пусто. Тогда взревел он от ярости, схватил бочку вместе с телегой и бросил в колодец. А сам ушел в лес, и навсегда. Колодец пропал, так как лесник его уже очистить не смог. Пришлось копать новый.
 
Зимы у нас, известное дело, снежные, морозные. Другой раз заметет так, что из дому не выйдешь. Хозяйка и попросила мужа колодец вырыть под крышей в шалаше. Все-таки заметать меньше будет. Хозяин согласился. Когда начали рыть — попался щебень. Киркой не удолбать. Кто-то предложил твердый пласт взорвать направленным взрывом, да так, чтобы породу выбросило в широкий дверной проем. Так и поступили.Обложили яму мешками с песком. В сторону дверей оставили брешь. Заложили взрывчатку и ка-а-ак... Видать, немного не рассчитали. Шалаш подкинуло вверх и таким же целехоньким опустило на землю. Вот только метров десять от прежнего места. Вырытый колодец так и оставили снова под открытым небом. Жалко — снова будет задувать.
 
Водитель рассказывал это с таким убеждением, будто сам принимал непосредственное участие во взрыве того самого колодца, и искренне сожалел, что тот, несмотря на старания людей, так и не попал под крышу строения.
 
Я невольно посмотрел на руки этого труженика баранки. Они были некрасивые, узловатые, с толстыми вспухшими венами. Такими руками можно делать все — подумалось мне. Вероятно, такие руки бывают у людей, не гнушающихся любой работы, у хороших мастеров. Мне даже показалось, что он всю жизнь проработал столяром или каменщиком. Разговаривая, Николай шевелил пальцами, уверенно сжимал ладонями баранку, потом раскрывал одну из них, взмахивал рукой, словно подтверждал истину сказанного, и дальше продолжал рассказ.
 
Мне не раз приходилось встречаться с водителями, не один год вращался среди них, наматывая километры по дорогам страны, сам вышел из их среды. Знаю, что абсолютное большинство шоферской братии, рассказывая что-нибудь, нет-нет да и свяжет предложение одним-двумя словечками такими, что уши вянут. Этот же говорил сдержанно, ровно, не употребив ни единого ненужного слова. Это еще больше вызывало доверия и уважения к моему спасителю-попутчику. Единственное, что отличало его от других, так это богатый юмор. Он будто купался в нем и в то же время чувствовал меру. Скажет что-то смешное и смотрит на тебя. Не смеешься — добавит такое, что за живот берешься. Настоящий артист-самородок, юморист и весельчак. Не успевал я насладиться одним рассказом, от души посмеяться, как на смену приходила новая история. Не хватало только времени на то, чтобы уточнить в них здравый смысл и целесообразность. Было похоже, что мой рассказчик излагал все побасенки подряд, какие только всплывали в его голове. Но в то же время чередовал одни с другими, чтобы уравнять их в степени достоверности. У меня уже начали болеть скулы и от надрыва саднило под ложечкой. Чтобы как-то прерваться от смеха, я отвернулся к боковому стеклу, желая полюбоваться окрестностями.
 
Автомашина взбиралась с одного увала на другой. Потом ныряла куда-то в лощину. Вдоль дороги щетинился высохший упругий типчак. Кусты полыны выделялись на выгоревшей земле темными пятнами. В отдельных местах потрескалась почва. Все это придавало холмам серовато-унылый вид, и невольно подкрадывалось плохое настроение. По в плен унынью попадать не хотелось, и я повернулся к водителю, этим самим выражая свое желание слушать его дальше. Николай не заставил долго ждать.
 
Вообще-то медведи в наших краях очень интересные звери. Поехали как-то в тайгу вывозить длин-номер. Смотрим, по дороге к лесничеству телефонная линия завалена. Несколько столбов вместе с проводами лежат на боку. Так бы и не поняли, что к чему. Но встретили лесника. Тот, чуть не плача, просит передать в поселок, чтобы связисты приехали, починили линию. Он и рассказал нам, что случилось. Оказывается, медведи повалили. Подошел один к столбу почесать бок и, видимо, услышал гул. Подумал — пчелы. И давай его колотить, чтобы вышибить мед. Пинал этот столб до тех пор, пока тот не упал. Свалил, обнюхал — сладости нет. Зарычал и пошел к другому. Его лесные собратья, глядя на старшого, давай делать то же самое. Свалили второй, третий... А меда все нет. Так и прошлись в злобе по целой линии. Не найдя желаемого лакомства, звери ушли в лес, оставив людям работы на целую неделю.
 
Не успев закончить рассказ, Сафронов насторожился и тут же ткнул пальцем в лобовое стекло:
 
Смотри! Смотри!
 
Дорогу неторопливо перебегала ярко-рыжая лиса.
 
Ох и слух острый у нее,— продолжил Николай.— Писк мышей она слышит за километр. Но однажды удалось мне ее обмануть. Пошел как-то на охоту, промерз. Залез в копну соломы, чтобы немного согреться. Вспомнил о способности лисы и давай пищать наподобие мыши. Так, на всякий случай. И что ты думаешь? Смотрю, а она, зараза, крадется к копне. Я приготовил ружье, жду, когда подойдет поближе, чтобы наверняка... Вдруг сзади что-то как шарахнет по голове, я и обмяк. Не то чтобы от боли — от неожиданности. Тут я в испуге и нажал курок. Пока пришел в себя, след лисы простыл. Думаю, что и сзади покушалась на меня такая же злодейка, желая первой ухватить лакомую мышь. Больше таких засад я не делаю. Может кондрашка схватить.
 
Пока мы ехали, а водитель рассказывал свои приключения, я глядел на него и все больше утверждался в предположении, что передо мной не простой шофер. Об этом говорили не только его речь, но и внешний вид. Румяное выбритое лицо, свежесть духов, наглаженные, со стрелками, брюки, сверкающая рубашка никак не сочетались с этим грохочущим, на колесах, металлоломом. Когда Сафронов сделал небольшую паузу, я спросил:
 
Николай, вид у тебя, как у пилота воздушного лайнера, а почему ты работаешь на такой старой колымаге?
 
О, это целая история. Тоже интересная. А главное, я думаю,— привычка. После школы, окончив курсы шоферов, я сел за руль легкового автомобиля. Это и обязывало быть рядом с начальником чистым, аккуратным. Так необходимость стала привычкой. А с автомашиной промашка вышла.
 
Как-то на выходной день меня попросил начальник свозить его в одну деревню на какую-то встречу. Но товарищ его, с которым должны были ехать на двух автомашинах, неожиданно задержался. Пообещал следом подъехать. Дорога туда начальнику знакомая, но в лицо там он никого не знал. Выехали рано утром. Но меня что-то клонило в сон. Владимир Иванович (так звали начальника) это заметил. Он любил водить машину и тут же предложил заменить меня за рулем. Я охотно согласился. Проехали не один десяток километров, когда из-за леса показалось село. «Вот, кажется, и приехали»,— произнес мой руководитель.
 
Въехали в деревню, отыскали нужный дом. Подъезжаем к воротам, а они, как по мановению волшебной палочки, открываются. Заехали во двор. Навстречу вышли двое мужчин и женщина. Они подошли с правой стороны автомобиля, где я все еще сидел, открыли дверцу, взяли меня под руки и дружелюбно проводили в дом. Я думал, следом, после каких-то переговоров, войдет и мой начальник. В комнате стол ломился от яств. Из глубины жилья доносилась веселая музыка. Меня усадили в пышное кресло. Рядом разместилась молодая женщина. Она все хлопотала вокруг меня, расспрашивала и рассказывала про какие-то успехи и неудачи, словно мы с ней были знакомы.
 
Теперь я подумал, что Владимира Ивановича увели куда-то по делам, а меня отвлекают от него, чтобы не мешал. А потом, когда услышал тосты в свою честь и здравицы моей семье, которой еще не имел, я понял, что меня принимают не за того, кого следует. Я попытался объясниться, по мне и рот не дали открыть, настолько торопились окружить вниманием и заботой. Л скоро, после выпитых нескольких рюмок коньяка, мне и вовсе стало безраличным, за кого меня принимают. Угощают — и ладно. Да еще и женщина под боком все норовит выпить на брудершафт. Мне стало приятно, и я только успевал благодарить то одного, то другого за проявленное внимание и уважение ко мне.
 
Не знаю, сколько прошло времени, но помню, как сквозь туман, на пороге появился начальник мой. Он хотел что-то сказать мне, но его тут же проводили на кухню. А я еще сдуру возьми да крикни ему вслед: «Покормите его хорошо!» Но что с пьяного возьмешь. Выпить ему, конечно, не дали. Да и вряд ли он поел. Я это понял, когда зашел к нему на кухню. Владимир Иванович сидел хмурый за столом, а перед ним стояла нетронутая тарелка борща. Видать, терпение начальника лопнуло, и он сквозь зубы процедил: «Чтобы ты через пять минут сидел в машине, иначе пешком домой пойдешь». Я вернулся к хмельным людям за стол и через несколько минут под шум общих разговоров незаметно покинул дом. Автомашина стояла на дороге. За рулем сидел негодовавший мой извозчик. Я открыл дверцу и со словами «Поехали» рухнул на сиденье. Автомобиль рванул с места.
 
Утром, придя на работу, я прочитал приказ: «За употребление спиртных напитков на рабочем месте товарища Сафронова от водителя автомобиля ГАЗ-24 освободить и перевести па автомобиль ГАЗ-93 (самосвал)».
 
Вот такая история. Обидно, конечно. Но сам виноват, и ничего не поделаешь. Так мне досталось это чудо века со свалки. «Волгу» и чистую работу потерял, а привычка, как видите, осталась.
 
Смеяться я уже не мог, а только тихо икал, держась за живот. Мне показалось, что россказням этим не будет конца. Хотелось отдохнуть. Я боялся, что если еще последует какая-нибудь история, то я просто растеряю их и трудно будет что-либо собрать и систематизировать в какой-то последовательности.
 
Но на мое счастье, поднявшись на очередной взгорок, мы увидели впереди моих товарищей. Николай только и проронил: «Быстро мы их догнали». Обогнав колонну велосипедистов, шофер остановил грузовик. Я снял с кузова велосипед, поблагодарил своего спасителя твердым рукопожатием. Через проем бокового стекла на меня смотрела взлохмаченная, весело подмигивавшая голова с широкой улыбкой. Тень некоторой грусти покрыла большие насмешливые глаза. Тонкие ниточки морщин окружали их, углубляя взгляд. Я почувствовал, что он, как и я, неохотно расстается. Но ничего не поделаешь. У каждого своя дорога, у каждого свои дела.
 
Автомобиль, брякнув задним бортом, начал удаляться, а вместе с ним; уезжал жизнелюб, фантазер, богатый юмором человек из тех, кто умеет шуткой-прибауткой украшать пашу жизнь, заставлять смеяться, держаться свободно и непринужденно. Жаль, что таких людей не так много встречается в нашей жизни.
 
А может, мы сами в этом виноваты? Не открываем вовремя таким людям заповедные уголки нашей души, не умеем пригреть своим сердцем. Оттого и скудеет народная среда подобными талантами.
 
А может, я и не прав.