10 июля в Шалкоде услышал, что в понедельник собираемся в Каркаре. 11 июля в понедельник род албан собрался в Каркаре, совещаясь, давать людей или нет. Постановив, что не будем, поручили Серикбаю, Айтбаю, Турлыхоже держать ответ перед приставом. Он разгневался, затем начал нас уговаривать, но народ не поддался. В конце он сказал: “Расходитесь, каким бы ни был ответ, услышите от волостных”. Все разошлись.

 

Народ волновался, “визирь”, волостные писали “извещения” народу. После собрания я собственноручно порвал записи “визиря”. “Визирь”, обидевшись, решил в протоколе написать “народ воспротивился”, старшина решил дать ему 8 ягнят и деньги. Я уехал в Шалкод.

 

Вернувшись через 4 дня домой, узнал, что Абдыхалыка вызвали в Каркару, меня ищут. Домашние плакали, я пошел к волостному, который сказал: “Улук велел найти тебя, пошли к нему”, мы пошли к улуку. Пристав направил нас к Кравченкову. Когда мы пришли, меня схватили два солдата. Затем меня на допрос вызвал Кравченков.

 

Спросил, был ли я в числе тех, кто забил лошадь у Узака. Я сказал, что не знаю. Я поставил подпись на бумаге, меня заточили в тюрьму к Серикбаю.

 

Мы были там два дня. Вечером нас под конвоем погнали три солдата на лошади. По дороге русский сказал, что киргизы взбунтовались.

 

Восстание было массовым. Оно прошло беспорядочно, без лидера. Родоначальники, старейшины поддержали большинство. Аристократы, подхалимы акимов, переводчики, волостные, баи, манапы были против, они были на стороне русских (некоторые волостные были за восстание, здесь я говорю о безвольных, которые не могли уйти из рода). Когда восстание разгорелось, появились и предводители. Муллы, ходжи пытались образумить народ, но это только подстегивало его.

 

Восстание 1916 г. уменьшило количество казахов, киргизов, скота, но народ научился защищать свои права, стал понимать, что он может все. “После Октябрьской революции, после 21-го года бедняки Семиречья объединились, восстание 1916 г. помогло им установить советскую власть.