Главная   »   История Казахстана. С. Асфендиаров   »   ГЛАВА ВТОРАЯ. КЛАССОВАЯ СТРУКТУРА КОЧЕВЫХ НАРОДОВ. ПРОБЛЕМА РОДОВОГО СТРОЯ


 ГЛАВА ВТОРАЯ

КЛАССОВАЯ СТРУКТУРА КОЧЕВЫХ НАРОДОВ

ПРОБЛЕМА РОДОВОГО СТРОЯ

Дав краткое изложение Основных событий древней истории Центральной и Средней Азии, мы должны проанализировать весь этот большой период в истории Востока и подойти к поставленной проблеме «кочевых» народов, в частности — к вопросу о происхождении казахов.
 
Нами был прослежен чрезвычайно большой период истории Средней и Центральной Азии.
 
Нельзя конечно понимать, что феодализм у кочевых народов этой части света на протяжении всех семнадцати веков оставался одной и той же неизменной общественно-экономической формацией. Такой взгляд был бы грубым упрощенством.
 
Мы должны стремиться выявить общие тенденции общественного развития. Каждый из очерченных нами периодов требует детального, конкретного, научного исследования: таковы например вопросы турецкого феодализма VIII века, монгольского феодализма и пр. Мы указывали в предыдущей главе на полную беспомощность буржуазной науки в разрешении проблемы «кочевых» народов, игравших величайшую роль на большом отрезке истории стран Востока.
 
Основное утверждение, на котором сходится, подходя с различных точек зрения к этому вопросу, большинство буржуазных историков, заключается в том, что все они признают «кочевые» народы, занимающиеся скотоводством, стоящими на уровне бесклассового или переходного к классовому общества (так называемый патриархально-родовой строй). Кочевники, по их взглядам,— это народ «полупервобытный». Почти к аналогичному выводу приходит и П. Кушнер в своих работах, в том числе и в своем учебнике «Очерки развития общественных форм». Как характеризует Кушнер родовое общество, кладя в основу своего анализа наблюдения над бытом киргизов и казахов? Он пишет:
 
«После всего изложенного в предыдущих главах, нельзя сказать, чтобы в родовом обществе жизнь была очень разнообразна. В ней нет таких резких несообразностей, как в первобытных человеческих обществах, но назвать ее вполне благоустроенной тоже нельзя... Человеческий труд умело используется, что дает возможность жить, не голодая периодически. Остаются даже некоторые излишки, а излишки позволяют жить части общества за счет другой».
 
«Жизнь по обычаю,— темп ее можно понять лишь в том случае, если представит себе, что из жизни исчезло почти полностью все случайное — так размерена и лишена случайностей жизнь в родовых обществах. Борьба с природой — не слишком напряженная и вошедшая в привычку; подготовка пашни, сев полей, уборка урожая, сохранение запасов — вот жизнь земледельца; присмотр за скотом, случка животных, ожидание отела, перегон на новое пастбище — жизнь скотовода».
 
«В жизни общественной та же размеренность: выборы старшин, становящихся старшинами не по волеизъявлению сородичей, а по обычаю и по старшинству, сговор об общинных угодиях, сговор о пастбищах»...
 
«Заранее известные, из года в год повторяющиеся праздники с обжорством, хороводами, играми, состязаниями. Необычное — рождение, смерть. И здесь — обжорство при обрядах наречения имени, при похоронах, поминках. Хождение друг к другу в гости в надежде попасть на угощение».
 
«Столетия — одно, два, три — без всяких изменений в технике. Если случится событие вроде приезда людей издалека, о нем говорят бесконечно долго: обсуждают
 
деловито, передают родственникам, едут к соседям со специальной целью — первыми сообщить новость. Высказывают предложения — всегда нелепые, потому что мысль развивается тягуче, как идет вся жизнь. Не слишком веселятся и не слишком сердятся. За убийство или порчу имущества мстят. Но и месть — без страсти, из-за угла».
 
«В этом странном оцепенении, независимо от национального характера, живут и ленивые скотоводы степей, и говорливые лошадники-горцы, и землеробы речных долин. Проходят века, прежде чем застойная жизнь ломается».
 
В чем же секрет этой застойности родового общества? «В устойчивом равновесии между высотой техники и минимальными человеческими потребностями. Медленно улучшается техника — медленно растут потребности. Общества живут по родовым признакам, поделив землю, пастбища, леса, воды»,— отвечает Куишер.
 
Картина — весьма непохожая на ту, которую мы проследили в истории Азии. Мы не говорим уже о механистической концепции объяснения Кушнером причин такого застойного состояния родового общества («устойчивое равновесие между высотой техники п минимальными человеческими потребностями»). Определив таким образом родовое общество, Кушнер весьма поверхностно отнесся к вопросам истории Центральной Азии. Он характеризует государство Чингис-хана как «племенное государство». Отсюда вытекает ряд ошибок в других работах Кушнер а: переоценка родовых отношений
 
у киргизов, тезис о необходимости дозревания киргизов до классовых отношений (другими словами — отрицание классовой борьбы в киргизском ауле).
 
Ту же переоценку родового строя у казахов мы видим в работах Соколовского («Казахский аул»), Полочанского («За новый аул-кстау») и др.
 
Для разрешения поставленной проблемы необходимо прежде всего определение родовому обществу, исторически предшествовавшему классовому и наблюдаемому у современных индейцев Америки, ряда народов Африки и Азии. Обратимся к классической работе по этому вопросу Ф. Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства». Работу Ф. Энгельса, основанную на изыскании знаменитого американского ученого Л. Моргана, буржуазные ученые пытаются всячески опорочить, объявить устаревшей, так как новейшие исследования обнаружили якобы новые моменты в области изучения так называемых первобытных народов. Это положение буржуазной науки и некоторых наших исследователей («генетической социологии», где еще сильно влияние буржуазных школ: кардинала Шмидта, Тейлора, Фрэзера, ЛевиБрюл я, Д юр к -гейма и др.) совершенно неверно, ибо новый материал подтверждает, а не опровергает общую концепцию Энгельса и Моргана. Вот основная установка Энгельса:
 
«Согласно материалистическому пониманию, определяющим моментом в истории является в конечном счете производство и воспроизводство непосредственной жизни. Но само оно бывает двоякого рода. С одной стороны — производство средств существования, предметов питания, одежды, жилища и необходимых для этого орудий; с другой — производство самого человека, продолжение вида. Общественные порядки, при которых живут люди определенной исторической эпохи и определенной страны, обусловливаются обоими родами производства: ступенью развития, с одной стороны, труда, с другой — семьи. Чем меньше развит труд, чем ограниченнее сумма его продуктов, а следовательно и богатство общества, тем более господствующее влияние на общественный строй оказывают отношения родства. Между тем, в рамках такого общественного расчленения, основанного на отношениях родства, все больше и больше развивается производительность труда, а вместе с нею — частная собственность и обмен, различия в богатстве, возможность пользования чужой рабочей силой и, тем самым, основа классовых противоречий — новые социальные элементы, пытающиеся в ряде колоний приспособить старый общественный строй к новым условиям, пока, наконец, несовместимость того и другого не приводят к полному перевороту. Столкновение новообразовавшихся общественных классов взрывает старое общество, покоящееся на родовых объединениях; его место заступает новое общество, спаянное в государство, подразделениями которого являются уже не родовые, а местные объединения, общество, в котором отношения собственности вполне господствуют над семейными отношениями и в котором отныне свободно развертываются классовые противоречия и классовая борьба, составляющая содержание всей писаной истории до нашего времени (предисловие к работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства»),
 
«Необходимое условие процветания родового быта, как это мы видели в Америке,— малоразвитое производство и, вследствие этого, редкое население на большом пространстве и полное подчинение человека окружающей его, но чуждой ему, неразумной внешней природе... Человек этого времени не возвысился над понятием племени: племя (колено), род и их уклад были для него неприкосновенной святыней».
 
«Люди этой эпохи, при всей своей величественной простоте, совершенно походили один на другого; они еще не отделились, как говорит Маркс, от пуповины первобытной общины. Для дальнейшего развития надлежало разрушить этот первобытный коммунизм п он был разрушен... устои старого, неразделенного общества расшатывались самыми позорными средствами. Эти средства—воровство, насилие, хитрость, измена».
 
«И новое общество в продолжение своего 2500-летнего существования не изменило этих средств, и в настоящее время, более чем когда-либо, представляет картину развития незначительного меньшинства за счет эксплуатируемой и угнетенной народной массы».
 
Из приведенных цитат совершенно ясно, что Энгельс, так же как и Маркс, считал родовое общество относящимся к доклассавой формации, к первобытно-коммунистическому обществу. К. Маркс в «К критике политической экономии» пишет: «Возьмем, например, пастушеские народы (народы, занимающиеся исключительно охотой и рыболовством, лежат за пределами того пункта, где начинается действительное развитие)».
 
Социально-экономическую структуру народов Центральной и Средней Азии в описанный выше период едва ли можно считать формой родового общества, о которой пишут Маркс и Энгельсв приведенных работах. Эти народы очень давно, до описанного исторического периода, прошли первобытную стадию общественного развития. Самое освоение пустынных и полупустынных территорий было невозможно в условиях первобытного общества: степень развития производительных сил первобытного общества не дает возможности хозяйственного освоения пустыни. Следовательно, пустыни и полупустыни начали заселяться людьми в ту эпоху, когда человечество уже достигло известной ступени общественного развития, т. е., когда развитие производительных сил достигло более высокого уровня. Уже была пройдена не только стадия занятия исключительно охотой и рыбной ловлей, но и стадия мотыжного (женского) земледелия и приручения диких животных.
 
Кочевое скотоводство представляет собой уже такую форму хозяйства, которая образовалась в силу общественного разделения труда на земледелие и скотоводство. А это могло произойти на том уровне, при котором человек уже обладал значительными средствами производства. Вот почему у целого ряда кочевых скотоводческих народов мы встречаем наиболее древние слова их языка, обозначающие знаки. Такими древними словами в тюрко-монгольских языках, по изысканиям тюркологов, являются «бидай», «арпа», обозначающие пшеницу, ячмень. Это показывает, что тюрко-монголы когда-то занимались примитивным земледелием, и оно постепенно, по мере развития хозяйства отмирало в силу климатических условий, неблагоприятных для дальнейшего прогресса земледелия.
 
В самом деле, что представляет собой кочевое скотоводство? При этом хозяйстве человек уже умеет использовать хозяйственную территорию путем организации определенной системы хозяйства. Кочевое скотоводство — хозяйство, нуждающееся в определенном сочетании пастбищных угодий.
 
Русские этнографы типа Харузина, Гродеко-в а и целой плеяды деятелей царского переселенческого ведомства высказывали такое положение, заимствованное ими у буржуазных европейских собратьев, что киргиз (казах) поссивно следует за скотом, который водит его по степям и джайляу. Эту концепцию еще более ярко высказывал реакционный профессор Казахского педагогия. института В. Н. К у и. Он утверждал, что казах пассивно следует за скотом, и, например, остается на данном месте кочевки до тех пор, пока, как выражается сей ученый муж, «Баран, когда спит, храпит», т. е. до тех пор, пока баран остается сыт на данном пастбище.
 
Такое мнение среди буржуазных ученых чрезвычайно распространено. Объяснение фактов казахской кочевой жизни настолько тенденциозно, ненаучно, что доказывает реакционность и схоластичность буржуазной науки. Конечно, при кочевом хозяйстве человек не ведет хозяйства на основе последних достижений науки и техники. Он использует свой опыт длительных наблюдений над жизнью животных, и навыков и т. п. Но разве этим дело
 
ограничивается? Мы уже сказали, что кочевое скотоводство нуждается в сочетании определенного рода угодий: зимовок, весенних. осенних и летних пастбищ. Мало того, оно нуждается в снабжении водой, которая имеет для него большое значение, особенно если принять во внимание условия пустыни и полупустыни. Следовательно, при кочевом скотоводстве существует определенная система земле- и водопользования, идет борьба за землю, существует угнетение сильными слабых. Наконец, хотя низкая, но существует техника самого выращивания скота.
 
При организации животноводческих совхозов приходилось на первых порах использовать опыт кочевого скотоводства. Таким образом, кочевое скотоводство значительно выше примитивного земледелия и использования прирученных животных. К Маркс в "К критике политической экономии", говоря о соотношении между производством в распределением, указывает: Хотя оно (т. е. распределение — С. А.) является предпосылкой для нового периода производства, само оно опять таки продукт производства и не только исторического вообще, но и определенного исторического способа производства. Например монголы, опустошившие Россию, действовали сообразно их способу производства: для скотоводства большие необитаемые пространства являются главным условием».
 
Из сказанного вытекает, что у кочевых народов Средней и Центральной Азии, общественная структура является классовой, ибо развитие производительных сил достигло уже той степени, когда возможно изъятие прибавочного продукта, когда условия для развития частной собственности на средства производства налицо. Это тем более верно, что кочевое скотоводство на этой ступени соединяется уже с подсобным земледелием и домашними ремеслами. Имеет место довольно развитый обмен. «Кочевые народы первые развивают у себя денежную форму, так как все их имущество находится в подвижной, следовательно непосредственно отчуждаемой форме и так как образ жизни постоянно приводит их в соприкосновение с чужими общинами и тем побуждает к обмену продуктами» (К. Маркс). В условиях караванной, сухопутной торговли в Азии наличие большого количества вьючных животных у кочевников делает их, как мы видели, посредниками торговли.
 
Таким образом представляется совершенно ясным, что у так называемых «кочевых» народов Центральной, Средней Азии описанного выше периода общественная структура являлась классовой и говорить о родовом строе у кочевников не приходится. Следовательно, остается решить вопросы об особенностях социальной структуры кочевников и об особенностях исторического хода общественного развития кочевых народов.
 
К. Маркс писал по этому поводу: «Архаическое образование общества вскрывает перед нами ряд различных типов, отличающих собой последовательные эпохи».
 
В период первобытного общества, по-видимому, происходило первоначальное расселение человеческих орд, шло постепенное, шаг за шагом, освоение огромных территорий. Главное занятие этих орд—охота и рыболовство. Появление примитивного земледелия и приручение диких животных значительно увеличило производительные силы общества. Наступает переходная эпоха — период родовых обществ. Внутренние противоречия первобытной общины разрешаются в переходе от кровно-родственного союза (родовой общины) к соседской, от коллективного первобытно-коммунистического хозяйства — к частной собственности.
 
Смена первобытно-коммунистического общества классовой докапиталистической формацией обусловливается вытеснением охоты и рыболовства земледелием, которые получают быстрое развитие в связи с переходом от мотыги к плужной обработке с помощью рабочего скота. Далее от земледелия отделяется ремесло, появляется меновая торговля.
 
«Всякое производство есть присвоение индивидуумом предметов природы внутри определенной общественной формы и посредством нее» (К. Маркс). Следовательно, описанный процесс роста производительных сил  и связи с этим изменения хозяйственных форм отражается на производительных отношениях людей, появляется общественное разделение труда и на этой основе зарождаются классы (сословия), и противоречия первобытно-коммунистической формации (по выражению К. Маркса «архаической формации») сменяются противоречиями классовыми, носящими антагонистический характер. 
 
Наступающая после первобытного периода эпоха названа К. Марксом «эпохой прогрессивного экономического формирования общества». При этом в общих чертах Маркс намечал следующие конкретные исторические эпохи: «азиатский, античный, феодальный и современный буржуазный способы производства».
 
Кочевые народы Средней и Центральной Азии, по нашему утверждению, также уже с отдельных времен своего исторического существования имели классовую структуру. Этот путь разрешения социальных противоречий, имея общий и присущий всему общественному развитию ряд закономерностей, подчиненных законам диалектики, имеет также свои конкретные особенности, к изложению коих мы и переходим.