ПРАВДА О «ГРОСТУРКЕСТАНЕ» И «ТУРКЕСТАНСКОМ ЛЕГИОНЕ»
Среди вопросов истории Великой Отечественной войны, до настоящего времени мало изученных, стоят вопросы идеологической борьбы на фронте и в тылах воюющих сторон, а среди них и усилия партии и государства по срыву планов немецко-фашистских захватчиков разорвать единство советских народов. Особого накала эта борьба достигла в конце 1941—начале 1942 г., когда вскрылась полная несостоятельность вражеского плана «молниеносной войны», с одной стороны, и незавершенность мер Советского Союза по обеспечению коренного перелома в ходе войны в свою пользу — с другой. Именно к тому времени относятся уточнения ранее разработанных планов правителей рейха в отношении послевоенного устройства советских земель и народов.
Начиная вторжение в СССР, правители фашистской Германии объявили его вынужденным предприятием в целях упреждающего удара по будто бы подготовившейся к нападению на рейх Красной Армии, что эта «акция самозащиты» никаких далеко идущих политических целей не преследует. Из публикаций о нашей стране, предназначенных для солдат и офицеров вермахта, вытекало, что глубоко и всерьез никто в Германии проблемами географии, истории и экономики Советского Союза не занимался и заниматься не собирался. К примеру, на карте СССР, помещенной в журнале имперского министерства воздушных сообщений, вся территория Средней Азии, Казахстана и Алтая заселена одними «киргизами». А на карте в предназначенном солдатам-новобранцам иллюстрированном описании нашей страны те же «киргизы» обитали и на обоих берегах Волги. Но германский «остфоршунг» («востоковедение»), изучавший европейские страны к востоку от Германии, не был дилетантом и тем более профаном. Со своего зарождения в прошлом столетии он обслуживал потребности правящих кругов и разведывательных органов государства в сборе сведений о дореволюционной России, Советском Союзе и его республиках. Эти земли всегда рассматривались в качестве театра военных действий, а также будущего колониального владения. С приходом к власти нацистов «остфоршунг» был полностью подчинен духу созидателей «тысячелетнего рейха» и широко использовался при составлении их каннибальских планов.
Судьбы нашей Родины и ее народов фашистские правители предопределили задолго до войны: Советское государство подлежало ликвидации, его народы — онемечиванию и физическому истреблению, а природные ресурсы и все созданное трудом поколений — ограблению и передаче в собственность завоевателей. Накануне войны специально созданные органы на основе многолетних трудов германских геополитиков, указаний фюреров рейха разработали так называемый генеральный план «Ост», план послевоенного устройства завоеванных советских земель. Исходным пунктом плана, приложений к нему, а также многочисленных приказов и инструкций, разработанных на их основе различными ведомствами, была идея расчленения Советского государства на части и предотвращения восстановления их единства. Одни районы — прилегающие к Восточной Пруссии земли Белоруссии, Крым и Таврия, Кольский полуостров, нефтепромыслы Баку и саратовское Заволжье — превращались в провинции Германии. Другие — Карелия, Ленинградская область, часть Западной и Юго-Западной Украины, Молдавия — в виде платы за соучастие в разбое должны были получить союзники Германии — Финляндия, Венгрия и Румыния. На остальной территории намечалось создать «рейхкомиссариаты»: «Остланд», (республики Прибалтики, Белоруссия и прилегающие к ним районы РСФСР), «Украина», «Московия» и «Кавказ». Часть собственно русских земель намечалось включить в два первых рейхкомиссарита, чтобы ослабить наиболее многочисленный из народов СССР, а внутри третьего — Московского — предусматривалось всемерное поощрение местного сепаратизма вплоть до ликвидации национального единства.
Никакого будущего у рейхкомиссариатов, разумеется, не могло быть. Им отводилась роль переходной формы к полному поглощению Германией. Все «восточные земли, говорил Гитлер приближенным 16 июля 1941 года, должны превратиться в «райский сад» «германского континентального территориально-этнического монолита». «Никто не должен получить возможность распознать, что мы начинаем окончательное урегулирование! — продолжал фюрер.— Не обращая внимания на это, мы можем осуществлять все необходимые мероприятия — расстрелы, выселения и т. п.— и мы будем их осуществлять.
Однако мы никого не хотим сделать врагами преждевременно. и без необходимости. Поэтому мы будем делать так, как будто бы хотим лишь выполнить мандат. Однако нам должно быть ясно, что из этих областей мы уже никогда не уйдем».
Районы Средней Азии впервые конкретно названы в меморандуме относительно целей агрессии и методов установления господства на оккупированных советских территориях от 2 апреля 1941 г., составленном сотрудниками бюро по централизованному решению проблем восточноевропейского пространства во главе с Розенбергом. На базе этого бюро 17 июля 1941 г. было развернуто имперское министерство по делам оккупированных восточных областей («восточное министерство»). В меморандуме отмечалось, что Средняя Азия, частью которой рассматривались и южные области Казахстана, заселена «весьма разнородными, преимущественно тюрко-монгольскими племенами, придерживающимися магометанства», что между ними и Советами существуют давние национально-религиозные противоречия, а потому Германии «удастся совсем незначительными силами ликвидировать московское господство и над Средней Азией». Эти земли должны были войти в рейхкомисса-риат «Пантуркестан» или «Гростуркестан».
В замечаниях и предложениях к генеральному плану «Ост» (сам план до сих пор не найден), составленных рейхсфюрером войск СС 27 апреля 1942 г., говорится не только о «Гростуркестане», но и о так называемых «индустриальных областях» — Кузнецкой, Новосибирской и Карагандинской. В их состав должны были войти и центральные, северные и северо-восточные районы Казахской ССР. Выселенные сюда и в. районы Сибири миллионы украинцев, белорусов, поляков, а также «валлонские инженеры, чешские техники, венгерские коммерсанты и им подобные» должны были усилить военно-экономический потенциал германского рейха. После победы над Англией и США промышленные предприятия подлежали демонтажу, а «индустриальные области» превращению в аграрно-сырьевые придатки рейха. Правящую клику фашистской Германии не смущало то обстоятельство, что по соглашению от 18 января 1942 г. с Японией районы к востоку от 70-го меридиана (восточнее Петропавловска, западнее Караганды, восточнее Чимкента) отходили в «сферу интересов» последней. Впрочем, японские милитаристы избытком союзнической верности не страдали тоже. Газета «Нихон» 27 июня 1941 г. писала: «Граница японских владений должна начинаться… на севере от Карского моря, дальше по Уралу, Каспийскому морю, Кавказскому хребту, Курдистанскому хребту, к Персидскому Заливу и через Саудовскую Аравию связывала бы нас с Аденом».
Крах «молниеносной войны», определившийся уже" осенью 1941 года, заставил правящие круги фашистской Германии заняться анализом его причин и поисками выхода из ясно обозначившегося кризиса. Вариантов объяснения провала и путей его преодоления было много: сказывалась различная степень компетентности авторов плана похода на Восток, а также близость от руководящей элиты рейха и лично Гитлера, глубина и разносторонность знаний ими нашей страны, ее истории и экономики, национальных и социальных отношений. Достаточно полное представление об этой разноголосице дает бывший секретарь германского посольства в Москве предвоенных лет Ганс фон Герварт, в военные годы работавший в министерстве иностранных дел, а затем адъютантом командующего «восточными войсками». По его наблюдениям, бывший посол Германии в СССР Шуленбург, после возвращения в Берлин возглавивший XIII отдел министерства иностранных дел рейха, специально созданный Риббентропом для наблюдения за захваченными и еще не оккупированными советскими землями и разработки вопросов их будущего, исходил из убеждения, что «Советский Союз можно победить только с помощью самих русских, и поэтому следует войну превратить в гражданскую». Конкретизируя планы Шуленбурга, Герварт пишет: «Если Германия хочет взаимопомощи (с народами Советского Союза.— Я. Б.). в оккупированных областях она должна создать самоуправление. Значит, следует поддержать образование антисоветского русского правительства и таких же правительств у национальных меньшинств. Германия должна признать эти правительства как союзников, торжественно провозгласить и соответственно действовать — что не может быть и речи о территориальных притязаниях (Германии.— Я. Б.) к ним». Шуленбург даже допускал возможность, учитывая прочность «памяти о совместней жизни народов России», воссоздания под эгидой Германии «русского союзного государства с далеко идущей автономией национальных меньшинств».
Планы административно-территориального переустройства советских земель разрабатывались и в отделе «иностранные армии Востока» генштаба сухопутных войск Германии. Здесь в роли разработчиков выступали полковник фон Ренне и капитан Штрик-Штрихфельтд.
Именно с учетом обратного влияния планов послевоенного «урегулирования» завоеванных территорий на стойкость сопротивления советских народов верхи рейха вернулись к плану «Ост». Свои соображения по его конкретизации и «улучшению» высказали рейхсфюрер СС Гиммлер, министр восточных земель Розенберг, уполномоченный по использованию рабочей силы Заукель, рейхскомиссар Украины Кох. Даже норвежская марионетка Квислинг представил «Памятную записку по русскому вопросу», предлагая расчленить СССР на «Новгородскую, Центральную, Русско-Украинскую, Северокавказскую, Волжскую, Северо-Русскую, Западносибирскую и Восточносибирскую провинции».
Особо следует остановиться на планах пантюркистов. 18 июля 1941 г. начальник академии турецкого генштаба А. Ф. Эрден в беседе с германским послом Папеном выдвинул идею создания на Кавказе «Федерации местных народов», а к востоку от Каспия «независимого туран-ского государства». Чуть позже турецкий посол в Берлине Гереде почти в том же виде излагал свои взгляды чиновнику министерства иностранных дел Вайцзеккеру. В сентябре 1941 г. Нури-паша, один из идеологов пантюркизма, через Папена рекомендовал руководителям рейха создать федерацию мусульманско-пантюркистских государственных образований, охватывающих Иранский Азербайджан, советские республики Средней Азии, Казахстан, Башкирию, Дагестан, Азербайджан и Крымский полуостров. Но Гитлер и теперь отвергал самую мысль об изменении своей политики в отношении народов СССР. Как пишет Э. Прук, один из западногерманских советологов, «надменно отчеканенный лозунг «о расовой неполноценности восточных народов» породил «самозатуманивание» его создателей, что и не дало им возможности увидеть, верно оценить и использовать резервные силы здоровых самобытных народов».
Думается, что жесткость позиции Гитлера в отношении восточных народов СССР в трудах Прука и других советологов преувеличена. Вряд ли руководитель пропагандистского ведомства нацистов Геббельс отважился бы без согласия Гитлера издать специальный приказ «О пропагандистской обработке европейских народов» (№ 8 от 15 февраля 1943 г.), в котором подчеркивалось: «Нельзя называть восточные народы, ожидающие от нас освобождения, скотами и варварами и так далее и в этом случае ждать от них заинтересованности в германской победе… Подвергаться нашим (пропагандистским.— Я. Б.) атакам должны только Сталин и чудовищность большевистской системы, но не народы, которые ею порабощены». Отбросив стереотипы о «порабощенных» большевиками народах и ожидании ими фашистов-«освободителей», ясно видишь попытку прикрыть звериную суть теории и практики претендентов на мировое господство.
Как бы то ни было, с одобрения Гитлера, или без его согласия, но планы пантюркистов, хотя и с некоторыми изменениями, фашисты пытались осуществить. Отбросив притязания любителей погреть руки у чужого костра, но по мере возможного используя авторитет и опыт этих самых любителей, правители Германии стали благосклоннее относиться к российской контрреволюционной эмиграции вообще, в том числе и кавказских, среднеазиатских, казахской, башкирской, татарской национальностей. В Берлине в 1942 г. возникает Туркестанский комитет национального единства (чаще именуемый Туркестанским национальным комитетом — ТНК), во главе которого стояли М. Чокаев и В. Каюм-хан.
Мустафа Чокаев активно выступил против Советской власти еще в годы гражданской войны, когда он возглавил так называемую «кокандскую автономию», провозглашенную в начале декабря 1917 г. Но править ему долго не довелось: 6—9 февраля 1918 г. банды националистов были разбиты отрядами Красной Гвардии, некоторые лидеры «автономии» погибли в боях, а Чокаеву удалось бежать в Турцию. Перебравшись затем в Париж, он развернул бурную антисоветскую деятельность в качестве поставщика клеветнических материалов о нашей стране через созданные им журналы «Ени Туркестан» и «Яш Туркестан». Не менее активно Чокаев «работал» и в качестве платного агента французской, английской и японской разведок. С оккупацией Франции Германией он был арестован, но быстро нашел общий язык с немецкими спецслужбами, вышел из тюрьмы и стал создателем ТНК.
Президентом ТНК Чокаев оставался тоже недолго. Его ближайший помощник узбекский националист Вели Каюм-хан, посланный в 1922 г. на учебу в Германию и изменивший Родине, в январе 1942 г. дал своему шефу вместо порошка от головной боли стрихнин. Предварительно он заручился согласием на это своих немецких хозяев, не совсем доверявших бывшему агенту английской разведки.
Из верхушки ТНК следует назвать еще имя руководителя военного отдели Баймурзы Хаита. Он родился в Узбекистане, окончил Ташкентский университет и работал учителем, а затем заведующим отделом народного образования в г. Наманган. В декабре 1939 г. был призван в армию, служил в Белоруссии и в начале войны попал в плен. В феврале 1942 г. добровольно пошел на службу врагу. Какое-то время подвизался в министерстве пропаганды Германии, а потом вошел в ТНК.
Названные предатели должны были стать доверенными лицами германских фашистов по управлению будущим «Гростуркестаном». В этом «государстве» фашисты намеревались объединить Туркмению, Таджикистан, Узбекистан, Киргизию и южные области Казахстана примерно до линии Аральского моря — озер Балхаш и Алаколь. Западные районы Казахстана до линии Мугоджары — Аральское море, вместе с территорией Башкирской, Татарской, Чувашской, Марийской, Мордовской, Удмуртской автономных республик, Пермской, Ульяновской, Оренбургской и Челябинской областей должны были войти в другое исламско-пантюркистское государство— «Идель-Урал», идея создания которого зародилась еще в годы первой мировой войны в недрах кайзеровской разведки и в кругах татарских и башкирских буржуазных националистов, попытавшихся в конце 1917 — начале 1918 гг. создать так называемый Урало-Волжский штат.
Правителем Идель-Урала должен был стать глава «Татарского комитета» Ахмет Темир, сын муллы из села Альметьево Казанской губернии, в конце 20-х годов бежавший в Турцию и затем перебравшийся в Германию. За попытку установить контакты с ТНК Темир лишился покровительства немецких хозяев, и к руководству «Татарским комитетом» пришел более прожженный авантюрист— Абдрахман Шафеев, для повышения своего авторитета взявший имя Шафи Алмаса. Этот бывший купец из татарского села Дубьязы не за страх, а за совесть в 1918—1919 гг. служил белогвардейцам. Потом он третьестепенным сотрудником подвизался в турецком посольстве в Москве, но за недостойные дела был выдворен из СССР. Успеха добился на торговом поприще в Германии, обзавелся связями и знакомствами среди приближенных нацистской верхушки. Своевременно доложив им о действиях Темира, занял его место.
Идеологическое кредо лидеров «национальных комитетов» представляло собой сплетение догматов панисламизма и пантюркизма с наспех проглоченными постулатами фашизма. Не чище были и их политические взгляды и планы. Каюм-ханы, алмасы и им подобные догадывались, конечно, что германские покровители не для того поставили на карту собственную судьбу, чтобы в завоеванной России возвратить власть и имущество прежним угнетателям восточных народов СССР. Тем не менее они шли на службу фюрерам германского рейха и готовы были одеть на «свои» народы ярмо чужеземного гнета, лишь бы покончить с Советской властью.
Главным полем деятельности поднявших голову белоэмигрантских сил и буржуазных националистов стало сколачивание воинских подразделений из числа советских военнопленных, их обработка в духе антисоветизма и антикоммунизма и подготовка к вооруженной борьбе против своей Родины.
Формальное разрешение Гитлера на комплектование из советских военнопленных славянских и прибалтийских национальностей полицейских частей не выше батальонного звена, как пишет западногерманский специалист по этим вопросам Иоахим Гофман, было получено в конце марта 1942 г., однако генералы вермахта нашли способ обхода запретов фюрера: ведь служили они общему хозяину — германскому империализму. Первый эстонский батальон прибыл в Псков для участия в боях еще 4 сентября 1941 г. Вскоре, истолковав запреты Гитлера как не распространяющиеся на «чисто мусульманские» народы (они рассматривались генштабистами Германии и их турецкими советниками в качестве «надежных антисоветских национальностей»), приступили к формированию так называемых «туркестанского» и «волго-татарского» легионов.
На основании запроса генштаба сухопутных войск командующему тылом группы армий «Юг» от 15 ноября 1941 года о его отношении к замыслу создать «казачьи сотни» из военнопленных среднеазиатских и кавказских национальностей, по распоряжению последнего в зоне 444-й охранной дивизии в районе Запорожья были собраны военнопленные казахи, туркмены, башкиры, калмыки и татары. Из них и был создан «охранный батальон 444», который под командованием обер-лейтенанта Таубе вскоре приступил к охране различных объектов в Северной Таврии.
К тому времени военная разведка Германии, абвер, создала специальную туркестанскую разведывательную часть под командованием майора Майер-Мадера (его вскоре сменил майор Берген). Эта часть стала учебным центром «туркестанского» легион»а.
Кого и какими методами вовлекали фашисты в легион? Прежде всего тех из белоэмигрантов соответствующих национальностей, которые, подобно Чокаеву и Каюм-хану, были готовы служить кому угодно, лишь бы это обеспечило им личное участие в борьбе против Советской власти. За ними шли сыновья баев, мулл, купцов и прочих эксплуататоров, перешедших на сторону немецко-фашистских войск уже в ходе войны. Первых оказались считанные десятки. И вторых не густо. Вместе они составляли только ядро командной верхушки легиона.
Основная масса рядового состава воинства предателей набиралась из военнопленных. О жизни последних приведем оценку «командующего легионами», генерала Кестринга (до войны — военный атташе германского посольства в Москве). В докладе начальнику генштаба сухопутных войск Германии после первого инспекционного объезда своих частей летом 1942 г. он писал, что «почти 80% из сотен тысяч тюркских солдат Красной Армии, которые в первый год войны перебежали к нам или сдались в плен, не пережили зиму из-за неудовлетворительной одежды и питания». Эти слова дополняют работники разведотдела штаба Черноморской группы войск Закавказского фронта Еремин и Чумак, к январю 1943 г. подготовившие справочник «О национальных частях и легионах, действовавших в составе 17-й немецкой армии». Там отмечается, что пленные в германских лагерях содержатся под открытым небом, привлекаются к тяжелому физическому труду, а питание ограничивается 100—150 г хлеба и порцией похлебки. Никакой медицинской помощи не оказывается, а обращение охраны носит откровенно изуверский характер.
Но и доведенные до невероятного истощения люди не торопились записываться в легионеры. Потребовались не только проповеди великого муфтия иерусалимского Саида Мухаммеда Амина аль Гусейни и прибывших с ним мулл, увещевания и злостный обман белоэмигрантов, но и «совершенно разнузданные и нечеловеческие методы» вербовки самих немцев. Завербованных такими приемами собирали в фильтрационые лагеря, помещали в бараках, давали близкое к потребностям и санитарным нормам питание. Когда люди восстанавливали силы, их в течение двух месяцев обучали минимуму немецких команд, премудростям шагистики и правил палочной дисциплины. Затем, уже в специальных лагерях, формировались подразделения легионов.
Но не только белогвардейские, националистические элементы, дети баев и мулл, а также сломленные голодом и деморализованные люди оказались в легионах. В них вступали и те, кто надеялся в рядах легионеров спастись от смерти и при первой возможности с оружием в руках перейти на сторону Советской Армии или партизан. Как увидим ниже, таких было немало.
На всех стадиях отбора, укомплектования и обучения продолжалась интенсивная идеологическая обработка рекрутов и легионеров. Кроме немецких инструкторов и командиров подразделений ею непрерывно занимались обер-мулла при командующем «восточными легионами» Джумабаев, обер-муллы легионов (в туркестанском этот пост занимал некто Инаятов) и муллы батальонов. Чтобы повысить престиж священников, их приравняли к офицерам: обер-муллы дивизии и легионов получили ранг командира роты, а муллы батальонов — командира взвода.
Для обучения мулл канонам фашистской пропаганды и ислама в Бюйлау, под Дрезденом, была создана специальная школа—«Мулла-шуле». Руководство ею фашисты доверили белоэмигранту Галимджану Идриси.
С первых шагов по созданию «восточных легионов» особый интерес к ним проявили спецслужбы рейха. Они внедрили в каждый батальон легионеров по 5—6 агентов-осведомителей из числа байских сынков или лиц, привлекавшихся к ответственности советскими судами. Предварительно будущие агенты прошли обучение в школе гестапо в Берлине.
Попытаемся теперь определить общее количество легионеров и созданных из них подразделений. По подсчетам Гофманна, врагу удалось сформировать из советских военнопленных неславянских национальностей 90 пехотных, 11 запасных, 5 вспомогательных или рабочих батальонов, 10 батальонов и 202 роты материально-технического обеспечения и обслуживания и колонн носильщиков, в том числе 26 пехотных батальонов, 111 рот и колонн носильщиков туркестанских, 7 пехотных батальонов, 16 рот и колонн «волжско-финских».
Данные об общей численности личного состава всех «восточных легионов» довольно противоречивы. По мнению Кестринга, их было «миллион или более». Герварт насчитывает «три четверти миллиона». Гофманн полагает, что с учетом мелких групп и одиночек, которые служили в составе подразделений обслуживания немецких воинских частей, общее количество советских тюрков, служивших Германии, составляло около 250 тыс. человек. Б. Хаит, который, как сообщалось, занимал пост руководителя военного отдела ТНК и претендовал на должность военного министра будущего «Гростуркестана», называет цифру еще меньше. «На стороне Германии в германо-советской войне,— пишет он,— сражалось 181 402 туркестанца.
Еще более скромны цифры у Рейнгарда Гелена, возглавлявшего отдел «иностранные армии Востока» генштаба сухопутных сил фашистской Германии. Он пишет, что с учетом частей Власова было сформировано 176 батальонов и 38 отдельных рот общей численностью от 130 до 150 тыс. человек. Если в эти подсчеты включены только боевые подразделения, и тогда до «трех четвертей миллиона» Герварта и «миллиона» Кестринга численность «восточных добровольных помощников» нацистов никак не дотянуть.
В организационно-штатном отношении «восточные легионы» вермахта с мая 1942 г. были подчинены командиру 162-й пехотной дивизии полковнику Р. фон Нидер-майеру, в 1912—1919 годах изучавшему в Персии, Индии географию и культуру этих стран и оказавшемуся в гуще событий по подготовке антианглийского восстания в Афганистане. Батольоны «восточных легионов» строились по образцу соответствующих подразделений немецкой армии, а комплектовались в основном по национальному признаку. Так, в первый по времени создания туркестанский батальон (позже получивший порядковый номер 450-го) входили 1-я пехотная рота киргизов, 2-я узбеков (один ее взвод состоял из таджиков), 3-я казахов, 4-я туркмен (один взвод из «восточных» татар), пулеметная рота (из киргизского, узбекского и казахского взводов) и смешанных в национальндм отношении взводов противотанкового, минометного и саперного
Легионы, батальоны и некоторые роты возглавляли немецкие офицеры, командирами отделений, взводов, а иногда и рот назначались легионеры независимо от чинов и должностей, занимавшихся ими в Советской Армии. Для обучения унтер-офицеров и офицеров в Легьоново, под Варшавой, была открыта специальная школа. Вот что рассказал один из обучавшихся там легионеров: «Изучали государственную структуру третьего рейха, его законы, программу и устав национал-социалистической партии, биографии вождей Германии, немецкий язык. Слушали лекции по истории Туркестана и исламу. Занимались также строевой подготовкой, изучали тактику в масштабе роты, топографию, стрелковое оружие. Нам ежедневно читали лекции на антисоветские темы, заставляли писать антисоветские статьи...»
Фашистская пропаганда и официальные приказы называли легионеров воинами «союзной державы», но ни в материальном положении (жалованье, одежда, питание), ни в правилах прохождения службы и порядке приветствий равенством и не пахло. Не только немецкий лейтенант, но и фельдфебель был старше легионера-капитана и имел право отдавать ему приказы.
Форма одежды у легионеров была трофейная английская, французская или обычная немецкая. Знаки различия использовались те же, что и у немцев, а дополнительно на правом рукаве, чуть ниже плеча пришивалась нашивка со знаком соответствующего легиона. У «турке-станцев» это было изображение самаркандской мечети Шах-и-Зинда, а у «волго-татар»— два скрешенных турецких ятагана, наложенных на летящую вверх стрелу.
«Восточные» батальоны фашисты использовали в качестве карательных частей против партизан Украины, Белоруссии, Польши и других стран. Однако многие из них не оправдали надежд своих создателей. Брожение в подразделениях началось еще при их формировании. Бывший легионер из 2-го «туркестанского» батальона Ситдин Хасанов рассказывал: «Однажды в Едльне я и 19 других легионеров, проживавших в одной комнате,— 4 узбека, 2 киргиза и 13 казахов, разговорились. У всех были одни мысли. Вспоминали свою страну, как там жили, что давала нам Советская власть. Старшина, казах по национальности, говорил, что если нас пошлют против партизан, то не стрелять, а стараться перейти к ним, чтобы увеличить их ряды, а если умереть, то уложить каждому по крайней мере по одному немцу».
Один из батальонов «туркестанцев», как рассказал военному журналисту К. Симонову захваченный в плен легионер, в конце 1942 г. прибыл в станицу Белореченскую на Северном Кавказе. Вскоре немецко-фашистское командование попыталось ввести в бой его 2-ю роту, но первая четверка легионеров, посланная в разведку, перешла на сторону советских войск. «Тогда,— продолжал пленный,—у остальных рот отобрали оружие и отправили их на разные работы».
Примерно в то же время три батальона «туркестанского» легиона поступили в оперативное подчинение командира 16-й немецкой мотодивизии. Через месяц после перехода наших войск в контрнаступление казахстанская 152-я стрелковая бригада, действовавшая на Элистинском направлении, столкнулась с одним из них. «Захваченный нами пленный показал,— сообщал начальник политотдела бригады майор Ф. М. Молчанов в политотдел 28-й армии,— что отдельный магометанский батальон состоит из лиц, главным образом, казахской национальности. Среди солдат батальона проводятся беседы о «зверствах» русских. Никаких газет или другой литературы солдаты не читают. Солдаты ничего не знают о наступательных действиях Красной Армии под Сталинградом, в районе Среднего Дона и на других фронтах». Захваченный в плен и другие легионеры батальона вначале сопротивлялись довольно упорно, но удары советских войск и разъяснительная работа подпольщиков отрезвили многих из тех, кто оказался в плену фашистской и религиозно-националистической пропаганды.
Один из батальонов «туркестанцев» фашисты в сентябре 1942 г. ввели в бой в полосе 6-й армии Воронежского фронта. Подпольная организация готовила восстание батальона, но в начале декабря ее руководитель командир взвода Бахит Байжанов был выдан предателем и заключен в тюрьму г. Богучар. Там его и казнили, но товарищей своих Байжанов не выдал, и 19 декабря подпольщики решили ускорить выступление. Четверо подпольщиков — Н. Табишкин, К. Мухамеджанов, М. Малыбаев и А. Алиакбаров — в разных местах перешли линию фронта и установили связь с командованием советских войск. В результате 193 легионера, перебив немецких инструкторов, с оружием в руках вернулись в Советскую армию.
Два батальона «туркестанцев» фашисты привлекли в начале сентября 1943 г. к отражению атак советских войск, в том числе и казахстанской 8-й Гвардейской стрелковой дивизии, расширявших плацдарм на северном берегу реки Десны у г. Короп. Имена патриотов-подпольщиков одного, из этих батальонов неизвестны, но итог их смертельно опасной работы оправдал риск: уничтожив немецких офицеров и штаб соседней части, батальон перешел на сторону наших войск.
Примерно в то же время в Донбассе восстала против немецко-фашистских захватчиков рота легионеров. Когда советские войска завязали бой за г. Макеевку, рота Валитхана Турамысова получила от немцев приказ занять оборону на одном из участков севернее города. Однако по приказу своего командира она атаковала немцев и, потеряв в бою 34 человека из 160, пробилась к центру Макеевки. Здесь рота соединилась с наступавшими советскими частями.
Приведенные факты убедительно свидетельствуют о провале попыток врага использовать батальоны «туркестанского» легиона против Советской Армии. Малоэффективными большинство из них оказались и в борьбе против партизан, как на территории Орловщины, Белоруссии, и Украины, так и в зарубежных странах. В подтверждение приведем лишь несколько примеров коллективного перехода «туркестанцев» на сторону борцов за правое дело свободолюбивых народов Европы.
К партизанам Словакии перебежали и до соединения с Советской Армией сражались в их рядах 200 «туркестанцев». В интернациональный отряд болгарского антифашиста Б. Михнева в Югославии вступили уроженец села Сайрам Южно-Казахстанской области Зиямат Усманович Хусанов и 27 других легионеров. Около 300 легионеров, брошенных на борьбу против французских партизан в районе г. Тулуза, вступили во 2-й Советский партизанский полк. Один из организаторов перехода Абу Молдагалиев стал заместителем командира полка.
Широкую, поистине всемирную известность получила деятельность патриотов в легионе «Идель-Урал». Создателем и руководителем подпольной организации, ядро которой в целях маскировки и облегчения условий для антифашистской работы вошло в музыкально-хоровую капеллу, стал Муса Джалиль. Его поэтическое творчество, не прекращавшееся и в тюремных камерах и позднее увидевшее свет почти на 60 языках мира, Родина посмертно отметила Ленинской премией, а выдающиеся заслуги в борьбе с врагом — также посмертно — званием Героя Советского Союза.
Подготовленные к борьбе с оккупантами легионеры первого же «волго-татарского» батальона (он имел номер 825-го) с прибытием в прифронтовую полосу в ночь на 23 февраля 1943 г. восстали. Уничтожив немецких инструкторов и вражеские гарнизоны в селах Сеньково, Сувары и Грасево севернее Витебска, 506 легионеров перешли в 1-ю Витебскую партизанскую бригаду М. Ф. Бирюлина. К украинским партизанам примкнул второй (по счету отправленных из Едльни) батальон. Восстал против фашистов и третий, но его выступление кончилось поражением.
В рядах подпольщиков оказались предатели, и в августе 1943 года многие патриоты были схвачены. 25 августа 1944 года в берлинской тюрьме Плетцензее руководители подполья были казнены. Вместе с М. Джалилем гильотина оборвала жизнь А. Аднашева, А. Алиша, А. Баттала, Ф. Булатова, С. Бухарова, Г. Курмашева, Ф. Сайфельмулюкова, А. Симаева, 3. Хасанова и Г. Шабаева. Двое из них — казахстанцы.
Гайнан Курмашев (некоторые авторы дают его фамилию в ином написании — Курмаш) родился в 1919 г. в Актюбинске. После окончания 6-го класса работал наборщиком в местной типографии, а потом поступил в Параньгинский педтехникум в Марийской АССР. В Параньгинском районе и начинал трудовую биографию учителя. Возвратившись в Актюбинск, преподавал физику в городской татарской школе и в 19 лет был назначен ее директором. По совместительству работал худо-жестенным руководителем клуба железнодорожников. Увлекался музыкой, писал стихи. В 1939 г. Курмашев был призван в армию, участвовал в советско-финляндской войне. В борьбу против немецко-фашистских захватчиков вступил в первые дни войны на территории Белоруссии. Затем прошел подготовку в школе радистов и был заброшен в тыл врага со специальным заданием. При его выполнении попал в плен. В легионерской капелле состоял режиссером, а в нелегальной работе стал «левым крылом» Джалиля, руководил едльнинской группой подпольной организации».
Ахат Махмутович Аднашев родился в г. Петропавловске Казахской ССР в 1918 г., спустя 11 лет с семьей переехал в г. Степняк Кокчетавской области. В 1938 г. его призвали в армию. Участвовал в освободительных походах в Западную Украину и Бессарабию. В Великой Отечественной войне участвовал с первых ее дней, сначала был командиром пулеметного расчета, затем стал ответсекретарем комсомольского бюро 3-го гвардейского кавполка. Летом 1942 г. за проявленные в боях Мужество и храбрость заслужил орден Красной Звезды, но получить награду не успел, так как вскоре попал в плен. В легионе он вместе с Салимом Бухаровым руководил подпольщиками 827-го батальона.
Казненные не выдали никого из товарищей по подполью. Благодаря этому остались в живых и продолжали борьбу многие патриоты-антифашисты. Из числа выживших казахстанцев наиболее колоритной фигурой был, бесспорно, Р. Хисамутдинов.
Рушад Хисамутдинов родился в 1911 г. в Алма-Ате. Окончив ветеринарный техникум, в 1932—1940 гг. служил в Красной Армии, а потом работал старшим ветврачом Илийского района Алма-Атинской области. С началом войны вновь встал в строй Вооруженных Сил. Летом 1942 г. кавдивизия, в которой он служил, в районе Миллерово попала в окружение. Хисамутдинов оказался в немецком плену, и в конце года под прямым влиянием Джалиля и Курмашева вступил в легион.
На Хисамутдинова подпольщики возложили ответственную и хлопотливую работу официального руководителя капеллы. И. справился он с нею превосходно. Не имея прямых улик о его активной антифашистской деятельности, фашисты в начале 1944 г. отправили Рушада из берлинской тюрьмы во французский г. Ле-Пюи (департамент— Верхняя Луара). Туда еще раньше были переведены батальоны легиона «Идель-Урал». На новом месте три группы легионеров — Фахретдинова, Утяшева и Сайфиева в июне того же года перешли к французским партизанам. Незадолго до этого Хисамутдинова вместе с другими «неблагонадежными» фашисты арестовали и отправили поездом в Германию. В пути, воспользовавшись налетом самолетов союзников с воздуха и партизан из засады, 20 легионеров бежали из вагонов и примкнули к силам Сопротивления Франции. В отряде Хисамутдинов командовал группой, был заместителем командира 1-го Советского батальона по политчасти, за инициативу и смелость отмечен несколькими французскими наградами. В конце 1945 г. вернулся на Родину и поселился в г. Ош Киргизской ССР.
Итак, собранные к настоящему времени сведения о создании и попытках использования против Страны Советов «туркестанского» и «волго-татарского» легионов свидетельствуют о том, что планы врага не состоялись. Главная причина провала замыслов немецко-фашистских захватчиков и их прислужников состояла в недооценке ими происшедших за годы Советской власти перемен в морально-политическом облике граждан СССР.
СУЖИКОВ Б. М.,
кандидат исторических наук