ОБЩЕЕ СОБРАНИЕ ЧЛЕНОВ
§ 61-й. Общие собрания членов бывают: 1) обыкновенное, созываемое советом старшин ежегодно для выслушания и утверждения годового отчета, сметы и журнала ревизионной комиссии по рассмотрении оных состоявшегося, и 2) чрезвычайные: а) для рассмотрения предложений, заявленных не менее чем одной десятою частью членов; б) для рассмотрения постановлений совета старшин об исключении членов из собрания; в) для утверждения контракта на наем помещения; г) для изменения существующих и введения новых, обязательных для членов собрания, правил, установление коих предоставлено настоящим уставом самим собранием; д) для обсуждения в определенных уставом случаях действий старшин и для определения ответственности последних; е) вообще для рассмотрения и утверждения предложений, вносимых в общее собрание советом старшин, на основании подлежащих статей устава.
Примечание. Порядок созыва общего собрания, рассмотрения на оном вопросов и все другие подробности, до сего относящиеся, определяются особыми правилами, по усмотрению самого собрания.
§ 62-й. Дела, подлежащие ведению общего собрания, решаются простым большинством голосов, посредством баллотирования, но для изменения обязательных для членов собрания правил, для выбора почетных членов и для удаления старшин, полагается большинство двух третей наличных членов.
§ 63-й. Общее собрание признается состоявшимся, если в оное явится не менее одной трети наличного числа действительных членов, в противном случае для разрешения вопросов, подлежащих рассмотрению этого собрания, назначается советом вторичное собрание, которым и разрешаются уже все предложенные в предшествующем собрании вопросы окончательно, независимо от числа явившихся в оное членов. Вторичное собрание должно быть созвано не ранее двух недель от дня несостоявшегося собрания.
§ 64-й. Баллотировка в общем собрании производится шарами и каждый из присутствующих в собрании кладет свой шар сам, не поручая того другому.
ЦГА РК. Ф. 369. Оп. 1. Д. 629. Л. 32-40.
Литературные вечера, музыкальные концерты, публичные лекции, балы-маскарады и другие мероприятия, регулярно проводившиеся в общественном собрании (клубе), конечно же, сделали жизнь акмолинских обывателей более интересной и насыщенной, хотя и не без оттенка скандальности. В № 49 газеты “Степной край” за 1893 год была, например, опубликована заметка об удалении из Акмолинского клуба посетителя-казаха только за то, что его пребывание там якобы не понравилось “некоему сановному господину”. Степной генерал-губернатор потребовал объяснений от военного губернатора Акмолинской области. На то, что произошло в городском собрании, проливает свет сохранившееся секретное донесение военному губернатору области акмолинского уездного начальника полковника Троицкого.
Секретно. Военному губернатору Акмолинской области.
17 января 1894 года.
На предложение от 9 января 1894 г. за № 224 имею честь доложить Вашему превосходительству:
1. Под именем “сановного господина” разумеется начальник уезда.
2. Удаление из клуба киргиза или киргиз не только потому, что они киргизы, но даже за что-либо другое никогда места не имело и каждый клубный вечер киргизы имеются на лицо и уездным начальником не удаляются.
3. В один из общедоступных маскарадов, находящихся по ст. 145 Т.ХІV Уст. о предупреждении и пресечении преступлений в ведении полиции, по окончании маскарада, в 2 часа ночи, находившимся здесь целый вечер (с 8 часов) двоим волостным управителям — Нельдинскому и Актавскому был передан мною совет только, но отнюдь не удаление, и то не лично даже, а чрез находящегося за штатом помощника письмоводителя Буркова, “что лучше теперь идти спать, а картежной игры не дожидаться и завтра заняться пораньше сдачей податей”.
В разъяснение сего совета считаю долгом пояснить: Акмолинский клуб, положение коего рекомендовалось Вашим превосходительством моему вниманию, по совершающимся там безобразиям находится действительно в особых условиях: не имея средств к существованию его, мой предместник привлекал туда, обязывая записываться членами, волостных управителей. Последние думали угодить и мне тем же, но я высказал, что я и сам не записываюсь членом, не обязываю и подчиненных к этому. Но это не составляет главного. Вся беда в том, что волостные управители привлекались к картежной игре и азартной, где они проигрывали привезенные подати.
В данном случае, в упомянутый общедоступный маскарадный вечер, а не клубный, означенные волостные управители, сказать кстати, самые неисправные в податных деньгах (рапорт от 19 ноября 1893 г. № 8710), выжидали именно моего ухода, чтобы попробовать счастье на податные деньги ими привезенные, а так как вечер (2 часа ночи) маскарада окончился, то им и посоветовали только идти теперь спать. На обязанности полиции лежит предупреждать, не допускать преступления, для чего даже издан особый том законоположений, я и выполнил только это требование относительно лиц, заявивших себя уже в проигрывании тысяч денег и именно в маскарадные вечера. Это охранение волостных управителей от проигрыша податных денег, естественно, не могло понравиться тем лицам, которые привыкли их обыгрывать, пользуясь неумением и страстностью восточного человека.
На мне лежит обязанность следить за нравственностью населения и я не могу сказать, чтобы Акмолинский клуб мог служить к насаждению добрых начал и тем более инородца. Помимо картежной и азартной игры в это лето практиковалось еще и спаивание: под патентом клуба явился летний кабачек с самыми скверными началами (о нем вскользь сказано в № 1 Степного края — заметка на статью “Акмолинские письма”). Содержателем же кабака оказался акмолинский судья г.Тартышев.
Что делалось инородцами в угоду господину судье и следователю в помянутом кабачке описывать не стану и если об этом упомянул, то для указания той разницы взглядов, которые существовали в акмолинском обществе и даже интеллигентном и моими — здесь желательно спаивание и обыгрывание в карты. Я же, где мне на то предоставлено право, принимаю все меры к прекращению этого и не дозволяю себе, как представителю власти, снизойти до вкоренившегося здесь помянутого обычая. Естественно, что всякий, лишенный возможности обогатиться легким путем на счет обыгрывания волостных управителей, всякий, кто в моем поведении — непричастности к деяниям по спаиванию и обыгрыванию — чувствует укор своей совести, будет стремиться во что бы то ни стало найти в моих действиях что-нибудь подлежащее порицанию.
Если бы я дозволил себе что-нибудь неправильное в клубе, то конечно, последний и принес бы жалобу, а раз такой нет, то деяния мои вполне правильны. Могу указать на постоянных посетителей клубов и маскарадов из инородцев, а именно — Дэукара Ибрагимова Джаикпаева, Акмолинского волостного управителя, кандидата последнего и, наконец, мне совершенно неизвестных, безусых юношей и никто из них не удаляется из клуба за то только, что он киргиз. Не были удалены даже и те лица, по которым бьет газетное сообщение и о которых сказано выше.
Здешний клуб дозволял себе весьма много отступлений, не буду говорить от приличий, но от устава даже. Так, например, 17 октября 1893 года в клубе на семейном вечере имелись, не говоря уже о политических ссыльных, ссыльные за преступления уголовные—лица, лишенные даже прав состояния. Эти лица посещали клуб и в другое время и участвовали в картежной игре. Мною об этом замечено старшинам клуба. Могу сказать, что до настоящей зимы считалось тем веселее в клубе, чем грандиознее скандал, а потому дамы и большая часть интеллигентного общества прекратили посещение клуба, некоторые даже не были в нем в течении 2 лет. За настоящую же зиму не было ни одного скандала и клуб посещается даже теми лицами, которые прекратили его посещать, и весьма оживленно — и это по причине того внимания, которое обращено мною в силу личного приказания Вашего превосходительства на этот бывший вертеп всех безобразий, где инородцы не только оббирались, но подучивались темными личностями к разным другим неодобрительным действиям, где даже возбуждались против власти. Здесь инородцы более, чем где-либо, теряли и уважение к власти, играя и пивши в угоду с представителями последней.
Повторяю, что раз мною было бы сделано что-либо незаконное, то при здешних адвокатах и страсти к жалобам вместо инсинуационной заметки посыпались бы жалобы; а раз прибегнуто к газетной бумаге, то ясно, что это бессильная злоба, теряющих свою прежнюю силу и выгоды.
Писатели статей об Акмолинске здесь известны — пишет их псаломщик Шерстобитов и, по слухам, под редакцией г.Тартышева. Шерстобитов за неприличное поведение свое в уездном управлении (развалился на портрете Государя Императора в шубе, галошах и папиросой в зубах) был удален мною из последнего, при чем о его поведении сообщено 23 октября 1893 г. № 7932 и священнику Александро-Невской церкви. Далее разъяснилось, что Шерстобитов выпущен из семинарии единственно за неодобрительное поведение не в священники, а в псаломщики, причем из Томска он удален в Акмолинск именно за газетные пасквили.
Вот соединенная злоба двух этих лиц и нашла себе исход в извращенных газетных сообщениях и даже насмешках над законными требованиями власти. Это не первый случай — подобное же извращенное сообщение о здешнем городском училище вызвало уже одно дознание, давшее указания на лживость сообщения. Газета “Степной край” обещала другое направление, а между тем вся она переполнена только пасквилями. Здесь писатели до того бесцеремонны и надеются, видимо, на поддержку кого-то, что прежде чем отправить свой пасквиль, они его даже распространяют по городу устными передачами. Надеюсь, что Ваше превосходительство найдете возможным обуздать и издателя “Степного края” и писак заведомо ложных известий, полагающих этим способом вынудить административную власть уклоняться от исполнения ее обязанностей и стать их единомышленником в неблаговидных действиях, направлении и целях.
Подполковник Троицкий.
ЦГА РК. Ф. 369. Оп. 1. Д. 2296. Л. 3-6 об.
Тартышев К.Е., упоминаемый в донесении Троицкого, пользовался неважной репутацией в городе. Уездный судья, поправ все правила приличия, открыто сожительствовал с женой акмолинского мещанина К.Бобровского. Последний по этому поводу обращался с жалобами в вышестоящие инстанции, и по настоянию самого степного генерал-губернатора дело рассматривалось Петропавловским уездным судом.
Были среди акмолинских обывателей не только любители газетной клубнички, но и обыкновенные доносчики. Четыре года, с 1892 по 1896, длилось расследование по делу об обвинении Н.Сафронова и О.Дитрихсона в пропаганде революционных идей среди рабочих, строивших новую церковь. А началось все с доноса рабочего Я.Мартынова полицейскому приставу. Сафронов, являвшийся подрядчиком строительства храма, пугал своей принадлежностью к тайной организации рабочего В.Злобина, намеревавшегося покинуть Акмолу. Механик Дит-рихсон также, не желая терять ценного специалиста, принял участие в розыгрыше Сафронова, с которым водил дружбу. Дело в конечном счете было прекращено в виду отсутствия серьезных улик, однако шутка, как видим, имела серьезные последствия.
Между тем в Акмоле в разное время проживали и настоящие участники революционно-освободительного движения, оказавшие заметное влияние на общественную и культурную жизнь города. Одним из первых политических ссыльных, оказавшихся в Акмоле, был выпускник Московского университета Ц.И.Тэ-раевич, принимавший участие в польском восстании 1863 года. Здесь он работал позднее уездным врачом. В 1871 году в Акмоле отбывали ссылку 7 человек.
Начавшееся в 80-х годах XIX века активное преследование участников революционного движения привело к тому, что в Тобольской и Томской губерниях резко возросло число ссыльных. В связи с этим департамент полиции вынужден был ограничить число высылаемых в эти районы. 25 августа 1881 года было разрешено распространить административную ссылку и на области Степного генерал-губернаторства. Количество лиц, отбывавших ссылку в Казахстане, постоянно менялось из-за частых переводов их из одного пункта в другой. По данным
Н.Я.Коншина, в начале 80 годов XIX века ссылку в Акмоле отбывали: Рафаилов И.А., ранее проживавший в г. Ростове-на-Дону, высланный за “распространение сочинений преступного содержания”; Румянцев П.В., выпускник Московского фельдшерского училища; Бобохов В.Н., полтавский дворянин, участвовавший в “недозволенных сходках студентов”; Черепинский Д.В., сосланный “за расклейку прокламаций”; Гурвич Б.С., ученик Минской гимназии, обвиненный “в принадлежности к революционной партии”; Лазовой Г.В., земский учитель, обвиненный в организации революционного кружка” в г.Ромны; Лавру-севич Т.К., студент Московского университета; Кузнецов Л. А., высланный “по обвинению в государственном преступлении”; Смирнов С.М., студент Демидовского юридического лицея; Чехов Е.С., студент Петербургского университета; Сажин Н.А., студент Киевского университета, а также Кутневский Е.К., Вановский В.А., Бекарюков Д.Д., Богомолец А.М. и другие.
С участием некоторых из этих ссыльных в 1883 году в Акмоле был организован народовольческий кружок. Согласно документов полиции в него помимо Рафаилова И., Румянцева П., Лаврусевича Т., Кутневского Е. входили некоторые жители города — русские, казахи, татары. Сохранились также сведения о медицинской деятельности Бекарюкова Д.Д., позднее возглавившего городскую больницу.
Заслуживает более подробного освещения пребывание в Акмоле А.М.Богомольца, отца будущего президента Академии наук Украины академика А.А.Богомольца. Александр Михайлович Богомолец, сын потомственного дворянина из Черниговской губернии, будучи студентом Киевского университета попал под следствие за участие “в преступных кружках, обнаруженных в Киеве”. Он был женат на С.Н.Присецкой, также принимавшей участие в революционном движении. Распоряжением Киевского губернатора в мае 1883 года был выслан в Западную Сибирь сроком на три года. Местом отбывания наказания была определена Акмола. Здесь он обратился к уездному начальнику с прошением о разрешении заниматься медицинской практикой. Просьба Богомольца была удовлетворена. В феврале 1885 года А.М.Богомолец по собственной просьбе был переведен в Семипалатинск, где проживали родственники его жены.
В начале XX века в Акмоле отбывали ссылку В.Д.Соколов — член киевского кружка марксистов и В.А.Ваньковский — член московского “Союза борьбы за освобождение рабочего класса”. Распространению идей марксизма в Казахстане, в том числе и в Акмоле, способствовала деятельность социал-демократических организаций крупных промышленных и политических центров Сибири и Урала. “Сибирский социал-демократический союз”, в состав которого входила омская социал-демократическая организация, весьма активно выступал с призывами к борьбе с самодержавием.
Одним из наглядных подтверждений того, что революционное брожение в России начало охватывать и ее национальные окраины, стала забастовка служащих акмолинской почтово-телеграфной конторы в ноябре 1905 года. Эта забастовка была одним из звеньев в цепи политических событий, начавшихся после обнародования царского Манифеста от 17 октября 1905 года. В данной связи начальник Акмолинского уезда ставил в известность военного губернатора области “о тех толках и слухах, которые благодаря неправильно понятому Манифесту стали циркулировать за последнее время среди населения, порождая тревожное настроение и некоторое брожение в темных массах народа”.
Большую роль в политизации акмолинцев сыграли газеты, наполненные в тот период сообщениями о беспорядках в различных частях Российской империи. Горожане активно обсуждали происходившие события. “Зарождающееся тревожное настроение отдалось уже через приезжающих в город для сбыта сельских произведений крестьян в деревне”, — сообщал тот же уездный начальник военному губернатору области.
В 1906 году в городе возник социал-демократический кружок, организованный М.Смокотиным, прибывшим согласно сведениям полиции из Иркутска со специальным заданием социал-демократической организации.
Между тем жизнь шла своим чередом. В 1909 году главное управление землеустройства и земледелия разрешило учреждение в Акмоле общества сельского хозяйства и утвердило его устав. Общество имело целью содействие развитию сельского хозяйства и сельскохозяйственной промышленности и устройство на научных началах хозяйств в Акмолинском уезде. Осенью 1914 года в Акмолу прибыла первая партия военнопленных, состоявшая из 100 офицеров германской армии. Из донесения губернатора области министру внутренних дел России от 24 октября 1914 года мы узнаем, что они не доставляли особых хлопот местной администрации, исключая переполох среди местных обывательниц. В 1916 году купец С.Кубрин, городской голова Ф.Семенов, член городской управы М. Ланщиков и другие обратились к губернатору области за разрешением учредить в Акмоле общество потребителей. Прошение было удовлетворено хозяйственным департаментом МВД в феврале 1917 года. Последующие события повернули жизнь акмолинцев в совершенно иное русло.
Сообщение о февральской революции в Петрограде пришло в Акмолу по телеграфу 3 марта 1917 года. Весть о крушении монархии ошеломила и всколыхнула все население уезда. В городе начались многолюдные манифестации и митинги, в которых участвовали жители окрестных сел и аулов. Свержение самодержавия ознаменовало начало новой эры в истории Казахстана и ее нынешней столицы.