Главная   »   Импрам, достойный ханов...   »   САКЕН СЕЙФУЛЛИН


 САКЕН СЕЙФУЛЛИН

 

 

История превращения Сейфуллина в одноименный столичный проспект прекрасна и трагична. Сакен многое сделал для народа, партии большевиков, первым из казахстанских писателей получил орден Трудового Красного Знамени. А буквально через два года после этого был теми же большевиками лишен жизни...
 
Сейфуллин соединял в себе крайности, очень редко сочетающиеся в одном человеке — мечтателя и практического деятеля.
 
«А когда-нибудь встанет здесь светлый дворец.
 
Но строительства вряд ли увидим конец.
 
Но, быть может, гордясь нами, скажут потомки:
 
— Здесь работал мой дед, здесь трудился отец...»
 
 Выдающийся сын «черного», забитого и темного народа Сакен мечтал о светлой жизни для него, строил эту светлую жизнь. Видный государственный деятель, поэт, писатель, революционер — Сейфуллин был поистине многогранен. И все грани своего редкостного дарования, весь огонь своей души Сакен посвятил служению народу, делу большевиков. Разве столь искренний порыв не прекрасен? Но вот вдруг кавалер ордена Трудового Красного Знамени номер один превращается во «вражеского диверсанта», «вредителя», «иностранного агента» и оказывается за решеткой. А спустя еще некоторое время, в конце февраля 1938 года, военколлегией Верховного суда СССР за мнимовраждебные действия против советской власти приговаривается к высшей мере наказания… Разве это не трагедия, когда тебя расстреливают те, чьему делу ты был предан до конца...
 
В яркой судьбе Сакена прекрасное и трагическое соединилось с необъяснимым: большевики возвысили его для того, чтобы убить, а затем — увековечить… Для чего нужны были все эти метаморфозы? На дошедших до нас фото Сакена можно увидеть рядом с «братьями по классу». Вот он, с горящими глазами,«пламенный революционер, замечательный государственный деятель, писатель, поэт» и… «диверсант, вражеский агент, вредитель», «приверженный» к «троцкистской деятельности в литературе, участию в буржуазно-националистической повстанческо-террористической и диверсионно-вредительской организации», «подготавливавший вооруженное восстание против советской власти»; И все это — в одном лице. Возможно ли такое? А возможно ли вручить высокий орден, окружить орденоносца почетом и уважением, официальным почтением, а потом запретить пропаганду творчества данной личности, упечь его за решетку, измываться всячески и издеваться, поставить к стенке? Очевидцы вспоминают о Саке-не как о на редкость мужественном человеке, несгибаемом революционном борце. И один из этих же очевидцев вспоминает, как видел однажды Сейфуллина после одного из очередных допросов горько плачущим. Причину слез своих Сакен объяснил болью — отнюдь не физической, а душевной. Выяснилось, били его молодые чекисты-казахи. И это-то было невыносимо для Сейфуллина, который всю свою жизнь посвятил борьбе за лучшее будущее этих казахских юношей и теперь был ими «наказываем побоями». Физическую боль как-то можно превозмочь, но как преодолеть невыносимую нравственную боль! Что до первой, то, сдается мне, ее Сакен даже не замечал: не до нее было.
 
Говоря о гранях дарования Сейфуллина, я не назвал одной, весьма важной — педагогической. Не все знают, как много школ открывалось и как много учебников писалось при его непосредственном участии и поддержке. Сам Сакен заканчивал Акмолинские приходскую школу и училище, затем — Омскую учительскую семинарию. Там же, в Омске, казахский юноша с пламенной душой весь ушел в революционную деятельность. Участвовал, а со временем и возглавил омское культурно-просветительское общество казахской молодежи «Единство». Единство молодежи, народа, воодушевленных идеей преобразования и обновления общества, были и оставались всегда стержнем его практической деятельности и творчества. В те же годы Сакен стал писать. Первый сборник стихов юного поэта носил несколько неожиданное название «Минувшие дни».
 
С ликованием, словно давно ждал ее, встретил Сейфуллин Февральскую революцию. Посвятил ей немало приподнятых стихотворных строк. Растущий поэт выражал в нем зреющего революционера. Великую Октябрьскую социалистическую революцию Сакен встретил окончательно сложившимся большевиком. Большевик в нем был настолько явен, что в глазах многих и многих окружавших его людей заслонил другие грани его дарования. А вот — еще неназванные: публицист, просветитель. Насчет публициста — понятно. Революционер, искренний, убежденный, владеющий пером, неизбежно становится им. Недаром существует крылатая фраза: публицистика — это огонь в одежде слова. А революция, как мы знаем, это то же пламя, правда, зачастую в прямом, а не в переносном смысле слова.
 
Обратимся к Сейфуллину-просветителю и гуманисту. Для этого нам надо знать отечественную историю. Кто первым в Казахстане, еще до опубликования соответствующих государственных законов, начал смело ратовать за освобождение женщины-казашки от векового гнета, за защиту ее чести и достоинства, за отмену калыма, за подлинное равноправие полов? Верно — Сакен Сейфуллин. Кто упорно пропагандировал ростки лучшей жизни, взросшие в республике с приходом советской власти? Опять же — С. Сейфуллин.
 
Есть читатели, склонные укладывать жизнь личности в четкие биографические вехи. Вехи биографии Сакена невозможно уложить в прямую линию, они идут зигзагом. Проследите сами. В декабре пламенного семнадцатого года в Акмолинском уезде устанавливается советская власть. Героя нашего очерка избирают членом президиума Совдепа и назначают наркомом просвещения. Спустя год белогвардейцы учиняют переворот. Сейфуллина арестовывают и бросают в тюрьму. Он бежит. А там возвращается и советская власть. Сакен — снова на любимом красном коне. И отныне, кажется, ему скакать и скакать по прямой до самого конца жизни, счастливой, полной деятельности и творчества. Вот — вехи его дальнейшего роста как государственного деятеля: активнейшая работа в ревкоме, Акмолинском исполкоме, в президиуме Центрального исполкома Казахской Автономной республики, редактирование республиканской газеты «Енбекши казах» — «Трудовой казах», превратившейся в наши дни в «Еге-мен Казахстан». И уже — председатель Совнаркома республики.
 
Это — кульминация жизни, государственной деятельности и литературного творчества С. Сейфуллина. В двадцатые годы счастье улыбалось ему настолько лучезарно, насколько только возможно. Признание руководства и общества, всенародная любовь, любовь личная, счастливое супружество. Са-кен занимал в ту пору очень много места под солнцем, не видя вокруг себя тени. Но тень уже подкрадывалась, становясь все более плотной… Разве мог не заметить ее такой чуткий и прозорливый человек, как Сакен. Ну, а уж зловещей тьмы гражданской войны, голода, сплошной и насильственной коллективизации не мог бы не заметить и слепой. И в 1934 году увидел свет «Кызылат» («Красный конь») С. Сей-фуллина. В этой поэме пламенный революционер Сакен Сейфуллин уже не скачет самозабвенно на красном скакуне в светлое будущее; в этой поэме человек беседует с… конем о насущных, острейших вопросах бытия. И мы исполняемся невольного сострадания к красному коню, который еще жив, но уже загублен, хотя и не покорен. Мы исполняемся состраданием к коню и его горю. Мы начинаем подозревать: да это же — народное горе! Мы даже начинаем сомневаться, а все ли так уж правильно и идеально вокруг нас. Мы даже начинаем «замахиваться на святая святых» — думать: а так ли уж необходима была народу эта коллективизация, если она густо была замешана на людской крови, слезах и страданиях? Мы смеем допускать крамольную мысль: так ли уж правы те, кто был беспощаден и не объяснялась ли эта беспощадность не отстаиванием народных интересов, а преследованием собственных — карьерных? Мы позволяем себе размышлять и рассуждать: высока ли цена повышенным социалистическим планам и обязательствам, достигаемым ценою вранья, очковтирательства и равнодушия к запросам простого человека и народа в целом?
 
Такую крамолу в тридцатые годы можно было прощать столь заметным людям, как С. Сейфуллин, но недолго. От силы — года два. А там уж терпение властей предержащих должно было неминуемо истощиться, прийти к злобно-трагическому концу. Говорю обо всем этом с горькой-прегорькой иронией. Дальнейшее уже нам известно. Сакен Сейфуллин был бесчеловечно, безжалостно вычеркнут из жизни. Но только, конечно, официально. Народ продолжал тайком читать его запрещенные произведения. В самом деле, можно заставить Сакена замолчать, однако как запретить ему говорить, если устами его говорили сама правда и жизнь.
 
Сейфуллин превратился в одноименный алматинский проспект и акмолинский музей, превратился в библиотеки, школы и музеи. Сакен Сейфуллин вернулся к нам и, наверно, долго, а возможно, и всегда будет среди нас.
 
<< К содержанию                                                                                Следующая страница >>