Глава четвертая
В 1932 году отца назначили командиром отдельного батальона местных войск в Ташкенте. Он был избран членом городского совета.
В семье нас стало четверо детей — родилась еще одна сестренка Галя. Я уже школьница. Квартиру нам выделили в новом двухэтажном доме. Мы живем на втором этаже, и это самое интересное.
— Ну вот, Мура! — обращается отец к матери.— Видишь, совсем как оседлые: квартира удобная, просторная, в центре города. Я уже узнавал, школа рядом. Можно, пожалуй, кое-какой мебелью обзавестись.
Во дворе мы быстро сдружились с детворой. Целыми днями играли в казаки-разбойники, любимую игру того времени. Однажды, когда родителей дома не было (мама работала в ДК женоргом), я сорвалась с крыши второго этажа, сломала себе ногу. Маму мне не Хотелось расстраивать. Как представила себе, что начнутся слезы, причитания!..
Решила добраться к отцу на работу. Я была уверена, что папа меня поймет. Пообещаю ему никогда больше не лазать по крышам, он мне поверит. Работал папа далеко, на окраине Ташкента. Превозмогая боль, я добралась до военного городка.
Ругать отец не ругал, только грустно заметил:
— Девочка, а лазает по крышам, как мальчишка. Вояка тоже нашлась.
Когда пришел военврач, папа ему сказал:
— Войны давно нет, но сегодня произошла грандиозная битва между казаками и разбойниками. Придется вам, дружок, принять раненого с поля боя.
Мне было настолько стыдно, что глаз не могла поднять на отца.
Врач, осматривая мою уже распухшую к тому времени ногу, спросил:
— Очень больно?
— Ничего,— ответила я,— потерплю.
Возвращались домой в экипаже. Всю дорогу отец
молчал. Я задремала и не заметила, как очутилась у него на руках. Сквозь сон слышала, как отец успокаивал маму.
— Ничего, кости молодые, быстро срастутся. А ведь она у нас настоящий атаман-разбойник — не плакала, не стонала.
Нога очень болела, но я была счастлива: нога действительно заживала быстро. Дома как будто уговорились не напоминать о происшедшем. Но вот как-то в выходной день, когда я собиралась гулять во дворе, отец, как будто не замечая меня, сказал маме:
— Давай переедем в трехэтажный дом,
Мама удивленно посмотрела на него. Он, слегка улыбнувшись, добавил :
— Это совершенно необходимо, ведь Валя еще не прыгала с третьего этажа.
Мурашки пробежали у меня по спине, охота гулять тут же пропала, а лазать по крышам — тем более.
Эти слова, как будто бы нечаянно оброненные, произвели магическое действие. Я стала меньше интересоваться улицей, много читала.
Вечерами отец усердно занимался изучением языков.
— Какой же я командир, если своего подчиненного не понимаю, да и он меня тоже плохо понимает? Чему он так научится?
Выходный день родители посвящали нам, детям. До десяти утра в доме уже был идеальный порядок. К этому времени мама возвращалась из магазина, папа с Женей — с базара. После завтрака, все вместе отправлялись в кино или в театр. Но больше всего нам нравились загородные прогулки. Мы осматривали достопримечательности старого города, бродили по каким-то священным пещерам, а потом, уставшие, отдыхали под тенистым развесистым деревом у прохладного ручья, шутили, пели песни.
Иногда у отца было настроение помолчать, поразмыслить. Тогда он ложился на спину и смотрел в небо, где одиноко парящий орёл казался неподвижной, еле заметной темной точкой.
— Сколько прелести, сколько дикой красоты! — восхищался папа.
Хищник, заметив добычу, камнем падал вниз.
— Если маленьких птиц много, они обманут хищника. В этом сила стаи. А одинокие обязательно погибнут. Так и у людей — одному всегда трудней,— вслух размышлял отец.
К вечеру, когда спадала жара, мы возвращались домой, счастливые и довольные.
В декабре 1932 года за отличную боевую подготовку отдельного батальона, папа получил повышение. Его назначили командиром Краснознаменного горно-стрелкового полка.