ГЛАВА IV
ИСТОРИЯ ОРЕНБУРГСКОГО КАЗАЧЬЕГО ВОЙСКА
4.1. Вхождение края в состав России и образование оренбургского казачества
Следующим после Уральского в середине VIII в. возникло Оренбургское казачье войско. В отличие от самобытного Уральского, созданного самими вольными казаками, Оренбургское формировалось по инициативе царских властей для утверждения в обширном крае российского владычества. Создание его “явилось прямым следствием военной колонизации, предпринятой правительством. Цель ее заключалась в том, чтобы закрепить за Московским государством Поволжье, Приуралье и Урал, создать здесь цепь военных крепостей”. А затем обеспечить военно-стратегический плацдарм для продвижения в глубь Центральной Азии, к границам Британской Индии, через казахские степи, которые, по мнению императора-завоевателя Петра I, “есть всем азиатским странам и землям... ключ и врата, и той ради причины потребна под Российской протекцыей быть... “.
Но задолго до прихода в эти края русских на месте современного Оренбурга находилась ставка ногайского князя Басмана - городок Актобе. Еще в конце XVIII в. на берегу Урала были видны остатки старинных кирпичных зданий, оставшихся с тех времен. И сам князь Басман был захоронен там, где позже пролегла главная улица Оренбурга - Никольская. Историк П.Н. Столпянский писал: “Оренбург основан на кладбище бывших владельцев края... тем самым как бы указывая, что царство башкир и киргиз сменилось русским владычеством”.
В конце 1730 года хан Младшего жуза Абулхаир обратился к царскому правительству с просьбой о принятии казахов в российское подданство и строительстве крепости при впадении Ори в Яик. Царские власти воспользовались этими событиями и активизировали политику в отношении Казахстана, был разработан обширный план проникновения и закрепления в этом крае.
Обер-секретарь Сената Иван Кириллов, в 1734-1737 гг. являвшийся командиром Оренбургской экспедиции, представил проект “Об удержании в русском подданстве киргиз и способах управления ими”, где писал, что хан Абулхаир “желает российскую крепость близкую к его владениям построить, от которой себе защиты надеется, нам же явная польза...”. Правительство решило удовлетворить просьбу Абулхаира, “под предлогом помощи киргизам, но с целью, с одной стороны, утверждения русской власти и над башкирами, и над киргизами, а с другой, с целью завести этим путем торговлю с среднеазиатскими государствами”.
Так начался долгий и противоречивый процесс вхождения казахских земель в состав России, до сих пор вызывающий споры среди ученых. Например, еще царский военный историк М. Венюков считал, что это был роковой шаг правительства, поскольку он потребовал громадных финансовых затрат, строительства новых крепостей, линий с воинскими гарнизонами. “Это приобретение стоило нам и еще долго будет стоить многих миллионов непроизводительных издержек и огромной траты людей”, - писал он.
14 января 1744 г. главный начальник Оренбургской комиссии И.И. Не-плюев представил в Сенат записку с изложением т.н. “запасного плана” колонизации казахских земель и усиления военного присутствия России в новом крае. Сделав исторический обзор казахов в прошлом и настоящем, Неплюев отметил их “природную” склонность “к войне, а паче к воровству”, особенно умение “тайно воровские подбеги чинить, а паче лошадиные табуны отгонять”, “отлучившихся людей” захватывать и т.п., вражду с волжскими калмыками, яицкими казаками и башкирами, нападения на русские форпосты и редуты. Поэтому Неплюев предлагал: “понеже по состоянию киргис-кайсацкого народа против их лутшим успехом и пользою могут употребляться всегда легкие нерегулярные люди”, то необходима в крае организация подобных войск из соседних яицких и сибирских казаков, местных народов: башкир, калмыков, татар и других.
В новый край он предложил направить:
1. Из Яицкого войска “тамошних казаков доброконных 1000 человек”; волжских калмыков до 5000, “а буде возможно и более... с лутшими и надежными зайсангами и старшинами”, которых из Астрахани переселить.
2. Донских казаков 1000 человек, 3000 башкирцев, 500 мещеряков, 300 ясачных татар, от 300 до 500 крещеных калмыков из Ставрополя на Волге, 3-4 тыс. татар из Казанской губернии, всего 9300 чел. нерегулярных войск, расселить их от Оренбурга до Орска и Самары. Центр нерегулярного корпуса иметь в середине края, т.е. в Оренбурге, где устроить три полка.
3. В Орске дислоцировать 500 яицких казаков, 2 тыс. уфимских башкир, 500 мещеряков.
4. На Уйской линии иметь всего 2500 человек, в т.ч. 2 тыс. яицких казаков, 500 зауральских башкир; кроме них привлечь 1000 служилых татар и мещеряков, 300 нагайбаков, 500 местных казаков, 1000 крестьян из Екатеринбурга, добавив три роты Уфимского драгунского полка.
В своей подробной записке Неплюев указал, где, когда и сколько нужно устроить “лутших доброконных и оружейных людей” и просил Сенат “высокосклонной и милостивой резолюции”.
Однако гигантские планы Неплюева были осуществлены лишь частично и не так быстро, как хотелось ему, ввиду потребности громадных финансовых, материальных и людских ресурсов, чем империя в тот период не располагала.
Для охраны нового края и усиления военной линии сюда были временно направлены 1000 донских и 2000 яицких казаков, которые после подавления башкирского бунта возвращались домой. Для создания постоянных воинских контингентов с 1736 г. в Оренбургский край переселяются 200 самарских, 150 уфимских и 100 алексеевских городовых казаков, а также охотники и беглецы из Яицкого и Сибирского войск, всего 550 чел. Для их поселения у города Оренбурга была заложена особая казачья слобода (форштадт). В казачье сословие также зачислялись отставные солдаты, ссыльные, колодники, преступники, дворянские дети, жители края башкиры, мещеряки, мишари, нагайбаки, татары, тептери и др. Все это казачье население проживало разбросанно по линиям и крепостям и не было еще единым войском.
27 июля 1744 г. царским указом казаки Оренбургской и Бердской слобод были объединены в Оренбургский семисотенный нерегулярный корпус или войско в составе 650 казаков: 550 оренбургских и 100 бердских. Они были сведены в шесть сотен: четыре самарских, одна бердская, одна уфимская и одна сотня дворянская. Этот корпус/войско стал ядром, вокруг которого затем начало складываться единое Оренбургское казачье войско. В 1748 г. Не-плюев обратился в правительство с предложением об объединении всех казаков края, кроме яицких, в одно войско со штатом в 800 чел. для защиты региона от “ветреных” кочевников, сопровождения купцов и послов. Для пополнения предлагалось включить в него казаков из Самары, Уфы и Алексеева, а также калмыков из Ставрополя-на-Волге. В том же году создается Оренбургское нерегулярное войско, которому подчиняются все казаки края.
15 мая 1755 г. Правительствующий Сенат утвердил штаты Оренбургского казачьего корпуса в 2000 казаков, из которых комплектовался Оренбургский казачий полк в 1100 чел. в составе 10 рот/сотен, из которых одна была дворянской, другая калмыцкой, остальные собствено из казаков. Остальное казачье население края выставляло для гарнизонной и линейной службы 3000 чел. В 1765 г. в войско зачисляются еще 200 кибиток Ставропольского калмыцкого войска, в 1780 г. - 3 тыс. Ставропольский калмыцкий корпус полностью вошел в состав Оренбургского войска.
В 1784-1789 и 1797-1799 гг. Оренбургским губернатором являлся энергичный и деятельный барон О. А. Игельстром, много сделавший для формирования боеспособного казачьего войска. Он ввел для казаков очень строгие правила: запретил наемку, каждый казак всегда должен был быть в боевой готовности с оружием, установил проверки и проведение лагерных сборов. Если казак не имел положенного снаряжения и лошадей, то его могли исключить из казачьего сословия. Если же казак попадал в плен к казахам “по неосторожности или своевольству”, то его исключали из списочного состава; в списках оставляли только тех, кто попал в плен во время несения службы и военных действий, ввел форму единого образца, усилил Оренбургский конно-казачий полк как ядро всего войска.
Начальнику края, кроме Оренбургского, было также подчинено Яицкое/Уральское казачье войско. Таким образом, царскому наместнику была вручена неограниченная власть над огромным регионом от Уральских гор и Зауралья до Каспийского моря, где кочевали казахи Младшего и Среднего жузов. Создается Оренбургская Пограничная линия от Гурьева до Алабугского отряда на границе с Тобольской губернией протяженностью 1780 верст.
Вся территория Оренбургского казачьего войска делилась на военные линии: Самарскую (7 крепостей), Сакмарскую (3 крепости и 2 редута), Ниж-неяицкую (4 крепости и 19 форпостов), Верхнеяицкую (11 крепостей, 3 форпоста и 13 редутов), Исетскую (4 крепости) и Уйско-Тобольскую (11 крепостей). Границей с Уральским войском являлась Илецкая крепость, а на востоке самой крайней крепостью являлась Звериноголовская станица, за ней в 59 верстах на Тоболе располагалась станица Пресногорьковская Сибирского казачьего войска.
К началу XIX в. местное казачество превратилось в хорошо организованную и боеспособную воинскую силу царизма на границе с казахской степью. 8 июня 1803 г. утверждается Положение об Оренбургском казачьем войске и его штатах. Прежний нерегулярный корпус упразднялся, все казаки края вошли в состав единого войска, численность которого выросла до 20 тыс. человек, разделенных на пять кантонов. Оренбургское казачье войско стало по значению третьим после Донецкого и Кубанского.Задачами его являлись несение караульной и разъездной службы, в случае набегов казахов казаки выступали в степь за Урал для воинских поисков. В Верхнеуральской, Верхнеозерной, Орской и Троицкой дистанциях гарнизонную службу несли четыре линейных батальона, командиры которых являлись комендантами крепостей и дистанций, в остальных эти обязанности исполняли офицеры местных казачьих соединений. Всего на Оренбургской линии уже находилось 40 крепостей, форпостов и станиц, хорошо укрепленных, с казачьими отрядами, готовыми выступить в степь по первому сигналу. Каждый казак имел на вооружении карабин, два пистолета, саблю и пику, запасного коня и уверенно чувствовал себя в сражениях с казахами.
В 1816 г. сформированы две конно-артиллерийские роты № 10 и№ 11, в каждой по 12 орудий, с численностью 540 чел. нижних чинов. Роты в 1834 г. были преобразованы в батареи и сведены в конно-артиллерийскую бригаду Оренбургского казачьего войска. Теперь казаки выступали в степь с полевой артиллерией, что давало им громадное преимущество при столкновении с кочевниками. В 1817 г. все воинские силы края сводятся в Отдельный Оренбургский корпус в составе казачьих войск (Уральского и Оренбургского), линейных батальонов, артиллерийского и инженерного округов. Командиром корпуса стал военный губернатор края.
В казаки Оренбургского войска чаще, чем в Уральское, вступали местные казахи, архивы содержат немало таких фактов. Объяснялось это тем, что, если Уральское было создано самими беглыми казаками, нередко противостоявшими царскому правительству, то Оренбургское создавалось по инициативе правительства, заинтересованного в укреплении войска и зачислявшего в него представителей местных народов, о чем уже говорилось. Условие было одно - крещение и принятие православия. Как правило, в казаки вступали казахи, уже давно жившие либо у линии, либо в казачьих хозяйствах работниками и потерявшие связь со своими родами в степи. Они, как правило, хорошо говорили по-русски, знали казачьи традиции и обычаи, легче поддавались агитации и адаптировались в новой среде.
Так, в 1812 г. Карыбай Арсланбаев из кыпчаков, живший у редута Березовского, изъявил желание быть причисленным в казачье сословие, так как он нашел якобы здесь “хороший прием, пищу, работу, справедливость христианскую”, а поэтому “решил я удалиться от гнусного киргизского пропитания и закона магометанского и быть с прочими россиянами истинным христианином”. После крещения ему было дано имя Павел и принят в казаки-малолетки этого редута. С аналогичной просьбой обратился и Нуртай Тайм асов, причем заявление его такого же содержания, что и у Арсланбаева, видимо, писалось под копирку грамотным урядником или священником. Вместо подписи стоит его родовая тамга. Он был зачислен в казаки Крутоярской крепости. В казаки Красногорской крепости был принят шектинец Темир Бегимов, 55 лет, работавший по найму у местного казака. В 1844 г. вступили в христианство и казачье сословие 27 казахов на Новой линии, из них 5 - в станице Звериноголовской, двое - в Алабугском отряде, 8 - в Верхнеуральском укреплении. Им было выдано по закону денежное пособие и земельные наделы. После крещения они получили новые имена и фамилии -Василий Петров, Алексей Осипов, Егор Леонтьев, Яков и Федор Филипповы, Евграф и Семен Васильевы и др.
С начала XIX века царские власти начали решительную колонизацию края. В 1811 году по рекам Урал, Илек, Бердянка и Курал создается Ново-Илецкая линия в составе шести форпостов: Изобильный, Буранный, Ново-илецкий, Линевский, Угольный и Ветлянский, редута Ханский и крепости Бердянская. У казахов было изъято 600 тыс. десятин прекрасных пастбищ, лугов и озер, громадные запасы каменной соли. Эта территория была заселена оренбургскими казаками и переселенцами. Казахи родов табын и тама, испокон веков владевшие этими местами, были изгнаны с родовых кочевий.
В 1824 г. окончательно упраздняется ханская власть в Младшем жузе, его территория делилась на восточную, среднюю и западную части во главе с преданными царизму султанами-правителями, ставки которых располагались вблизи линии.
Для их усиления по предложению Азиатского департамента МИДа России царь указами от 5 и 17 января 1825 г. и 2 июля 1827 г. учредил специальные казачьи команды/ конвои при султанах-правителях, в количестве двухсот казаков, в дополнение к их собственным вооруженным дружинам тулен-гутов/нукеров. В Калмыковской крепости дислоцировался такой казачий двухсотенный отряд для султана-правителя западной, в-Орской - средней и Троицке - восточной части. Военный губернатор Оренбургского края издал специальную Инструкцию начальнику двухсотенной команды от Уральского и Оренбургского казачьих войск с подробным изложением их задач и обязанностей. Это - утверждать “в Орде порядок” и оказывать помощь султанам-правителям в этом; “обращать непокорных в повиновение” и усмирять мятежные аулы; нести охрану ставки. В целом, казачьи команды наряду с охраной ставки должны были выполнять широкие военно-полицейские функции на подведомственной территории. В весенне-осеннее время отряды с 1 мая по 1 ноября должны были находиться в своих пунктах в полной боевой готовности и по первому письменному требованию султана-правителя в любое время года без промедления обязаны были выступить в ставку. Для быстроты первая полусотня (кони которой круглосуточно находились на коновязи под седлом) сразу же направлялись в степь, остальные 150 казаков выступали следом после сборов. Если же этот казачий отряд окажется слаб для “усмирения и рассеяния мятежников”, следовало вызывать стрелков пехотных батальонов при одном легком орудии. Если же противник окажется малочисленным, то расправиться с ним силами одной Полусотни. В степи казачий отряд поступал в распоряжение султана-правителя и должен был действовать по его приказаниям; не трогать мирные аулы и имущество их жителей; “командир отряда несет ответственность за всякий беспорядок, притеснение, грабеж или убийства, самовольно произведенные в киргизской степи кем либо из его подчиненных”, подчеркивалось в Инструкции. Зимой отряды сокращались и в ставках до весны оставались офицер, урядник и 20 казаков.
Присутствие русских вооруженных отрядов при ставках султанов было закреплено в Высочайше утвержденном 14 июня 1844 г. “Положении об управлении Оренбургскими киргизами”, в § 11 которого было записано, что при каждом султане-правителе постоянно находится казачий отряд из 100 человек или более, по усмотрению оренбургского военного губернатора (но не свыше 200 казаков). Они вместе с отрядами султанских туленгутов были опорными пунктами царизма в степи, подвижными воинскими группировками властей в тех регионах, где еще влияние России не было сильным. Видимо, моральное значение этих отрядов было более значительным, так как, по сведениям некоторых царских чиновников, “состав этих отрядов по справедливости нельзя именоватьхорошим”, казачье командование больше обращает внимание на экипировку, нежели “на исправное вооружение казаков”. Так, в отряде казаков при султане-правителе Баймухаммеде Айчува-кове из сорока ружей выстрелило лишь одно и то после шести осечек, остальные же 39 казаков, несмотря на все усилия “выпалить хоть раз из своих ружей, остались при одних осечках”, с гневом писал чиновник особых поручений д Андре. Он считал, что при таком положении, там, где нужно будет действовать против мятежников вооруженной рукой, “киргизы легко могут потерять весь страх к нашему войску”, что “может не только повредить в видах правительства, но и навлечь дурные по себе последствия”. Царского чиновника больше, чем казачьих командиров, беспокоило состояние воинских отрядов в степи.
Усиление российского военного присутствия в крае вело к расширению форм колониального гнета казахского народа: введению налогов, дальнейшему изъятию у кочевников жизненно нужных им пастбищ и земель для строительства новых укреплений и казачьих поселений.
В 1837 году вводится кибиточный налог по 1 руб. 50 коп. серебром в год с каждого хозяйства. Вводились и другие виды налогов: за пользование землями и сенокосами, за прогон скота, вывоз соли, рыбную ловлю и др. За пропуск скота через Урал за одну голову мелкого скота взимали 2 коп., крупный рогатый скот - 5 коп., лошади и верблюда - по 10 коп., при этом требовали заложников в казачьи станицы. Весь этот сбор шел в доход Оренбургского войска.
30 мая 1832 года указом императора Николая I были утверждены правила нарезки Оренбургскому казачьему войску 15-верстной полосы с внутренней стороны по всему протяжению военной линии, разрешено селиться в границах линии государственным крестьянам с причислением в казачье сословие. Для содержания Оренбургского казачьего войска из государственного казначейства ежегодно отпускалось 150 тыс. рублей ассигнациями.
5 марта 1835 г. Кабинет Министров принял положение “О проведении Новой линии по границе Оренбургской губернии с Киргизскою степью”. Часть Оренбургской военной линии между Орской и Троицкой переносилась вперед в степь, и все пространство между старой и новой линиями заселялось на следующих основаниях:
- все пространство заселялось “исключительно казаками”, не допускались люди других сословий. Казакам отводилась 15-верстная полоса вдоль Новой линии: “Сия полоса земли будет собственностью Оренбургского казачьего войска”;
- оставшаяся территория между линиями объявлялась собственностью казны и переходила в распоряжение Пограничной казны и Пограничной комиссии;
- казахи могли оставаться между линиями и вносить ежегодно определенное количество денег вместо платы за билеты “соразмерно пространству земли, занимаемой их кочевьями”. Оренбургский военный губернатор должен был принять все меры к тому, чтобы “со временем совершенно удалить киргизов за черту новой линии и исподволь приготовлять их к сей мере”.
Строительство новой линии объяснялось якобы необходимостью защиты приграничной линии от “хищнических киргиз”, которые укрывались в сосновых борах Джабык-Карагай в междуречье Урала-Тобола. На деле целью ее проведения являлось отторжение от казахов-кочевников самого лакомого куска степи. Пространство между Старой и Новой линиями представляло собой обширное нагорье, продолжение Уральского хребта, не распаханные, девственные степи, с тучным черноземом толщиной в один аршин, покрытые густой растительностью. Весной степь являла из себя “роскошный ковер разнообразных рисунков”, где волнами переливался ковыль, а кустарники таволги, ракитника, степной вишни и дикого персика придавали “роскошный вид степи”. Возводилась Новая линия в 1837-1842 гг. от Орской крепости к северо-востоку через Орский, Верхне-Уральский и Троицкий уезды до ст. Березовской у впадения речки Тогузак в Уй, ее протяженность составляла 487 верст. Пространство между линиями заселялось казаками со старой, калмыками-ставропольцами, казачьими малолетками, белопахотными солдатами, малороссами, крестьянами из Самары и Тамбова, татарами, башкирами, зачислявшимися в казачье сословие. Тысячи кочевых хозяйств родов джагалбайлы, аргын и кыпчак встали перед перспективой выселения с исконных земель, потери зимовок, которыми они владели издавна, и ухода на мало пригодные земли, к Тургаю и Иргизу, занятые другими родами. Вся Новая линия общей площадью 6 млн. десятин земли царским указом от 12 декабря 1840 г. перешла в ведение Оренбургского казачьего войска. На линии поставили около 30 крепостей, форпостов, станиц и кордонов (крепости Императорская, Наследницкая, Михайловская, редуты Новоорский, Елизаветинский, Екатеринский, Атамановский, Константиновский) и др.
12 декабря 1840 года Николай I издал рескрипт: “Я утвердил особое об Оренбургском казачьем войске Положение, даровав в нем войску выгоды и преимущества, сословию соответственные и к общему его благосостоянию и устройству клонящиеся...”. Ему передавались все земли на Оренбургской линии в 15-верстной полосе от Сибирского до Уральского войска, территории Старой и Новой линий. Войско получило, таким образом, сплошную территорию с городами Верхнеуральск, Троицк и Челябинск, всего около 8 млн. десятин земли. К нему отошла и знаменитая гора Магнитная, “отрезанная у киргиз”. Она содержала, по данным царских горных инженеров, не менее трех миллионов пудов железной руды высокого качества. Войско обрело также право рыболовства в степных озерах за линией, пользоваться сенокосами и лугами за Уралом и вообще за территорией Новой линии по разрешению командира Оренбургского корпуса, допуская затем казахов на зимнее кочевье. В то же время строго запрещалось самовольное занятие сенокосов в казахской степи “на неопределенном начальством расстоянии”, Военный губернатор Перовский ходатайствовал перед царем о разрешении казахам оставаться внутри линий на свободных землях, устраивать там постоянные жилища на зиму, заготавливать сено, а на лето выкочевывать в степь; объяснял эти меры стеснением залинейных казахов, что могло привести к недовольству, набегам на линию. Царь Николай I 28 ноября 1842 г. наложил резолюцию по докладу вице-канцлера: “Согласен, впредь до повеления”. Это было время борьбы с движением Кенесары Касымова и власти временно шли на уступки кочевникам в землепользовании.
Все Оренбургское войско делилось на два военных округа и десять полковых отрядов. Каждый полк имел 870 казаков, одна конно-артиллерийская бригада из трех батарей насчитывала 774 человека, войсковая сотня мастеровых содержала в штате 250 человек. Всего войско могло выставить до 63 тыс. строевых казаков. Войсковой атаман приравнивался к командиру кавалерийской дивизии. Вся земля считалась общественной собственностью всего войска, душевой надел одного казака составлял 30 десятин. Каждый казак по достижении 17-летнего возраста имел право на получение земельного пая.
Организационно Оренбургское казачье войско входило в состав Отдельного Оренбургского корпуса, наряду с Отдельным Сибирским корпусом составлявшим мощные военные группировки на этнической границе России и Казахстана. Иррегулярные войска были представлены Уральским и Оренбургским казачьим войсками, а также Башкиро-Мещерякским казачьим полком. Командиром Отдельного Оренбургского корпуса в середине XIX в. по должности являлся Оренбургский и Самарский военный губернатор. Наказным атаманом Оренбургского казачьего войска в 40-х годах XIX в. был генерал-майор граф Н.Е. Цукато, начальником штаба войска - полковник К.К. Геке, один из знатоков казахской степи, активный участник подавления народно-освободительных движений в 20-40-е годы, лично руководивший рядом карательных походов против повстанцев. Полки войска дислоцировались: 1-й - в Оренбурге, 2-й - в станице Кардаиловской, 3-й - в станице Верхнеозерной, 4-й - в Орской крепости, 5-й - в Верхнеуральске, 6-й - в укреплении Михайловском, 7-й - в станице Кундравинской, 8-й - в Челябинске, 9-й - в станице Еткульской и 10-й - в станице Усть-Уйской. Командирами казачьих полков являлись активные участники борьбы с народными движениями и восстаниями полковник Дуниковский, подполковники Дерышев, Ковалевский, Лебедев и др. Командиром конно-артиллерийской бригады Оренбургского казачьего войска был один из самых свирепых царских карателей полковник Кузьминский, а корпусным обер-квартирмейстером (начальником штаба) - Генерального Штаба - подполковник И.Ф. Бларамберг, участвовавший во многих карательных и завоевательных походах в Казахстане и Средней Азии. Командиром Башкиро-Мещеряковского полка был полковник С.П. Риман. Полк не принимал активного участия в боевых действиях, больше использовался для транспортных, хозяйственных и других вспомогательных задач.
С 1845 г. царизм на территории Сибирского ведомства перешел к тактике строительства укреплений в самом центре казахских кочевий. Предварительную рекогносцировку местности провели поручик Генерального Штаба Герн - по Тур гаю, начальник штаба Отдельного Оренбургского корпуса подполковник Бларамберг - по Иргизу, выбирая удобные места. Летом 1845 г. император Николай I повелел возвести в степи два передовых укрепления: одно на реке Иргиз между урочищами Аир-кызыл и Каракуга и назвать его Уральским; другое - на реке Тургай между песками Тусум и верхним бродом Тайпак и назвать его Оренбургским. Оба укрепления со стороны Оренбурга и Улутавское укрепление со стороны Сибири должны были составить цепь укреплений для борьбы с повстанцами хана Кенесары Касымова. Укрепления предстояло возвести в том же 1845 году и разместить в них гарнизон для местной обороны из линейных батальонов и подвижные резервы при одном-двух орудиях.
Командиром воинских отрядов: Оренбургского - майору Томилову и Уральского - войсковому старшине Назарову была дана специальная Инструкция о правах и обязанностях. Цель укреплений, по мнению царского начальства, состояла в водворении в степи порядка, предупреждении “хищных киргизов от разбоев, грабежей и набегов”, наблюдение за действиями Кенесары, поиски против “хищников и возмутителей с нанесением совершенного им поражения”. Во всех сношениях с казахами им предписывалось “соблюдать осторожность, кротость, ласку и правосудие”. Разъяснять местному населению, что укрепления построены для его охраны, чтобы они видели в русских войсках “более справедливых судей, защитников своих и водворителей общего порядка, но не мстителей”.
Несмотря на такие дипломатические хитрости, местные казахи справедливо видели в укреплениях угрозу своей безопасности и свободы, стеснения в пастбищах и сенокосных угодьях. Даже верный России бий аргынов Чегень Мусин высказывал неудовольствие возведением Оренбургского укрепления на Тургае без спроса и ведома казахов, говоря: “В прежних временах были люди хорошие, а теперь у Великого государя должно быть хороших людей мало...”, что русскими “весною летние, а зимой зимние кочевые места от нас взяты...”.
В укреплении Уральском размещался гарнизон из 164 чел., в том числе 50 пеших казаков с пехотными ружьями, подвижный резерв из 226 казаков, топливная (211 чел.) и транспортная (413 чел.) команды. Артиллерия имела по два комплекта зарядов, крепостные ружья и конгревовы ракеты, оставшиеся от хивинского похода 1839-1840 гг. 7 сентября 1845 г. на правом берегу Тур-гая близ урочища Бес-копа закладывается Оренбургское укрепление с гарнизоном из 150 солдат и 200 казаков при двух орудиях, 16 крепостными ружьями и 100 ракетами на станках. В 1847 г. у впадения Сыр-Дарьи в Аральское море, на возвышенности вблизи могилы легендарного батыра Раима возводится Раимское укрепление, в 1851 г. переименованное в Аральское, в 1848 г. в верховьях реки Ори на середине маршрута из Оренбурга и Орска к Уральскому укреплению открыт форт Карабутак. В них размещаются пехотные роты и казачьи команды, гарнизонная артиллерия. В 1853 г. на Сыр-Дарье основаны форт № 1 Казалы и форт № 2 Кармакчи с воинскими гарнизонами и обязательными подвижными резервами из казаков (см. таблицы №№4,6,7).
Служба в степных укреплениях и фортах велась на общем основании гарнизонной службы. В случае военных действий в степь выступал весь подвижный резерв из казаков с одним 3-фунтовым орудием. На орудие полагался один зарядный ящик, на каждого казака - по 40 патронов. Отряду при воинском поиске предписывалось “щадить стариков, детей, женщин и имущество, не дозволяя никому грабежа, облекаемого в форму военной добычи”. На деле эти инструкции часто нарушались, когда наказанию подвергались первые попавшие на пути карателей аулы. Вскоре у вновь основанных укреплений и фортов стали селиться казачьи семьи, переезжавшие с линии.
5 июля 1854 года создается Сыр-Дарьинская военная линия, объединившая все форты на реке: № 1 Казалы, № 2 Кармакчи, № 3 на Куван-Дарье и форт Перовск - центр линии, где находилось управление линии, с гарнизонами из оренбургских линейных батальонов и отрядов оренбургских казаков. Сыр-Дарьинская военная линия играла важную роль в завоевании Туркестана и Чимкента, а, соединившись с Новококандской военной линией, обеспечивала завоевание Ташкента.
Состав Отдельного Оренбургского корпуса на 1 января 1857 года показан в таблице № 3 (см. приложение). В него входили различные роды войск: пехота, кавалерия, артиллерия и местные команды (инвалидные и этапные). Уральское казачье войско насчитывало по списку почти 12 тыс. казаков, в наличии в строю находилось 10 тыс. чел. Оренбургское войско - по списку состояло из 24 тыс. казаков, в наличии в строю -19 тыс. чел. Башкирское войско по списку состояло из 37 тыс. чел., в строю было в наличии 34,5 тыс. чел. 26 января 1862 г. решением Военного совета империи входившие в состав Оренбургского казачьего войска башкиры были обращены в гражданское состояние и более не призывались на воинскую службу. В состав Оренбургского казачьего войска входили три конно-казачьи № 17,18 и 19 батареи, всего свыше 2 тыс. чел. по списку, в строю -1 тыс. чел; а также пешие казачьи батальоны, всего 3 тыс. чел.
Гарнизонную службу в крепостях и укреплениях несли 11 линейных батальонов 1 -й и 2-й бригад 23-й пехотной дивизии, 16 инвалидных и 5 этапных команд. Общий списочный состав Отдельного Оренбургского корпуса составлял свыше 90 тыс. чел., в строю находилось свыше 75 тыс. чел. Царизму ценой большого напряжения материальных и людских ресурсов удалось создать крупную группу войск, предназначенную не столько для обороны, сколько для осуществления захватнических планов: подавления сопротивления казахского народа и продвижения в Среднюю Азию, до границ Индии и Афганистана, решения стратегических и геополитических задач, вытекавших из положения России как ведущей военно-политической силы в центральноазиатском регионе.
Подвижный состав корпуса представляли Уральский и Оренбургский казачьи полки, они несли летнюю и зимнюю кордонную службу на линии и в укреплениях Аральском, Ново-Петровском, Оренбургском и Уральском, а также в фортах Карабутак, Казалинск, Кармакчи и др. (см. таблицу № 4). Кроме того, три сотни оренбургских казаков несли конвойную службу в ставках трех султанов-правителей, две сотни находились в составе экспедиционного отряда на таможнях, четыре сотни выкомандировались в Москву в состав Сводного полка, в конно-казачьих батареях.
На 1 января 1857 г. в укреплениях Уральском и Оренбургском, в форте Карабутак несли гарнизонную службу 10 обер-офицеров, 31 урядник и 527 казаков, всего 568 чел. (см. таблицу № 5). Кроме конно-казачьей артиллерии в степных укреплениях, предназначавшихся для сражений с казахскими повстанцами, там же размещалась крепостная и гарнизонная артиллерии для отражения нападений противника. Например, сильное артиллерийское вооружение имело Ново-Петровское укрепление на Каспийском море: четыре 12-фунт, чугунных пушек, четыре 6-фунт, медных, две 6-фунт, чугунных, две 3-фунт, и одну 2-фунт, пушки, четыре четвертьпудовых и два 3-фунт, единорога, всего 19 орудий. Практически это была неприступная для казахской конницы крепость. Такое же мощное артиллерийское прикрытие имел и форт№ 1 Казалинск на Сыр-Дарье: четыре 12-фунт., две 6-фунт, и три 3-фунт. медных орудия, два полупудовых, два четвертьпудовых, четыре 10-фунт. горных и один 3-фунт, единорогов. Форт Перовск, кроме медных и чугунных пушек и единорогов, был вооружен восемью медными 6-фунт, мортирами и 13 кокандскими орудиями разного калибра. Различное артиллерийское вооружение имели укрепления Уральское и Оренбургское, форты Карабутак, № 2 Кармакчи, Илецкая Защита, Орск и др.
Артиллерия крепостей и степных укреплений входила в состав 14-й гарнизонной артиллерийской бригады Отдельного Оренбургского корпуса и насчитывала на 1 января 1857 г. 130 орудий в крепостях и 54 орудия в фортах и степных укреплениях (см. таблицы № 6, № 7).
В начале 60-х годов XIX в., в преддверии дальнейшего наступления в Среднюю Азию, царизм принимает меры по усилению воинских сил в регионе. 3 декабря 1861 года Высочайше утверждается “Положение о военном устройстве Киргизской степи Оренбургского ведомства и Сыр-Да-рьинской линии”, состоящее из четырех глав и 67 параграфов. Этот документ приводил в порядок и единую систему все вооруженные силы региона, устанавливал строгую организацию, подчиненность и штаты войск.
Гарнизоны выделялись из Оренбургских линейных батальонов, крепостной артиллерии и Оренбургского казачьего войска. На Сыр-Дарвинской линии содержались: линейный батальон № 4, второй полубатальон линейного батальона № 5, штат крепостной артиллерии форта Перовского, крепостной артиллерии рота № 2 и четверть роты № 3. В степных укреплениях пехотных и артиллерийских рот уже не содержалось. В форте Перовск на вооружении состояло четыре орудия и два ракетных станка, форте № 1 - два орудия и два ракетных станка. Инженерное оборудование линии, крепостей, укреплений и фортов обеспечивали военные инженеры Инженерного управления Оренбургского корпуса. Подвижный резерв, как и прежде, составляли сотни и эскадроны Уральского и Оренбургского казачьих войск. Утверждались постоянные штаты гарнизонов укреплений Уральское, Оренбургское, Джулек, в фортах Перовск, Карабутак, № 1 и № 2. Таким образом, в организованную структуру Отдельного Оренбургского корпуса вошли новые воинские подразделения: Сыр-Дарьинская военная линия и Аральская военная флотилия. Корпус представлял мощный ударный кулак для реализации агрессивных планов самодержавия на огромном театре военных действий.
В 1864 г. в ходе военных реформ в России корпусная система была упразднена, было создано новое воинское образование - “Войска Оренбургского края” в составе тех же вооруженных сил: пехотных линейных батальонов, артиллерий, местных команд и казачьих войск. В августе 1864 г. вводится “Положение о военных округах”, в соответствии с которым 6 августа 1865 г. образуется Оренбургский военный округ. В него вошли Уральская и Тургайская области, во главе которых стояли военные губернаторы. Они соединяли в себе военное и военно-народное управление. Военный губернатор одновременно являлся командующим всеми войсками области, в т.ч. и казачьими. В командовании ими военные губернаторы областей руководствовались специальными положениями об этих казачьих войсках. 12 июля 1881 г. Оренбургский военный округ был упразднен, все войска края и две области вошли в состав Казанского военного округа, где и пребывали до 1917
г. В окружном штабе было создано специальное казачье отделение для управления Уральским и Оренбургским казачьими войсками.
В мае 1865 г. утверждается новое положение об Оренбургском казачьем войске. В мирное время оно выставляло шесть конных полков, 30 сотен и 20 конно-артиллерийских орудий. 1 июля 1867 г. утверждается очередное Положение об Оренбургском казачьем войске в составе 15 конных полков, девяти пеших батальонов и трех конно-облегченных артиллерийских батарей. В мае 1876 г. сформирована четвертая конно-артиллерийская батарея, пешие батальоны войска при этом упразднены. 10 июня 1876 г. утверждается Устав о воинской повинности и Положение о воинской службе Оренбургского казачьего войска. Войско включало в себя всего 17 конных полков, восемь конно-артиллерийских батарей и одну запасную батарею.
В 1886 г. по штатам мирного времени Оренбургское войско выставляло: шесть конных полков, 30 сотен, две отдельные сотни, три батареи и три местные казачьи команды; в военное время: 18 конных полков, 102 сотни, две отдельные сотни, шесть батарей и три команды. Штаты войска насчитывали: в мирное время - 220 офицеров и 5687 казаков; в военное время - 399 офицеров и 19087 казаков. Три полка входили в состав 14-й кавалерийской дивизии и несли службу в европейской России, Средней Азии и Туркестане.
Как и другие казачьи войска империи, Оренбургское войско владело огромными земельными территориями, изъятыми у местных народов, в т.ч. и у казахского. Они служили основой роста материального благополучия казаков, что видно из таблицы N 8 (см. приложение). В 50-е годы XIX в. войсковой капитал вырос с 771,8 тыс. до 883,6 тыс. рублей, пенсионный капитал - с 55 тыс. до 74,6 тыс. руб., оборотный 30-тыс. капитал, отчисляемый из сумм казенного капитала на обмундирование казаков, вырос с 24,5 тыс. до 28,3 тыс. руб. Общая же сумма войскового капитала превышала 1 млн. руб., что делало Оренбургское казачество одним из самых зажиточных среди других в Азиатской России.
21 октября 1862 г. Высочайше утверждаются Положения о размежевании земель Оренбургского казачьего войска и Положение о наделении чиновников Оренбургского казачьего войска пожизненными участками из войсковых земель. Войску отводилась вся 15-верстная полоса границы с казахской степью с сохранением неприкосновенными за войском земель и далее 15-верстной полосы, которые принадлежат ему по актам и бесспорному владению. Войсковые земли складывались: из земель общественного владения станиц, частных пожизненных участков войсковых чиновников, общественных запашек в каждой станице, сенокосов кордонной стражи, почтовых, солевозных и скотопрогонных дорог. На каждую душу мужского пола отводилось не менее 30 десятин удобной земли из ближайших к станице территорий и без черезполосицы. В этом числе должно было быть не менее одной трети лугов, а где их нет, там одна десятина луговой земли заменялась двумя десятинами удобной степной земли. В число 30 десятин входили также пашни и леса. Земельный надел “должен упрочить благосостояние казаков”, обеспечить их необходимыми “водопоями, лугами и лесными местами как главнейших способов к улучшению хозяйства казаков”. Наделы генералов равнялись 1000, штаб-офицеров - 400, а обер-офицеров - 200 дес. Для доступа казахов к меновым дворам скотопрогонные дороги прокладывались “без стеснения линейных жителей и с сохранением, по возможности, интересов ордынцев”, шириной в четыре версты, по незаселенным степным местам. Таким образом, данное Положение стояло на страже интересов оренбургского казачества, выделяя ему самые лучшие участки с пахотными и сенокосными угодьями, лесными местами, водопоями, солеразработками. Казахское же население обеспечивалось пастбищами во вторую очередь и далеко не равноценным способом.
Но и при таких благоприятных условиях землепользования казаки больше полагались на помощь от казны, нежели на свой труд. Чиновник А.К. Гейнс справедливо писал: “Привилегии, дарованные казакам, послужили не к возвышению их благосостояния и деятельности, а напротив, к развитию полнейшей праздности и лености, к расстройству их хозяйства и к систематически-организованному обирательству киргизов... Обирательством и всевозможным насилием они поселяют в киргизах враждебные чувства ко всему русскому населению”. Особенно длительные и ожесточенные споры между оренбургскими казаками и местными казахами возникли после проведения Новой линии и строительства Сыр-Дарвинской военной линии, отторгнувшими у кочевников громадные площади пастбищ и земель в пользу войска, что служило основой экономического угнетения казахского народа, превратившегося в объект колониальной эксплуатации развивавшегося “вширь” российского военно-феодального империализма и капитализма. Главной целью царизма в новых колониях было стремление обеспечить возможности для получения феодальной земельной ренты с местного населения в свою пользу, интенсификация военно-феодальной эксплуатации.
Новая линия отрезала от зауральской степи, по одним данным, около 6 млн. дес. земли, где кочевали 8 тыс. кибиток казахов с 200 тыс. голов скота. Вся эта территория была отчуждена в пользу местного казачьего войска, которое требовало от властей полного выдворения кочевников с “их земли”. Но, как признавал В.В. Григорьев, при отводе Новой линии землеустроительные работы делались в спешке, на глазок, считали, что степь большая и казахам хватит свободной земли, но ошиблись. Выяснилось, что зауральская степь бедна урочищами для зимовок. Поэтому царским указом в 1842 г. впредь до особого повеления было разрешено проживавшим ранее казахам оставаться внутри линии, на зимовках, а летом выкочевывать обратно за линию, в степь. И начальник Оренбургской Пограничной комиссии Григорьев, один из здравомыслящих царских чиновников, докладывал Оренбургскому генерал-губернатору: ’’Следовательно, киргизцы, зимующие в районе Новой линии, имеют по сим Высочайшему повелению 1842 года такое же право пребывания в оном, как и казаки Оренбургского войска. Начальство казачье лишено всякого права выживать киргизов из района и присваивать его в исключительную собственность Оренбургского войска”. Было решено только обложить казахов, “зимующих в Новолинейном районе в пользу войскового капитала безобидною платою в виде вознаграждения войска как владельца земли”.
Таким образом, сам царь двумя своими указами создал юридическую головоломку, изъяв у казахов территорию Новой линии и передав ее в собственность местных казаков, в то же время разрешив казахам пользоваться ею неопределенное время. Все последующее время было заполнено многочисленной и длительной перепиской между столицей, канцелярией генерал-губернатора, Пограничной комиссией, войсковым правлением и султана-ми-правителями о землеустройстве казаков и казахов, пользовании зимовками, сенокосами, лугами и пастбищами.
Главным препятствием на пути справедливого урегулирования земельных вопросов являлось оренбургское казачество, что признавали как столичные, так и местные чиновники. Так, летом 1846 г. действительный статский советник Н.С. Любимов докладывал в МИД о том, что во время его поездки по линии “неоднократно слышал жалобы киргизов на то, что казаки отняли у них все лучшие сенокосные места за линией”, что они просят “хотя бы сколько-нибудь обеспечить будущее их положение и оградить от дальнейших неправильных притязаний казаков и линейных жителей”. Он считал важным “скорее привести к окончанию... дело о претензиях казаков и киргизов на прилинейные земли”. Председатель Пограничной комиссии отвечал, что по этому вопросу у них “лежит обширная переписка... но настойчивость оренбургского казачества сильно удерживает давно ожидаемое нами движение по этой переписке”. Таким образом, местное казачество позволяло себе игнорировать попытки властей, которые фактически расписывались в собственном бессилии перед ним решить земельные споры к взаимному удовлетворению сторон.
В период восстаний и национально-освободительных движений царские власти вынужденно шли на уступки, чтобы сбить накал справедливого гнева народа, сузить социальную базу повстанцев. Так, летом 1845 г., в период наивысшего подъема движения Кенесары Касымова, военный губернатор Оренбургского края Обручев предписал войсковой канцелярии Оренбургского казачьего войска разрешить казахам с семьями и скотом зимовать между старой и новой линиями. Общая площадь этой территории составляла 4 млн. 162 тыс. 062 дес., проживало на ней казачьего населения 12386 душ. Если исходить из расчета, что на одного казака потребно 30, обер-офицера - 250, а штаб-офицера - 500 дес. земли, то общая потребность составит 570010 дес., остается незанятой земли 3 млн. 594 тыс. 052 дес. Обручев предписал войсковой канцелярии передать ее казахам для кочевания, для чего:
1. Полковым командирам отвести места для зимнего кочевания, но так, чтобы это не стесняло лиц войскового сословия. Казахи же должны были кочевать “раздробленными аулами по 10 кибиток”.
2. На указанных местах разрешается казахам право пользования всеми угодьями, в т.ч. и рыбной ловлей. Сбором сухого валежника они пользуются наравне с войсковыми обывателями, т.е. казаками. Рубка леса казахам запрещается.
3. Казахам, зимующим внутри линии, в летнее время выкочевывать обратно в степь, на зимовках оставаться одним работникам и байгушам для заготовки кормов и топлива на зиму.
4. Кордонной страже бдительно охранять линию от проникновения “нежелательных элементов”, строго следить за теми, кто переходит из степи внутрь линии, чтобы под видом мирных казахов не проникали разные “возмутители” и “бунтовщики”.
5 Перепускать казахов на зимовки внутри линии без оружия.
Казахи на зимовках внутри линии подвергались произволу и насилию в пользовании сенокосными участками, зимовыми местами, так что Пограничная комиссия была вынуждена констатировать “жалкое положение ордынцев, состоящих под властью и влиянием казачьего начальства”. Например, все лето-осень 1851 г. длилась переписка между командованием 5,6 и
10-го полковых округов, султаном-правителем средней части Арсланом Джантюриным и родоправителями джагалбайлы о количестве кибиток, перепускаемых внутри линии на зимовку. Затем возникли споры с жителями станиц о пользовании луговыми местами. Когда 582 кибитки 15-й дистанции прибыли на отведенные зимовые места напротив станиц Таналыцкой, Урта-зымской, Тереклинской, Орловской и Березовской, то выяснилось, что жители их давно выкосили луговые участки, так что казахи остались на зиму без сена и вынуждены покупать или обменивать его у казаков.
Архивы Оренбургской Пограничной комиссии содержат огромное количество материалов о стеснении казахов линейными казаками, причем эти факты педантично фиксировались чиновниками. Например, зимой 1853 г. попечитель прилинейных казахов надворный советник Первухин докладывал в комиссию, что в ноябре 1852 г. урядник станицы Константиновской Шестаков с казаками, приехав в аулы нар. Аят, силой увел 11 лошадей, якобы за потраву хлебов и сена. Продержав их у себя длительное время, используя по хозяйству, казаки привели лошадей в “крайнее истощение”. Хозяева были вынуждены выкупать их у казаков за 20 руб. 71 3/4 коп. И таких случаев насильственного увода скота из прилинейных аулов было много.
Военный губернатор края Перовский сообщал 7 февраля 1853 г. в По-гранкомиссию, что строго предписал наказному атаману Оренбургского войска принять неотлагательные меры к устранению “своевольных действий со стороны казаков, виновных же в самоуправстве наказать немедленно”. Атаман Оренбургского войска генерал-майор Падуров 5 марта в ответном письме в комиссию всячески оправдывался, заявляя, что “жалобы киргизов совершенно неосновательны”, что “казаки и их начальство делают все возможное для водворения согласия между ними”. Но произвол и самоуправство казаков не прекратились, поэтому 11 апреля того же года другой попечитель прилинейных казахов штабс-капитан Айтов также сообщал в Пограничную комиссию о многочисленных фактах несправедливого отношения казаков к казахам:
1. Арестовывают их якобы за угон скота и требуют выкуп, при этом следствие нарочно затягивают для морально-психологического воздействия на казахов.
2. Задерживают приезжающих в станицы по своим делам кочевников из-за отсутствия у них письменных видов на поездку, которые должны давать им местные начальники. Но не выдают, так как сами сплошь неграмотны, не имеют при себе грамотных письмоводителей или те пишут “по-татарски”, что непонятно для казачьих начальников.
3. Отсутствие четкого размежевания лугов у Урала, в тех местах, где река часто меняет течение, ведет к бесконечным спорам между ними.
4. Часто спор возникает ввиду неточного размежевания земель между старой и новой линиями.
С 1848 по 1856 г. тянулось дело о размежевании луговых участков по реке Бердянка между казахами-шектинцами и казаками станицы Оренбургской. Им занимались чиновник Пограничной комиссии титулярный советник Субханкулов и начальник 28-й дистанции султан Мухаммед-газы Арын-газиев. 3 сентября 1854 г. казахи подали коллективную жалобу председателю комиссии В. В. Григорьеву о том, что казаки станиц Благословенной, Нежинской и Каменно-Озерной ежегодно выезжают за Урал, где выкашивают сено, не оставляя его казахам. Поэтому они вынуждены его покупать у казаков, что ведет к обеднению и бескормице в хозяйствах. Десять лет назад, писали казахи, тогдашний губернатор Обручев произвел следствие и разделил луговые и сенокосные участки якобы поровну, по взаимному желанию. Однако казахи на это не соглашались, их попросту обманули. Затем два года тому назад Перовский запретил казакам заниматься сенокошением в степи за Уралом. Они могут делать это только в засушливые годы. Однако в этом году у них хорошее сено на внутренней стороне Урала и на пространстве между Уралом и Илеком и нет необходимости выезжать на сенокошение за Урал в казахскую степь.
К тому же, жаловались казахи, казаки косят сено не для своего скота, а на продажу, для получения выгоды. Остаток же сена не огораживают, оставляют его у наших зимовок, где скот его поедает. Казаки же затем разными устрашениями и силой заставляют нас платить за потраву, хотя по решению пограничных властей сено, не огороженное и не окопанное, возмещению не подлежит. В 1853 г. казаки захватили немало скота якобы за потраву и вернули его изнуренным. В 1854 г., хорошем на травостой, казаки опять тайно за Уралом накосили с наших участков сено на продажу. Например, казак Горшков продал в Оренбург несколько тысяч пудов сена в том году.
За потравленное сено казаки требуют с нас по 2 руб. 50 коп. за воз, хотя сами продают его на базаре от 1 руб. 50 коп. до 2 руб. Захватили двух лошадей и вымогали 6 руб. 12 коп. за возвращение, требовали также еще 60 руб. Казаки Оренбургской станицы имеют много хороших лугов для своего скота внутри линии, а за Уралом в казахской степи косят его только для продажи, своего личного обогащения. Перечень всех жалоб казахов занял несколько страниц. Они просили пограничное начальство запретить казакам косить сено за Уралом, на казахской стороне реки; огораживать его и не требовать взыскания за потраву не огороженного и не окопанного сена, так как скотину невозможно удержать от потравы в таких случаях; вернуть захваченный скот в прошлые годы. Ответ же войскового начальства оренбургских казаков свелся к различным отговоркам, обвинениям самих казахов в потраве казачьего сена й т.д. Советник Субханкулов, движимый чувством сострадания к сородичам, написал 11 писем в Пограничную комиссию по этому делу, которое тянулось еще несколько лет без особого успеха.
Казаки не упускали ни малейшей возможности открытого грабежа и вымогательства казахов на линии, например, при торговле у Оренбургского менового двора. Архивы рассказывают о заурядности таких случаев, когда казаки без стеснения и боязни наказания занимались этим делом. Например, в июне 1854 г. на Рудниковский пикет прибыл караван казахов-табынцев из 200 верблюдов с 2 тыс. баранов, направлявшийся в Оренбург. У пикета производилось исчисление скота и вещей казахов. Начальник пикета хорунжий Дюгаев стал вымогать у казахов скот, мерлушки, вещи и деньги. Произошла драка, казаки пиками и саблями тяжело ранили двух казахов и захватили шестерых. Казахи в ответ одному казаку проломили голову, а двоих избили нагайками. У казахов было силой отобрано 200 баранов, после разборов казаки оставили себе в качестве компенсации 4 барана (неизвестно, за что), остальных вернули хозяевам.
За аренду казачьих земель была установлена довольно высокая такса. В год за каждую голову верблюда казахи платили по 52 коп., лошади - 45 коп., рогатого скота - 37,5 коп. и мелкого скота - 24 коп. За аренду земли и пастбищ в течение семи зимовых месяцев, с 15 октября по 15 мая платили соответственно 15,13,11 и 8 коп. За потраву казачьих хлебов и сена штраф взимали по справочным ценам. Скот при перепуске внутрь линии пересчитывался в присутствии депутатов обеих сторон и пропускался с общего согласия станичного общества, изложенного в письменном приговоре. За действиями казачьего начальства наблюдал попечитель прилинейных казахов. Акцизный сбор колебался в зависимости от времени года, по взаимной договоренности сторон.
Вся история отторжения у казахских кочевников территории Новой линии и последующего хозяйственного ее освоения казаками заполнена спорами с казахами, выдвигавшими справедливые требования о взаимовыгодном ее использовании, особенно сенокосных и луговых участков.
В феврале 1858 г. Оренбургский военный губернатор сообщал в Пограничную комиссию о линии разграничения между Оренбургским казачьим войском и Киргизской степью по настоящему владению казаков, которая закрепляла отторжение от казахов всей территории Новой линии. Граница эта проходила от Уральского войска по р. Илек до впадения в него р. Курал при Григорьевском форпосте, по ее течению и по р. Бердянка до впадения в р. Урал при отряде Благословенном, затем вверх по Уралу до Орской крепости, по Ори на черту непрерывного вала и по Новой линии сухопутно по границе, временно проложенной там в 1853-1854 гг. до отряда Березовского, рекой Уй до впадения ее в Тобол, затем по течению реки до отряда Озерного, а от него сухопутно по кордонной линии до Сибирского войска. В апреле 1858
г. войсковое правление Оренбургского казачьего войска ходатайствовало об отграничении знаменитого бора Джабык-Карагай, проведя вокруг него борозду сабаном на таком расстоянии, чтобы внутрь черты вошли все лесные колки. Если же внутри этой черты окажутся казахские зимовки, и чтобы от них не было вреда молодому лесу, отвести им другие земли взамен за чертой. От этого пострадали прежде всего местные кочевники из рода джагалбайлы, издавна пользовавшиеся этим бором в летние и зимние месяцы.
Чтобы окончательно решить спор между казаками и казахами трех дистанций, и.д. Оренбургского губернатора генерал-лейтенант Балкашин командировал в степь поручика Крашенникова и подпоручика топографа Алексеева для проведения размежевания. В апреле-мае 1858 г. они установили на месте, что казахам 14-й дистанции лугов и пастбищ недостаточно, поэтому по общему согласию сторон им решили нарезать лугов из спорного участка от кумацких казаков, а пастбищные места - из оброчной статьи N 15 с колодцами. Земель же у казахов 23-й и 56-й дистанций, по мнению комиссии, достаточно, и нарезка им дополнительной территории не производилась.
Весной 1861 г. зимовки 55 кибиток казахов 24-й дистанции поступили в нарезку новопоселенным казакам станицы Кваркинской и выселка Аландского в 30-десятинную пропорцию. Их оттеснили на территорию 25-й дистанции и запретили пользоваться сенокосными местами, отведенными новопоселенцам. Точно так же поступили с местными казахами и их зимовками, когда производилась нарезка земель и лугов казакам Чесменского отряда, станиц Адрианопольской и Великопетровской вновь образованного Неплюевского отряда.
Еще раньше, в 1856 г., из-за нехватки земли со старой линии на новую из 1-го и 2-го полковых округов было переселено 630 казачьих семей, всего 2400 душ общего пола. Они были расселены в станицах Кваркинской, Кумац-кой, Аландской, Рымникской и Брединской. Им нарезали по 30 дес. из земель казахских зимовок, а тех выселили на т.н. “свободные земли”, т.е. более худшие. В 1859 г. войсковое правление обратилось к генерал-губернатору с жалобой на то, что вследствие разлива Урала луговые места 5-го полкового округа на правом берегу занесло песком, осталось всего пригодных 160 дес. Казаки обратились с просьбой недостающие 530 дес. дать им на левой стороне реки, где находятся 19 зимовок казахов 14-й дистанции, так как им якобы вполне хватит 300 дес. для сенокошения.
Споры возникали по срокам перехода внутрь линии на зимовки, сенокошение и обратной выкочевки в степь весной. В 1852 г. было установлено, что выход с зимовок за линию начинается 1 мая, а обратный вход без скота 1 октября, со скотом -15 октября, после завершения казаками уборки хлеба. Казахи просили разрешить выход в степь с 15-20 мая, наступления тепла, обратный вход со скотом с 1 октября, так как позже выпадает снег, на сенокос впускать не с 10 августа по 10 сентября, а с 25 июля и по 25 августа, так как позже травы уже “усохшие, увядшие и безсочные”.
Наказной атаман войска 30 ноября 1857 г. прислал в канцелярию генерал-губернатора почти бранное письмо с резкими выражениями, заявив, что “киргизы по полудикому состоянию самих, при котором не могут понимать необходимости строго наблюдать при оседлом роде жизни неприкосновенность владений соседей...” Атаман возражал против новых сроков выпуска обратно казахов, соглашаясь сдвинуть сроки впуска казахов для заготовки сена и кормов. Земельные споры казаков и казахов были не только отражением столкновения метрополии и колонии, но и двух миров - оседлого и кочевого, христианского и мусульманского, двух противоположных, несовместимых друг с другом образов жизни. Если войсковая канцелярия считала территорию Новой линии полной собственностью казаков, то председатель Пограничной комиссии Григорьев был уверен, что она “не исключительно казачья, а общая казаков с киргизами собственность”.
Местные казахи были доведены до такого тяжелого состояния, что, по словам командира 6-го полкового округа, бии орских казахов говорили, что “готовы бы поступить в казаки, с избавлением только от службы и с платежом известной подати по примеру неслужащих башкирских кантонов”.
23 декабря 1861 г. управляющий Областью оренбургских киргизов В.В. Григорьев направил оренбургскому военному губернатору докладную с изложением своих соображений об улучшении положения казахского населения, ограничении притеснений его со стороны казаков. Во-первых, со времени создания Новолинейного района, писал он, прошло более 20 лет и за это время обстановка в степи изменилась. Если линия создавалась для отражения нападений “хищных киргиз”, то сегодня они уже “мирные жители”, следовательно, казачья стража, “которой нечего охранять, делается бесполезной”. Район из военного поселения можно обратить в обычный уезд без всякой опасности со стороны степи. Во-вторых, за это время значительно выросло как казачье население (до 41 тыс. душ), так и казахское (до 43 тыс. душ), и казахов теперь невозможно выселить обратно в степь, где и так земли не хватает. Поэтому он предлагает просить Высочайшего разрешения об оставлении казахов в районе навсегда и вносит разумное предложение об уравнении в землепользовании и тех и других; запретить переселение в новолинейный район казаков со старой линии; разрешить казахам, как и казакам, заниматься хлебопашеством, строить дома и землянки, пользоваться лесом; из свободных земель образовать оброчные статьи, доход от которых поровну распределить в войсковой капитал и в Областное правление; отвести казахам луга с кордонной линии, казаками не используемые; сдвинуть сроки сенокошения, выпуска с линии и впуска обратно в зависимости от климатических условий года; запретить казакам сенокошение на скотопрогонной трассе; пересмотреть правила возмещения ущерба казакам за потравы хлеба и сена и т.д.
Войсковое правление в 1865 г., наконец, согласилось на водворение 22 тыс. душ казахов в Новолинейном районе и выделение им 660 тыс. дес. на срочное время с платой в пользу войска по 2 коп. за дес., т.е. в год 13200 руб., а вся сумма выкупа должна составить 220 тыс. руб. Процесс водворения будет длиться 17 лет, в течение которых казахи внесут ежегодно по 11 тыс. руб. в уплату 5% от выкупной суммы в доход войску и 8925 руб. в погашение капитала. Весь ежегодный платеж составит 19925 руб., или по 3,02 коп. за дес.
23 октября 1865 г. Областное правление направило генерал-губернатору “Положение о водворении киргиз на землях Оренбургского казачьего войска”, § 7 которого предусматривал отвод на каждую мужскую душу 30 дес., в каждой кибитке 2,5 души, следовательно на каждое хозяйство по 75 дес., на аул из 10 кибиток - 750 дес. В § 10 предлагалось с казахов, получивших наделы, кибиточную подать не брать, взамен взимать поземельную подать в 3 коп. за десятину. Из них 2 коп. в пользу Оренбургского казачьего войска, а 1 коп. - в казну государства.
В августе 1887 г. местные казахи снова подали жалобу в Областное правление на земельную тесноту, нехватку пастбищ, притеснения со стороны казаков. Жители 14, 19, 23, 26 и 27-й дистанций просили отвести им уже свободные от войсковых обывателей зимовки под сенокосы и пашни. Казаки же запрещали им на отведенных землях распахивать пашни под хлеб без предварительной платы в доход войска. За возведение землянок брали особую подать в 1 руб. 50 коп. Под разными предлогами не решали вопросы проведения скотопрогонных трасс.
Областное правление просило генерал-губернатора принять меры, которые бы, “охраняя права Оренбургского войска, в то же время обеспечили бы хозяйственный быт киргизов, живущих в пределах губернии”.
18 августа 1867 г. штабс-капитан Генерального Штаба Лыко представил командующему Оренбургским военным округом и генерал-губернатору Крыжановскому обстоятельный доклад по вопросу об окончательном водворении “районных киргиз на землях Оренбургского казачьего войска”. Со ссылкой на статью 4906 тома 2-го Свода военных постановлений он пришел к выводу, что все земли Оренбургского казачьего войска “не отданы ему в вечное владение на правах собственности, а лишь предоставлены в общественное достояние и управление”. Поэтому с правовой стороны “киргизы имеют право на часть земли Новой линии” и этот вопрос нужно решать с государственной и экономической точек зрения, так как и казакам не хватает земли. Новолинейный район мало пригоден для земледелия, писал он, но очень удобен для скотоводства, особенно зимой. Поэтому казахи летом вы-кочевывают в степь, чтобы сохранить на зиму траву. Даже сыр-дарьинские казахи пригоняли лошадей сюда на зимовую тебеневку.
Автор докладной считал, что есть два выхода: 1) Оставить казахов в районе и отвести им требуемые 2 млн. 300 тыс. дес. земли и часть лесу. 2) Выселить в степь “районных киргиз, тогда там будет водворяться русский элемент и русское влияние”, которые принесут с собой линейные казахи. Вот такое радикальное решение проблемы внес царский чиновник.
Комитет пришел к двум выводам:
1) Оставить казахов дальше в районе “неудобно”, так как не решены вопросы их административного устройства, управления и подсудности; летом в степи они живут по своим “ордынским” законам, а зимой внутри линии - по общегосударственным.
2) Выселить обратно за линию в степь тоже нельзя, так как там нет свободных земель для зимовок.
В итоге Комитет пришел к заключению “казнить нельзя помиловать” и принял соломоново решение: “За наделом казаков остаются свободные земли... А посему и отвести инородцам земли из свободных участков района. В пользование их отвести ту часть района, которая прилегает к степи с тем, чтобы часть эта совершенно отошла от уездов Оренбургской губернии. Это есть единственно удовлетворительный исход настоящего дела”. После дискуссии, сколько земли отвести казахам, решили выделить до 1 млн. дес. Комитет высказался также против вознаграждения Оренбургскому казачьему войску за отходящие казахам земли, “киргиз не следует облагать никаким особым сбором” за эту землю, так как денежные повинности у них те же, что и у “прочих степных ордынцев”.
23 мая 1878 г. Госсовет империи вынес решение “Об отводе в пользование киргизов земли на территории Оренбургского казачьего войска”, которым постановил отвести им в Новолинейном районе от 800 тыс. до 1 млн. дес. с позволением в летнее время выкочевывать в зауральскую степь, а Оренбургскому войску возместить доход от передачи земли в сумме 2 тыс. руб. в год из госказначейства. Так завершился длительный исторический спор о пребывании казахов на Новой линии, своей исконной территории. Окончательную точку в споре поставила Советская власть, в 1924-1925 гг. передав ее полностью в состав Оренбургской области РСФСР. В 1997 г. российские власти вновь на границе Оренбуржья с Казахстаном выставили вневойсковые казачьи формирования, что вызвало официальный протест казахстанской стороны. Реакционная суть российского военно-феодального империализма в крае (хищническое изъятие земель и вод у местного населения, феодальная эксплуатация его со стороны казачьего населения в виде налогов, поборов, взяток и пр.) наглядно проявлялась и при военно-хозяйственном освоении низовьев Сыр-Дарьи после завоевания их царской Россией в середине 50-х годов XIX в.
Первые казаки-переселенцы в количестве 23 семей появились у укрепления Раим в 1849 году, а в 1855 году были переведены в форт № 1. В июле 1855 г. губернатор края Перовский предписал начальнику Аральского укрепления для переведенных к форту семей оренбургских казаков отвести “удобные места для пашен и лугов с наделением их по возможности 30-десятинной пропорцией и с непременным при том условием, чтобы ближайшие к форту луга были сбережены для гарнизона”. 31 октября 1856 г. командующий Сыр-Дарьинской военной линией генерал-майор Данзас ответил Перовскому, что “в Сыр-Дарвинском краю не применима, по местным условиям, существующая в казачьих войсках система наделения 30-десятинною пропорцией” ввиду острой нехватки пахотных угодий, это может привести к ущемлению “туземцев и несогласию”.
30 января 1858 г. Данзас представил новому губернатору Оренбургского края генерал-адъютанту Катенину предложения по дальнейшему заселению линии:
1) Близ фортов и вдоль пикетной дороги от форта N 1 до форта Перовского поселить по 10-15 семей “как основания будущих казачьих станиц”; 2) Пикеты временно занять уральскими казаками и солдатами, в случае опасности они образовали бы прочную оборону края; 3) Если солдаты пожелают водвориться на постоянное жительство, то записать их в Сыр-Дарьинские казаки со всем потомством, считая их отставными казаками, обеспечить жилищем, скотом и имуществом. Таким образом, образовать из поселенцев особое сословие казаков.
12 марта того же года Катенин сообщает Данзасу о своем согласии с его предположениями, ”как лучше устроить нашу колонизацию на Сыр-Дарье” и средства для этого. В апреле он разрешил переселиться туда девяти семьям казаков 2-го полкового округа Буранной станицы. На основании решения Военного совета империи 1850 г. им выдавалось пособие по 100 руб. сер. и в течение двух лет безденежный казенный провиант на каждое семейство. В мае-июле еще несколько казачьих семей с Оренбургской линии из 3-го и 4-го полковых округов переселилось в форты на реке, некоторые и без пособия от казны. Оставались даже отставные солдаты Оренбургских линейных батальонов и матросы Аральской военной флотилии.
У форта N 1 в 1857 г. проживало 17, а в I860 г. - 48 семейств с 329 душами обоего пола. До 1858 г. казакам-переселенцам у форта не отводилось постоянного надела для хлебопашества, и каждую весну начальник форта по согласию местного населения выделял им земли в долине Ак-Ирек, “которая стараниями и усиленным трудом киргиз с давнего времени была приготовлена к земледелию” и считалась “одной из самых плодороднейших местностей на Сыр-Дарье”. Здесь проживали три казахских рода с 3 тыс. кибиток, которые построили две плотины Анетец и Бикбаул, заливали весной долину и расчетливо вели земледелие. Казакам в долине отводили лучшие места по их выбору, что вызывало справедливое недовольство казахов. В итоге плотины засорились и были прорваны, что затруднило земледелие тех же казаков. Казахи принесли жалобу в Оренбург на неправые действия местного казачьего начальства.
В 1858 г. Катенин прибыл на линию и вместе с Данзасом и инспектором Осмоловским осмотрел долину и по согласию с казахами, которые добровольно уступили казакам 800 дес., “раз и навсегда” разделил ее между ними. Казахам торжественно объявили, что больше от них земли отрезать не будут. Плотины в следующем 1859 г. были восстановлены силами самих казахов.
23 августа 1861 г. поселенные у форта N 1 оренбургские казаки подали прошение генерал-губернатору края о нарезке дополнительной земли. Они писали, что в 1860-1861 гг. ввиду малого уровня Сыра долина Ак-Ирек не орошалась, посевы были плохие, их погубила саранча, урожай не возместил даже семян. Казаки жаловались, что вынуждены брать в аренду земли у казахов по 2-3 руб. сер. за десятину, что очень выгодно казахам и не выгодно им. Они жаловались на коменданта форта N 1 подполковника Сколимовского, отказавшего им в отводе новых пахотных земель, лугов и огородов, считавшего, что нужно лучше вести хлебопашество и защищавшего местных казахов от посягательств казаков. Казаки просили им отводить дополнительные земли в те года, когда невозможно, ввиду маловодья, земледелие на Ак-Иреке. В частности, они просили оставить им часть долины Ак-Ирек и дать еще местность у канавы Сагир. Их просьбу поддержал наказной атаман Оренбургского войска полковник Зворыкин, в письме Сколимовскому сообщавший, что казаки владеют всего 1442 дес., или на душу 2,2 дес., что мало.
11 июля 1862 г. командующий Сыр-Дарвинской военной линией генерал-лейтенант Дебу поручил штабс-капитану корпуса топографов Акишеву проверить жалобу казаков форта N 1 о недостаче пашни, выгонов, лугов и огородов, произвести съемку всех площадей и разграничить земли казаков и казахов. В итоге казакам было дополнительно отведено еще 300 дес. земли у канавы Сагир. Но почти все официальные лица на линии осудили казаков за эти действия. Командующий линией генерал Дебу упрекал казаков, заявляя, что это последняя им уступка, больше отвода не будет, что земля требует большого труда, что казахи и раньше орошали всю долину Ак-Ирек при малой воде: ’’кочевники достигли же искусственного способа орошения его” и не надо все списывать на стихию. О хорошем уровне развития хлебопашества у местных казахов сообщали в Оренбург все российские чиновники на Сыре.
Следующий командующий Сыр-Дарвинской военной линией полковник Веревкин строго-настрого наказывал коменданту форта N 1 Сколимовс-кому, чтобы казаки больше не захватывали лишних земель, кроме отведенных на Сагире; своевременно чистили канавы и запруды и держали их в порядке, а если запустят, то другой канавы им не дадут; смотреть за арыками и протоками вместе с казахами. Далее Веревкин писал: “Настоящие земледельцы здесь киргизы, от покровительства которых только и можно пока ожидать действительного развития хлебопашества на Сыре.,.”; возражал против вытеснения 2 тыс. кибиток казахов, так как это “повело бы к их разорению... прошу обращаться с киргизами как можно снисходительнее, стараясь всеми мерами не подвергать их убыткам”.
Комендант форта N 1 А.И. Сколимовский подал специальную “Записку о поселянах форта N 1-го”, где писал, что дополнительный отвод земель невозможен “без обиды киргиз, чем будет отниматься их собственность”, что неурожайные года бывают не только на Сыре, но и во всей России тоже, пусть берут пашни в наем у казахов. Выгонов тоже достаточно, луга обильны и скот может находиться на подножном корму до глубокой зимы; огородов у казаков даже в излишестве, они их не огораживают от скота, в чем сами виноваты. Хлеба казакам отпущено 148 четвертей муки, выдавалось по надобности, а многие казаки хлеб потом продавали по 2 руб. 50 коп. сер. за пуд, чем наживались. Позиция Сколимовского в земельных вопросах находила поддержку местного казахского населения. Как видим, не все царские чиновники и офицеры были ярыми колонизаторами, иногда брали под защиту и казахов.
Но в то же время царские власти понимали, что привилегированное положение казачьего сословия и вмешательство Санкт-Петербурга приведут к тому, что новые его требования будут в конце концов удовлетворены. Тот же полковник Веревкин писал Груздо 17 апреля 1863 года, что “следует исподволь готовить киргиз к мысли, что занимаемые ими ныне вблизи форта земли со временем от них отойдут”, но пока “наблюдать, чтобы киргизы отнюдь не были стеснены”. Дальнейшее военно-хозяйственное освоение долины реки Сыр-Дарьи и расширение колонизации края должны были в итоге привести к формированию нового Сыр-Дарьинского казачьего войска как авангарда продвижения в Среднюю Азию и закреплению здесь русского влияния и господства. Местные казахи, как и на Новой линии, считались как бы временно проживавшими и должны были со временем оттеснены в пески Кызыл-кум за Сыром. А пока полковник Веревкин писал надворному советнику Груздо, что не решился дать согласие на новое изъятие “из опасения несправедливого отнятия у киргиз обработанных ими земель”.
9 июля 1863 г. наказной атаман Оренбургского войска вновь подал рапорт генерал-губернатору края с просьбой о нарезке дополнительной земли казакам у форта N 1. Отведенной площади у канавы Сагир недостаточно для пашни, всего по 7,5 сажень на мужскую душу. Казаки просили им отвести для хлебопашества и сенокошения земли у канав Сагир и Кара-Джингиль столько, сколько им по закону положено по числу душ. В сентябре того же года Сколи-мовский представил командующему линией сведения о владениях казаков у форта: пашни в долине Ак-Ирек 800 дес. и у Сагира 335 дес.; два луговых участка в 254 дес. и огородов 58 дес., всего 1447 дес. Поселенцев 47 семей, 364 душ (181 муж. и 183 жен.). Пашни действительно не хватает, а прочих угодий достаточно, писал комендант форта, отмечая, что земельные наделы нужны не только казакам, но и жителям, гарнизону, отставным солдатам.
30 сентября 1863 г. полковник Веревкин подал Корпусному командиру подробную справку с изложением предыстории земельных споров между казаками и командованием Сыр-Дарьинской военной линии. Он напомнил обещание бывшего генерал-губернатора Катенина больше не отнимать земель у казахов, “издавна владеющих и дорожащих своими участками”, что после очистительных работ в долине пашни у казаков будет с избытком. Веревкин делал вывод, что казаки не хотят заниматься земледелием, злоупотребляют своим привилегированным положением, требуют новых льгот, хлеба сеют мало, а полученной мукой спекулируют, имея с каждого пуда по 1 руб. 50 коп. выгоды.
В январе 1864 г. заведующий поселенными казаками у форта хорунжий Алексеев представил Сколимовскому ведомости о посевах в 1863 году: хлебопашеством занимаются всего 35 семей, они засеяли 35 дес. пшеницей, собрали 857,5 пудов, ячменя вообще не засеяли ни одной десятины, под огородами занято только 18 дес. Он ссылался, что якобы земля неудобная, солонцеватая и малопригодная для земледелия. Фактически каждая казачья семья засеяла по одной десятине, что ярко характеризует паразитические наклонности казаков, природную лень, отсутствие привычки к труду, стремление заполучить уже готовые пашни казахов. Хотя жили казаки довольно зажиточно, на одну семью приходилось от 1 до 3 лошадей, 4-20 волов и от 2 до 7 коров.
Весной почти 1 тыс. казахов работали на очистке долины Ак-Ирек, и все было подготовлено для приема большой воды. 23 марта 1864 г. Корпусной командир по рапорту командующего Сыр-Дарьинской военной линией велел объявить казакам, что, если “они будут по-прежнему заниматься в таком ограниченном количестве хлебопашеством и огородничеством, то излишняя земля у них будет отобрана и отдана для возделывания киргизам”. В июне младший помощник управляющего сыр-дарьинскими казахами сотник Кушиков доложил командующему линией, что казаки отказались от своей доли по очистке долины Ак-Ирек и канав, “находя для себя эти работы обременительными”. За них эти работы произвели казахи совершенно бесплатно, поэтому Кушиков предложил, чтобы казаки сделали “в знак благодарности ордынцам, работавшим без всякого пособия со стороны поселян... по силе средств праздник и тем упрочить между ними дружественные отношения”. Впредь же, добавлял он, необходимо, чтобы сами казаки под держивали канавы для орошения долины, регулярно расчищая и углубляя дно.
Таким образом, с самого начала возникновения Оренбургское казачье войско занимало исконные земли казахов-кочевников как на т.н. “Новой линии” и в Ново-Илецком районе, так и казахов-егинши у Сыр-Дарьи, подрывая тем самым веками сложившееся традиционное хозяйство, сужая биологическое пространство существования народа.
Тем самым казачество подтверждало “сугубо живодерский характер царской колонизации” (Г. Сафаров), в реализации которой оно играло главную роль.