Главная   »   Ответный удар. А. Тлеулиев   »   КОНЕЦ „КОКАНДСКИХ ЭМИССАРОВ"


 КОНЕЦ „КОКАНДСКИХ ЭМИССАРОВ"

Помощник уполномоченного Туркестанского отдела ОГПУ по Сузакскому району Джашпар Тныштыкбаев и председатель Сузакского аульного Совета Оспан Джусупов встретились в коридоре райисполкома. После взаимных приветствий Оспан отвел в сторонку друга и сказал:
 
— Хорошо, что увидел тебя. Дело есть.
 
—Для тебя, Оспан, время всегда найдется,— ответил Джашпар.— Пойдем ко мне домой, выпьем чайку, поговорим...
 
Они пришли в дом, где жил Джашпар.

 

— Недавно,— сказал Оспан,— я был в отпуске. Когда ехал домой, то в поезде встретился с ишаном Сафой-ханом: ехал с ним в одном купе до самого Туркестана. Сафа-хан удобно расположился на нижней полке и стал неторопливо перебирать четки. «Святой» в такт вагона покачивался из стороны в сторону, и я, хорошо знавший попутчика, мог рассмотреть его. Борода и усы Сафы-хана, как мне показалось, стали длиннее, a поседевшие волосы придали его лицу важность и солидность. Желая прервать длительную паузу, я сказал, что виделся с ним в сарае Дала-базара, не далеко от мечети Канака, и спросил, куда, если не секрет, едет таксыр?
 
«То дело прошлое,— ответил Сафа-хан.—Что было, ушло, Другие сейчас времена наступили. К родственникам еду, и Туркестан. Несчастье у них».
 
Неправду говорит «святой», отметил я про себя, ибо знал что Сафа-хан каждую осень навещает свои бывшие владения в урочище Конур, что раскинулось в долине Сарысу. Он подолгу гостит у животноводов двенадцатого, тринадцатого и четырнадцатого аулов. Туда, вероятно, ехал и сейчас..
 
В тот же день Джашпар доложил о разговоре с Оспаном Джусуповым своему непосредственному начальнику. Вскоре пришло письмо от уполномоченного Туркестанского отдела ОГПУ Петра Николаевича Абрамука.
 
«В указанное вами время,—сообщал он,— ишан Сафа-Хан действительно был в Туркестане. До поздней ночи сидел на дастарханом в доме одного из своих мюридов, прощупывал сложившуюся обстановку. На следующий день, а это была пятница, он читал молитву в медресе «Ички-базара», затем посетил мавзолей Ходжи Ахмета Ясави. Так поступает он каждый раз, когда приезжает в Туркестан. Верующие видят в Сафе-хане «святого» и через мюридов Преподносят ему пожертвования. В субботу утром в сопровождении двух мюридов Сафа-хан отбыл в урочище Конур. Эта его поездка на джайляу двенадцатого, тринадцатого и четырнадцатого аулов вызвана, очевидно, не сбором пожертвований, а чем-то другим».
 
— Нужно немедленно ехать в урочище Конур и на месте проверить, зачем приезжал туда Сафа-хан,— решил Тныштыкбаев, ознакомившись с письмом Абрамука.— Попутно займусь делом банды Арстанбека Ондыбаева.
 
В дверь осторожно постучали. «Кто бы это мог быть?»
 
 — подумал Джашпар.
 
— Войдите! А-а-а. Здравствуй, Акберды! Что тебя привело в такой поздний час?
 
— Большая причина есть на то, тамыр,— чем-то озабоченный ответил на приветствие гость.— Трое суток пробирался глухими тропками, чтобы попасть к тебе.
 
Тныштыкбаев хорошо знал этого человека. Сын кочевника Акберды с нескрываемой радостью встретил весть о революции в Петрограде. Он одним из первых вступил и союз крестьянской бедноты. После первой встречи Джашпар поверил в Акберды, в его искренние симпатии к Советской власти. И потом, не раз встречаясь с Акберды, он лишний раз убеждался в его высокой сознательности, честности.
 
— Да, тамыр,— снимая бешмет, сказал Акберды. Черное дело затевают баи. А всему виной ишан Сафа-хан, что живет в Коканде. Ты его знаешь. Так вот, этот «святой» в мае был на джайляу. Как всегда, его встретили с большим почетом. Особенно старались баи и духовенство За бесбармаком, за пиалами свежего кумыса шел большой и оживленный разговор. Самая продолжительная беседа, рассказывают люди, состоялась в юрте бая Султанбека, бывшего волостного правителя, пользующегося у богатеев большим авторитетом. Разошлись далеко за пол ночь, после молитвы ишана. А она закончилась словами «Пошли аллах на землю, обитаемую мусульманами, мир и единство, спаси их от нашествия кафиров». Слова это пришлись по душе Султанбеку, и он заметил: «Да, единство мусульман сейчас необходимо, как никогда».
 
Среди тех, кто не преминул поддержать Султанбека, был знахарь Асадулла, выдающий себя за афганца. О так и сказал: «Верно, ага! Пришло время встать нам, мусульманам, на защиту ислама». Сафа-хан тотчас повернул голову на эти слова и, увидев среди гостей Асадуллу, едва заметным наклоном головы приветствовал его. Потом Султанбек говорил о каких-то людях в самом Сузаке, других местах, которые в любую минуту готовы встать на защиту ислама, на борьбу с «неверными». Он просил ишана благословить их на эту борьбу, что тот и сделал. В конце беседы было принято обращение к верующим мусульманам — фатва.
 
После отъезда ишана Султанбек и знахарь Асадулла направились в аул Баба-Ата к мулле Сапару-ходже. Вскоре сюда же приехали Утамыш, Мурзахмет, Сагындык, Устрак, Иманбек, Ибрай — бывшие богатеи сузакски аулов. На своем нелегальном собрании, председателем которого был Султанбек, они приняли решение: начать выступление против Советской власти в дни уразы. За тем разъехались по домам, чтобы довести до верных людей принятые решения. В двенадцатом ауле заговорщик собирались у бая Али Шагирова, в тринадцатом — у бая Уткембаева, в четырнадцатом их встречал бай Кекжегары Турсынбаев.
 
Обращение к верующим мусульманам было размножено и разослано авторитетным ишанам и муллам Сузака, Карнака, Сарысу, в другие районы. Из Сарысу уже пришло ответное письмо, в котором выражается готовность Присоединиться к выступлению сузакских баев.
 
Закончив рассказ, Акберды шумно вздохнул, положил свои большие мозолистые руки на стол.
 
— Значит, на религиозных чувствах хотят сыграть?— спросил Джашпар и, не дожидаясь ответа, предложил:—? Пойдем ко мне домой, Акберды. Покушаем, отдохнем. Tам дождешься вечера и под покровом темноты поедешь к себе в аул. Баи могут использовать нашу встречу в своих корыстных целях.
 
Вечером Джашпар проводил Акберды до калитки я, вернувшись к себе в кабинет, стал составлять докладную записку о положении дел в отдаленных от Сузака аулах, граничащих с Сарысуйским районом. Писал и думал: «Эти бандитские шайки Ондыбаева, братьев Умара и Мурзахмета Ромодановых, Каргалиева созданы не без участия Султанбека и Сафы-хана. Надо с ними поскорее кончать».
 
Остаток лета и осень Джашпар и оперативный работник Ветров, присланный Абрамуком, занимались расследованием дел, касающихся бандитских шаек. Им удалось установить, что оба брата Ромодановых когда-то занимались конокрадством. Недавно Умар, хорошо известный за пределами двенадцатого аула своими похождениями, стал подстрекать земляков против Советской власти. Его брат Мурзахмет организовал шайку, которая совершает разбойные налеты на кооперативы, поджигает склады с семенным зерном. Бандиты пытались убить двух активистов.
 
Джашпар Тныштыкбаев и Ветров собрали неопровержимые улики против братьев Ромодановых и, получив санкцию прокурора, арестовали их вместе с соучастниками. На допросах братья вели себя нагло, высокомерно. Умар выкрикивал: «Подождите, еще не то будет. Всех чекистов и большевиков перевешаем!»
 
Мурзахмет на одном из допросов проговорился о действиях шайки Масжана Каргалиева, который жил во втором ауле. Много тревожных минут пережили Джашпар н его товарищи, прежде чем однажды ночью настигли шайку Каргалиева далеко в степи, в затерянной юрте старого кочевника. Был сильный буран, и бандиты не оказали организованного сопротивления. На следующий день, так и не отдохнув, Джашпар вел допрос задержанных.
 
В это время поступил новый сигнал: бывший волостной правитель Арыстанбек Ондыбаев активизировал свои действия. Брат известного на всю округу бая Ондыбая Арыстанбек был близким другом Султанбека и раньше слыл ярым врагом новой власти. Арыстанбека арестовали в его собственном доме. Он встретил чекистов с наигранным недоумением, затем махнул рукой: ничего, мол, у вас не выйдет. Когда зашел в соседнюю комнату переодеться, что-то шепнул жене. Джашпар уловил всего одно слово; «Султаке». «Это Султанбек из двенадцатого аула— решил Джашпар.— Они друзья с Оидыбаевым и, возможно, что-то замышляли вместе. Надо разобраться.»
 
Хотя была глубокая полночь, Тныштыкбаев сел за стол. Все тело ныло от усталости и перенапряжения. Поя красневшие от бессонницы веки смыкались. Сполоснув лицо холодной водой, Джашпар стал перелистывать страницы «Ромодановского дела». Тусклый свет, керосиновой лампы падал на неровные строчки протоколов, то ярко освещая их, то погружая в полумрак: давал себя знать ветер, проникавший сквозь щели оконной рамы в комнату. На улице, как и вчера, бесновалась и завывала метель, обычная в конце января для здешних мест.
 
Как ни пытался Тныштыкбаев пересилить себя, напряжение последних дней взяло верх. Чекист уронил голову на руки и уснул. Не заметил, как в комнату вошел одетый в шубу Ветров. Он, как и договорились с Абрамуком, должен был на рассвете уехать к себе в Туркестан.
 
— Ну, что ж, дорогой товарищ,— сказал Тныштыкбаев.— Большой тебе рахмет за помощь, советы. Буду очень рад, если еще приедешь, подучишь. Опыта у меня маловато.
 
Выйдя вместе с Ветровым на улицу, Джашпар помог ему сесть на лошадь, крепко пожал на прощание руку, пожелал счастливого пути. Потом долго стоял у калитки, вглядываясь в густую круговерть, в которой пропал всадник, думал: «А может, напрасно отпустил его в такую метель. Заблудиться недолго». Тныштыкбаев вернулся в кабинет, чтобы снова сесть за «Ромодановское дело». Но тут в коридоре раздал с я топот сапог. Дверь отворилась и в комнату вошел... Ветров.
 
— Ты что, вернулся из-за погоды?— спросил Джашпар.
 
— Да нет, за аулом встретился с Акберды. Сейчас зайдет. Говорит, много интересного узнал. Вот и вернулся, чтобы послушать.
 
Вошел Акберды. Завязалась непринужденная беседа Ранний гость рассказал, что Султанбек сколотил вокруг себя недовольных Советской властью людей, организовал повстанческие группы, которые возглавили баи и их родственники, те, что были высланы в другие районы, а теперь тайно вернулись в аулы. У Султанбека побывал афган-табиб Асадулла. В конце беседы Акберды сказал:
 
- Пусть аллах проклянет меня, но чувствую — черное зло готовят баи. Действовать надо, тамыр. Действовать немедленно!
 
Проводив Ветрова и Акберды до окраины Сузака, Тныштыкбаев пошел в районный комитет партии. Секретарь Кудербек Джунисбеков, человек уравновешенный, спокойный, тепло встретил чекиста. Он уважал Джашпара за неугомонность и страсть в работе, за высокую партийную ответственность при исполнении своих служебных обязанностей. Заметив омраченное лицо Джашпара, Кудербек спросил:
 
- Что случилось, товарищ начальник? Садись, выкладывай.
 
Тныштыкбаев доложил секретарю райкома и вошедшему председателю райисполкома Дауэну Каилыбаеву обо всем, что рассказал Акберды, о своих соображениях. Сказал, что нужно съездить в Туркестан для согласования дальнейших действий. Возможно, потребуется помощь.
 
— Обязательно нужна помощь,— заметил Джунисбеков.— Ехать в Туркестан надо немедленно. Не следовало испускать Ветрова. Как смотришь, Дауке?
 
— Только так,— согласился Канлыбаев.— Сейчас я дам команду Оспану Джакупову, чтобы подготовил коня, дал двух сопровождающих. В дороге все может быть...
 
Было за полдень, когда Джашпар и сопровождающие выехали из Сузака. Через сутки он, пошатываясь от усталости, не сбросив с себя затвердевшую на морозе старенькую шинель, подошел к столу, за которым сидел уполномоченный ОГПУ по Туркестанскому и Сузакскому районам Петр Николаевич Абрамук. Oн очень удивился, так как не ждал Тныштыкбаева: Ветров еще утром доложил ему обстановку в Сузаке. Приезд Джашпара, смертельно уставшего, промерзшего до костей, насторожил опытного чекиста. Абрамук тотчас вышел из-за стола, помог Джашпару стащить с себя шинель, усадил его около жарко натопленной печки, предложил чаю и только тогда сказал:
 
— Ну что там у вас, рассказывай?
 
— Плохо, Петр Николаевич. Очень плохо. Вот тут все написано.
 
Тныштыкбаев положил на стол записку. Быстро прочитав ее, Абрамук как бы про себя заметил:
 
— Да-а, дела. А что мы имеем по этому... Султанбек по организованным им группам?
 
— Султанбек,— прервал Абрамука Джашпар,— сын известного на всю округу, но давно умершего бая Шанка. От отца он получил не только огромное состояние, и унаследовал жгучую ненависть к трудовому люду. В штыки, как говорится, встретил Советскую власть, некоторое время заигрывал с партийными и советский работниками. Потом показал зубы. Арестованные нами главари бандитских шаек, как показало расследование были тесно связаны с Султачбеком. Ондыбаев, Каргали; братья Ромодановы знают о том, что Султанбек занимается подготовкой крупного антисоветского выступления. Мне также удалось узнать, что большое количество порока и дроби, завозимых в райпотребсоюз для охотников, под разными предлогами скупили люди из аула, где живет Султанбек. К нему доставляются оружие, боеприпасов припрятанные в свое время басмачами. Все это делается скрытно: Султанбек и знахарь Асадулла под yгрозой смерти предупредили приближенных к ним людей, их родственников о сохранении тайны.
 
— Что нового узнали о Сафе-хане и Асадулле?— спросил Абрамук.
 
— Сам Сафа-хан больше не появлялся в Сузакской районе. Но в октябре приезжал его сын. Кочевники раз возвращались к местам зимовки, гнали отары вдоль реки Чу в степи Муюнкумов. Сюда-то и пожаловал сын ишана в сопровождении мюрида ишана Макан-софи. Они побывали у Султанбека, других баев. Как и весной, когда приезжал сам Сафа-хан, в честь его сына и мюрида Мекан-софи устраивались торжества.
 
— Из материалов, - продолжал Джашпар,— собранных мной и Ветровым, можно сделать вывод: ишан Сафахан и знахарь Асадулла действуют сообща. Замечено, ишан, на людях не отдающий предпочтения знахарю, на самом деле преклоняется перед ним, прислушивается каждому его слову.
 
Афган-табиб Асадулла очень осторожный человек, нам долгое время не удавалось подобрать к нему ключи. Но недавно стало известно, что в действительности он является Ибрагимовым Сафар-Али Асадуллой, уроженцем города Бадахшан, в Афганистане. Выдает себя за афганца, отсюда и кличка — Афган. Имеет духовное образование. Никто в степях Сузака не может похвастаться этим. В Коканде появился незадолго до создания в 1918 году буржуазными националистами Кокандского автономного контрреволюционного националистического «правительства», которое стремилось отторгнуть от Советской России Среднюю Азию и превратить ее в колонию английского империализма. В годы гражданской войны, когда банды басмачей свирепствовали во многих уездах Южного Казахстана, Асадулла, выдавая себя за знахаря, бывал в аулах, временно захваченных басмачами, в местах, где басмачей никогда не было. В Сузакском районе появлялся периодически начиная с девятнадцатого года. Прижился здесь, даже советское гражданство принял.
 
 
 
Абрамук закурил, встал из-за стола, подошел к окну, за которым уже давно стояла темная ночь. Он старался представить себе всю картину событий, наметить пути дальнейших действий. Джашпар Тныштыкбаев продолжал свой рассказ:
 
- С той поры, с девятнадцатого года, Асадуллу знают у нас как лекаря. Мы не знаем, образованный ли он доктор. Но авторитетом в аулах пользуется. Здесь немаловажную роль играет и то, что Асадулла выдает себя за очень религиозного человека, близкого к духовенству. Семейный, имеет двух жен: обе казашки. По два, а то и три раза в году бывает в Ташкенте, мотивируя это необходимостью приобрести лекарственные травы, медикаменты. Иногда выезжает вместе больными. По пути гостит у ишана Сафы-хана в Коканде. Его очень часто видят в кругу местной родовой знаки, баев. Без него не обходятся религиозные праздники, отравления разных обрядов. Так что крепкий орешек, расколоть его будет нелегко.
 
Петр Николаевич Абрамук все стоял у окна, мысленно рисуя портрет Афгана. Но вот он резко повернулся и зашагал но комнате. Потом остановился около Тныштыкбаева положил руку на его плечо.
 
- Молодец, Джашпар! Рассуждаешь правильно. Но одному змеиный клубок не распутать. Трудное это дела И очень опасное.
 
Абрамуку в ту минуту хотелось обнять Джашпара, постечкски приласкать. Но на службе этого делать не полагалось. И Петр Николаевич молча смотрел на своего помощника. Впервые обратил внимание на слегка припухшие, обветренные губы, над которыми едва угадывалась черная полоска усиков, на короткий прямой нос, впалые щеки. «Эх, Джашпар, Джашпар,— подумал он,— не в такой бы обстановке молодость тебе проводить: ни отдыха ты не знаешь ни покоя. Сколько мужества и стойкости требуется для этого».
 
Петр Николаевич тряхнул головой, отгоняя невеселые мысли, сказал:
 
— Ну-ка, давай по карте проверим свои действия.
 
Продолжая беседовать с Джашпаром, уточняя детали Абрамук делал пометки на карте: у населенных пунктов на дорогах, горных тропах...
 
Рассвет они встретили здесь же, за письменным столом,
 
В начале рабочего дня по телефону проинформировали обо всем начальника Сырдарьинского окружного отдела ОГПУ Журавлева. Тот дал указание подготовить группу во главе с Тныштыкбаевым, направить ее в Сузак.
 
— Мы со своей стороны,— сказал Журавлев,— примем все необходимые меры. Надо действовать. Смело, решительно, инициативно!
 
Днем Абрамук и Тныштыкбаев зашли в Туркестанский райком партии. А когда вернулись к себе, то от дежурною узнали, что звонил Журавлев и приказал им обоим утром быть в окротделе ОГПУ.
 
...Мерно постукивая колесами, поезд шел из Чимкента Туркестан. Не выспавшись в прошлую ночь, Джашпар сейчас, как ни силился, уснуть не мог. Стоило закрыть глаза, как перед взором вырастал образ Журавлева. Вот вошел в кабинет — высокий, широкоплечий, с озабоченны лицом. Поздоровался, снял с себя длинную, изрядно поношенную шинель, обвел собравшихся испытывающим взглядом. Потом сказал:
 
— Только что закончилось заседание окружкома партии и окрисполкома. Обсуждался вопрос о ходе коллективизации в районах округа. Было указано на отдельные недоработки в борьбе с чуждыми элементами, саботирующими политику партии...
 
Открыв совещание, Журавлев предоставил слово своему заместителю Бурдакову, недавно прибывшему в Чимк Молодой чекист, привыкший к оперативной деятельности а не к речам, лаконично обрисовал общее положение в округе.
 
— Мы не имеем права,— сказал Семен Николаевич, - проходить мимо провокационных вылазок врагов, мимо тревожных сигналов, поступающих в первую очередь из Сузакского района...
 
Раздумья Джашпара, по-прежнему сидевшего у вагонного окна, прервал вошедший Абрамук, до этого беседовавший и тамбуре со своим старым другом-однокашником.
 
- Ну что, хлопче, собираемся? Вон уже и Ходжа Ахмед Ясави показался...
 
Поезд подходил к Туркестану. На бледном фоне утреней зари виднелся отливающий синевой древний мавзолей. Когда состав остановился, чекисты быстро вышли из вагона и, негромко беседуя меж собой, направились от вокзала в сторону города.
 
* * *
 
Пятого февраля, когда окоченевшие от холода, едва не падавшие от усталости с ног, Джашпар и сопровождавшие его два сузакца остановились на ночлег в ущелье Когашик, в двенадцатом ауле, в доме влиятельного аксакала Кенгельды Макапова состоялось сборище известных в здешних местах баев, мулл: всего из близлежащих и отдаленных аулов, как выяснилось позднее на следствии, их приехало около пятидесяти. Они собрались в канун мусульманского праздника уразы. После традиционного бесбармака самый именитый из участников собрания Ахмет, прикрыв веками глубоко посаженные глаза, стал благодарить аллаха за столь щедрый дастархан. Его примеру последовали остальные. Дом, где происходило все это, был наглухо закрыт, охранялся джигитами.
 
Султанбек хлопками рук притушил разговоры, сказал, что настало время послушать аксакалов. Первым выступил Ибрай Унгырбеков, потом слово взял афган-табиб Асадулла Они говорили об одном и том же: о начале вооруженного выступления против Советской власти.
 
— Для нас,— говорил Асадулла, — самый подходящий момент — пятница. Это день поминок и воспоминаний о святых, аллахе. Даже если кто-нибудь из нас и погибнет в борьбе за нашу великую веру в пятницу, то душа займет почетное место в раю. Я предлагаю начать выступление рано утром.
 
 — А накануне шестого февраля, завтра, значит,—дополнил табиба Султанбек,—нужно собрать всех наших на общий сход. Итак, до завтра, аксакалы. Встречаемся утром.
 
Раскланявшись, участники встречи покинули гостеприимный дом. В комнате остались Ибрай, Султанбек, афгантабиб. Они продолжали обсуждать намеченный план.
 
— Все нужно провести организованно,— говорил Сутанбек, обращаясь к Асадулле.— Я представлю вас, как лицо, имеющее связь с мусульманским миром, направляющее священную борьбу против власти большевиков. Это поднимет наш авторитет среди людей, вселит в них уверенность в нашу силу.
 
Перед заходом солнца у колодца Сарт-Саурбай, что в полудне езды от Сузака, собралось более 400 человек. Приехали старейшины и руководители родовых групп.
 
— Соотечественники,— сказал Султанбек.— Мы собрались, чтобы договориться о выполнений святой миссии, о которой говорится в нашей фатве.
 
Он окинул испытывающим взором толпу:
 
— Сузакцы не одиноки. Поднимаются мусульман Сарысу, в Туркестане, других местах. Против кафиров против неверных. У нас есть связи. Мы всегда можем получить поддержку от братьев из-за границы. Наш многоуважаемый афган-табиб Асадулла имеет сведения, что Англии движутся войска, а в Средней Азии под зелен знаменем пророка сплачиваются басмачи. Не сегодня завтра они подойдут к Ташкенту. Мы свое выступление начнем с налета на Сузак. Неверные и кафиры дол погибнуть!
 
Участники сборища не выразили особого восторга. По краткой речи Асадуллы начались выборы. Султанбека объявили ханом. Его заместителем избрали афган-таб Сафар-Али Асадуллу. Визирями и казнями стали Сагындык Шильмамбетов, Утамыш Дощанов, Мурзахмет Базикеев, Ултарак Уразбаев, Иманбек Алиппаев.
 
Выступили поздно вечером. Сев на лошадей, заговорщики, назвавшие себя по имени реки Сары-боз «сары бозами», двинулись на Сузак.
 
Обычно спокойный и сдержанный сузакский мулла Муса Али утром шестого февраля проявлял нервозность. часто выходил во двор, прислушивался к каждому шор Когда в калитку осторожно постучали, бросился открывать дверь. Пришел сын ишана Ташмат-ака Нурметов. самый Ташмат, что на дороге в Туркестан, в Балы содержал чайхану, в которой останавливались приезжие. Он сообщил Мусе, что вчера, пятого февраля, мимо Балычей проехал молодой чекист Тныштыкбаев. 
 
- Наверное, с донесением каким?—предположил Муса Али. — Надо сообщить Султаке...
 
Вечером того же дня к Сузаку на гнедом коне проехал всадник, одетый в длинную шубу. Стараясь остаться незамеченным, поздний путник приблизился к невзрачному домику в глухой улочке, спешился, постучал в окно. Выведший па стук Кенджегеры Асимов приветливо поздоровался с гостем, ввел его в низкую прокопченную комнату.
 
Приезжий был своим человеком, но неписаный закон степей удержал Кенджегеры от расспросов. Отведав подогретую баранину, поговорив с хозяином о том, о сем, гость с пиалой в руках полуприлег на подушку.
 
Рустамбек Джабаев, а это был он, прожил на свете тридцать четыре года. Сын середняка, он получил образование, овладел русским и узбекским языками. Некоторое время служил переводчиком в уездном управлении в Джизаке. После революции переехал в Туркестан. Быстро вошел в доверие к местным властям. Работал в исполкоме, возглавлял потребкооперацию, был следователем районной прокуратуры. В настоящее время заведует факторией от «Окрживотноводсоюза» по Сузакскому району. Рустамбека хорошо знают местные чабаны: у них он скупает шерсть и кожи. Но почти никто не догадывался о его связях с Султанбеком.
 
Немного отдохнув у Кенджегеры, Джабаев уехал в аул и вернулся лишь к полуночи. На рассвете, бросив хозяину короткое: «Кош болынгыз»,— вскочил на гнедого и провал в темноте. «В сторону колодца Сарт-Саурбай поехал»,— решил Кенджегеры.
 
Мулла Муса-Али, содержатель чайханы Ташмат-ака Нурметов, заготовитель Кенджегеры Асимов были теми людьми, на которых опирался Султанбек. Они доносили обо всем, что творилось вокруг. В организации разведки Султанбеку помог афган-табиб Асадулла. Находясь постоянно в разъездах, он нередко сам встречался с агентами, учил их добывать нужные разведданные.
 
* * *
 
До полуночи не гас свет в кабинете секретаря Сузакского райкома партии Джунисбекова. Здесь шел разговор.
 
И довольно острый. Он начался еще в полдень, когда на заседание бюро райкома съехались председатели аульных Советов, уполномоченные. Обсуждался вопрос об организационных недостатках в работе по созданию колхозов, о заготовке семенного фонда, подготовке к весеннему севу.
 
После заседания, которое закончилось в полночь, председатели аул советов, уполномоченные разъехались по аулам, В кабинете остались трое: Джунисбеков, председатель райисполкома Канлыбаев, председатель местного аулсовета Джусупов.
 
— Беспокойное время настало,— заметил Канлыбаев
 
— Каждый день новости.
 
— Меня другое смущает: Джашпара нет до сих пор,  — вступил в разговор стоявший у печки Оспан Джусупов
 
— Сам попросил найти хорошего коня, чтобы за сутки обернуться. Уже второй день на исходе, а парня все нет. Может, завтра с утра выслать нарочного в Туркестан?
 
...В полдень восьмого февраля Джашпар Тныштыкбаева во главе небольшого отряда выехал из Туркестана. За городом конники свернули с проселка и направились в укрытую бескрайним белым саваном сузакскую степь. Не знал Джашпар, что в эти часы по улицам Сузака уже разъезжали поднявшие голову бандиты.
 
Навстречу дул не сильный, но холодный ветер, гнавший в сторону гор Каратау косматые, набухшие влагой тучи, Поеживаясь от сырости, Джашпар то и дело поглядывал на ехавших сбоку двух сузакцев. Их поведение настораживало. Молчаливые, с пасмурными лицами, они частенько озирались по сторонам. Ехавшие следом коммунары о чем-то оживленно переговаривались между собой, громко смеялись. Джашпар, погруженный в свои раздумья, не мог их поддержать.
 
«Что-то происходит сейчас там, в Сузаке? — дум Тныштыкбаев, подхлестывая нагайкой коня. — Может, баи все же не рискнули пойти в открытую, еще копошатся? Тогда он успеет с отрядом обезвредить Султанбека, его сообщников».
 
К вечеру ветер усилился. С далеких заснеженных надвигалась темная зловещая туча. Лошади выбивал из сил и, когда вдали показалась темная полоска ущелья Когашик, Джашпар решил про себя: «Не дотянуть сегодня до Сузака. Коням и людям нужен отдых». У самого ущелья Тныштыкбаев остановил отряд.
 
— Придется нам, товарищи, здесь, в Когашике заночевать. Лошадей надо покормить, да и мы измучились. На рассвете со свежими силами продолжим путь.
 
Поздним вечером отряд подошел к караван-сараю, С разрешения хозяина Джашпар и его товарищи завели лошадей в конюшню, поужинали, прилегли отдохнуть. Два человека, взяв оружие, вышли на улицу. Расставив посты, Тныштыкбаев вернулся в комнату, уселся на кошму И стал прислушиваться к рассказу чайханщика. Он говорил о том, что в караван-сарае побывали сотни, тысячи людей. Не обходили его и знатные купцы, привозившие в степь европейские и восточные товары, а увозившие к себе шерсть и кожу. Особенно много было именитых гостей из Коканда, Ферганы, Бухары...
 
Дремал Джашпар настороженно. То и дело вставал, будил товарищей, чтобы они могли сменить тех, кто стоял на посту. На улице бесновалась вьюга, завывал ветер.
 
Где-то перед рассветом Тныштыкбаев согнал с себя остаток дремы, резко встал и, бросив взгляд на спящих товарищей и возившегося у пузатого самовара чайханщика, вышел во двор. Ветер несколько стих. Мела поземка.
 
А в это время за десяток километров от караван-сарая в урочище Балыкчи притаилась засада. Люди хана Султанбека, вооруженные винтовками, охотничьими ружьями, дробовиками, вторые сутки задерживали всех, кто ехал из Сузака или обратно. Выясняли, кто они, куда и зачем следуют. Засаду возглавил известный в этих местах бай Салыкбай. Он расставил бандитов так, чтобы они и держали под наблюдением не только дорогу, но и Прилегающую к ней местность. Сам Салыкбай все это время чаевал в гостиной чайханщика Ташмат-аки.
 
Утром, когда Салыкбай уже было собрался пить чай, в чайхану ворвался запыхавшийся связной от дозорной группы, что стояла на выходе из ущелья.
 
— Жаке! Какие-то всадники движутся в нашу сторону. Наверно, из Туркестана.
 
— Сколько их, далеко ли они? — спросил Салыкбай, отодвигая пиалу с душистым чаем.
 
— Группа маленькая. До ущелья версты три осталось.
 
Через несколько минут Салыкбай, забросив за спину
 
винтовку, вскочил на черного жеребца, поскакал во главе небольшого отряда в сторону Туркестана. Не выезжая из низины, он, приподнявшись в седле, осмотрел проселок По узкой, припорошенной снегом дороге, к ущелью двигались всадники, Салыкбай насчитал тринадцать человек. Вот они скрылись за пригорком, вновь показалась, но уже по другую сторону. В одном из всадников Салыкбай не без труда узнал Джашпара Тныштыкбаева, одетого, как всегда, в свою поношенную шинель, в краснозвездную буденовку.
 
— О-о, шайтан! —воскликнул Салыкбай и, не сдерживая нахлынувшей радости, беззвучно засмеялся.
 
Это была добрая добыча! Он давно мечтал встретиться с этим кафиром, «поиграть» с ним. Случай такой представился. Султаке оплатит щедро.
 
— Тот,— обернулся к бандитам Салыкбай, показывая камчой на всадника в солдатской шинели,— арестовывал и высылал наших родных, наших уважаемых аксакалон, Его надо захватить живым.
 
И Салыкбай приказал:
 
— Взять на мушку каждого всадника. Джашпара я беру на себя. Стрелять по моему сигналу.
 
Да, это был небольшой отряд Тныштыкбаева. Всадники покинули Когашик рано утром и по заметенной пургой, едва заметной дороге, петляющей меж пригорков, направились в Сузак. Они проехали Куйген-рабат, когда-то служивший для купцов перевалочной базой, небольшую низину. Потом показались заваленные сугробами домики караван-сарая. что в Балыкчах. Здесь у Ташмат-аки Джашпар решил сделать кратковременную остановку.
 
Перед самым входом в ущелье Джашпару показалось, что где-то рядом заржала лошадь. Он насторожился, остановил отряд. Впереди, на белом поле, темными силуэтами маячили верховые. Джашпар различал их одежду, высокие сапоги, какие носили здесь, как правило, жители Бетпак-Далы, тонкие стволы ружей. «Неужели Султаибек взял Сузак и идет в сторону Туркестана?»— мелькнула тревожная мысль.
 
Через минуту у Тныштыкбаева не оставалось сомнения, что его отряд вышел на бандитов. Нужно было что-то предпринять. По команде Джашпара бойцы спешились, заняли круговую оборону. Со стороны ущелья уже во во весь опор неслись бандиты. Салыкбай, разгоряченный скачкой, кричал:
 
— Брать только живым!
 
«Это, наверно, ко мне относится,— подумал Джашпар,
 
— Нет, не выйдет, сволочи. Не выйдет! Большевики в плене сдаются!»
 
Над головой засвистели пули. Придерживая коня, Джашпар медленно поднял маузер, сделал несколько выстрелов. Два всадника рухнули наземь. По команде открыли огонь бойцы. Среди бандитов наступило замешательство. Некоторые из них падали замертво, были ранены, другие, стреляя на ходу, с разных сторон приближались к высотке, на которой занял оборону маленький отряд Тныштыкбаева, Быстро оценив обстановку, Джашпар на клочке бумаги набросал записку Абрамуку: «В Балыкчах наткнулись на бандитов, ведем неравный бой. Двое сузакцев, что были со мной, перешли на сторону врага. У нас трое убиты. Есть раненые. В Сузаке, наверно, бандиты. Бьемся до последнего».
 
Тныштыкбаев подозвал Абдуллу Агаева, которого знал давно как преданного Советской власти работника и отличного наездника, вручил ему записку.
 
— Скачи в Туркестан, в ОГПУ. Живым не сдавайся!
 
После того как связной ускакал, Джашпар продолжал
 
отстреливаться от наседавших бандитов. Метким выстрелом сразил одного из них, под вторым упал раненый конь. Тныштыкбаев вскочил на лошадь, бросился к оставшимся и живых двум товарищам, но, не доехав до них, вместе с конем упал. Легко раненный острым камнем, он, превозмогая сильную боль во всем теле, приподнялся, отполз в сторону и, присев, сделал еще несколько выстрелов. Две пули попали в цель. Две другие пролетели мимо. Джашпар почувствовал, что теряет сознание. На какой-то миг вспомнил Абрамука, Абдуллу Агаева, скакавшего в Туркестан, и впал в беспямятсво. Не знал, сколько длилось оно. Когда очнулся, увидел, что лежит возле серого валуна, а рядом стоит, играя камчой, Салыкбай.
 
— Живой, собака!—сказал бандит и сплюнул на снег сгусток крови.— Стреляешь неплохо. Но меня, Салыкбая, большевистская пуля не берет.
 
Помолчал немного, спросил:
 
— Ты мусульманин? Признаешь бога?
 
С трудом разомкнув побелевшие губы, Тныштыкбаев ответил:
 
— Нет, бога не признаю! Я большевик, чекист...
 
Салыкбай что-то крикнул, и два бандита подхватили
 
Джашпара под руки, поволокли к дороге. Там они привязали чекиста арканом к хвосту лошади и поволокли его в сторону гробницы «Святой Балыкчи». Ярко-красная полоса прорезала белоснежную скатерть степи, отмечая последний путь Джашпара Тныштыкбаева.
 
Вскоре остановились. Салыкбай стоял над умиравшим Джашпаром, вел допрос.
 
— Зачем ездил в Туркестан? Что готовится против нас? Говори правду!
 
И бил чекиста камчой по ранам, по рукам и ногам, пинал его сапогами, целя в голову.
 
Чувствуя, что уходят последние силы, Джашпар неимоверным усилием воли заставил себя приподняться. С трудом раскрыл залитые кровью глаза и плюнул в лицо Са-лыкбая.
 
— Вы, баи и прихвостни байские! Народ не пойдет за вами! Сегодня умру я, но завтра придет конец вам всем. Народ, большевики победят!
 
Джашпара зверски добили здесь же, на «святой» могиле. Остывшее тело оттащили подальше в степь, забросали снегом.
 
...О схватке в ущелье Балыкчи Салыкбай сообщил Султанбеку с посланным в Сузак гонцом. Несколько часов спустя тот привез ответ. Хан приказывал Салыкбаю с. имеющимися силами двигаться на Когашик, в сторону Туркестана, а их место в Балыкчах должен занять усиленный отряд во главе с Бильбеком Урпековым...
 
* * *
 
— Да, да, Иван Иринархович, — говорил сидевшему напротив у стола плотному, уже немолодому человеку, Ананий Моисеевич Журавлев.— Медлить нельзя. Надо выступать!
 
С улыбкой Ананий Моисеевич подошел к Никитенко, положил ему руку на плечо.
 
— И еще, скажу прямо, знаем тебя, Ваня. Знаем—не подведешь!
 
Журалев говорил правду. Он и другие работники ОГПУ хорошо знали Ивана Иринарховича Никитенко. Вернувшись с мировой войны, он не выпустил из рук оружия: еще много врагов оставалось у Советской республики. Никитенко прошел суровую школу гражданской войны. С винтовкой в руках ходил в атаки против белоказаков в Верном, бил банды Анненкова, в двадцать девятом громил басмачей в Бостандыке. И вот — новое задание. ...На пeрроне в Туркестане Никитенко встретил Абрамук. Секретарь Туркестанского райкома партии приглашал их к себе. Когда они вошли в его кабинет, там уже сидели все члены бюро. Секретарь представил им немолодого казаха.
 
— Знакомьтесь, товарищи. Это лесничий Кокубас, секретарь партячейки. Ему удалось прорваться из Сузака в Туркестан. Послушаем его.
 
Из дому я вышел на рассвете,— сказал Кокубас.— Оседлал коня и поехал по делам службы. На выезде из Сузака услышал отдаленный глухой топот. Остановился, Прислушался. Топот нарастал. Мне вначале показалось, что это пастухи гонят большой косяк лошадей. Но вскоре и увидел, примерно в километре от кишлака, у небольшого пригорка, всадников. Они остановились, вокруг стало на редкость тихо. Вдруг послышался протяжный свист. Он летел из Сузака. В ответ тоже засвистели. И тут я заметил верхового, быстро скакавшего по окраине кишлака в сторону конников. Я напряг зрение и опознал вначале гнедого кони, потом его хозяина. Это был заготовитель кожсырья Рустамбек Джабаев. Когда он стал приближаться, навстречу выехали двое. Не слезая с лошадей, они о чем-то посовещались. Затем один из подъехавших, одетый в белый халат, позднее я узнал, что это был бай Султанбек, взмахнул камчой. Следом за ним двинулись остальные. Тут только я сообразил, что это банда. Повернув коня, поскакал к себе домой.
 
...В Сузак бандиты ворвались с яростным криком, стрельбой. Вскоре в центре начались пожары: горели здании райкома партии и райисполкома. Чуть позднее вспыхнули дома партийных и советских работников, руководителей союза «Кошчи». Бандиты метались из стороны в сторону, рубили вывески, срывали лозунги, стреляли в окна домов, в воздух, создавая неумолчный гул боя, сея панику. Кто-то из них выволок на дымящееся крыльцо двух избитых, в изорванной в клочья одежде немолодых казахов. Зто были местные коммунисты, прошедшие пламя гражданской войны. Застигнутые врасплох, они мужественно сопротивлялись, но не сумели противостоять чуть ли не Десятку вооруженных бандитов. Минуту спустя вокруг их бездыханных тел расползлась по снегу алая лужа крови. В поисках спасения из домов выскакивали старики, дети, Женщины, девушки, но всех их настигали пули.
 
Группа местных активистов вступила в неравную хватку с полусотней бандитов. Уполномоченный округа но проведению коллективизации Шиявцев вскочил на коня, попытался прорваться через огненное кольцо, чтобы Сообщить о случившемся. И уже было достиг цели. Но бросившиеся в погоню бандиты за окраиной аула подстрелили его, приволокли на аркане к догорающему зданию райисполкома. Повсюду виднелись трупы убитых бандитами людей. Неподалеку от школы лежал с разрубленной головой председатель райисполкома Даулен Канлыбаев, который, как рассказывали позднее очевидцы, отстреливался до последнего патрона. Рядом с ним уткнулся в красный от крови снег нарсудья Темирбаев.
 
Еще до гибели Кзнлыбаева другая группа бандитов бросилась к дому, в котором жил секретарь райкома партии Джунисбеков. Проснувшись от шума и стрельбы, Джунисбеков выскочил во двор, где лицом к лицу встретился с военным делопроизводителем райисполкома Батырбеком Увидев его среди врагов, секретарь райкома сказал:
 
— Среди нас работал, гад! Плохо мы знали тебя, Не разглядели вовремя...
 
Батырбек крикнул:
 
— Это и есть главный большевик. Убейте его!
 
В ту же секунду раздались выстрелы. На упавшего, но
 
еще живого Джунисбекова кинулись бандиты.
 
Председатель Сузакского сельского Совета Оспан Джусупов был избит до потери сознания. Его вытащили из квартиры на проезжую часть улицы, плевали в лицо, пинали ногами, затем бросили вместе с другими, кто еще подавал признаки жизни, в сарай и закрыли на замок...
 
— Я видел,— продолжал Кокубас,— как в дом известного в Сузаке бая Таштанбека, где хан Султанбек разместил свой штаб, зашел мулла Муса-Али. Вместе с ним были сын бывшего старшины Бабахан, торговец Кульдан, другие местные богатеи. Вскоре они вышли вместе с Султанбеком и направились к зданию райкома партии. Дома уже не было. На его месте пылал огромный костер, в который бандиты бросали трупы убитых.
 
Самодовольно потирая руки, Султанбек резко повернулся к Асадулле, стоявшему рядом, спросил:
 
— А где тот, что задержали перед Сузаком?
 
— В сарае он, — отозвался знахарь. — Привести?
 
— Веди!
 
Асадулла отдал распоряжение.
 
Через несколько минут перед ханом в изорванной одежде, с обезображенным до неузнаваемости лицом, предста) Акберды. Тот самый, который информировал Тныштыкбаева о подозрительных действиях баев и мулл двенадцатого аула... Акберды, выехав из Сузака, в дороге от встречных путников узнал о сборище в районе колодца Сарт-Саурба.
 
С этим известием он попытался пробраться в Туркестан кружным путем, но, наткнувшись на выставленный Султанбеком разъезд, вернулся в Сузак и в полночь был схвачен. Допрошенный табибом в присутствии «военного делопроизводителя», Акберды так ничего и не сказал, за что был избит до полусмерти. И вот снова допрос.
 
— Ну, как?— с издевкой спросил Султанбек.— Будешь говорить, где гепеушники, другие кафиры-большевики? Молчишь! К дувалу его! Потом—сюда, в огонь! Пусть горит на радость всевышнему аллаху нашему...
 
Кровавая расправа продолжалась и вечером, когда потный, разгоряченный вином Султанбек пожирал бесбармак. Костры не гасли и ночью.
 
Свой печальный рассказ Кокубас закончил словами:
 
— Мне и еще двум землякам удалось незаметно выбраться за пределы кишлака. В небольшой низине остановились. Я знал, что еще днем Султанбек послал группу бандитов на Балыкчи, чтобы перекрыть дорогу. Решили так: я еду через Каратау в Туркестан, а два товарища пробираются к Яны-Кургану. В степи бандиты заметили меня, бросились догонять. Но я был уже далеко и ушел от погони.
 
После того как Кокубас сел на предложенный ему стул, слово взял Петр Николаевич Абрамук. Ознакомив членов бюро с запиской Тныштыкбаева, сказал:
 
— Мы только что получили эту записку. Ее передал посланный Джашпаром наш сотрудник Абдулла Агаев. ясно, что небольшой отряд, направленный в Сузак для оказания помощи, не достиг цели и, возможно, все бойцы погибли.
 
— Откуда пришла банда?—спросил секретарь райкома.
 
— По нашим данным, это одна из групп, сколоченных Султанбеком,— ответил Абрамук.
 
— А что с отрядом, посланным на Ачисай одновременно с группой Тныштыкбаева?
 
— Он благополучно прибыл на рудник. Вместе с дружиной, созданной на месте, бойцы контролируют Турланские ворота, через которые бандиты могут прорваться к руднику.
 
Зазвонил телефон. Секретарь поднял трубку. Время от времени он говорил: «Да-да...Куда? Понятно». Из его peплик присутствующие не могли понять, о чем идет речь. Повесив, наконец, трубку, секретарь сказал:
 
— Из Яны-Курганского ОГПУ Батюков звонил. По норду событий в Сузаке. Сообщил, что бежавшие от расправы земляки Кокубаса Тастыбаева прибыли на железнодорожный телеграф станции Яны-Курган, где по их требованию телеграфист Сикирчан отправил две телеграммки окрисполкому в Чимкент и в адрес Туркестанского РИКа. Узнав об этом, Батюков пригласил их к себе, и они сообщили о налете на Сузак банды Султанбекова. Об этом нам только что поведал Кокубас.
 
После подробного обсуждения сложившейся обстановки 11 февраля из Туркестана были направлены два коммунистических отряда. Один из них, сформированный по решению окружкома партии в Чимкенте, прибыл в Туркестан во время заседания бюро райкома. Командовал отрядом коммунист Исаев, активный участник гражданской войны. Командиром второго отряда был назначен ответственный сотрудник окротдела ОГПУ Иван Иринархович Никитенко. Этот отряд направлялся в Чулак-Кургаи, где, по полученным сведениям, также появились бандиты Султанбек.
 
— Ну что ж, Иван Иринархович, как говорят казахи: «Жол болсын! Счастливого пути тебе!»— напутствовал Абрамук Никитенко после того, как кончилось заседание бюро.— Встретимся, как договорились, в Сузаке. Мы тоже вскоре отправляемся.
 
Подав команду отряду, Никитенко ловко вскочил в седло и, махнув Петру Николаевичу на прощание рукой, выехал со двора. Застоявшиеся кони с места взяли в карьер и унесли вооруженных бойцов в бескрайнюю, припорошенную снегом степь.
 
После отъезда Никитенко в кабинет к Абрамуку зашли прибывший накануне Журавлев и командир коммунистического отряда Исаев. Тусклый свет керосиновой лампы слабо освещал их строгие, сосредоточенные лица. Прохаживаясь по кабинету из угла в угол, Ананий Моисеевич долго молчал, затем, остановившись перед сидевшим у стола Исаевым, спросил:
 
— Как у вас, товарищ Исаев, все готово?
 
— Думаю, да. Люди знают, на что идут, проверены, Многих не знаю, конечно. Но костяк здоровый, надежный, - Журавлев посмотрел на часы.
 
— Сейчас семь. Через полчаса выступайте. С вами едет Петр Николаевич Абрамук. Обстановку он знает, будет заниматься оперативной частью. Все согласовывайте с ним.
 
Отряд чимкентцев во главе с Исаевым и Абрамуком оставил Туркестан. Ему предстояло разгромить основные силы Султанбека и утром занять Сузак...
 
Ехали молча. Исаев и Абрамук, трусившие впереди, тихо переговаривались между собой.
 
- Хороший хлопец был Джашпар,— рассказывал Исаеву Петр Николаевич.—Настоящий чекист. Любили мы его.
 
Помолчали. Исаев спросил:
 
- До Когашика сколько отсюда?
 
Верст шестьдесят осталось. Пора разведку организовать. Люди подобраны. Семь человек. Коммунисты. Старшим, думаю, Клокова назначить.
 
Федора Васильевича Клокова Исаев знал хорошо. Много рассказывали о нем и в окружкоме партии, когда формировался отряд. Из рабочих, коммунист ленинского призыва Был военным инструктором в губернском наробразе, затем возглавил школу. Человек исполнительный, преданный партии, народу.
 
Вскоре разведчики во главе с Клоковым, с подобранным Туркестане проводником, ушли вперед. Отряд двигался следом. Вглядываясь в бесконечную даль, Исаев почему-то вспомнил беседу с секретарем окружкома Кулсартовым, направлявшим его на задание.
 
- Действуй смело, решительно. Опирайся на массы, на трудящихся. В них — наша сила,— говорил на прощание Кулсартов.— Но на рожон не лезь. Береги людей...
 
Время перевалило за полдень, когда вернулись высланные вперед разведчики.
 
В Когашике никого нет,—доложил Клоков.— Но свежие следы говорят о том, что в сторону Сузака недавно ушла группа всадников...
 
После того как бойцы вступили в Когашик и расположились на короткий отдых, Абрамук встретился с разведчиком Урайхановым, направленным сюда из Туркестана. Он проинформировал Петра Николаевича, что до прибытия отряда здесь, в Когашике, находилась группа бандитов во главе с Салыкбаем. Из бесед с жителями, чайханщиком удалось узнать о намерении хана Султанбека разгромить отряды красных по дороге на Туркестан и уже в пятницу,заняв город, читать молитву в мавзолее.
 
Позавчера, — рассказывал Урайханов, — в чайхане ночевал старик узбек из Сузака по имени Муса-Али, который утром уехал в Туркестан.
 
Узнав об этом, Абрамук тотчас послал в Туркестан бойца с приказом задержать Мусу-Али. Он был арестован около хильвата — темницы, куда обычно собираются прибывшие к мавзолею паломники. На допросе показал, что намеревался побеседовать в хильвате с прибившими туда мусульманами, сообщить им, что, бай Султанбек стал ханом занял Сузак, а в пятницу прибудет в Туркестан. Все мусульмане должны встретить его с почестями, приготовить богатые подарки.
 
Разведчики, посланные к Джамантасу, бандитов в село не застали, но обнаружили их следы: еще тлевшие в потухших кострах головешки. Туда, к Джамантасу, и двинулся утром отряд. Вскоре стало известно, что километрах в двенадцати от села, в урочище Балыкчи, расположились основные силы Султанбека.
 
Второй коммунистический отряд, направленный в Чулак-Курган, должен был очистить кишлак от бандитов. Задача оказалась не из легких. В отряде Никитенко насчитывалось всего 23 человека. Его нужно было пополнить счет местного населения. В Ачисае коммунисты и активисты-горняки горячо откликнулись на призыв окружной парторганизации, стали добровольно вступать в отряд Нашлось оружие, лошади.
 
Из Ачисая выступили с песней. Бойцы рвались в бой. На коротких привалах Никитенко рассказывал им о cоздавшейся обстановке, доводил поставленную задачу. Отряд должен был подойти к Сузаку и встретиться с бойцами Исаева. В ауле Турлан отряд Никитенко вступил в бой с небольшой бандой, которую Султанбек оставил здесь. Вначале мятежники оказывали отчаянное сопротивление и даже попытались атаковать комотрядников. Но, потеряв несколько человек убитыми, отступили. Не задерживаясь в ауле, отряд двинулся дальше и на рассвете атаковал засевших в Чулак-Кургане бандитов. Вечером, когда кишлак был полностью очищен, Никитенко направил докладную записку прибывшему в Туркестан Журавлеву, возглавлявшему всю операцию.
 
Утром следующего дня Никитенко, посоветовавшись своим помощником ачисайцем Якуниным и Шакиром Балтабаевым, представителем Туркестанского райкома партии, повел отряд на Сузак. Путь был не из легких. Начавшаяся пурга заносила сугробами дорогу, комотрядники могли заблудиться. Но проводник, аптекарь, живший давно в этих местах, точно указывал дорогу. Вечером добрались до урочища Мардан-Тал, расположились в небольшом поселке Отсюда Иван Иринархович направил в Сузак для выяснения обстановки разведчиков.
 
На задание были посланы опытный боец и один парень, работавший помощником у здешнего мельника. С мешком муки, якобы предназначенной для сузакского жителя, они уехали. Ночью благополучно возвратились и доложили, что Султанбек, оставив большую группу своих людей, с основными силами ушел в сторону Балыкчи, «Значит,—подумал Никитенко, — метит все-таки на Туркестан пойти. Надо этому помешать!»
 
«Ночью идем на Сузак. Самозванный хан двинулся на Балыкчи, очевидно, держит курс на Туркестан, — писал Никитенко в докладной на имя Журавлева. — В отряд прибывают новые люди. Не хватает оружия».
 
Отряд, как и раньше, двигался по бездорожью. В темноте дозор отряда не заметил бандитов, притаившихся за домами, и те подняли шум. Никитенко, рассчитывавший на внезапность, вынужден был отдать приказ на открытие огня. После короткого боя отряд занял Сузак.
 
* * *
 
Пробыв в Сузаке трое суток и оставив для прикрытия небольшие группы, которые были разгромлены отрядом Никитенко, Султанбек с отрядом, насчитывающим не менее тысячи всадников, ушел на Балыкчи. Вернувшаяся на Таш-сарая разведка донесла хану: «Со стороны Туркеста на движутся войска неверных». Султанбек потерял покой. Не поделившись печальными известями с приближенными, он сидел у сандала в чайхане Ташмет-ака и долго размышлял, как поступить дальше. Вошедший в комнату табиб Асадулла, заметив на лице хана тревогу, осторожно спросил:
 
— Что приуныли, ардакты хан?
 
— Как дальше действовать будем, Асаке? Слышал, что рассказывал мне Салыкбай, который прикончил молодого чекиста Тныштыкбаева в Когашике, потом, узнав, что красные подходят, удрал к нам. Вот и думаю: идти нам дальше на Туркестан или?..
 
— Насчет неверных слышал и я, —заметил Асадулла.
 
— Давай сделаем так, — решил Султанбек. —Мне донесли, что в Сузаке находится маленькая группа чекистов. Их мы разобьем. Отзовем туда и Мадияра из Чулака, других верных людей. Основные силы соберем в Сузаке. Превратим его в крепость. В районе Балыкчи оставим до четырехсот человек во главе с начальником передового поста в Таш-сарае.
 
Их беседу прервал взволнованный голос Оспанбека.
 
— Красные подходят к сараю, что делать?
 
— Что делать? — переспросил Султанбек, его лицо налилось гневом. — Бить их надо! Созывай людей, табиб!
 
В ходе боя с отрядом Исаева хан определил, что красных было не так уж много, но дрались они упорно, с каким-то ожесточением. Их меткие выстрелы сражали бакдитов наповал. Заняв выгодную позицию, бойцы Исаева вели прицельный огонь, расстреливая почти в упор метавшихся взад и вперед всадников.
 
Ночью Султанбек дал людям немного передохнуть а утром повел их в атаку на красных. Но тех на прежних позициях не оказалось. Тогда Султанбек разбил свой от ряд на группы, начал поиск. И снова завязался бой уже несколько в стороне. Пока шла перестрелка, Султанбек встретился с табибом, который сообщил ему о новых разведданных, полученных от своих людей: к красным подходит подкрепление.
 
— Может, действительно уйти в Сузак? — спросил Асадулла.
 
— Так и сделаем, — согласился Султанбек. — Оставим здесь человек четыреста во главе с Абильбеком, Пусть сдерживают неверных, бьют до последнего патрона. Мы же уйдем в Сузак, там укрепимся... Посмотрим, кто кого! Посмотрим!
 
Позднее, на следствии, Асадулла говорил, что Султан беком еще в чайхане Ташмет-ака овладел страх. Тогда он еще не знал, что к отряду Исаева присоединились бойцы, присланные из Кзыл-Орды. В Сузаке Султанбек не встретил сопротивления, так как отряд Никитенко еще раньше покинул кишлак. Это еще больше расстроило хана.
 
...В районе между Балыкчами, Таш-сараем и Джамантасом продолжались упорные бои. В одном из них pанимо Исаева. Наскоро перевязав рану, он продолжал командовать бойцами.
 
Кзыл-Ординский отряд возглавлял Поляков. Вместе с ним Абрамук и Исаев перегруппировали силы и на еле дующий день совершили внезапный бросок на позиции бандитов. Этим боем руководил Абрамук, так как тяжелоранный Исаев потерял много крови и был отправлен в Туркестан, а затем госпитализирован в Ташкенте.
 
В последующие дни бои шли с небольшими перерывами Захваченные в плен рассказывали о подавленном настроении и группах, руководимых Урпековым, о недоверии в Султанбеку, который обещал мятежникам привольную жизнь. Бойцы отряда, в основном чимкентцы и кзылординвы, продолжали теснить бандитов. Петр Николаевич на поле боя с радостью встречал молодых одетых в красноармейскую форму младших командиров. Это были посланцы Ташкентского пехотного училища имени В.И.Ленина. Подразделением курсантов командовал стройный с обветренным мужественным лицом коммунист Малышев.
 
После короткого совещания, проведенного Абрамуком, Малышевым, Поляковым и политкомиссаром Султановым, объединенный отряд пошел в наступление и, смяв отступавшие за святое место Жылтырак-ата группы Абильбека, взял курс на Сузак.
 
В пути Петр Николаевич рассказал Малышеву о последних боях, о мужестве комотрядника Андреева, об активном участнике гражданской войны Андрее Леонтьеве, боевом чоновце, храбром вожаке Чимкентской милиции Иване Трегубове, комиссаре Ефиме Захарове, бывшем политработнике латыше А. А. Ауезене...
 
Настоящие солдаты партии и революции,— закончил свой рассказ Абрамук. — Все они пали смертью храбрых в эти трудные дни.
 
Жалко товарищей,— согласился Малышев. — Но что поделаешь. Борьба идет не на жизнь, а на смерть.
 
Комотрядники без выстрела прошли ущелье Балыкчи, преодолели Кыз-Токкен, Сувиндыкский перевал, выехали на равнину. Уже виднелись отдельные дома, темная пелена дыма, стлавшаяся над древним Сузаком. На сопке Актюбе по приказу Абрамука было установлено орудие. Расчет изготовился к открытию огня, а отряд двинулся к Сузаку. Его сопровождал житель кишлака Жакуп Искаков.
 
Артиллеристы открыли огонь, когда бойцы были в километре от кишлака. Два снаряда со свистом пронеслись над домами, разорвались в центре Сузака. Малышев пустил в небо красную ракету, громко скомандовал:
 
В атаку — вперед!
 
Рассредоточившись, бойцы и курсанты с криком «ура!» воровались на улицы Сузака, вступили в бой с подготовившимися к отпору бандитами. Взводы объединенного отряда захватывали одну позицию за другой. Султанбек пришел в ярость.
 
— Ни шагу назад! Вера аллаха с нами! — истерически кричал он.— Бей неверных!
 
Двух бандитов, повернувших вспять» Султанбек пристрелил сам. Остальные, чувствуя обреченность, бросились навстречу шквальному огню и были сражены пулями Султанбек обернулся, чтобы приказать стоявшему рядом Асадулле поехать на левый фланг, привести с собой верных людей. Но того и след простыл. Как выяснилось позднее, Асадулла, увидев приближающихся красных бойцов поспешил скрыться.
 
— У, шайтан!— процедил сквозь зубы Султанбек.
 
Через Арыстанбека он передал Сагындыку, Мурзахмету, другим приближенным, чтобы те отходили к сараю Дала-базару, стоявшему неподалеку от Сузака. Засев там бандиты еще долго отстреливались.
 
Окружив сарай Дала-базар, бойцы объединенного отряда вели непрерывный огонь. Через некоторое время они ворвались в Дала-базар, усеянный трупами мятежников. Отстреливались те, кто еще мог держать в руках оружие. Mногие бросали винтовки, топоры на землю и с поднятыми руками пятились к стенам. Подтянутый к входу в сарай пулемет короткой очередью прошил сопротивляющуюся небольшую группу бандитов. И когда, сраженный пулями, упал высокий широкоплечий в белом халате пожилой человек, лежавшей рядом с Абрамуком боец Жакуп радостно воскликнул:
 
— Вот он, Султанбек! Пришел конец и этому зверю...
 
* * *
 
На привокзальной площади в Туркестане высится обелиск. Под ним покоятся воины, чекисты, павшие в борьбе бандитами Султанбека. О жарких схватках напоминает с памятник, установленный в центре совхоза «Сузакский». На нем рядом с изображением красноармейского шлема высечена надпись: «Группе партийных, советских и комсомольских работников, павших в борьбе с врагами Советской власти в феврале 1930 года».
 
В Чимкенте, в центре города, в парке культуры и отдыха, окруженный со всех сторон живыми цветами, днем и ночью горит вечный огонь. В братской могиле захоронены Клоков Федор Васильевич, Григоренко Александр Георгевич, Леонтьев Андрей Владимирович, Ауезен Август Андреевич, Андреев Сергей Федорович, Тригубов Иван Иван нович, Захаров Ефим Алексеевич.
 
Память героев нетленна!