4. Шелк и караванный путь
Караванная торговля
Разгромив эфталитов и Северокитайское царство, тюркюты достигли не только политического, но и экономического могущества, так как в их руках оказался великий караванный путь, соединяющий Запад и Восток. Путь этот начинался в Чань-ани и шел вдоль склонов Тянь-Шаня через многочисленные долины, орошаемые стекающими с хребта речками. Этот участок пути был легок, но затем следовал крайне тяжелый переход через пустыню до оазиса Хани, а оттуда в Люкчунскую впадину к Турфану. Оба эти оазиса и еще несколько соседних составляли самостоятельное княжество Гаочан, населенное потомками китайских военнопоселенцев, совершенно освоившихся на новой родине.
От Гаочана караванный путь раздваивался. Одна его ветвь проле- гала по южным склонам Тянь-Шаня через Карашар, Куч и Аксу, за- тем мимо Иссык-Куля в долину р. Чу и оттуда через Таласскую долину в Исфару. Другая ветвь, северная, начиналась также в Гаочане и шла по Южной Джунгарии через Урумчи, Манас, Ку-Кара-Су и горы Ирань-Шабирган в долину р. Или и оттуда на юг, в Среднюю Азию. Кроме того, была еще одна трудная дорога через перевалы в Тянь- Шань из Карашара, через долину Юлдуза в долину Или, но ею пользовались редко.
В Средней Азии караваны отдыхали. Одним из крупнейших перевалочных пунктов был г. Пайкенд. Оттуда путь шел через Хорасан на Рей и Хамадан и через византийскую крепость Несевию (Низаб) в Сирию и Константинополь. От Каспийского моря до границ Персии считалось 150 дней пути, а отсюда до Низаба на римской границе еще 80 дней.
Торговля была весьма оживленной и доходной, но она обслуживала не народные массы, живущие в условиях натурального хозяйства, а социальную верхушку, нуждавшуюся в предметах роскоши. Китайцы получали из Ирана исключительно для своих императриц знаменитую краску для бровей, стоившую очень дорого. Вавилонские ковры также были редкостным товаром. Наконец, в Китай ввозились подлинные и искусственные сирийские драгоценные камни, кораллы и жемчуга с Красного моря, ткани из Сирии и Египта, наркотики из Малой Азии. Но наиболее важным предметом торговли был шелк, который начал поступать в Европу со времен Августа. Потребность Византии в шелке была огромна, так как помимо нужд двора и аристократии шелк использовался как валюта при сношениях с варварами, в частности при найме вспомогательных войск.
Притязания Юстиниана на мировое владычество вынудили византийское правительство поддерживать дипломатические связи со всеми государствами Европы до англосакских королевств включительно. На подарки, подкупы, наем воинов требовалось огромное количество шелка. За шелк Византия получала из Европы и союзников, и наемников, и любые товары, и рабов. Благодаря торговле, Юстиниан мог вести мировую политику, которая подчинила его власти все Средиземноморье. Шелк в Византии ценился наравне с золотом и драгоценными камнями.
Но артерия, снабжавшая Византию этим драгоценнейшим товаром, проходила через Северную Персию и Сасанидское правительство отнюдь не выпускало из рук контроль над караванной торговлей. Оставляя себе очень большую часть шелка-сырца для его обработки, персы всегда имели возможность продавать свои изделия западным странам по ценам, которые они сами назначали. Добиваясь ослабления Византийской империи, персы, естественно стремились не к увеличению ее товарооборота, а к повышению цен на шелк, с тем чтобы выкачать из Византии возможно больше денег и ослабить ее в политическом и военном отношении. Увеличение товарооборота не было выгодно Персии, так как Византия при любых ценах компенсировала себе при перепродаже шелка на европейском рынке, что помогало ей наращивать военный потенциал. Поэтому персы тщательно регламентировали торговлю шелком, не только установив высокие цены, но и ограничив также количество шелка, вывозимого на Запад.
Естественно, что Византия не могла мириться с создавшимся положением, так как, переплачивая за шелк, она тем самым способствовала усилению враждебной ей Персии. В промежутках между война- ми константинопольский двор с огорчением видел, сколько золота уходит из страны в руки врагов государства. Но попытки освободиться от экономической зависимости были безуспешны. Около 531 г. Юстиниан попытался договориться с Эфиопией, чтобы африканские купцы взяли на себя роль посредников и наладили перевозку через Индийский океан, но персы в индийских портах пользовались таким влиянием, что Эфиопии не удалось отнять у них монополию закупки шелка, а мир, заключенный в 532 г., восстановил обычный порядок торговли.
Новая война с Ираном, возникшая в 540 г., вынудила Юстиниана особым указом понизить цены на шелк, но заставить персидских купцов продавать шелк по этим ценам не было никакой возможности. В результате в Сирии из-за отсутствия сырья разорились шелкоткацкие мануфактуры. В 570 г. Хосров Ануширван, овладев Йеменом, окончательно закрыл византийцам доступ на Восток через Красное море и Индийский океан. В это время в историческую игру вступил новый партнер – тюркюты, которые выкачивали из Китая огромное количество шелка в виде дани. Несмотря на то, что ханы покрывали шелком свои юрты, использовать всего получаемого шелка они не могли.
После разгрома эфталитов согдийцы стали подданными тюркютского хана. Они издавна славились и на Востоке, и на Западе, как ловкие посредники и купцы. От замены эфталитских хозяев на тюркютских, они только выиграли, так как им открылся беспрепятственный доступ во внутренние области Азии. В интересах согдийцев было максимальное расширение шелковой торговли, так же, как и в интересах тюркютов, стремившихся найти сбыт для излишков шелка.
Согдиец Маниах. Итак согдийские купцы совершенно справедливо сочли разгром эфталитов началом своего процветания. В самом деле, дорога в Китай была открыта и безопасна, сами тюркюты не знали, куда девать награбленный и полученный в дань шелк, и посредник мог нажиться, как никогда до сих пор. Задача была лишь в том, чтобы доставить шелк в Византию, но об этом следовало договориться с персидским шахом. Истемихан со своей стороны шел навстречу желаниям своих новых подданнных, тем более что это совпадало с интересами его приближенных. Поэтому хан с охотою согласился на предложение согдийца Маниаха послать его к Хосрову Ануширвану в качестве полномочного посла с поручением добиться разрешения на перевоз через Персию запасов шелка, скопившегося у предприимчивых согдийцев. Посол даже предложил персидскому царю принять участие в торговле, т. е. покупать шелк самому и перепродавать его на Запад. Согдийцы при такой операции, несколько теряя в цене товара, значительно больше выгадывали бы на увеличении товарооборота.
Разумеется, персидское правительство не могло пойти на сделку, так как если бы оно переправило весь шелк в Византию, то через несколько лет на Евфрате стояла бы такая многочисленная наемная армия, что всех сил Ирана не хватило бы для ее отражения. Использовать же шелк внутри страны не позволяла низкая покупательная способность населения Ирана. Покупая шелк, персидский шах только терял золото, так же необходимое ему для проведения восточной политики, как шелк был нужен византийскому императору для политики западной.
Китай и караванный путь. Теперь посмотрим, что извлекал источник шелка – Китай – из торговли, столь выгодной для тюркютов, согдийцев, персов и греков. Трудолюбивые китайские крестьяне производили этот ценный товар, но сами им почти не пользовались, ибо налоги были велики и собирались неуклонно. Получавшиеся из шелка предметы роскоши шли главным образом на удовлетворение прихотей двора и не играли заметной роли на внутреннем рынке. Более того, они стоили значительно меньше, чем вывозимый шелк, и для Китая в целом эта торговля была убыточна. Но правительство Бэй-Чжоу не могло, вернее, не смело изменить положение, так как его политические успехи целиком зависели от поведения тюркютских ханов.
Бэй-Ци и Тогон были разбиты лишь благодаря помощи тюркютов, а кроме того, предстояло покорить Южный Китай, что было невозможно без обеспечения тыла. Вместе с тем необходимо понимать, что династия Бэй-Чжоу была все-таки не китайского, а сяньбийского происхождения и опиралась на китайскую сяньбийскую знать, превратившуюся в крупных землевладельцев Северного Китая. Нет нужды в том, что потомки тобасских «косоплетов» забыли свой язык и нравы, для коренных китайцев они оставались ненавистными варварами, потомками поработителей.
Гумилев Л.Н.Древние тюрки, Алматы, 1994, стр. 40–43.