Главная   »   Белая кость прошлого. Наши современники. Аль - Халел Карпык   »   ВАСИЛИЙ БЕРНАДСКИЙ - БЕЛОЙ КОСТИ, СО СВЕТЛОЙ ПОЭЗИЕЙ И ЧЕРНОЙ СУДЬБОЙ


 ВАСИЛИЙ БЕРНАДСКИЙ - БЕЛОЙ КОСТИ, СО СВЕТЛОЙ ПОЭЗИЕЙ И ЧЕРНОЙ СУДЬБОЙ

Судьба дала этому человеку много и очень многих жертв потребовала взамен. Судите сами. Представитель древнего польского аристократического рода, обладавший хорошими манерами, красивой внешностью, поэтическим талантом... Задатки были превосходны. А далее — мрачные ужасы сталинских лагерей на Печоре, голод, холод, унижения... Зигзаги, один изломистей другого.

 
С Василием Анисимовичем мне довелось работать вместе в редакции популярной «Вечерки», «Вечерней Алма-Аты». Вернадский заведовал отделом культуры, а в свободное время писал стихи. Точнее будет сказать, стихи приходили к нему, а он их записывал.
 
А теперь давайте подумаем вместе: «Могут ли весь недюжинный талант человека, его большой опыт, напряженные раздумья о жизни уместиться в одной-единственной поэтической строке?» Да! Согласимся с тем, что — да, если строка настоящая, вышедшая из самых глубин души и естества. У Вернадского такая строка есть:» У совести глаза как у совы...» Ее знают многие казахстанцы и неказахстанцы, хотя при жизни поэта она не увидела света. Ведь Василий Анисимович, всем своим творчеством и жизнью приближавший эпоху Свободы, так и не дожил до нее — он жил и творил в тоталитарную эпоху. Как говаривал по этому поводу сам Вернадский: «У меня есть несколько опубликованных сборников стихов и один — неопубликованный. В нем — самое главное, что я хотел сказать». Процитированная строка — из того самого, неопубликованного при жизни сборника.
 
Была глухая ночь тоталитаризма. И в ней с беспощадной точностью видели все вокруг «совиные глаза совести». Вернадский не имел возможности опубликовать то, что он видел «совиными глазами совести», но он каждодневно говорил об этом. И беседы с Вернадским были для очень многих подлинными уроками Свободы и Совести, хотя ничего назидательного в них не звучало.
 
Василий Анисимович был артистом в полном смысле этого слова. Надо было видеть и слышать, как, полузакрыв глаза, все более и более воодушевляясь, читал он свои стихи! Как образно, давая меткие характеристики описываемому, рассказывал! Впрочем, о самом важном он говорил не всем. Признаюсь с удовлетворением, я входил в число избранных, тех, с кем он делился самым сокровенным. А самым сокровенным были для Василия Анисимовича рассказы о его прошлом, его семье и его поэзия.
 
Его прошлое. Выходец из знатной семьи, росший в глубоко интеллигентной среде, Вернадский, как и его отец, попал в «мясорубку» сталинских репрессий. Знавший воистину райские времена, Василий Анисимович изведал до конца все адское безвременье лагерей. Бежал — через глухую тайгу. Может быть, поэтому иные звали поэта Берн-адский. «Берн» — «медведь», адский — от слова «ад». Иными словами, медведь, вырвавшийся из ада. Правда, высокий и сухопарый, Вернадский скорее напоминал леопарда. Изящество сидело у него в крови. Кто-то даже шутил: Вернадский, и лежа в луже, выглядел бы как аристократ. И это правда. И дело тут не в элегантном костюме-тройке, в котором ходил Василий Анисимович, и не в часах на стальной цепочке, вложенных в жилетный карман. Дело - в происхождении, в манерах, образе мышления, поведении, лишенном в то же время высокомерия и кичливости.
 
Его поэзия. Василий Анисимович много писал и на злобу дня, и потехи ради. Такие вирши рождались у него мгновенно и в любой обстановке, даже самой многолюдной. А настоящее он писал наедине с собой. И стих за стихом складывал в сборник, который, он знал, при жизни не будет опубликован. Так что этот сборник можно смело назвать диалогом, поэтическим диалогом с будущим или вечностью.
 
Его семья. Он любил, хотя был связан и не простыми отношениями, свою жену, Галину, обожал детей, Риту и Дениса, Ритулю и Денисушку, как он их называл. Возможно, для того, чтобы обеспечить им безбедное существование, и «выдавал на-гора» Вернадский те самые стихи, опубликованные. Жизнь есть жизнь.
 
Можно ли упрекать Вернадского за те, на потребу и на потеху написанные вирши. Нет. Ведь и в них было что-то настоящее. Рассказывают, к примеру, такой случай. Едет по вечереющему городу милицейский патруль. Видит спящего на скамеечке человека. Подъезжает. Сейчас спящий будет препровожден куда надо за нарушение общественного порядка. И вдруг... милиционеры замечают торчащий из кармана «нарушителя» исписанный лист бумаги. Любопытствуют взглянуть, что же там написано. А там — стихотворение, озаглавленное «Моей милиции посвящаю». Милиционеры читают стихотворение. Им ведь никто не посвящал стихов. Им достаются обычно только проклятия и ругань. А тут... Стихотворение пробирает блюстителей порядка до глубины души, по их мужественным лицам бегут скупые слезы... Насчет слез, возможно, я и погорячился, переборщил. Ну, а в остальном — достоверно. Говорят даже, патруль, вместо того, чтобы грубо растолкать спящего и отвезти его куда следует в машине с зарешеченными окнами, на этой самой машине аккуратно доставил Василия Анисимовича... домой.
 
Вернадский снисходительно относился к людям, скажем так, физического направления, но сам, несмотря на худобу, был отнюдь не слаб. И это сполна изведал, допустим, молодой хулиган, задевший Галину, когда она была в положении.
 
Вернадский замечательно умел сочинять. Не умел и не желал лгать. Поэтому он был ужасно несовременен эпохе тоталитаризма, сотканной из лжи и лицемерия. Однако как современен был Василий Анисимович эпохе Свободы, которую так страстно ждал и приближал! Вернадский не дожил до этих времен. Случилось непоправимое. Трагически погиб сын Вернадских, Денис. Василий Анисимович не мог, не хотел пережить Дениса и ушел вслед за ним.
 
Я часто вспоминаю Вернадского, различные, связанные с ним случаи. Такой например. Однажды, после получения гонорара за опубликованный очередной сборник стихов, Василий Анисимович купил целую корзину цветов и принялся раздавать старушкам в скверике возле бывшего столичного театра юного зрителя. Эту сценку заметила проходящая мимо молодая красивая женщина. Она с улыбкой подошла к Вернадскому: «А мне?» И он ответил красавице комплиментом: «Это для тех, кто ничего не имеет. У вас же есть все!..»
 
... В моем сознании часто всплывает строка: «У совести глаза, как у совы...». После ухода Вернадского из жизни и наступления эпохи Свободы, поэтический сборник с этой строкой увидел свет. Он называется «Световая стена».